Отношения в никуда

Миг предательства хуже всего, миг, когда понимаешь без тени сомнения, что тебя предали: что некий человек настолько желает тебе зла. Будто в лифте, который обрезали сверху. Падаешь, падаешь и не знаешь, когда ударит.

      Природа разбудило меня грохотом грозы, а человек — звонком в дверь. С трудом открываю глаза: Дениса нет, судя по времени, он уехал на тренировку, не став будить меня, чтобы об этом сообщить. Дверной звонок с детства ассоциируется у меня с чем-то неизвестным и потому страшным. С тяжёлой головой двигаюсь к двери и, зачем-то открываю, ничего не спросив. А стоило бы, потому, что на пороге стоит мой пока ещё муж. Не смотря на бурную ночь, он гладко выбрит и одет с иголочки: серый костюм «Хьюго Босс», часы с платиновым ремешком, ботинки из крокодиловой кожи…какой контраст можду моей, хоть и чистой, но мятой футболкой, моими растрепанными волосами и моим неумытым лицом. Вчерашние ссадины вдруг невыносимо начало жечь огнём и болью. Первым порывом было захлопнуть дверь, но, я подтормаживаю, а он резко делает шаг вперёд, я назад, и дверь защелкивается уже за его спиной. Я в ловушке, как загнанная мышь. *** — Ты бы хоть попыталась убрать следы своего блядства, — роняет он, развалившись в кресле. — Уходи, — я облокачиваюсь о косяк за его спиной, — тебя сюда не звали. — Я уйду. Но сначала ты меня внимательно послушаешь. — Что тебе нужно, — я держусь каким-то чудом, ноги дрожат, а внизу живота холодный комок липкого страха. Я чётко понимаю: Дениса нет, защитить меня некому. Пару ударов головой о стену — и можно будет написать на моём надгробном камне: «Так не доставайся же ты никому!» — Любой другой на моем месте давно бы вышвырнул тебя за дверь в том, в чём ты пришла, то есть, голой. Но, я понимаю, с кем имею дело. У нас контракт, у нас имидж, а у тебя мать. Делаем так: ты возвращаешься домой, бездельничаешь, шляешься по клубам, напиваешься, в общем, делаешь то же, что и всегда, но, с одним условием: никогда не приближаешься ни к нему, ни к кому-либо другому лицу мужского пола. Хватит с тебя вольницы. — Нет, — моя больная голова с трудом воспринимает информацию, но, даже в этом состоянии я чётко знаю ответ на этот вопрос. После вчерашнего ничто не заставит меня вернуться к тому, от чьего присутвия меня тошнит, — если ты закончил, можешь сваливать в свою безупречную жизнь без меня. — Ладно, — неожиданно, он встаёт и с достоинством идёт к двери, но, на полпути оборачивается и его губы кривятся в змеиной улыбке, — но, настоятельно рекомендую хоть раз в жизни включить мозг и подумать, сколько теперь проживёт твоя мать. Аппараты часто барахлят, а побочные эффекты лекарств так непредсказуемы. Мгновение — и разум отказывает мне. Я бросаюсь на него, беспорядочно нанося удары руками, кулаками, ногтями, ногами, чем придётся. От неожиданности, он не сопротивляется секунд пять, но потом отдирает меня от себя и швыряет что есть силы. Я падаю на плитку, рыдая от боли, злости, ненависти и бессилия. Знакомый щелчок двери, и в дом входит его хозяин. Пары секунд ему хватило, чтобы оценить ситуацию, а ещё одной — чтобы нанести удар кулаком Энрике прямо в лицо. Ещё один приходится прямо в нос. Следующим движением Денис выталкивает его за дверь и запирает её, а затем бросается ко мне. — Тихо-тихо. Цела? — он садится на колени и осторожно приподнимает меня и прижимает к себе. Его дорогая толстовка будет безнадёжно испорчена. — Да, — от мыслей о его угрозе, рыдаю ещё сильнее. У меня началась натуральная истерика. Кажется, он тоже это понял потому, что рывком поднимает меня сначала в вертикальное положение, а затем берет на руки и несёт в ванную. Ледяная вода обрушивается на меня, я задыхаюсь, и пытаюсь слабо сопротивляться, выставляя руки вперёд. Внезапно, пытка прекращается. Я продолжаю всхлипывать, но, скорее, по инерции. Снова полилась вода, на этот раз, тёплая, почти горячая. Он снимает с меня липкую футболку, затем подаёт полотенце и руку, помогая выбраться. Мы садимся прямо на пол. — Что произошло? Чего он хотел? — тот, кто считает Дениса добрым и мягким почти не ошибается. Но, внутри него железный стержень и жёсткий к несправедливости характер. Это я поняла с первого знакомства. Про таких говорят: «Мягко стелет, жестко спать.» Поэтому, его поведением я не удивлена. — Хотел вернуть загулявшую лошадь в стойло, — я смотрю в пол, так как смотреть в его, полные сочувствия и сострадания глаза, просто не могу. — Этого никогда не будет. — Не всё так просто. Он сделал своим оружием живого человека. Моя мама…он сделает так, что её не станет, — от упоминания об этом у меня снова появились слезы. — Тише, не надо плакать. Сколько может выдержать такая маленькая девочка? Тебе нужно беречь себя, — он гладит меня большим пальцем по щеке, — как вообще можно такое говорить? Это что-то из ряда вон выходящее. — Добро пожаловать в мой мир, — пытаюсь усмехнуться, но ухмылка выходит кривая на один бок, — здесь невозможное — возможно. Даже если я найду деньги на её содержание, оно ей не понадобится. Он найдёт её везде, если захочет. Если сильно разозлится. Не могу, больно, — хватаюсь за внезапно заболевшую голову. — Должен быть иной выход, чем жертвовать собой, — он целует меня в макушку. — Помнится мне, раньше ты был иного мнения о моей семейной жизни. — Я не видел очевидных вещей. Прости, — от макушки он перемещает губы к моим губам. — Ты и сейчас не видишь очевидной вещи: мне некуда деваться от него. Моя жизнь теперь неразрывно связана с маминой. — Должен быть другой выход, — произносит он чётко, — мы обязательно что-то придумаем, а пока тебе надо переодеться и обработать вчерашние царапины. — Не хочу, — поворачиваюсь и вижу его удивлённые глаза, — я хочу в душ. Идём со мной. *** Лучший способ снятия стресса — хороший секс. По крайней мере, с нами это правило срабатывает безотказно. Кладу ладони на его лицо, по которому стекают струи воды и целую. Интуитивно, он понимает, что нужно отдать инициативу мне, поэтому, пока сам её не проявляет. Вот и сейчас, он мягко отвечает на поцелуй, но, как оно часто бывает с ним в такие моменты, контроль отключается после нескольких секунд. Он мягко толкает меня к стене и чуть вжимает в кафель. Одежды на нас нет, и ничто не мешает мне водить руками по его животу, легонько нажимая на кубики пресса. Что мне нравится, в числе прочих, в Денисе, это его телосложение. Он худощавый, подтянутый, но сильный. Помню, как удивилась, когда он сносил соперников только так, нарываясь на жёлтые карточки. Потом привыкла и перестала изумляться тому, какая сила и страсть спрятана в этом теле. Он и настаивает и обволакивает своей близостью. Однажды, я поставила эксперимент: долго нежилась под его лаской, без продолжения. Потом поняла, что значит: «залюбить». Сейчас я вообще не допускала никаких мыслей, хватаясь за него, как за последнюю надежду. Поцелуи получаются рваными, нам обоим не хватает воздуха, но между нами нет и миллиметра свободного пространства. Легко, словно пушинку, он подхватывает меня под бедра и поднимает на себя. Дальше всё, как в тумане, впервые я почувствовала, что такое быть единым целым. Всё это время между нами стояли его муки совести и правильное воспитание. События вчерашнего и сегодняшнего дня разметали их начисто и сейчас он полноправно владел мной. *** — Интересно, ливень зарядил на весь день? — бросаю взгляд на окно, за которым стояла стена дождя. — Тебя не радует перспектива остаться дома на весь день? — он улыбается и накрывает своей ладонью мою. — От такой погоды я хочу спать, — делаю глоток горячего чая. — Спи, тебе никто не помешает, — он пожимает плечами. — Попробовала бы я посмотреть на того, кто осмелится ко мне приблизиться, — невольно вспоминаю события утра. — Вот видишь, ты уже начинаешь говорить правильные вещи. От происходящего мне хочется плакать и биться головой о стену. Вот то, о чем я мечтала долгие годы, происходит прямо сейчас. Но это, словно глоток свежего воздуха перед повешением. — У меня просто очень правильный учитель, — кутаюсь в плед по — глубже. Я продолжаю разорять гардероб Дениса, и скоро у него не останется чистых футболок. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — он тянется через стол и касается внешней стороной ладони моей щеки. — Может, ты и решение знаешь? — Послушай, — он откидывается на спинку стула, — ты же не думаешь, что он это сделает на самом деле? — Ты его плохо знаешь, — качаю головой и морщусь от боли. — Это манипуляция. — Знаешь, мне не хочется проверять. — Даже если сделать страшное предположение, что он не блефует, то… — его глаза погрустнели, — ты же знаешь, в каком она состоянии. Ты держишь её здесь искусственно. — Я знаю, — в глазах защипало, — но ничего не могу с собой поделать. — Понятно. Что теперь? — тон разговора меняется. — Я не знаю. Даже при очевидных составляющих я, как видишь, всё ещё здесь. — Продляешь агонию, — он встаёт, — я к себе. Если что, приходи. Он уходит наверх, оставляя меня наедине с дождём и больной головой. Это невыносимо. Встаю и прозу за ним. Нахожу его на кровати с планшетом в руках. Заползаю на кровать и кладу голову ему на колени и прижимаюсь лицом к животу. Чувствую, как он легонько гладит мои волосы и, наконец, засыпаю.