Время от времени меняем маршрут; в этом нет ничего дурного, пока мы за оградой. Крысе в лабиринте позволительно идти куда вздумается, - при условии, что она в лабиринте
Дождь барабанит по стеклу с такой сильной, что он идёт даже в моём сне. Открываю глаза - кромешная тьма. Дотрагиваюсь до наручных часов - половина второго ночи. Денис спит рядом, смешно обняв руками подушку. Скорее всего, он обнимал меня, но, с моей привычкой вертеться во сне, я вывернулась из его рук. Сон был тяжёлый, видимо, я проспала почти весь день, но даже не помню, что снилось. Осторожно, чтобы не разбудить Дениса, сажусь, и спускаю босые ноги на пол. Взяв стакан с водой, выхожу на балкон. За сутки ливень так и утих. Дело близится к зиме, ничего удивительного. Свежий воздух захлестывает лёгкие, а брызги воды оседают на лице и руках. Энрике явно дал мне время поразмыслить над его предложением, только вот, сколько осталось нам с мамой? Денис полностью прав, как и любой здравомыслящий человек: всю жизнь проработавшая, чтобы прокормить нас, мама, в свои пятьдесят с небольшим заработала три инсульта. Четвёртый едва не убил её, но, превратил в мычащего овоща. Не помогало ничего. Я вгрохала все свои деньги в лекарства, врачей и реабилитацию. Ничего не помогало, начали отказывать почки, барахлить сердце. И, в этот момент, узнав о моей сложной жизненной ситуации, директор нашего агентства познакомила нас с Энрике. Сейчас мама в одной из лучших клиник Европы, процесс отказа организма удаётся купировать препаратами и аппаратами жизнеобеспечения. Хотя бы что-то откажет, и процесс возобновится. Надо отдать должное мужу: он нашёл и оплачивал всё, без возражений. Но что мне пришлось отдать взамен? Свою свободу и принципы. - Ты, всё же, решила простыть? - тёплые руки обнимают меня сзади. Он кладёт мне голову на плечо. Смешной, заспанный, но, пришёл. - Нет, проветриться. - Идём в дом, - он спиной входит обратно, утягивая меня за собой, - опять снились кошмары? - Нет, ничего не снилось, - мы входим в тёмную спальню и садимся на кровать. - Послушай, - он потёр глаза, - я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Мы найдём выход. Можно ведь найти хорошую клинику и в России. - Она не транспортабельна. Даже час в пути её убьёт. И он прекрасно об этом осведомлён. - Ты ведь не думаешь о том, что единственный выход - это вернуться к нему? - он старается заглянуть мне в глаза, но я намерено отвожу взгляд. - Я думаю только о том, что второй день бегаю по замкнутому кругу и не могу его разорвать.И ты не можешь. Никто не может. - Нет, - он мягко берёт своими пальцами мой подбородок, - ты к нему не вернёшься.***
- Что ж, раз мы всё обсудили, мне пора. Время не ждёт, - он встаёт. - Билеты, - напоминаю ему самое главное. - Ты вольна делать, что пожелаешь. Твоя карта разблокирована, - бросает он на ходу. Захлопнувшаяся за ним дверь оставляет меня в полном одиночестве. Дрожащей рукой рукой поправляю рукав белого пиджака. Вот и всё. Круг снова схлопнулся. На самом деле, решение, лежавшее на поверхности, я приняла после этих нескольких суток мучительного перекручивания информации. Все предполагаемые выходы таковыми не являются. Поднять скандал в полиции и прессе - только не здесь, в Испании, где его влияние огромное. Да и как только пойдут первые ласточки скандала - где гарантия, что в клинике не отключат сразу какой-нибудь аппарат, какая-нибудь бедная и сердобольная медсестра. Помочь мне некому, а значит, нужно было выбирать всего из двух вариантов: либо я живу, как хочу, либо, просто живёт мама. Мне повезло, что Денис уехал почти на месяц в сборную и не в силах был мне помешать. Ему я оставила только записку. Был бы он рядом, я бы не сделала и шагу по направлению к своему дому. Покупка нового, белого, как снег костюма не составила труда. Трудно было снова переступить порог этого дома. Я поставила ему условие - раз в месяц я летаю в клинику к матери. Он согласился, и во всем его виде: взгляде, позе, тоне - читалось торжество победы. Он вернул свою репутацию, и пазл его идеальной жизни сложился, когда он вырвал с мясом куски моего. И эти дыры вряд ли зарастут. Я лишилась последнего, что давало мне возможность быть живой.***
Здание клиники тоже выкрашено в болезненно-белый цвет. Хотя, здесь всё выглядит очень гармонично - большой парк, корпуса, прячущиеся за зеленью и главное здание на самом виду. Меня проводили в отдельный домик, в котором лежит только она. Сиделка торопливо поясняет, что состояние стабильное, но без положительной динамики. Слушаю её и осматриваю дом. Красиво, чисто, даже стерильно, по-домашнему уютно. Осознанно оттягиваю момент, когда мне нужно будет зайти к ней. Не видела её три года и сейчас мне страшно. Медсестра выжидающе смотрит на меня, так как мы уже стоим у замутненного стекла двери в саму палату. Не давая себе шанса передумать, делаю шаг и двери разьезжаются. Первая мысль была: "Зачем они положили на её кровать куклу?" И тут до меня дошло, что это не кукла. Так выглядит человек без души. И здесь и не здесь одновременно. Сиделка предпочла оставить нас вдвоём. Сажусь на кресло и придвигаюсь поближе к кровати. Она открывает глаза и пытается сфокусироваться на мне. Но, ничего не выходит. Даже такое простое действие ей не под силу. - Привет, мама, - беру её руку в свою, - вот и я, твоя непослушная дочь. Ответом мне была тишина. Я не знаю, узнала она меня или нет. Возможно, мозг тоже задел, так подробно с врачом я пока не разговаривала. Она лишь периодически открывает и закрывает глаза. Я так много хотела ей сказать, столько раз собиралась приехать, а сейчас растерялась. Передо мной просто пустая оболочка. И запах лекарств витает в воздухе. После разговора с врачом выпадаю на улицу, дрожащими руками достаю сигареты, и, едва делаю первую затяжку, внезапно ощущаю сильный приступ тошноты. Пока соображала, куда бежать, меня отпустило. Не решаясь больше рисковать, тушу окурок и убираю зажигалку. Мои отношения с матерью никогда нельзя было назвать идеальными. В детстве со мной сидела бабушка, а после её смерти я сидела дома одна. Мама всегда была озабочена поиском денег для нас. В результате, я обзавелась полезными навыками готовки и уборки, а так же стирки, глажки и ходьбы на рынок, и все это в десять лет. Уже тогда я твёрдо решила, что не хочу жить, как мы. Возможно, и во весь этот грязный мир роскоши и богатых мужчин я бросилась по этой же причине. Она радовалась любому моему успеху. Пока не ушла из нашего мира. И сейчас, глядя на неё, мне хочется кричать: я не почувствовала ровным счётом ничего. Передо мной был живой труп. Тошнота снова накатила, на этот раз, куда сильнее, и мне пришлось поспешно бежать в гостевой туалет. Хорошо, что мой муж меня сейчас не видит. Похоже, нервы сдали окончательно и бесповоротно.***
- Как тебе зрелище? - он наливает себе виски и быстрым движением бросает туда лёд, - я знал, что тебе понравится. - Я сделала то, что должна была, - снимаю туфли и пиджак. Произошедшее недавно убило вообще все чувства к нему, как плохие, так и каплю хорошего. Мне противно даже от одного запаха его дорогого парфюма. Не хочу его не видеть, не слышать. Быстрее бы уйти к себе и забыться сном. - Люблю людей, которые цепляются за несуществующее. С ними всё очень просто. Пригрози лишить этого, и приползут на коленях, - он медленно подходит ко мне сзади и берет меня за шею, - правда, дорогая? Мне хорошо известно, что должно быть дальше, и тело мгновенно каменеет. Раздвинуть мне ноги ему теперь нужно будет очень постараться. Впрочем, он сейчас явно не был настроен на этот лад. Секс в его жизни занимает последнее место, если вообще существует в этой шкале приоритетов. Конечно, захоти он, и я покорно лягу, рычаг управления мной у него, но, сейчас он ограничился поцелуем в шею. - Спокойной ночи, - иду наверх и, только там, заперев дверь, обрушиваюсь в подушки. В ту же минуту телефон, в сотый наверное раз, завибрировал. Всё эти пять дней Денис пытает меня звонками и сообщениями, которые остаются без ответа. Я просто не могу что-то сказать ему лично или вступить в диалог. Чувствую себя последней тварью, хотя, наверное, так оно и есть. Он поймёт, должен. Но кого я обманываю, не поймёт. И не простит.