Седьмое Небо

Хитоши широко зевает, даже не пытаясь прикрыть рот рукой, жмурится так, что на глаза выступают слёзы, и беспомощно смотрит на пустое место на столе перед собой, где ещё десять минут назад должна была стоять чашка кофе. Почему-то у его личного помощника очень сложные отношения с кофемашиной по пятницам. Именно по пятницам она не любит его и всячески старается досадить. Но если обычно Хитоши ещё держится на том, что сварил дома, то сегодня ему было совсем не до кофе, а заехать по дороге в кафе он не успел. Ноутбук, отодвинутый как можно дальше, призывно светит экраном с неоткрытыми имейлами и всплывающими напоминаниями о предстоящих встречах. 10:00 — совещание с главами отделов, 11:20 — встреча с Сэнгуком, 13:00 — визит к Шигараки, 13:30 — совещание с начальником отдела качества. Хитоши игнорирует осуждающее гудение ноутбука, и вместо этого в сотый раз вглядывается в копию договора с китайскими партнерами. То ли сказывается бессонная ночь, то ли отсутствие кофе, но слова перед глазами теряют смысл, рассыпаясь, как песок в пальцах. Вроде вот этот иероглиф ему не знаком… Чёрт, неужели он так устал, что даже японский забыл? Через столько-то лет?! Но что же это… Птица?.. Причем тут птица? Он снова зевает, откладывает документ и прокручивается в кресле, лениво рассматривая светлое небо за окном. Всё же надо было попробовать поспать хоть немного, но вернувшись домой после театра, он был слишком преисполнен энергии. До сих пор не верится, что у них с Шотой A Thing. Они уже два раза ходили на… хм… свидания? А как ещё назвать неловкие Хитошины попытки хорошо провести время? И если в первый раз с рестораном всё пошло… не по плану… То поход в театр удался, и Шинсо даже поцеловали в конце. Он улыбается, невольно касаясь пальцами собственных губ и вспоминая, как Аизава крепко обхватил его галстук и притянул к себе, оставляя очень целомудренный, даже игривый поцелуй на прощание. «I don’t bite», — сказал он. И это прозвучало как чёртово приглашение. Поэтому, когда под ритмичное биение его сердца среди ночи в голову прискакала эта гениальная идея с подарком, он даже не поколебался, выхватывая телефон, чтобы набрать Денки. Кому ещё заниматься поиском необходимых для Хитоши вещей в начале третьего утра? Особенно, учитывая, как Каминари влетел с рестораном, и Шинсо всё ещё был немного зол — пусть даже в итоге всё и вышло лучше, чем он предполагал. К слову, где вообще Денки? Он просил его принести кофе ещё минут 20 назад.. — Ты с кофе сегодня справишься или мне придётся вызывать тебе подкрепление? — Хитоши нажимает кнопку связи на телефоне, вызванивая своего персонального помощника. Серьёзно, как долго можно бороться с машинкой ради простого американо? В ответ дверь кабинета наконец раскрывается, являя миру Денки с подносом, на котором примостились две чашки, стеклянный кофейник, сэндвичи и какие-то склянки. Видимо, с сахаром и сливками… Но лучше бы с ромом, учитывая весь предстоящий дневной пиздец. — И не нужно так на меня смотреть, — фыркает Денки, ставя поднос на кофейный столик напротив Хитошиного стола. — Я всего-то два раза перезаварил его, потому что в первый она выплюнула его на стол, — он выпрямляется и поправляет упавшую на глаза прядь волос. — К слову… слушай, я тебе ту копию договора дал? А то у меня была одна на китайском, и я нигде не могу её найти. Хитоши закатывает глаза. Так вот почему он ни черта разобрать не мог… — А раньше ты сказать не мог?.. — Эй, между прочим я полночи не спал! И всё ради тебя. А потом ещё и Джиро встречал в аэропорту. Мысленно глубоко вздохнув, он перемещается за столик, откидываясь на мягкую спинку дивана. Денки садится рядом, разливает кофе по чашкам, хватает один из сэндвичей и выжидательно смотрит прямо на него. — Что? — Хитоши прекрасно знает, что хочет услышать от него друг, но всё равно прячет неожиданно накатившее смущение в своей чашке. Первый глоток — слегка горьковато, но жить можно. В одной из мультивселенных Денки наверняка не дерётся с машинкой, и по пятницам начальнику перепадает обычный вкусный кофе. — Ты не можешь просто разбудить меня среди ночи, озадачить самым странным поручением из тех, что от тебя можно ждать, а потом закрыться с утра в кабинете и как ни в чём не бывало требовать кофе, — вкрадчиво сообщает ему друг, тоже пробуя свою порцию.— Я тебе сэндвичи делал не за красивые глаза. Выкладывай давай! — Во-первых, сэндвичи ты делал нам, — всё ещё пытается отбиться Шинсо, уже понимая, что попытка не увенчается успехом. — Во-вторых… — он закусывает губу. С одной стороны Денки прав, невежливо выдёргивать человека в ночь ради внезапного юмористическо-романтического порыва. — Как Джиро? — Спасибо, чудесно. Через неделю правда снова улетает. Теперь уже в Таиланд, — взгляд золотых глаз Каминари неумолим. Но Хитоши молчит. Всё ещё немного странно, думать, что друзьям можно рассказать про отношения с бывшим учителем. С одной стороны, они все уже взрослые, с другой… Это же их общий бывший учитель! — Тоши, мой дорогой друг и великодушный начальник, я из-за тебя три чёртовых часа по интернету шарился в поисках этих твоих цветов! Пришлось выдумать целую легенду, чтобы садовник из Йокогамы согласился срезать чёрные лилии лично для тебя, да ещё и курьера искать целое утро! И после этого всего ты хочешь держать меня в потёмках?! Хитоши пробует крохотный треугольный сэндвич. Ветчина, сыр, лист салата, майонез… Что ж, можно считать достойным завтраком. — Ладно… Что ты хочешь знать, шантажист? — сдаётся он. — Всё, — бубнит Денки, жуя. — Начни с того, как Аизава-сэнсэй вообще отреагировал на твой внезапный приезд. Уверен, учитель до сих пор не большой любитель сюрпризов. Боже, он так много знает об Аизаве, хотя никогда отдельно от школы с ним не общался. Проницательный чертяга. И все свои домыслы держит при себе. Бакуго бы уже сто раз ему это в нос сунул, просто так, из вредности. Хитоши делает второй глоток — лёгкая горчинка в этот раз не смущает его — и начинает рассказывать. Он опускает самые интимные детали, вроде собственных натянутых нервов и подколов Шоты, которые заставляли его думать совсем не о театре. Зато охотно делится множественными случайными встречами. — Не думал, что туда заявится Яги… — задумчиво тянет Денки. — Какой-то у One for All повышенный интерес к тебе в последнее время, не находишь? — Нахожу, но это не удивительно. Все обеспокоены замаячившим на горизонте Ильдзен. Денки кивает. — Так ну ладно, а что было после театра? Он покорно пересказывает прогулку и внезапную ночную гонку со Скайлайном. — И-и-и…— вдохновлённо тянет его помощник, — тебе хоть что-то перепало после этого? «Надежда», — думает про себя Шинсо, но в ответ лишь качает головой. Но Каминари неумолим. — Я же вижу, что ты чего-то не договариваешь. Иначе зачем весь этот фокус с цветами и забавное послание, смысл которого я предпочел бы не переводить… Но всё в Хитоши будто само противится допросу. Чёрт, всё ещё так странно рассказывать о своих отношениях с человеком, который учил вас обоих. — Думаю, я рассказал достаточно, — ставит точку он, подливая себе ещё кофе. — Ты же понимаешь, что Руми этим не удовлетворится, а если ты расскажешь ей, она всё равно передаст мне, только хорошенько всё приукрасит. Так что избавь нас от необходимости играть в сломанный телефон. — Ты хуже следователя на допросе! — фыркает Шинсо, чувствуя, как начинают гореть щёки. И совсем не от кофе. Золотые глаза по прежнему пристально за ним следят. — Чёрт с тобой! Был поцелуй, доволен?! Денки удивлённо моргает. То ли от резкости, с которой Хитоши это сказал, то ли от самой фразы. Какого ему вообще всё это слышать?.. — И всё? — только и спрашивает он на выдохе. — И всё. А что тебе ещё надо? — Ну не знаю… Вы взрослые люди… — начинает было он, но тут же замолкает. — Хотя нет. Ты просто-напросто влюблённый идиот, а Аизава-сэнсэй…Что он сейчас из себя представляет, судить не берусь… — он разводит руками и улыбается. — В любом случае, знаешь, я очень рад за тебя. Надоело видеть твою унылую мину, уходя вечером из офиса. У Шинсо Хитоши появилась личная жизнь, ура! Появилась ли?.. Он и сам не знает. По крайней мере, Денки прав в одном: сейчас он точно не чувствует себя одиноким, но… Как на это всё смотрит Аизава? Они ведь так и не обсудили, чего ждут друг от друга. И если Хитоши захочет чего-то серьёзного, как на это отреагирует сэнсэй?... Наручные часы пиликают, предупреждая о скором совещании. — Покурим? — предлагает Хитоши, отгоняя невесёлые мысли, и в один глоток приканчивает свой кофе. — И ты мне расскажешь, как там дела у нашего сварливого Бакуго, раз уж у нас утро сплетен? Сигарету и пачку свежих волнительных подробностей из жизни главного программиста спустя Хитоши падает обратно в кресло и, таки, притягивает к себе ноутбук. Пора и делами заняться. Пока программа для онлайн совещаний подключает его, он проходится по сообщениям и имейлам на предмет вопросов жизни и смерти. Мама не оставляет попыток дознаться, где и с кем сын провёл вчерашний вечер, Руми задерживается — что-то с машиной. Хоть бы на встречу с Сэнгуком успела. Яги вежливо интересуется, когда господин Бакуго соизволит дотащить свой зад до его офиса… Шота коротко отписался ещё ранним утром, что проспал и не ожидает ничего хорошего от этого дня, и лучше бы он поскорее закончился. Остаётся надеяться, что подарок его порадует, а не доведёт до ручки. Несмотря на всё произошедшее, нельзя быть ни в чём уверенным до конца, когда речь идёт о его сэнсэе. Хождение по лезвию ножа над обрывом и то проще, чем выбирать для него подарки. Microsoft Team Meeting булькает, подключая его к общей конференции. Двенадцать крохотных прямоугольных окошечек разделяют экран, демонстрируя фотографии глав отделов. Двенадцать человек на сундук мертвеца… Или пятнадцать? А похуй…. Хитоши приветствует собравшихся и просит отчитаться коротко и по существу. Известная корпоративная шутка «Это мог бы быть имейл» в его компании не актуальна, потому что большую часть вопросов программисты решают между собой как раз-таки через письма, а вот все остальные примазавшиеся — будь то рекламщики, инженеры, кадровики и так далее — собираются раз в месяц, чтобы обсудить насущные проблемы. К концу года их либо больше, чем обычно, либо они катастрофичнее. Сегодня Шинсо вытягивает короткую палочку. Проблемы — колоссальные! Работа Киришимы стопорится из-за непредвиденного косяка с поставками, новый проект Бакуго приостановлен из-за недавней кибератаки, а заказы, спасибо качественному маркетингу, растут. И ко всему этому ещё и Ильдзен. И почему отцу так горит это сотрудничество? Что такого важного в корейском конгломерате, что ради него отец готов, по факту, выбросить всё, над чем Хитоши трудился два с половиной года, на помойку? Глава маркетинга затягивает своё очередное «хотелось бы больше вложений в…», но Хитоши отвлекается на пришедшие письмо от Денки с информацией о сопровождающих Сэнгука сегодня на встрече. Как говорится, владеешь информацией — ведёшь в переговорах. Юрист, переводчик, личный помощник — стандартный набор. Он пролистывает файлы с фотографиями и именами. Все те же знакомые лица, кроме помощника. Юрист Чона — тот ещё ушлый жучара, который в прошлый раз, хоть то была только общая встреча, где Сэнгук высказывал свои пожелания как заказчик, докапывался до каждого звука, вылетевшего изо рта Шинсо — бесил ужасно. Но, отдавая должное, профессионал. Сегодня этому жуку, господину Чхве, выпадет шанс познакомиться с достойным противником — личным юристом семьи Шинсо, Макото-саном. Уж если и есть в мире кто-то доёбчивее этого старикана, то только юрист самого Господа Бога. В прошлый раз сопровождающие Чона Хитоши не сильно интересовали, но сегодня встреча куда более деликатная, так что лишний раз проверить не помешает. Особенно, когда дело касается перевода. Конечно, и Сэнгук, и Шинсо спокойно могут вести беседу на английском, но всё же они не в Америке. Переводчик совсем не тот, кого брал с собой Чон на их первую встречу. Этот с английским проблем не имеет. Как и с другими пятью языками, которые входят в список его умений. Хитоши пролистывает файл с особой тщательностью. Здесь, конечно же, намного больше информации, чем можно найти на сайте потенциального соискателя работы. Важно убедиться, что все присутствующие на встрече заинтересованы в успехе, а не провале. Никогда не знаешь, кто заплатит кому, чтобы вставить палки в колёса своему оппоненту. Хотя в случае с Ильдзен сложно представить, что кто-то рискнёт пойти против их воли. Однако жеж, переводчик-сан интересная личность. Несколько обвинений в пьяных драках, два года за изнасилование. И все записи тщательно подчищены. Видимо, Ильдзен заботится о безупречной репутации своих сотрудников. Если бы информацию на них не искал лично Шигараки, возможно, никто бы никогда ничего не узнал. Но Хитоши не делает поблажки хорошим сотрудникам. Только исключительным. Так, а вот и личный помощник Сэнгука, которого в прошлый раз не было. Ким Мария? Американка корейского происхождения. Армия, войска специального назначения? Ничего себе помощница. Учитывая её айкью и послужной список… с такой женщиной никакого отдельного телохранителя не нужно. Тогда зачем Сэнгук обычно таскает с собой шрамированного бугая? Для отвода глаз?.. И почему она только сейчас вступает в игру? Руми, видимо, тоже успела пролистать документы. 10:20 <Rumi>: Уже прочёл личное дело помощницы Чона? Красотка, а? Жаль, я раньше с ней не познакомилась. 10:20 <Hitoshi>: Во-первых, hive mind? Как мы открыли его в одно время? Во-вторых, сомневаюсь, что она захотела бы играть в твои игры, Руми. Она скорее из тех, кто ставит людей на колени, нежели преклоняется перед ними Подавив смешок, отвечает он. 10:21 <Hitoshi>: Ты в пути? 10:21 <Rumi>: Да, уже подъезжаю Для встречи с Сэнгуком Хитоши пригласил, помимо своего юриста, Руми и Денки. Изначально он планировал эксплуатировать способности Руми как знатока языков, чтобы переводчик Сэнгука ничего лишнего не наплёл, а Денки — как стороннего наблюдателя. Его внимательность к деталям нередко выручала, но сейчас, видимо, придётся выставить Руми против этой Марии, если она будет принимать активное участие в переговорах. А судя по информации, которую удалось добыть Шигараки — будет. Совещания глав отделов заканчивается. Хитоши просит Денки вызвать Бакуго, а сам снова проверяет телефон, на случай если Аизава что-то написал. Время ещё раннее, цветы должны доставить ближе к обеду, но мало ли… Он скидывает Шоте гифку с зевающим котиком и широко улыбается. Всё же безумно приятно снова общаться так часто. Хоть и время между ответами растягивается на часы. Бакуго не просто приходит — он влетает в его кабинет, распахивая двери, смачно ими хлопает, закрывая, и врезав кулаками по столу, раздражённо рычит. Выглядит ведущий программист так, словно бы переехал в офис на совсем, хотя скорее всего так и есть. Светлые волосы растрёпаны, на плечах коричневая худи в невнятных пятнах всех цветов радуги, а на ногах — серые спортивные штаны и сланцы на тёплый носок. Красные глаза горят злостью и желанием убийства всех прямоходящих в офисных костюмах — от мелких клерков и до президента включительно. Под глазами глубокие чёрные синяки, кажется, даже насыщенней, чем у самого Шинсо. — Какого чёрта, Шинсо?! Я предупреждал тебя, что по пятницам меня трогать нельзя! Особенно, сейчас! У нас тотальная переписка кода идёт, а ты рискуешь меня на ковёр вызывать?! Хитоши стискивает пальцы в замок и делает глубокий вдох, подавляя первый порыв подняться с места и залепить другу затрещину. Выдыхает, расправляет плечи и откидывается на спинку кресла. Спокойствие — единственный работающий метод против агрессивных вспышек программиста. — Завались и сядь, — спокойно отвечает он, поднимая на него глаза. Бакуго застывает. Перекошенное в гримасе гнева лицо немного разглаживается. Он хмыкает и падает в кресло, скрестив руки на груди и широко раздвинув ноги. — Отлично, а теперь слушай, — он вытаскивает из ящика стола тонкую жёлтую папку и выразительно ей помахивает. — Денки просветил меня о том, как весело ты тут проводил время без меня. Блондин хмурится. — Четверо лучших программистов из твоей команды подали заявления об увольнении, а ещё двоих ты пытался вышвырнуть сам. — И? Ты сам знаешь, кто не может вынести давления, не пригоден для работы в этой компании. Или тебе нужны хлюпики, которые разбегутся при первой же кибератаке? Как ты думаешь, сколько сил нам потребовалось, чтобы остановить эту?! Я позвонил тебе уже в самом конце, когда дело было почти готово. А до этого мы три часа… — Знаю, — перебивает его Шинсо. — Я не это хотел с тобой обсудить. — А? — он склоняет голову на бок. — Что тогда? — Стажер Юи Кодай, — он раскрывает папку. На первой странице фотография совсем ещё юной девушки с короткими чёрными волосами, в больших круглых очках и белой водолазке, закрывающей горло. — Единственная, кто никаким образом не была задета твоим поведением. Хотя казалось бы, ей влетело бы в первую очередь. В чём дело? Кацуки цыкает, ёрзает в кресле, закидывает ногу на ногу, помахивая стопой в тапке, мычит недовольно, почёсывает переносицу, и, наконец, выдаёт едва слышно: — Нормальная она. — Объясни, — тут же требует Шинсо, заинтересовавшись. «Нормальная» в толковом словаре Бакуго — почти идеальная. — Да нечего тут объяснять, — он подаётся вперед, подцепляет ее фотографию из папки и рассматривает на вытянутой руке. — Тихая, покладистая, работала молча, но в ту ночь, оставшись допоздна, как и многие, она была из первых, кто среагировал. Ни паники, ни слёз. Чёткие действия, точное выполнение приказов. В какой-то момент пришлось спихнуть на неё целый блок, она даже не пикнула. Сидела до самого утра наравне со мной и Томурой, хотя сам знаешь, в гробу я видал его с его методами. — То есть, — Хитоши склоняет голову набок, прокручивая в голове всё сказанное. — Некая девочка, пришедшая на стажировку, не только показывает хорошие результаты ежедневно, но и на пять с плюсом выдерживает серьёзную кибератаку? Я правильно тебя понимаю? — Я что на китайском говорю? Да! Хитоши глубоко вздыхает и закрывает глаза. Он не должен винить Бакуго. Это не его забота искать виновников. Его забота — отстоять свою землю и не допустить утечку данных. А уже его, Шинсо, работа убедиться, что все сотрудники, которых он допускает к важным сведениям, заслуживают этого. — Спасибо, Кацуки, — говорит он, забирая у друга фотографию и убирая папку на место. — Это была очень полезная информация. Ты свободен. — Что с увольнениями? — тихо осведомляется блондин, поднимаясь. — Ты и правда… — Конечно же нет. Терпеть твой паршивый характер входит в их обязанности. Дам отпуск на два дня, в себя прийти, и верну к тебе, — он улыбается. — А ты обеспечишь им тёплый прием. Не так ли? — Что?! Я?! Да чтобы я… — начинает было рычать Бакуго, но осекается, поймав предупреждающий взгляд Хитоши. — Твоя улыбочка вместе с этими глазами пиздецки жуткая, тебе кто-нибудь об этом говорил? — недовольно бурчит он, горбясь и пряча руки в карман. Сдался. Да уж, прошли времена, когда Бакуго мог завалить Шинсо, как в физическом так и моральном плане. — Говорили и не раз. А теперь беги к своим обновлениям. Ах да, и Яги очень ждёт. Я сказал, что в понедельник ты будешь у него. Бакуго закатывает глаза, но кивает. — Киришиме привет! — кидает Хитоши ему вслед. — Сэнсэю того же, — нагло ухмыляется Бакуго, обернувшись через плечо. Окей. Один-один. Бакуго уходит, а Хитоши смотрит на закрывшуюся дверь, погрузившись в мысли. Юи Кодай. Смекалистая и послушная практикантка из ЮЭЙ. Одна из первых, кто отреагировал на атаку, одна из лучших, кто с ней справился. Случай или судьба? Либо у Бакуго появится возможность воспитать протеже, либо… Он открывает почту на компьютере и находит в списке контактов Шигараки. Всё равно надо было заглянуть к нему рано или поздно, а то скоро аудит. Обнаружат его офис, больше похожий на логово отаку, штрафов не оберёшься. Раздаётся короткий стук в дверь, и голова Руми просовывается в проём. Белые волосы в длинной косе небрежно уложены на плечо. На лице плохо скрываемое раздражение. — Курить пойдём? — спрашивает она. — Идём, — Хитоши согласно поднимается, вытаскивая пачку сигарет из ящика. — Что у тебя с машиной-то приключилось? В ответ девушка только закатывает глаза и машет рукой, давая понять, что расскажет обо всём позже. Они выходят в коридор. Денки за столом нет, видимо, отошел куда-то. Зато на самом столе, как обычно, разбросаны документы, пустые упаковки от снэков и пачка с разноплановыми визитками, которые он хранит на случай, если Хитоши понадобится кто-то из партнёров, кого нет в телефонной книге. Руми идёт впереди. Чёрная водолазка прячется в высоком поясе чёрной же юбки-карандаше, а лакированные сапожки на тонкой шпильке подчёркивают стройные ноги в чёрных капроновых колготках. На плече на длинной цепочке болтается маленькая чёрная сумочка. — Damn girl, you came to slay today? — Well, with this Maria, there is a competition, — улыбается она, обернувшись. — Thank you, though, my morning was bad enough, a compliment is appreciated. Он следует за ней в светлое помещение с мерно шумящими вытяжками. — Пока я заехала в химчистку, какой-то ублюдок проколол колесо. Прямо перед камерами, представляешь! — Руми достаёт из своей сумочки тонкую пачку ментоловых сигарет. — Ни страху, ни совести! — Так что, его вычислили? — Хитоши достаёт свою из пачки «Мальборо», щёлкает зажигалкой, позволяя подруге прикурить, и только затем закуривает сам. — Нет! — Руми нервно взмахивает рукой. — Какая-то уличная мразота в капюшоне и маске. Но всё равно пришлось разбираться с полицией, куча бумажной волокиты, ужас! — Странно как-то… — он задумчиво почёсывает подбородок, но тут же мотает головой. — После этой попытки взлома у меня, похоже, началась паранойя. Не верю я, что какой-то безбашенный хакер-одиночка решил поиграть в Мистера Робота… — Ты так и не рассказал, что вам удалось выяснить в той поездке вместе с заей, — она задумчиво склоняет голову на бок. — Увы, ничего конкретного. Ни подписи, ни требований наш одиночка не оставил. У Томуры есть парочка старых знакомых, кому было бы интересно это дело. С одним из них мы смогли договориться, и сейчас они вместе ищут тех, кто рискнул бросить нам вызов. Она кивает. — Думаешь, что это какая-то организация? — По словам Бакуго атака производилась сразу с нескольких концов мира, так что да. Но все известные команды хакеров оставляют свою подпись, а здесь — пусто. Ни буковки. — Всё так не вовремя, — вздыхает она, гася наполовину выкуренную сигарету. — Конец года, твой отпуск, атака эта, Чон Сэнгук, моя чёртова машина… На последнем слове её голос срывается, и Хитоши только сейчас замечает, что глаза её блестят. — Эй, — он выбрасывает свою сигарету, подходит к ней и кладёт руку на плечо, — ну ты чего? Устала? Она неловко пожимает плечами и пытается отвернуться, но он не позволяет. — Иди сюда, — он осторожно прижимает её к себе, позволяя уткнуться лбом в плечо. — Успокойся, сделай глубокий вдох. Её грудь вздымается и опускается. — Машина пустяк, ну подумаешь, колесо, — шепчет он ей на ухо. — Ты же здесь, всё успела, вот и умничка, а обо всём остальном беспокоиться — моё дело. Ты мне нужна для моральной поддержки, а не для того, чтобы держать весь мир на плечах. Окей? — он отстраняется, глядя на неё. — Дома всё хорошо? Короткий кивок. — Ну вот и славно. Давай-ка я пойду проинструктирую Денки, а ты успокоишься, хорошо? Буду ждать тебя в коридоре. — Извини, — она отстраняется и, задрав голову, часто-часто моргает, чтобы слёзы не испортили макияж. — Я подойду через минуту. Хитоши выходит из курилки и тихонько прикрывает дверь, отставляя Руми наедине с собой. Конец года и так всегда бешеный, а тут ещё и этот нежданный пиздец с кибератакой, настойчивый до одури Сэнгук, какие-то отдельные мелкие происшествия и куча новых клиентов, которые требуют к себе особого отношения. В коридоре он усаживается на краешек стола своего личного помощника и достаёт телефон. Аизава не писал, зато объявился Изуку с просьбой о встрече. Чего ещё? Вчера только виделись? 11:00 <Purple donut>: Соскучился что ли? 11:00 <Deku>: Ну во-первых, вау, это и был тот знаменитый Аизава-сэнсэй? Во-вторых, есть дело, когда ты свободен? 11:00 <Purple donut>: Сложный вопрос. Когда нужно? — первую часть сообщения Хитоши старательно игнорирует. 11:00 <Deku>: Неделю назад. Ну ладно, вечером пойдёт. Ближе к ночи 11:01 <Purple donut>: Как ты заметил, на вечера у меня теперь есть планы. Но я понял тебя, о точном времени сообщу чуть позднее. 11:01 <Deku>: Это и в твоих интересах тоже. Замечательно. Хитоши фыркает. Можно подумать, всё остальное время они просто весело тусуются. 11:01 <Purple donut>: Интригуешь. Он закатывает глаза, пряча телефон. Как обычно. Сейчас ещё Тодороки-младший напишет, и можно собирать пижамную вечеринку у него на квартире с блэкджеком и шлюхами (всё для дорогих гостей, разумеется). — Что ты забыл на моём столе? — улыбается подошедший Каминари. Он успел застегнуться на все пуговицы, затянуть галстук, и в целом выглядит настолько презентабельно, что кажется даже немного выше обычного. — Последний инструктаж перед встречей, — Хитоши кивает на стул. — Давай, пока Руми ждём, прогоним план действий. * По плану Денки удалился встречать Сэнгука с его коллегами на первом этаже, а Шинсо с командой остались ждать их в холле у лифта перед конференц-залом. Макото-сан одёргивал полы пиджака и то и дело поправлял круглые очки на переносице в нервном предвкушении — его явно заинтересовал этот Джунон, а Руми вполголоса доставала Хитоши расспросами о прошлой ночи на английском. — И что, прям так просто вы и расстались? — шипит она, вцепившись в его плечо. То ли для напора, то ли для устойчивости на своих каблучищах. — Один поцелуй и всё?.. — Да что вы с Денки ко мне прицепились?! — недовольно шепчет Хитоши. — Что я по-твоему должен был делать на втором свидании?! Она тихо хмыкает и многозначительно улыбается. — Наверное, я просто удивлена, что вы всё ещё… кхм, на первой базе, учитывая вашу энергетику. — Какую ещё энергетику? — Сексуальную, Тоши, сексуальную, — она подхватывает его за щёку двумя пальцами и слегка оттягивает. — Эй! Что за дурачества?! — недовольно отмахивается он, потирая щёку. — Каждый раз, когда вы оказываетесь на расстоянии вытянутой руки, от вас обоих разве что молнии не разлетаются! И это совсем не злость, как ты понимаешь, — она бросает взгляд на наручные часы. — Когда я видела вас тогда на Хэллоуине, я вообще думала, что стоит вас только оставить наедине, как… — она разводит руками, намекая, что концовка слишком очевидна, чтобы проговаривать ее вслух. — Rumi, your imagination is too wild for the reality, — говорит он, оборачиваясь на звук открывающегося лифта. — А вот и гости. Из лифта выходит Чон Сэнгук в светло-сером костюме и длинном кремовом пальто, накинутом на плечи, так что полы развеваются при каждом шаге, как мантия. Руки спрятаны в карманы штанов. Чёрные волосы убраны назад, и только тонкая волнистая прядь элегантно спадает на лоб, на его тонких губах играет едва заметная ухмылка. Сразу видно — он чувствует себя хозяином положения. Ну-ну. Вслед за ним с толстенной папкой в руках появляется Ким Мария, невысокая девушка с длинными красными волосами, затянутыми в высокий хвост. Ее тонкие ухоженные брови слегка нахмурены. На ней приталенный тёмно-серый брючный костюм, чёрные туфли на невысоком устойчивом каблуке, руки затянутые в чёрные перчатки. Увидев в профайле её красивое лицо, Хитоши ожидал встретить кого-то с телом порноактрисы или, на худой конец, хрупкого лебедя — из тех, что в боевиках обычно одной ногой на высоченной шпильке укладывают десять тренированных амбалов. Но нет, её фигура вполне соответствует её армейскому прошлому. Она кажется плотной, сбитой, а не хрупкой, рукава пиджака плотно облегают рельеф сильных рук при каждом движении. Она смотрит прямо, но не на Хитоши, а на Руми, и взгляд её кажется безразличным и пустым, как у ожидающей приказа верной бойцовской собаки. Но стоит только хозяину щёлкнуть пальцами... Следующим из лифта появляется взбесивший Шинсо в прошлую встречу юрист — кажется, его зовут Чхве Джунон. Молодой парень в синем костюме и белой рубашке с фиолетовым галстуком. Круглое гладкое лицо, большие широко распахнутые глаза и узкий лоб делают его совсем мальчишкой. Словно бы младший брат, только что со школы, напросившийся на важную встречу старшего, чтобы дома одному не тухнуть, а не ушлый юрист. Но во взгляде сталь пяти лет обучения в лучших колледжах страны и несгибаемые постулаты основ юриспруденции. Вот на что точно будет интересно посмотреть — как он будет разбираться с Макото-саном. Прошлого юриста Джунон заставил перевернуться на спину и беспомощно дрыгать лапками, как умирающую крысу, но с Макото-саном такой номер не пройдёт. Хитоши улыбается, предвкушая взаимовежливые перебросы ядом этих двух змеюк. На фоне этой троицы последний гость — низенький пухловатый мужичок-переводчик в чёрном костюме и тонких прямоугольных очках — кажется случайно оказавшимся в компании хищников саларименом, и отчего-то напоминает Хитоши шампиньон. Вслед за ними из лифта выходит Денки, державший для гостей дверь, как полагается по этикету, и тут же протискивается вперёд, чтобы проводить их к Шинсо, хотя разумеется, им и так видно, куда идти. — Stand by, — шепчет Хитоши Руми. — It’s showdown. — Господин Шинсо, — приветливо улыбается Сэнгук, подходя ближе и вынимая руки из карманов. — It’s been a long time. — Господин Чон, — Шинсо тоже улыбается и вежливо кланяется, лишь слегка наклоняя торс. — Pleasure to see you again. — Позвольте представить вам моего личного помощника, Ким Марию, — Сэнгук кивает в сторону девушки. Вблизи она ещё красивее, чем на фото. Глаза цвета неба в солнечный летний день, маленький аккуратный носик и пухлые губки в форме сердечка. Она могла бы быть моделью, если бы вышла ростом. Но вместо этого она стала моделью идеального солдата. Приветствуя девушку, он вспоминает её послужной список из отчёта. Американская армия, корейская армия, дослужилась до майора и ушла в отставку, чтобы через полгода всплыть в центре крупной мафиозной войны за территорию. Чем же ты соблазнил эту девушку, Чон Сэнгук? — С остальными вы уже знакомы, не так ли, господин Шинсо? — продолжает Сэнгук. — Разумеется, — кивает он, улыбаясь Чхве Джунону. И хотя посыл в его улыбке скорее враждебный, нежели дружелюбный, парень счастливо улыбается в ответ, бросив короткий взгляд на Сэнгука, словно бы в поисках одобрения. Джунон довольно красивый, но не в той степени, что Сэнгук. Если Чон — холод и стать, то Чхве куда ближе к интернетному «булочка с корицей». Он кажется милым, пока не заглянешь ему в глаза. Хитоши представляет своих коллег, и приглашает всех в зал. Денки открывает дверь и кланяется, пропуская гостей вперед. Выбор помещения не менее важен для переговоров, чем настрой договаривающихся сторон. В зависимости от того, каких результатов ты хочешь добиться. У Шинсо семь различных переговорных на двух этажах. В эту конкретную он приглашает исключительных партнёров, которых хочет впечатлить. Но сегодня эта комната послужит бункером. Глухие стены без окон из чёрного мрамора с золотыми прожилками и мягкий жёлтый свет по периметру придавит воинственную ауру собравшихся, не позволив им раздавить друг друга или, не дай боже, смешаться в ядерную бомбу. Да и эстетически поразительно красиво. У дальней стены расположился высокий и пышный фикус, которого Хитоши иногда называет Морти, памятуя Рика у Аизавы дома. В центре зала прямоугольный деревянный стол, отполированный до зеркальности, и кожаные кресла с высокими спинками по периметру. На столе уже стоят стаканы и бутылки с водой, разложены фирменные блокноты и ручки на случай, если высокие договаривающиеся стороны не озаботились захватить свои личные ежедневники и Паркеры. Они рассаживаются друг напротив друга, раскладывая бумаги, и Денки вежливо осведомляется, не желают ли гости кофе и чай. Получив заказы, он тактично удаляется за напитками. Идеальный помощник. Макото-сан и Мария оказываются единственными, кто выбрал чай. И если о предпочтениях своего юриста Хитоши известно, то выбор Марии кажется ему неожиданным. — Не любите кофе, Мария-сан? — интересуется Руми на английском, подаваясь вперёд, чтобы заглянуть Марии в глаза. Мысли она что ли читает? — О, я пью кофе только один раз в день, — смущённо улыбается девушка, отвечая без акцента. Она смахивает невидимые пылинки с толстенной папки, что принесла с собой, словно бы старается скрыть неловкость. — Слишком много кофе плохо сказывается на концентрации. Это было предупреждение?.. Руми рядом хмурится. Или просто вежливое замечание?.. Мария кажется такой милой. Но Хитоши настороже. Перед ним личная команда Чона Сэнгука. Каждый из них в той или иной степени подозревается в связях с мафией, так что вряд ли им будет сложно играть на публику. Он ловит на себе пристальный взгляд и оборачивается к Сэнгуку. — Impressive, — Чон делает круговое движение головой, намекая на интерьер. — Hope you didn’t go through too much trouble just for us. Ага, точно, надеется он. Два раза. —What's the point to go and don't go the full force?, — Шинсо улыбается ему в ответ. Кто бы мог подумать, что фразу, брошенную учителем в самом начале их знакомства, он запомнит и будет использовать на деловых переговорах. — Ваша поездка прошла хорошо? — О, всё просто чудесно, — он вежливо улыбается, но от этой улыбки веет холодом. — Откровенно говоря, мы здесь уже несколько дней. Так что у меня было время ознакомиться с окрестностями. — Примеряетесь на будущее? — усмехается Хитоши, ставя локти на стол и укладывая подбородок на сцепленные в замок руки. — Я всё ещё сожалею, что у нас не сложилась та экскурсия, — честно врёт он. Было б странно, если бы сложилась, потому что в день после Хэллоуина , мало того, что бутылка виски дала о себе знать, так он ещё и пялился в стену и улыбался, как идиот, потому что они наконец-то кое-что прояснили с учителем. — Можно сказать и так, — Сэнгук откидывается на спинке стула и убирает руки за голову. Показушно расслабленная поза. Чувствуешь себя как дома? Он уже успел снять пальто, но серебристо-серый пиджак, застёгнутый на все пуговицы, всё равно стесняет его движения, слегка задираясь и сминая галстук. Они болтают ни о чём, ожидая свои напитки, пока в какой-то момент Сэнгук не делает короткое движение головой, предлагая Хитоши посмотреть в сторону юристов. Между Макото-саном и Джуноном словно шаровая молния прокатилась. Воздух перед ними едва ли не похрустывает, а бедный переводчик-шампиньон, которого припрягли переводить их высоко культурную беседу, кажется, пытается сползти под стол. — Зал суда — не арена цирка, господин Джунон. И уж тем более, не кабинет психоаналитика, — распаляется Макото-сан. — Не кажется ли вам, что своим подходом вы порочите саму сущность юриспруденции? — О, предлагаете закидывать ответчика бумажками? — ехидно вторит ему Джунон в ответ и на его красивом мальчишеском лице появляется незнакомая хищная тень.— Как это банально. — Чхве Джунон, — холодно отвечает Макото-сан. — Я слышал о вас. Молодой адвокат, который убедил судью в том, что истец находится под действием запрещенных препаратов и невменяем. К чему вообще этот балаган, если существует буква закона? — О, вам не кажется, что подобные методы уже стали древними? — он ждёт, пока переводчик закончит, чтобы добавить на английском, — like yourself. Макото-сан краснеет от злости. — Am I considering that remark an insult? — холодно осведомляется он, удивляя собравшихся чёткостью его речи на английском, а потом продолжает уже на японском. — Уверен, у вас за плечами достаточный опыт, чтобы так смело делать подобные заявления. — Да-да, — зевает парень, явно собираясь добавить что-то ещё колкое, но Сэнгук кладет руку ему на плечо, заставляя замолчать, и наклоняется к уху, что-то шепча. Джунон сначала хмурится, потом опускает взгляд и… Хитоши не показалось? Краснеет? Сэнгук отстраняется, подмигнув Хитоши, а Джунон осторожно улыбается Макото-сану. — Прошу меня простить, господин Макото, я не имел никаких намерений вас оскорбить. Давайте оставим наши распри на сегодня. И хоть выражение его лица демонстрирует покорность и поражение, его голос… Что-то в нём проскользнуло в конце. Что-то, обещающее продолжение при первой же возможности. Хитоши невольно передёргивает плечами. «Паучье чутье» бизнесмена кричит «Опасность!», и красные вспышки перед глазами. Впервые за его самостоятельную карьеру он встречается с целой делегацией людей, от каждого из которых можно и даже нужно ожидать ножа в спину. И Мария, и Джунон, и даже этот шампиньон-переводчик, и, конечно же, сам Сэнгук, — все излучают такую тёмную ауру, что, кажется, даже в комнате темнеет. Чон только таких людей для себя выбирает? Тех, кому и сам с трудом будет доверять? Или у него есть какие-то особенные рычаги давления на них?.. Возвращается Денки с несколькими помощницами, и заказанные напитки оказываются перед гостями. Сэнгук пробует свой кофе сразу же, как только белая чашка с блюдцем опускается перед ним. Прикрывает глаза, смакуя вкус, и немного хмурится. А у Хитоши сердце сжимается — так сильно эти движения напоминают Аизаву, когда тот пробует что-то новое. — Удивительно вкусный кофе, — констатирует Чон, обращаясь к Шинсо. — Напоминает мне тот, что я сам когда-то варил по утрам. Сейчас у меня на это нет времени, к сожалению. — Приму это за комплимент, — он склоняет голову в поклоне. — Если вам будет интересно, после встречи я покажу вам зёрна, которые мы используем. — Буду признателен, — улыбается Чон, и, дождавшись, когда Денки займёт свое место за столом, добавляет. — Начнём? Бизнес — это своего рода большой серый Дом. К желающим войти он поворачивается острым углом, и только разбив о него лоб до крови, можно попасть внутрь. Такова плата за шанс. Шанс сделать себе имя, стать Бизнесменом и подняться на крышу Дома — или потерять всё, с чем пришел, и провалиться в Подвал. Хитоши привёл к этому Дому отец, сам шибанул лбом об острый угол, буквально впихнул внутрь — и отошел в сторону с добродушной улыбочкой Чеширского кота. «А дальше сам» — читалось в этой улыбочке. Хитоши был двадцать один год, когда он принял первое участие в переговорах на равных с отцом, а свой первый контракт подписал в двадцать три, and boy, was it a hard fish to pull! Когда тебе только-только идёт третий десяток лет, никто не воспринимает тебя всерьёз. Бизнесмены, те самые, что с заглавной буквы, смотрят на тебя сверху вниз и презрительно кривят губы «А, это же сын того самого, ну-ну». С тобой сотрудничают, тебе даже дают советы, но с опаской доверяют решать серьёзные проблемы. В двадцать не становятся успешными самостоятельно, а значит, за тобой кто-то стоит, и только репутация этого кого-то помогает тебе в работе. Хитоши ненавидел это. Как бы сильно он ни старался, за ним всегда видели отца. Даже подчинённые. Особенно те, кто начинал при отце. Те даже имели наглость оспаривать его решения, правда в типичной японско-вежливой форме: «Не считает ли господин вице-президент, что...» И как же это бесило! Поначалу их даже путали. «Шинсо? Шинсо Сейдзиро? Нет?» И до зубовного скрежета хотелось засадить кулаки в лица этих высокомерных индюков. Да, ему было только-только двадцать три, да, он только-только начал работать руководителем. Но это была его работа. Это были его решения, его идеи, его победы и его же поражения. Отец давал советы, но последнее слово всегда оставалось за ним. И он пропихивал своё имя вверх по карьерной лестнице кровью, потом, нервами и недостатком сна. Самое яркое воспоминание, связанное с этим — звонок Тошинори Яги одним воскресным утром. «Шинсо Хитоши? Здравствуй, мой мальчик, я так много о тебе слышал…» — звонок разбудил его, но уже после первых слов он сидел на кровати бодрый и готовый покорять новые вершины. Поэтому сейчас, сидя лицом к лицу с Чоном Сэнгуком, который примерно одного возраста с ним, вслушиваясь в каждое его слово, чтобы не пропустить ни одну крохотную деталь, он не может перестать задаваться про себя вопросом — а как Сэнгук стал тем, кем стал? Пробивал ли он себе дорогу сам или ему было достаточно того, что знали его отца, а потому, работали с ним?.. Сидящий напротив Чхве Джунон привлекает к себе внимание тихим кашлем и раскрывает чёрную папку, кладя ее перед собой. — Итак, господин Шинсо, полагаю, настало время объявить наши условия. * Прошло уже полтора часа. Оба юриста выдохлись, так и не переплюнув друг друга, сдают позиции и Мария с Руми. —... одним из ваших условий является предоставление базовых протоколов, с которыми мы работаем, — зачитывает Руми, выигрывая Хитоши ещё несколько секунд на раздумья. — Некоторые из наших внутренних систем были созданы эксклюзивно и не со всеми протоколами могут синхронизироваться, — отвечает ей Мария, рукой в перчатке сбрасывая с плеча невидимую пылинку. — Это стандартная проверка перед началом каких-либо операций с данными, CS в состоянии провести ее самостоятельно. — Это верно, однако, мы вынуждены настаивать… Они ещё немного перебрасываются заявлениями, пока, наконец, Сэнгук не подводит итог. — Итак, — Чон едва улыбается уголками рта, покачивая фирменной ручкой СS в пальцах. Взгляд из-под ресниц нарочито расслабленно, словно бы ему и не особенно-то интересно, но в этой деланной скуке чувствуется вызов. — Что CS думает о нашем предложении? Отец просил тщательно его всё обдумать, настаивал на престижности сотрудничества с Ильдзен в глазах мирового сообщества, но… всё, что занимало голову Хитоши последнее время это так некстати случившаяся попытка взлома его нового ПО и сэнсэй. Сэнсэй чуть больше, к стыду той части Хитоши Шинсо, которая вице-президент. Между ним и Сэнгуком пол метра, пустые чашки из-под кофе и густое напряжение. — Ваше предложение безусловно… более чем щедрое, господин Чон,— Хитоши поглаживает краешек блокнота перед собой большим пальцем, глядя Сэнгуку прямо в глаза. Всё это очень напоминает какой-то вестерн, где они, словно бы два ковбоя, вышли стреляться на пустынной улице дикого Техаса. Рука у ручки револьвера, глаза на оппонента, ветер прогоняет несколько перекати-поле между ними. Раз. — Но к нашему глубочайшему сожалению… В настоящее время CS не может дать окончательного ответа. Длинные ресницы отбрасывают тени на коже Сэнгука, когда он медленно их опускает, переваривая ответ. Тонкая улыбка исчезает с бледно-розовых губ. — Вас что-то смущает? — он чуть склоняет голову набок. Серёжки-крестика на длинной цепочке сегодня нет, ухо украшает аккуратный гвоздик с бриллиантом. Два. — К сожалению, — острый нос туфли Руми предупреждающе тыкает его ботинок. «Следи за языком» — означает этот жест. — Задачи поставленные перед CS, хоть и выглядят базовыми, но в сути своей захватывают все процессы шифрования, и, для вашей дочерней компании это отличная возможностью собрать закрытую информацию о нашей системе, чего… — он улыбается. — Мы не можем допустить. Нога Руми стучит по нему всё настойчивей. Сэнгук вопросительно выгибает бровь Мария тоже выпрямляется на стуле, словно бы реакция босса перевела её в режим боевой готовности. — И? — только и говорит Чон. Взгляд пронзительный и холодный. Три. — Нет никаких гарантий, что Ильдзен не захочет воспользоваться предоставленными ему данными и после истечения нашего договора, — Шинсо заставляет свой голос не дрожать, впиваясь пальцами в край блокнота. — Hitoshi, — Сэнгук откидывается в кресле и поправляет короткую прядку на лбу, стремясь убрать её за ухо. — Are you saying, that I’m trying to fuck you over? Выстрел. Хитоши копирует его позу, коротким движением ноги отталкивая Руми. — Yeah. Seunguk, I’m saying there is a chance. Звенящая тишина повисает между ними. Он чувствует недоуменный взгляд Руми на себе и буквально слышит все те юридические термины, которые сейчас пробегают в головах Джунона и Макото-сана. Охуевшее молчание Денки сбивает ритм его сердцебиения. Сэнгук смотрит на чашку из-под кофе, словно бы только заметил её. Потом поднимает глаза на Хитоши и заходится смехом. Все вокруг него тут же расслабляются. — Очень хорошо, господин Шинсо, — снова переходя на деловой тон, продолжает он. — Почему бы нам не поработать над условиями договора ещё некоторое время, пока мы не придём к варианту, который устроит нас обоих? Ильдзен в данный момент времени не способна провести такой масштабный проект самостоятельно, так что, мы готовы уступить кое-где ещё. Хитоши позволяет широкой улыбке сократиться до вежливо-деловой. — Давайте попробуем. Какая-то часть его просто не смогла сказать ему нет. Та самая, которая всё ещё пытается получить одобрение отца. Та самая, которая видит выгоду в этом союзе. Та самая, которая понимает, что с поддержкой Ильдзен даже One for All и Endeavor Inc не будут проблемой, если вдруг решат устроить войну CS. Но другая его часть — та, что понимает, почему Сэнгук так стремится к сотрудничеству именно с ним — прекрасно осознаёт: как только Шинсо ему откажет, от всей возможной поддержки останется пшик, и у Ильдзен больше не будет никаких сдерживающих обстоятельств, чтобы не попробовать украсть разработки его компании. Тем более, что есть небезосновательные слухи, что верхушка корейской мафии и семейство Чон — технически одно и тоже. — Pleasure to do business with you, Shinsou-san, — растягивает губы в улыбке Чон. — Likewise, — выдавливает из себя он, поднимаясь со своего кресла. Денки подскакивает и бежит открывать дверь, пока Чон и компания собирают свои вещи. По этикету гостей нужно проводить до лифта. Руми поддерживает какой-то диалог с Марией, юристы идут молча, держась на приличном расстоянии друг от друга, а Сэнгук и Хитоши замыкают процессию. — Поболтаем? — предлагает Чон, наклоняясь к его уху. — Подальше от посторонних глаз? Хитоши тихо усмехается. Ну конечно дело не могло обойтись без личного разговора. Впрочем, Шигараки всё равно никуда не денется. Шинсо кивает, и стоит им оказаться у лифта, говорит: — Господин Чон, думаю, в моей библиотеке появилось несколько новых изданий, которые могли бы вас заинтересовать. — О, действительно? — надо отдать должное, удивление и заинтересованность он играет преотлично. Что — тут же подмечает подсознание — ставит под вопрос правдивость любых его эмоций. Нужно держать ухо востро. А лучше оба уха. — С удовольствием с ними ознакомлюсь. Руми снова одаривает Шинсо неодобрительным взглядом, на что он только пожимает плечом. «А я что могу поделать?» Чон обыденно протягивает коллегам своё пальто, на что Джунон с готовностью подхватывает его, глядя на босса почти щенячьими глазами. Они разделяются. Руми уводит помощников Чона вниз, а Хитоши, Денки и сам Чон в другом лифте поднимаются наверх. В отличие от основного лифта, этот совсем маленький, не рассчитанный на более чем пять человек, а потому трое взрослых мужчин невольно оказываются довольно близко друг к другу. И если Хитоши и Сэнгука это совсем не напрягает, то бедняга Денки вжимается в угол и утыкается взглядом в свои начищенные туфли. Ему явно неуютно в присутствии сильных мира сего, хотя ничего судьбоносного не происходит. Сэнгук что-то листает в своём телефоне, а Шинсо изучает обстановку из-под полуприкрытых ресниц. Впервые он оказывается с Чоном наедине настолько близко. Немного забавно наблюдать за побледневшим секретарём. На фоне тёмно-коричневых стен он, будучи и так невысоким, сейчас кажется совсем маленьким, чуть ли не подростком, настолько опустил плечи и голову. Чон рядом с ним возвышается Эйфелевой башней, хотя рост у него примерно такой же как у Шинсо, а в плечах он уже, и в целом довольно хрупкий. Изящный. Таким словом можно было бы описать Сэнгука. Особенно, в сером костюме, который зрительно его удлиняет. Вот только голос его телосложению совсем не подобает. Слишком низкий и жёсткий, словно не с симпатичным парнем разговариваешь, а боссом мафии, прошедшим через некоторое дерьмо. (Хотя почему «словно»?) Изящный, красивый, с низким демоническим голосом — вылитый кицунэ. Или кумихо, отдавая должное его происхождению. Девятихвостый коварный лис, превращающийся в красивого юношу, чтобы соблазнять, вводить в заблуждение и красть жизненные силы. У Шинсо спортивное телосложение и широкие плечи, так что рядом с Сэнгуком он выглядит как заправский бодибилдер, не иначе. Но вряд ли Денки напрягают размеры его спутников. Будучи невероятно чувствительным к атмосфере в помещении, он сейчас трясётся от тяжёлой ауры, нависшей над ним. Хитоши и сам удивляется, как в таком компактном теле Чона умещается столько силы. И опасности. Словно никак не можешь предугадать, чем может обернуться его следующий шаг. Денки бросает на него короткий неуверенный взгляд, и он ободряюще улыбается в ответ. «Не ссы Денки», — можно прочитать в этом взгляде. «И не таких хищников укрощали». К слову об укрощении. Хитоши тоже вытаскивает телефон и проверяет оповещения. Почта, какие-то рекламы приложений, но ни одного смс, хотя он ждёт. Подарок, организацией которого Денки занимался полночи, уже должны были доставить в университет. Шота либо напишет, либо позвонит в ближайшее время. Лифт останавливается и раскрывает двери. Светлый коридор залит белым светом ламп. Хитоши пропускает Сэнгука вперёд и отдает последние распоряжения Денки. — Шигараки скажи, что я встречусь с ним ближе к двум, а Руми пусть поднимется в мой кабинет, как освободится, и ждёт меня там. А, ну и можешь уйти на обед пораньше. Денки учтиво кланяется, но пронзительный взгляд, которым он одаривает своё непосредственное начальство, намекает, что так легко Хитоши не отделается. Его ждут пытки в курилке. Но много позже, когда гость уберется восвояси. Он уходит, а Хитоши ведет Сэнгука в библиотеку. — Ты всегда такой милый со своими подчинёнными? — ухмыляется тот, когда они отходят достаточно далеко, чтобы эхо не долетело до секретаря. Сейчас Чон кажется совсем другим нежели в конференц-зале. Взгляд теплеет, улыбка больше не хищная, а скорее располагающая с лёгким оттенком скрытой опасности. Шинсо передёргивает плечами, как если бы скидывал с себя невидимый плащ. Невидимый плащ супер-серьёзного вице-президента. Теперь они как будто сняли свои рабочие маски, став «настоящими». Вот только «настоящего» в этом Шинсо так же много, как и в его «рабочей» версии. И он более чем уверен, что «настоящего» Сэнгука ему тоже сейчас не покажут. Такая игра: давай притворимся, что не ищем выгоды друг от друга и попытаемся хорошо провести время. — По большей части, — он одёргивает полы своего чёрного пиджака. Не посвящать же человека в сложные дружественно-профессиональные отношения между ним и большинством его непосредственных подчинённых. — На взаимном уважении куда проще выстроить продуктивную работу, нежели на страхе. — что, к сожалению, в Японии встречается куда чаще, — А что, ты своих плетью строишь? Только сказав это, он понимает, насколько двояким может показаться вопрос. Хитоши бросает короткий взгляд на Сэнгука, чтобы проверить его реакцию, но тот лишь пожимает плечами — то ли не понял, то ли предпочёл не заострять внимание. — Я в офисе почти не бываю, а с теми, с кем общаюсь непосредственно, не церемонюсь. Они прекрасно знают, на кого работают, и каких результатов я от них жду. Звучит как деспотизм. Впрочем, откуда ему знать — может, «не церемонюсь» относится к свободной манере общения, вроде той, что между ними сейчас. Куда более интересно — где же тогда Чон бывает, если не в офисе?.. — Так что, там действительно библиотека? — с лёгким сомнением уточняет Сэнгук, когда они останавливаются у широких двустворчатых дверей. — Да, — он прикусывает язык, чтобы не съязвить «Нет, комната для оргий» — всё-таки не совсем ясно, насколько заходят подобные шутки его гостю. Шинсо открывает двери и жестом приглашает Сэнгука пройти. — Бильярдный стол в библиотеке? Ты не перестаёшь меня удивлять, — тянет Чон, окидывая комнату взглядом. Он подходит к столу, на котором в хаотичном порядке разбросаны шары и лежит кий — видимо, Бакуго успокаивал нервы после утреннего разговора. Чон потягивается, оглаживая деревянный борт, и светло-серый пиджак собирается складками на спине, рукав чуть приподнимается, оголяя серебристую запонку со вставкой из чёрного камня на манжете. — Любишь поиграть? Хитоши кажется — или его движения и правда стали более плавными?.. — Кто не любит, — Хитоши расстёгивает среднюю пуговицу пиджака. — Смотря во что, — Чон аккуратно берёт со стола шар — полосатую восьмерку — и широко улыбается Хитоши. — Насколько ты хорош в играх? Улыбка, позиционирующаяся как дружелюбная, вызывает неприятное тянущее чувство в животе. «Я запер себя в клетке с хищником», — неожиданно понимает Шинсо, хотя ни хищника, ни клетки, ни замка не видно. Внезапно очень хорошо осознаёт, что остаётся с Сэнгуком наедине впервые. — В бильярде? — невозмутимо уточняет он, опираясь руками о стол и изучая разбросанные шары, словно бы это сложная шахматная партия. Наедине с Сэнгуком он чувствует что-то странное, что-то глубоко звериное, какие-то древние инстинкты прорываются наружу из глубины бессознательного. Перед ним — дикий лис. Но он не собирается становиться добычей. Лис тем временем подходит к книжным стеллажам, небрежно перекатывая шар в ладони. Нельзя не признать, что у него очень красивые руки. Светлая, почти светящаяся кожа, длинные изящные пальцы с ровным маникюром. — I’m sure you manifest excellency in many things, — тянет Чон, кружа по библиотеке. Его голос становится мягче, укутывает плечи, словно тяжёлое пуховое одеяло, усыпляя бдительность и расслабляя. — But at this particular moment, yes, I’m curious about your pool skills. Первичное желание, гордо вскинув подбородок, заявить «лига Гарварда» подавляется здравомыслящей частью его сознания. — У меня было достаточно времени попрактиковаться в университете, — Шинсо легко толкает белый шар пальцами, позволяя ему откатиться в сторону и удариться о красную семёрку. — А что насчёт тебя? — Меня?.. — раздаётся задумчивое откуда-то сбоку. — Я не большой фанат подобных развлечений. Предпочитаю стратегии. Шахматы, сёги, го, покер… — он вдруг оказывается совсем близко. Сердце Хитоши ухает в живот, когда он чувствует чужую грудь в каких-то миллиметрах от своей спины. Первый рефлекс: замереть, затаить дыхание, не оборачиваться. Все его шесть чувств навостряются. Кажется, даже волоски на затылке встают дыбом. Лакированное дерево под ладонью оказывается пронизанным тонкой сеткой крохотных трещинок, нос улавливает слабый мускусный запах чужого парфюма, на языке появляется привкус горечи, а уши слышат биение пульса в вене на горле, когда Сэнгук подаётся вперед, чтобы прошептать совсем рядом с его лицом: — Играть с сознанием противника куда интереснее, чем бить по шарам. А затем восьмерка летит на стол, прокатывается в моменте и замирает на середине стола. Хитоши следит за ней неотрывно, стараясь игнорировать участившийся стук сердца и лёгкое покалывание во всем теле от такого близкого присутствия Сэнгука рядом с ним. — Ну, бильярд тоже довольно стратегическая игра, — не соглашается он, собираясь с мыслями. Это что, флирт?.. Вот так нагло Чон Сэнгук подкатывает к потенциальным партнёрам? Партнёрам совсем не в бизнесе… — Нужно просчитывать каждое движение, чтобы нанести точный удар. Он подаётся в сторону и резко оборачивается, надеясь «случайно» оттолкнуть Чона, но тот успевает отшатнуться. Потрясающие рефлексы. — Да, но просчитывать поведение соперника и угадывать его следующий шаг, прежде чем он сам его осозна́ет… — многозначительно мурлычет Чон, глядя прямо в его глаза. И когда он успел расстегнуть пиджак, обнажив белоснежную рубашку и серебряную булавку на галстуке?.. Хитоши тихо хмыкает. Вот она и проявляется. Разница между ними. Казалось бы, Шинсо тоже любит покер, ему нравится вводить соперников в заблуждение, блефовать и ставить на кон всё. Но покер — это не отдых. Это, по факту продолжение его рабочей рутины. А вот бильярд…На соперника тебе всё равно, будь он хоть самим Сатаной. Знай себе просчитывай силу и угол удара. Если соперник так же хорош, как и ты — что ж, тем интереснее: кто быстрее? — Иногда бывает достаточно одного слова, что переломить ход игры. Не согласен? — улыбается Чон, чуть склоняя голову на бок. Он всё ещё очень близко. Так близко, что в его глазах Шинсо видит своё сконфуженное отражение. Нужно срочно приходить в себя и начинать вести, иначе есть риск оказаться разложенном на своём же бильярдном столе, фигурально выражаясь. А может, и не фигурально… Шинсо пожимает плечами, судорожно оглядываясь в поисках спасения. Предложить Сэнгуку выпить? А каковы шансы, что даже после одного глотка собственный разум останется достаточно острым, чтобы сопротивляться этому давлению?.. Особенно, учитывая прошлую бессонную ночь. — Твой юрист тоже так считает, судя по всему, — внезапно находится новая тема. — Он едва ли не зубами готов был вгрызться в меня, когда ты решил пошутить в самом конце. Сэнгук прикрывает глаза и смеётся. У него красивый смех, густой и полный чувств. — Да, он очень трепетно относится к своей работе. — Или работодателю, — тихо добавляет Шинсо, но Сэнгук то ли не слышит, то ли решает проигнорировать. Вряд ли он не знает. Тот щенячий взгляд, которым Джунон одаривал босса каждый раз, как выпадал шанс обернуться в его сторону, заметил бы кто угодно. Ну разве что кроме Макото-сана, который был слишком увлечён работой. — Однако и Макото-сан не ушёл далеко, Джунону есть чему у него поучиться, — Чон внезапно протягивает руку к нему и смахивает что-то с его плеча. У Хитоши перехватывает дыхание. Вот так просто? Вот так нагло… — Пылинка, — констатирует Сэнгук, поймав его удивлённый взгляд. Хитоши смущённо улыбается. С ним и правда… флиртуют? Так прямо? Не рандомный парень в баре отеля, который считает его среднестатистическим клерком, а высокопоставленный потенциальный клиент? Неужели мама и правда пыталась его сосватать? — Видел бы ты его, когда я перевозил сюда свои машины, — Хитоши хмыкает, показушно закатывая глаза. — Таможня рыдала всем составом. — Стоило того? — Чон зеркалит его улыбку. — Конечно, теперь мои соседи имеют возможность ежедневно наслаждаться коллекцией отборных американских моделей, — нарочито жизнерадостно заявляет Шинсо. — К слову об иномарках, — Сэнгук оживляется. Прячет руки в карманы брюк так, что торчат только большие пальцы. — Я вот уже три дня здесь, как и говорил. Вчера вечером удалось вырваться, покататься по вашим дорогам… Резкая смена темы — он больше чем уверен — хитроумный способ какой-то Сэнгуковской проверки. Игра. Очевидно с попыткой в чтение соперника. — Правда? — Шинсо подходит чуть ближе к нему и встаёт так, чтобы видеть дверь. Пора бы заканчивать с этим дурацким спектаклем… — Редко удаётся урвать свободную минуту, чтобы полюбоваться незнакомым городом. Так что я кружил по центру. И видел несколько вполне себе интересных экземпляров. Мустанг, например. — Я вчера вечером был в центре, — осторожно произносит Хитоши, неуверенный, стоит ли быть таким откровенным. Ловушка? — Как раз выгуливал свой. — Так может, это твой и был? — глаза Чона загораются возбуждённым блеском. — Красный, 2013-го года? Сердце гулко ударяется о грудную клетку. Уголок губ нервно дёргается, а брови устремляются к переносице, но он тут же берёт себя под контроль, заставляя улыбнуться. — Сомневаюсь, что мой Мустанг единственный в городе, — он пожимает плечами, стараясь незаметно сделать глубокий вдох и успокоиться. Мысли ураганом вертятся в голове. Что это? Проверка? Шутка? Совпадение? Обычная вежливость? Или… что-то серьёзное? Звериный инстинкт внутри скребется и воет «Беги-беги-беги». — А где ты его видел? Видел ли он Хитоши на самом деле? А Шоту?.. — Так и не вспомню, — Сэнгук похлопывает пальцем по подбородку, задумчиво выпятив нижнюю губу. — Где-то на хайвее по направлению к Синдзюку. Хитоши успокаивается. Даже если Чон и видел его машину, точно не мог бы разглядеть пассажиров внутри. — К слову о Токио…Что у тебя с этим японским офисом в итоге? Когда его откроют, ты планируешь перебираться сюда? — он тоже умеет скакать с темы на тему. — Пока не ясно, — Сэнгук разводит руками. Хитоши невольно прослеживает глазами этот жест. Светлая кожа, широкая ладонь с длинными изящными пальцами без украшений… Мысли сами возвращаются к пальцам Шоты, что прихватили его галстук вчера вечером в машине, к его глазам, отражающим далёкий свет уличных фонарей, и мягкому короткому прощальному поцелую. Чёрт. Мечтательная улыбка помимо его воли касается губ. Сэнгук, похоже, замечает это, и расценивает по-своему. — Нет, я, конечно, хочу. Сеул уже … — он замолкает, подыскивая нужные слова, — изучен. — Он недовольно кривится, показывая, насколько хорошо успел его изучить. — Но мой крёстный не хочет, чтобы я переезжал. Ему нравится держать меня при себе. Да и с отцом будет не просто. Хитоши кивает, хотя соглашаться ему не с чем. У него нет крёстных родителей, но и настоящие не то чтобы горели желанием быть с ним рядом постоянно. — Ему мои методы кажутся слишком непрактичными, — продолжает Сэнгук увлечённо. Похоже, он рад возможности обсудить это хоть с кем-то. — Конформист. Всё ему надо доказывать на практике. — Вы во многом не совпадаете? — уточняет Шинсо, нервно сглатывая. К чему этот внезапный перевод темы? Может, на самом деле Сэнгук вовсе не пытается загнать его в угол, как показалось сначала?.. У Хитоши с отцом, опять же, таких проблем нет. Но и он не управляет конгломератом. На его плечах лишь один филиал CS. На плечах Сэнгука десятки средних и не очень фирм, плюс, опять же, не подтверждённые слухи о его криминальных владениях. Интересно, как часто он испытывает панические атаки, осознавая весь груз ответственности, что лежит на его плечах?.. — Иногда люди вязнут в собственных принципах, как в болоте, — усмехается Чон. На тонких губах появляется надменная ухмылка. — И они мешают идти им вперёд. О. Интересно. Неужели Сэнгук так же пытается переплюнуть собственного отца, как и Тодороки-младший?.. Занятный факт, который возможно пригодится Шинсо в будущем. — В каждой игре есть свои правила, — многозначительно отвечает Хитоши, бросая взгляд на бильярдный стол. — Иначе в чем смысл? — Правила? — Чон проводит пальцами по брошенному на столе кию. — Нет никаких правил. Есть только цель, Шинсо Хитоши. — Его улыбка становится хищной. — И если ты считаешь, что бизнес это только игра, значит, её исход может решить что угодно. Даже простая палка. Шинсо нервно поводит плечами. Он сейчас на что-то намекает?.. — Не уверен, что понимаю, о чём ты. Чон широко улыбается. Похоже, он собирается ещё что-то сказать, но в этот момент часы Хитоши коротко вибрируют. Экран загорается, высвечивая входящий вызов. Он смотрит на имя звонящего, и сердце взволнованно ухает в живот. — Чёрт, извини, важный звонок, — он слышит, как позорно срывается собственный голос, и чувствует, как приподнимаются уголки губ в улыбке, поэтому торопится выйти. И бросается в курилку. Закрывшись, он выуживает телефон из кармана пиджака, делает глубокий вдох, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, и отвечает. — Соскучился? — выходит куда менее ехидно, чем хотелось бы из-за сбитого дыхания. — When I was talking about going classy, — раздаётся наигранно недовольный голос Аизавы. — I didn’t mean literally, you know? Хитоши широко улыбается, представляя выражение лица сэнсэя, когда курьер доставил огромный букет чёрных лилий прямиком в его рабочий кабинет. — Why? Did you change your mind? — передразнивает он, прижимаясь спиной к холодной стене. Сердце гулко бьётся о ребра. Звонок Шоты был ожидаем, но всё равно жутко волнительно. Потому что в школе дарить что-то учителю было пиздецки непросто. Вдруг он снова решит, что ты тратишь родительские деньги на всякое барахло — или и того хуже — подумает, что ты к нему катишь (что по большому счёту и было правдой, но знать ему об этом не стоило). Сейчас же Хитоши легонько потряхивает от мысли, что Шота прекрасно знает его настоящие намерения. — Кто бы знал, что ты будешь таким выпендрёжником, — продолжает Шота, а затем вдруг понижает голос до заговорщического шёпота. — Нет, серьёзно, где ты их достал? Вообще не думал, что такие бывают. Шинсо закусывает губу, подавляя радостный вопль, который очень непрофессионально рвется из груди. Ему понравилось. Даже спрашивать не нужно. Ему понравилось. Мало того, он действительно оценил старания! Немного любопытно, как на это отреагировал Ямада, если он вообще сейчас на работе и застал цветы. Разозлился? Дошло ли до него, наконец, что Шота ему не по зубам? — Секрет, — довольно отвечает он, немного успокоившись. В телефоне что-то шуршит, похоже, обёртка букета. — Bite me? — переспрашивает сэнсэй, намекая на открытку, которую оставили в букете. Хитоши представляет, как тот сидит на столе, зажав трубку плечом, и вертит в руках маленькую открыточку с аккуратным наклонным почерком. — Not afraid I’ll take it literally too? Сэнсэй… флиртует с ним? — Well, I don’t have a problem with living up to your expectations, — отвечает он нахально, а потом прикрывает глаза, стараясь успокоить колотящееся сердце. Блять. Блять. Блять. Так странно понимать, что Шота с ним заигрывает, и принимать это. Они же… ну они же уже целовались, так что вроде все логично… да? Аизава смеётся, и этот смех разливается теплом по телу Шинсо. Он чувствует себя одновременно очень счастливым и очень идиотом. Счастливым влюбленным идиотом, если точнее. — Окей, план такой, — отсмеявшись, Шота серьёзнеет. — В субботу, то есть завтра, у Даби дома вечеринка в честь дня рождения Локи. Будет музыка, выпивка и толпа людей, которых ты не знаешь, а я не помню. Хитоши задумчиво мычит. У этой компании весельчаков-затейников когда-нибудь бывает не-вечеринка? — What’s the catch? — уточняет он, будто бы не готов припереться куда угодно, чтобы провести время с Шотой. Учитель хмыкает, словно бы его удивляет сама идея, что Шинсо не достаточно бухла и малознакомых пьяных морд. В восемнадцать, пожалуй, было бы достаточно. — Nobody is gonna know you except, obviously the hosts, and if you behave, I might do what you're so eagerly asking me for. Шинсо давится едва слышным «Fuck». Прочищает горло и, стараясь не звучать слишком радостным, отвечает. — Sounds like a plan. I'll be there, — хочется сказать ещё так много всего. «I love you», «I miss you» или «You’re teasing me on purpose, don’t you?» Но вместо этого он только поспешно прощается. Потому что дурак. Вернувшись, Хитоши застает Сэнгука сидящим в кресле и что-то быстро печатающим в телефоне. Однако, стоит ему подойти, Чон прекращает печатать и поднимает на него глаза, улыбаясь. Свет лампы отражается в них холодным блеском на поверхности тёмного обсидианового омута. — Важный звонок? Ты выбежал так, будто тебе позвонил сам император, — заискивающе мурлычет он, и Хитоши готов поклясться, что он знает... Но нет, конечно нет, бред. — Макото-сан переживает, что мы занимаемся тут чем-то неподобающим, — врёт он первое, что приходит в голову. Лёгкая улыбка на лице Сэнгука становится шире. — Например? — Например, обсуждаем договор без его участия. — Оу, — Чон кажется разочарованным. — Ну это было бы слишком банально. Неужели два молодых парня не найдут чем ещё заняться? — он откладывает телефон на столик и грациозно поднимается с кресла. Хитоши сглатывает. Если бы это был кто угодно другой, у него бы не было сомнений, что с ним жёстко флиртуют, но Чон Сэнгук как потенциальный партнёр…. да нет… Это какая-то игра. — Though I do, — поэтому Хитоши включается в неё. Он прячет руки в карманы и подаётся вперёд, ближе к Чону, заговорщически подмигивая. — I told him you offered to buy my company. — О-о-о, — понимающе тянет Чон, снова загораясь азартом. Он притворяется, что задумывается. — А что? Ещё одна компания в дружную семью, тем более такая многообещающая… — он кладёт руку Хитоши на плечо, слегка сжимая. — Знаешь, я бы нашел ей достойное применение. И её сотрудникам. — Например?, — Хитоши подобная игра кажется забавной. Как флирт после третьего бокала вина. Вы уже точно знаете, чем закончится эта ночь, а потому разжигаете друг в друге интерес непринуждёнными фразами на грани dirty-talk. — Например, с помощью ваших технологий я бы задавил своих оппонентов и захватил бы рынок в Корее. Шинсо коротко смеётся. — Не сомневаюсь. — Но начнём мы, пожалуй, с нашего договора, — Сэнгук поглаживает его плечо, совсем легонько. Шинсо бы и внимания не обратил, если бы не весь предыдущий около-флирт. — Я ещё не очаровал тебя достаточно, чтобы ты принял решение? И вроде это шутка — но судя по взгляду, ничего смешного в ней нет. — I’m not that easy to crack, Mr Jeon , — отвечает Хитоши наигранно серьёзным голосом, сбрасывает руку со своего плеча и отходит на шаг. — I certainly hope so, — мягко добавляет Чон и смотрит на загоревшийся экран телефона на столе. — Пожалуй, мне пора, а то и мой юрист начинает беспокоиться, а это добром не кончится. Он приводит себя в порядок, стряхивая с рукавов невидимые пылинки и поправляя галстук. — Я провожу тебя, — предлагает Хитоши, демонстрируя свою глубочайшую заинтересованность времяпрепровождением с Сэнгуком, и идёт к выходу, чтобы открыть дверь — вежливость хозяина. — Мне тут попалось на глаза одно твое интервью, — безмятежно начинает Чон, пока они бредут к лифту. — Думаю, мы во многом схожи в ведении бизнеса. — Рад слышать, — но живот неприятно скручивает подозрение. К чему это? Очередная уловка? Он хочет что-то выведать? — Я дал это интервью по личной просьбе владельца журнала. Не думал, что тебя заинтересует что-то подобное. — Никогда не знаешь, что попадётся, когда ты убиваешь время, — пожимает плечами Чон. Ага, как же. Наверняка нашёл, копая информацию на него. Впрочем, ничего неожиданного. — А вот насчёт подбора кадров, — что-то меняется в голосе Сэнгука. Хитоши чувствует — вот его настоящий интерес. Но почему? — Не мог не заметить, что все ведущие сотрудники в основном молодые люди. Редкость для Японии. — Согласен, — осторожно тянет Шинсо, потирая шею. Очень странный разговор. Не наступить бы случайно на мину. — Но CS американская компания, а потому, я считаю, что важен реальный вклад сотрудников в работу, а не их возраст или количество просиженных в офисе штанов. Чон смеётся, согласно кивая. Они заходят в лифт, и Хитоши нажимает нужную кнопку. — Да, я придерживаюсь того же мнения. Но, к сожалению, могу влиять исключительно на подбор личной команды, — Чон серьёзнеет. — С остальным сложнее. Как насчёт других сотрудников? Тех, кто работал в Японии при твоём отце. Они не спорили? — Недовольные были. Кто-то открыто выражал это, кто-то пытался вставлять палки в колёса своим молодым руководителям. Но решение было простым: всех нежелающих разделять наши принципы мы или переводили в другие отделы, или увольняли, если их это не устраивало. — А почему бы просто было их не приструнить? — кажется, он действительно удивлён такой либеральностью руководства. — Зачем? Мне не нужны те, кто работают из-под палки. CS работает в постоянно развивающейся сфере, и если её сотрудники не способны быть гибкими и меняться вместе с компанией… — он разводит руками. — Я не буду давать человеку должность руководителя только потому, что ему перевалил сорокет и он проработал здесь всю жизнь. — Мой отец… — Сэнгук прикрывает глаза, будто что-то вспоминая. — Крёстный отец, если быть точнее, придерживается похожей политики. Он учил меня, что рабочий и работодатель имеют определённые обязательства друг перед другом, и на их выполнении строится взаимное уважение. Не важно кто ты и откуда, если ты посвящаешь себя компании, то компания гарантирует тебе стабильный доход, возможность повышения и безопасность. Но если ты не отдаёшь себя компании, то от твоих гарантий остается пшик. Поэтому неудивительно, что молодой сотрудник, работающий без выходных будет иметь больше шансов, чем пожилой, не стремящийся проявить себя. Однако, это очень необычные для Азии взгляды. И мой родной отец их, увы, не разделяет. Лифт останавливается на первом этаже, и Шинсо пропускает своего гостя вперед. Ему нравится первый этаж. Здесь всё очень лаконично и функционально. Минимальный декор и максимум рабочего пространства. Коллеги Сэнгука ждут его на диванчиках недалеко от выхода. Мария разговаривает по телефону, господин переводчик тоже уставился в свой телефон, а Джунон, наоборот, с интересом вертит головой по сторонам. Он первым замечает Сэнгука и поднимается ему навстречу. В его руках широкий чёрный чемодан.. Принёс из машины, так что ли? — Господин Шинсо, — Сэнгук переключается на официальный тон, когда они подходят к его коллегам. — Благодарю вас за уделённое мне сегодня внимание. — Они оба коротко кланяются. — Позвольте передать вам этот небольшой подарок, в качестве знака моего уважения и надежды на продуктивное сотрудничество. Чон улыбается, а Джунон, с поклоном протягивает чемодан Шинсо. Шинсо впадает в ступор. Подарками они уже обменивались на предыдущей встрече. С чего бы это? Личный подарок? Он выуживает из памяти все знания делового этикета, пытаясь понять, не проебался ли, не упустил ли какую-то деталь? Но вроде нет, похоже, и правда какая-то самовольщина Чона. Очередная проверка? Сколько их ещё будет… — Благодарю, господин Чон, право, не стоило… — он кланяется, принимая подарок, и прощается с гостями, желая им приятной дороги. Чемодан оказывается не только большим, но и довольно тяжёлым. Не миллион же долларов он туда положил? Любопытство подстёгивает открыть его прямо в лифте, но часы вибрируют сообщением, и Хитоши отвлекается на то, чтобы ответить Руми. Она уже пришла в его офис. Отлично, сейчас он кинет туда подарок, покурит и отправится проведать Шигараки. Обед и начальник отдела качества как-нибудь подождут.

*

Разговор с Руми о непостижимых путях ведения переговоров Чон Сэнгука и его более чем подозрительных намерениях занял больше времени, чем Шинсо планировал. В основном, потому что девушка перебивала его комментариями в духе «Что?!» или «Нет, ты серьёзно?!» Распрощавшись с ней, он снова отправился к лифту, чтобы спуститься в офис Шигараки. Учитывая, как сильно сместились его планы на день, несколько встреч после этой придётся просто отменить, потому что никаких моральных сил что-то ещё выяснять у него не останется. Кабинет эксцентричного багхантера находится в самом конце коридора двадцатого этажа (на случай, если Бакуго вдруг решит покусится на его жизнь, ему придётся бежать два этажа вверх и ещё целых двести метров, и охрана успеет его перехватить). Если бы не упёртость Руми в своё время, то Шигараки, скорее всего, так и работал бы в подвале в компании серверов и редких насекомых. Но Руми сделала своё, только ей известное вуду, и завёрнутый в худи, не любящий света программист переполз в один из самых просторных кабинетов на этаже, чтобы завалить его грудой хлама и завесить окна самыми плотными из известных Шинсо шторами. Технически у Шигараки даже два кабинета. Один — настоящий, а второй — для проверок, куда они перетаскивают упирающегося хозяина, чтобы никто не подумал, что его тут пытают или держат взаперти. Хитоши стучит и входит, не дожидаясь ответа. Шигараки редко реагирует на внешние раздражители за работой. В кабинете, как и ожидалось, темно. Тьма рассеивается точечно в разных углах и по разным причинам. Стена справа от двери оборудована полочками для коллекции аниме-фигурок и подсвечена гирляндой, мерцающей жёлто-зелеными огоньками. По силуэтам Шинсо автоматически находит Орочимару, Кемпачи, Айзена, Сейлор Мун и Бэтмэна, непонятно как туда затесавшегося. Слева от двери в самом дальнем углу светит жёлтая лампа в клетке с белым кроликом. Характерное похрустывание говорит о том, что у Мегуми обед. А на стене под самым потолком горит едва заметная лампочка кондиционера. Сам же Шигараки сидит на полу за ноутом, ссутулившись и спрятавшись за большими наушниками. В темноте черная одежда делает его почти невидимым, так что с непривычки может показаться, что за ноутбуком сидит призрак. Настольный компьютер у самого окна горит ярким экраном, на котором мелькают строчки каких-то буквочисел, сильно напоминающих Хитоши «Матрицу». Того и гляди программист поднимет голову и предложит ему таблетки. В тёмных участках кабинета, насколько Хитоши может видеть, царит настоящий творческий хаос. На потолке спутанными лианами висят провода. На полу раскиданы какие-то коробки, алюминиевые банки, скрученные провода, бумаги, подушки и пледы — в хаотичной последовательности, чтобы незваный гость не расслаблялся. Впрочем, Хитоши и не к такому привык. Он пробирается через хлам к кролику, чтобы убедиться, что Мегуми ест что-то приемлемое, а не провод, как в прошлый раз. Нет, всего лишь морковку. Теперь к главному. Он подходит к Шигараки и кладёт руку на его плечо. Парень снимает наушники и медленно оборачивается, смотря на него немигающим взглядом из-под длинной чёлки. Даже не вздрогнул — будто бы знал, что Шинсо придёт — неужели следил за ним по камерам? Из динамиков тут же доносится бойкий девчачий голос. Babymetal скорее всего, хотя Шинсо и не особо разбирается. — Чего? — вместо приветствия спрашивает программист, корча недовольную гримасу. — Вот, — Шинсо протягивает взятку в виде протеинового батончика с кокосом. — От жены привет. — Спасибо, — паучьи пальцы тут же сцапывают батончик, и Шигараки, не теряя времени, шуршит обёрткой. — Ну рассказывай, есть успехи? — дождавшись исчезновения батончика, спрашивает Шинсо, усаживаясь рядом с программистом прямо на грязный пол. Честно говоря, особых надежд у него нет. В прошлую пятницу какой-то камикадзе рискнул атаковать сервера CS, и Шинсо чертовски повезло, что Бакуго со своим отделом был в это время на работе — только черти знают, что они забыли тут в час ночи — и смог отбить атаку. Хитоши узнал об атаке в середине самого важного в его жизни первого поцелуя, и все сексуальные перспективы его вечера резко обломались. Поэтому на таинственного хакера Шинсо злился вдвойне. Он не приехал — прилетел в офис, заработав пару-тройку штрафов, и до конца следующего дня трезвел и разбирался в происходящем. Вызвоненный Шигараки тоже не был в восторге, а потому активно раздражался и раздражал всех вокруг. В итоге, к концу субботы они смогли узнать, откуда именно велась атака, что ничего абсолютно им не дало, а заодно на практике убедиться в чёткой работе всей системы. Впрочем, Бакуго всё равно тут же сел что-то переписывать и перерабатывать, потому что, по его словам, без их помощи система не справилась бы с атакой подобной силы. Что дало им ещё одну подсказку — попытка взлома была совсем не неудачной шуткой каких-то малолетних компьютерных гениев. Следующим утром он заграбастал себе Шигараки и срочно вылетел в Нагою, чтобы на её задворках встретиться с несколькими представителями багхантерского мира и попробовать что-то узнать. Особых результатов это не дало, но зато у них появился новый союзник, готовый посвятить всё своё время и все свои связи поиску виновников. За круглую сумму, разумеется, и некоторые компьютерные плюшки, смысл которых Хитоши не понимал, но Шигараки заверил, что вреда для компании от этого не будет. Там же у Шинсо случилось несколько панических атак на фоне стресса и необходимости докладывать о происшествии отцу, и усилилась подозрительность. Ему снова казалось, что за ним следят. И вот, несколько дней после возвращения спустя, он слабо надеется на новости. Шигараки, впрочем, отрицательно качает головой. — Почти ничего, — сухо отвечает он. Голос его хриплый, словно горло спалили уксусом. Впрочем, может, так оно и было? Кто знает, чем занимался этот человек до встречи с Руми. Маленькие шрамы у его губ говорят, что чем-то малоприятным точно. Он откашливается и тянется к баночке энергетика. Какой уже за сегодня, интересно? После короткого глотка его голос становится менее скрипучим. — Бэмби сумел кое-что откопать, но это только первый шаг, и тебе лично набор терминов ничего не скажет, так что я не буду утруждаться. Бэмби — тот самый союзник, с которым им удалось наладить контакт. — Ясно. Впрочем, большего я и не ожидал, — Хитоши вздыхает. — Мы на полпути к расшифровке кода. Зная почерк, будет больше шансов найти исполнителей, — пожимает плечами Шигараки, и добавляет укоризненно. — И если бы ты не отвлекал меня мелкими поручениями, я бы работал быстрее. — Эти мелкие поручения важны для твоей зарплаты, так что не начинай. К слову, — он достает небольшой конверт из кармана. — Не хотел оставлять электронный след, на всякий случай. Шигараки удивлённо принимает конверт. — Я хочу информацию об этом человеке, — продолжает Шинсо. Шигараки поджимает губы, словно бы говоря «разве я только что не объяснил тебе, почему меня нельзя отвлекать». — Думаю, он может быть связан с атакой. Не уверен до конца, но в таком деле лучше быть параноиком. Шигараки оживляется, в его пустых от усталости глазах загорается слабый огонёк, сигнализирующий об азарте. Он кивает и откладывает конверт в сторону. — Кстати, скоро проверка, — добавляет Шинсо — огонёк в глазах программиста гаснет. — Снова переселяться? — бубнит он, надевая капюшон на своё воронье гнездо. — В этот раз, пожалуйста, самостоятельно, иначе я не могу гарантировать, что какая-нибудь из твоих фигурок не потеряется. Угрожающее шипение становится ему ответом. — Вот и договорились, — улыбается Шинсо. — Хорошего дня, Шигараки.

*

Небо почернело и покрылось звёздами — где-то там, за тяжёлыми облаками, которые наползли на Токио ещё несколько часов назад. Хитоши устало бился лбом об стол, подложив под него руки, конечно же. Завтра ведь встреча с сэнсэем, он не может позволить себе появиться с синяком на лбу. Работа сегодня оказалась сильнее. Невероятный идиотизм, который он встретил в процессе разборок с неправильными поставками положил на лопатки его логику, а непоколебимая упёртость поставщика вызвала сильное желание набить ему лицо, жаль только, оно было вне его поля видимости. Бить по морде в лингвистическом смысле оказалось не так весело, и Хитоши утвердился во всё возрастающем после утренней встречи с Бакуго желании потренироваться с боксёрской грушей у себя дома. Если он, конечно, доберётся до дома. Хотя зал есть и здесь, там сейчас могут заниматься другие сотрудники, и видеть босса с включенным модом терминатора им не стоит. Боже, как он устал. Вся эта игра то ли в поддавки, то ли в слова с Сэнгуком, бессмысленные встречи, которые могли быть имейлом, гора переписки в почте, которая лучше бы была одной встречей, и так далее, и так далее. Дьявол. Как же он устал. Пиликает телефон. Хитоши переводит на него ненавидящий взгляд. Ну что там ещё? Деку что ли раньше времени объявился? Или кто-то умер, и срочно нужно делать его работу? К слову, отчётов сдали что-то маловато, надо бы начать пинать отделы… Он сгребает телефон, и не вглядываясь, открывает сообщение. Это Шота ответил на его последнюю реплику. Пятница у сэнсэя тоже выдалась не сахар — отчёты его одолели, а потому они с Шинсо полушуточно-полувсерьёз мерялись друг с другом, кому сегодня больше досталось. 19:46 <Hitoshi>: Я так заебался, напьюсь вдрызг на этом вашем дне рождении и буду в обнимку с котом петь пьяные песни! 20:30 <Shouta>: *голосовое сообщение* Надеюсь, с Дизелем, потому что Локи выцарапает тебе глаза, если ты попробуешь к нему прикоснуться. Зато именинник принимает подношения. Цветы он вряд ли оценит, но баночку корма или кошачьи игрушки, пожалуй. Хитоши улыбается, чувствуя, как душа растекается от приятного бархатистого голоса с нотками издёвки. God, I miss you. 20:31 <Hitoshi>: Уже добрался до дома? — спрашивает он, чтобы поддержать разговор. 20:32 <Shouta>: Ммм. Добрался Пока он соображает, что на это вообще ответить, в чат приходит фотография. Хитоши бросает в жар. Почти забытое чувство, когда вспыхивает каждый атом тела, пламя пробирается по позвоночнику к голове и оседает болезненными мурашками у самого основания черепа. Это фотография Шоты в ванне. Обычной такой пенной ванне, с выпирающими над водой коленками, потому что в крохотной японской ванне по-другому никак не поместишься. На фоне колен уже знакомая белая стена уставленная бутыльками с шампунями и прочими ванными принадлежностями, но Хитоши не может на ней сосредоточиться. Чёртовы колени перетягивают всё внимание. Он высматривает кристаллики пены на них, игру света и воды, выпирающие косточки… «Holy Shit… Holy shit» — вертится в его голове, и, облизав пересохшие губы, он на пробу повторяет: «Holy shit» — голос севший, едва слышный. К чёрту голос. Боги всемогущие, какие колени. Он сглатывает и откидывается в кресле, прикрывая глаза. Член ощутимо дёрнулся в штанах. Кажется, более сексуальной сцены он не видел даже в собственных фантазиях. Чёрт, да он вообще не думал, что сэнсэй будет слать ему что-то подобное… Слишком нереально. От дикого желания сорваться прямо туда к коленям его удерживает только дикая усталость. Иначе он бы послал всё и даже не спрашивал, нужно ли потереть сэнсэю спинку, потому что… не очевидно, что ли? Но вместо этого он уныло ожидает прибытия Деку, которому неймётся поговорить о чем-то пиздецки важном, а на кофейном столике покоится не открытый подарок Сэнгука, и отчего-то ему кажется, что подарки Сэнгука стоит отрывать с командой быстрого реагирования, предварительно проверив собаками на наличие взрывчатки. Всё же Чон Сэнгук, по слухам, корейская мафия, а по личному мнению Шинсо — очень загадочный и чрезвычайно опасный хмырь. 20:34 <Hitoshi>: You know I’m still at work, right? — вымучивает он из себя вежливое вместо настоящего «Боже, как я тебя хочу». И ослабляет галстук. 20:34 <Shouta>: Yeah, and I’m fucking with you. Jealous yet? Из горла вырывается беспомощный писк. Серьёзно? Серьёзно?! И пока одна часть сознания реально завидует ванне, вторая осторожно думает Why not «fucking you?» Should he offer? Хитоши делает глубокий вдох, словно бы собирается прыгнуть в воду с высоты, и смотрит на фото ещё раз. В руке, не занятой телефоном, Шота держит небольшой керамический стакан, в котором налито что-то светло-зелёное. Чай?.. Так странно видеть сэнсэя с чаем в пятницу вечером. 20:35 <Hitoshi>: Чай? Что так скромно, сэнсэй? — найдя хотя бы что-то приличное, за что можно зацепиться, пишет Шинсо. 20:35 <Shouta>: Ну, пить я планирую завтра, а кофе ты мне не приготовишь, так что… *разводящий руками смайлик* Блять, нет, ну он точно издевается. Ничто не говорит «приезжай» сильнее, чем намёк на приготовление кофе. Ни. Что. Тогда Хитоши присылает ему полутёмную (он не включал основной свет) фотографию своего кабинета с длинным диваном у стены. 20:36 <Hitoshi>: Похоже, я сплю здесь — добавляет он, чувствуя, что ноги уже даже до машины его не донесут. 20:36 <Shouta>: Выглядит вполне комфортно — приходит в ответ. 20:36 <Shouta>: Не так комфортно, как моя кровать, конечно, где я буду сегодня спать. Шинсо всхлипывает. Ничем другим этот пронзительный полный боли звук быть не может. Конечно, он бы с удовольствием присоединился. Примчался бы сразу, как Деку покинет его кабинет. Проблема лишь в том, что если он поедет к сэнсэю, то скорее всего действительно вырубится, как только дойдёт до кровати. Едва ли Шота хочет от него именно этого. «I will fuck you» пишет он и тут же стирает. 20:38 <Hitoshi>: I will pay you back tomorrow, just you wait И прежде чем Шота напишет что-то ещё горячее, и он всё-таки сорвётся к нему, забив на своё состояние, Шинсо откладывает телефон, с трудом поднимается и доходит до столика у стены с коньяком в красивом хрустальном штофе. Первый глоток обжигает горло, второй охлаждает горячечные мысли. Хитоши потягивает напиток, безразлично рассматривая сияющий огнями город за окном. — Йо, Денки, — зовет он секретаря, приоткрыв офисную дверь. — Выпить не хочешь? Каминари отрывает голову от экрана и удивлённо смотрит на Хитоши. — Иду! — спохватывается тот, когда предложение полностью устраивается в его голове. Они усаживаются на диван, потягивая коньяк. Денки моментально вытаскивает какую-то не особенно напряжную историю из своей головы, и Хитоши старается отвлечься от мыслей о Шоте. Но чёрт. Он дразнит его. Без шуток и хождений вокруг да около. Или это Хитоши так хочется потрахаться, что больше ни о чём думать не может?.. — Ты уже открывал подарок Сэнгука? — Денки прерывает свой монолог и с любопытством косится на чемодан. — Тебя ждал, — очень честно, но очень недовольно отвечает Хитоши, чтобы это звучало как насмешка, а не признание собственной трусости. — Вот я и туточки, — весело отвечает парень, опуская бокал на кофейный столик. — Вдвоём оно спокойнее, да? Вот же зараза! Моментально считал состояние Хитоши. Он устал. Это был чертовски нервный день, а потому, немного здравого юмора и весёлой улыбки ему, действительно, сейчас не повредит. Шинсо делает глоток и кивает. — Открывай. Денки щёлкает замками, выдерживает драматическую паузу, и поднимает крышку. Хитоши давится и заходится кашлем. В приглушённом свете точечных лампочек по периметру потолка переливается… Арбалет. Самый настоящий, антикварный, из чёрного дерева, лежащий на чёрном же бархате, поблёскивающий потёртыми металлическими гранями. Чёртов арбалет. — Это… — неуверенно тянет Денки, которому, можно не сомневаться, Руми уже успела передать все свои подозрения насчёт Сэнгука. — Шутка?.. — Ага, — задумчиво тянет Хитоши, прокашлявшись. — Только панч-лайн здесь слишком прямой. И залпом допивает коньяк.

*

Суббота выдалась не менее насыщенная, чем пятница. К дивану-то он привык, затёкшая шея и плечи не проблема — но вот липкие мурашки ужаса по спине при мысли, что арбалет, притаившийся в чемодане в углу, не подарок, а предупреждение, учитывая прошедший разговор с Деку — да. Чёртова история засела в подкорке, как кракен в океанской глубине, и своими длинными щупальцами тянулась к сознанию, отравляя его сны, заставляя вздрагивать и просыпаться при каждом неловком движении и прокручивать, как на сломанном магнитофоне, одно и то же. Детали о Сэнгуке, которые превращали слухи и подозрения о его связи с мафией в неопровержимый факт. А также проливали свет на истинную причину его интереса в японском рынке и некоторые события, случившиеся с Шинсо несколько месяцев назад. Тогда ему казалось, что за ним следят. Оказалось, не казалось. Добравшись до дома в рассветных сумерках, он порадовал себя душем, а чуть позже и заказанным завтраком. Всё остальное время до вечеринки прошло в бессмысленной суете. Нужно было подобрать прикид. Не идти же на тусовку, где планируешь ужраться без памяти, в костюме. Найти подарок для Локи. Хитоши планировал заказать доставку, но оказалось, что ждать её придётся аж полдня, так что пришлось брать такси пораньше и заехать сначала в зоомагазин, а потом уже отправляться к чёрту на рога, куда-то в промышленный район. Он понятия не имел, где живет Даби, и почему вечеринка устраивается именно у него дома. И вообще, что насчёт соседей? Никто жаловаться не будет?.. Но по большей части, день прошел в волнительном предвкушении. Не предстоящей попойки, конечно же — напиться он мог бы и дома. Но встречи с Шотой в их новом… эм… качестве? Они же вроде как вместе теперь, так?.. Свидания были, поцелуи были, цветы и подарки тоже. Они так ничего и не обсудили, и Хитоши побоялся поднимать эту тему, чтобы не спугнуть сэнсэя, и от того ему ещё волнительнее. Интересно, как Шота будет себя теперь вести? Перепадёт ли ему приветственный поцелуй или сэнсэй будет делать вид, что они просто друзья?.. Он думал об этом, собираясь, думал об этом в такси, думал в зоомагазине, бродя между стеллажей с кормом и стенами, покрытыми аквариумами и террариумами. К сожалению сладкое предвкушение смешивалось с горечью воспоминаний о тяжелой пятнице и пугающем подарке Сэнгука. И только проезжая мимо нестройных рядов невнятных железных строений, он опомнился, и полез проверять указанный Шотой адрес. Куда его занесло? Какая-то тёмная безлюдная дыра. Да нет, навигатор говорит, что всё верно. Но здесь же нет домов. Только какие-то склады и пустырь. Кажется, водитель такси тоже приходит в замешательство, опасливо посматривая по сторонам. В сумерках это место не кажется тем, куда мог бы направиться представительный молодой человек. Хотя Шинсо не стал бы считать себя представительным в хипстерской одежде уровня Харадзюку. — Господину точно сюда? — уточняет водитель, снижая скорость. — Да, — не очень уверенно произносит Шинсо, печатая сообщение. Аизава сказал, что встретит его, чтобы он не потерялся, так что пришло самое время выходить с фонариком, потому что здесь даже уличное освещение никакое. — Строение номер семь, так? — настаивает водитель, смотря в зеркало, и Хитоши слышит в этом скрытое: «Не пора ли тебе сваливать, странный ты пацан» — что-то привычное, но очень далёкое. Из другой жизни. Из тех времён, когда Хитоши приезжал на такси ночью в какие-то задрипанные районы и заставлял водителя кататься по закоулкам, выискивая торчащие из кустов ноги учителя. Но тогда он молча терпел, а самым доставучим грубо напоминал, что платит за расстояние, а не за возмущение. Сейчас он даже не утруждается разозлиться, потому что при желании может купить и эту машину, и эту компанию, так что дядечке придётся потерпеть. Забавно, конечно, как одежда меняет к нему отношение людей. Будь он при полном параде и в галстуке, скорее всего, водитель даже не пикнул бы. Внезапно впереди загорается слабый луч света, очень похожий на фонарик на телефоне. Шота? — Минутку, — на всякий случай просит Шинсо, выходя из машины. Луч приближается. В свете фар ему предстаёт высокая фигура в объемной куртке до пят и с торчащей в стороны копной волос. Не Шота. — Йо, Тоши, это ты?! — кричит Даби, остановившись и размахивая руками, словно бы Хитоши не в пяти шагах, а в пяти километрах. Жёлтый свет фар отражается от его безумных глаз и многочисленных пирсингов, заставляя лицо сиять, как звёздное небо. Сразу видно — он уже угашен. Хитоши машет ему в ответ, ныряет в машину за вещами и отпускает-таки водителя. Накидывает на плечи куртку и прижимает к груди два подарочных пакета. Один для Локи, другой — для хозяев дома. — Йо, и давно не виделись! — Даби широко расставляет руки для объятий, и его расстёгнутая куртка расходится, открывая миру, то есть Хитоши, вид на синюю пижаму с белыми журавлями, летящими в одну им известную далёкую даль. Опустив взгляд чисто по привычке, Хитоши с ужасом видит тапочки. Тёплые тапочки с кошачьими мордочками на носах. — Давно… — ошарашенно тянет он, зависая, и пропускает момент, когда его заключают в крепкие пьяные объятия. Нежный шёлк холодит его открытую шею, а ноздри обжигает запах чего-то горелого. — Бля, холодно тут, пошли, — недовольно тянет Даби, отстраняясь, словно бы это Хитоши тут повис на нём, а не наоборот. — Так и знал, что ты не сразу найдёшь дорогу, в первый раз все теряются. Шинсо пытается что-то возразить, но Даби уже болтает о чём-то отвлечённом, разговаривая скорее сам с собой, так что ему остаётся только переставлять ноги, подстраиваясь под развалистую походку своего провожатого и тихо поддакивать. Интересно, а что случилось с Шотой? Он вроде собирался встретить его сам... — Мы такое намутили, ты офигеешь, — продолжает парень, направляясь в сторону последнего здания у дороги. — Короче… — А где Шота? — осторожно вставляет Хитоши в короткую паузу, надеясь, что вопрос дойдёт до блуждающего в других мирах сознания парня. — Шота?.. — Даби зависает, явно забыв, что до этого собирался сказать, но тут же спохватывается. — Да где-то в доме… В общем слушай, мы там… — он делает вдох, готовясь разразиться очередной тирадой. — …а ты чё, реально ему цветы подарил?! Хитоши давится очередным «ага», уже готовым сорваться с языка. Откуда он узнал? Шота рассказал? — Ну… — неловко тянет он, потирая шею и пытаясь подобрать правильные слова, но тут же давится воздухом, получив болезненный удар кулаком в плечо. — Красава! — орёт Даби прямо в ухо, снова с силой впечатывая свой кулак в Хитоши. Это, стало быть, знак одобрения. — Я всегда говорил, что ты отличный парень! — Всегда? — усмехается Хитоши, автоматически потирая место удара. До его ушей доносятся приглушённые стенами басы, значит, они уже близко. — Ну всегда, когда он заливал своё «ничего подобного, да мы просто друзья, всё сложно…» — Даби неопределённо взмахивает в воздухе руками и наваливается на него, обнимая за плечи, чтобы удержаться, но Шинсо даже не обращает на это внимания. Все внутри замирает. Даже лёгкие перестают раскрываться, на всякий случай, потому что... Устами пьяного Даби сейчас говорит сама вселенная, открывая завесу самой заветной тайны — а как всё это выглядит для Аизавы. И не спугнуть бы случайное откровение. Но ничего более внятного вселенная рассказать ему не успевает. Дверь, к которой они незаметно для него подошли, распахивается, выпуская полоску света и мощную волну музыки, а несколько пар рук хватают его пророка и затаскивают внутрь вместе с ним самим. Все ещё оглушённый свалившемся на него откровением, он глупо моргает, стараясь привыкнуть к свету после тёмной улицы и восстановить сбившееся с холода дыхание, поэтому до него долетает только «Пицца горит» и «Да блять, опять?!» — прежде чем фигура в дутой куртке исчезает из поля зрения, а в свободной руке у него оказывается пластиковый стаканчик, полный невнятной жидкости. По запаху не то пунш, не то отвёртка. Так. Хитоши осматривается, и его затёкшей после внепланового сна на диване шее приходится повернуться чуть больше, чем он изначально планировал. Вау. Денки не раз шутил, что в его здоровенной квартире нужен навигатор и что Шинсо специально купил такую, чтобы прятаться ото всех, но Даби и Ястреб его похоже переплюнули. Место огромно. Конечно, это же ангар — Хитоши, пожалуй, подозревал, что стандартной японской квартире в промышленном районе делать нечего, но всё равно ожидал никак не этого. Не огромного зала с высоченными потолками, под завязку забитого разными людьми, да так что окинуть взглядом всех сразу не получается. В целом здесь царит приятный полумрак, и только отдельные части пространства выхватывают пятна яркого света. И ещё, похоже, тут есть второй этаж, судя по тянущемуся сверху балкону по всему периметру. Широкая арка в стене напротив ведёт в ещё один зал — похоже, в кухню. По крайней мере, именно в том направлении скрылся Даби. Так. Выдохнув и зажмурившись, он залпом проглатывает содержимое стаканчика. Всё-таки отвёртка. И премерзкая, но как-то пофиг, он же знал, на что шёл, и не ожидал высокого качества. Так. Окей. Он ещё раз осматривается, теперь оценивая гостей и происходящее. Разномастные группки распределены по пространству зала тут и там, пестря своими цветами и занимаясь своими, никак не связанными с другими группами делами. Кто-то бренчит на гитаре, собрав вокруг себя толпу зрителей, кто-то развалился на подушках и режется в настолки прямо на полу, кто-то просто общается, а бóльшая часть народа покачивается в ритм музыки, стоя у огромного экрана на стене, где крутятся какие-то мультики. На фоне всего этого играет, достаточно скромно, чтобы можно было расслышать собеседника… Hollywood Undead? Gonna tear shit up, I don’t wanna fight it Who the fuck here wants to start a riot? Хитоши улыбается помимо воли. Идеальная музыка для рейв-вечеринки, вот только рейва здесь нет. День рождения Локи напоминает чаепитие у Сумасшедшего Шляпника. Где Алиса в его лице никак не может разобраться за кем следить: за Мартовским Зайцем, самим Шляпником или Соней? А где же Белый Кролик? Так. Он выуживает из кармана телефон. Одно непрочитанное от Шоты, предлагающее ему подняться наверх. Лестница… где же… О, вон она справа в конце. Хитоши направляется вглубь тусящей около экрана толпы. Его тут же окружают, улыбаются и что-то кричат. Все уже порядком под градусом, а потому незнакомец их не смущает. Тем более, такой невзрачный. Вокруг увешанных цепями и кольцами готов, панков с высокими ирокезами и девушек в разноцветных кукольных платьях и бесконечного неона, он в своём простом чёрном хаори, белой футболке поверх лонгслива и мешковатых штанах цвета хаки со свисающими по бокам ремнями кажется тенью. Привидением. И его это вполне устраивает. Интересно, а как сегодня выглядит Шота? Тоже разоделся или просто пришёл, в чём проснулся? Вопрос только в том, как он умудряется выглядеть одинаково хорошо и в том и другом случае. До лестницы он добирается чертовски долго, лавируя между снующими туда-сюда телами. Несколько раз тонкие женские ручки пытаются затянуть его в танец, несколько незнакомцев протягивают стаканы с каким-то пойлом, а один раз, уже перед самой лестницей, мимо него бодрой рысцой трое проносят какое-то стонущее тело, крича что-то про туалет. Хитоши даже не пытается вникать в происходящее, потому что нервная система перегружена ещё с пятницы. Сбоку у широкой деревянной лестницы обнаруживается большая куча с разномастным кошачьим барахлом вроде коробок с кормом и пушистыми игрушками, а в её центре на высокий барный стул водружена большая фотография пушистого рыжего кота с очень недовольной мордой. Рассудив, что это и есть жертвенный алтарь, он опускает один из пакетов на пол. На самой лестнице уселись несколько «лолит» с бутылкой чего-то крепкого. Задушевные разговоры на лестнице тоже достаточно обычны для тусовок, так что Хитоши лишь осторожно проходит мимо, почти не удивляясь тому, что одна из них — в готическом чёрно-красном платье, белых чулках по колено и милых кукольных сандаликах — оказывается бородатым мужиком в златокудром парике и при макияже. Второй этаж многолюдностью не отличается. Однако тут есть диван, пара кресел и широкий телевизор, на котором идет ожесточённый спарринг. Какая конкретно это игра, он не берётся судить, потому что на экране дерутся стандартно фигуристые аниме-девушки. На диване обнаруживаются Ястреб и Токоями, а на полу рядом с ними сидят два неизвестных гота, собственно, рубящихся в приставку. Сбоку рядом с ними стоит небольшой обогреватель. — Йо, это же Тоши! Шота говорил, что ты придёшь, — кричит Токоями, поднимая бутылку пива с небольшого столика у подлокотника в знак приветствия. Ястреб широко улыбается ему и покачивает своим стаканом, в котором, очевидно, тоже плещется что-то алкогольное. Тень сегодня не столь торжественен, как Шинсо привык его видеть, а одет в простую чёрную футболку и штаны, а о его готической натуре напоминают лишь подведённые глаза и вороньи перья в волосах. Ястреб, кажется, тоже не особо парится о праздничном облачении, а потому в уютном кигуруми не то зайца, не то осла. Обвисшие уши и нейтральный серый цвет не особенно помогают с определением. — А где он сам? — спрашивает Хитоши, обойдя сидящих на маленьком коврике игроков и протягивая пакет с водкой Ястребу. Пусть сам определяет логистику. Ястреб пожимает плечами, заглядывая в пакет, пока Хитоши снимает свою куртку, кидая её на кресло в гору чужой одежды. Плечи обдаёт прохладным воздухом. — О, вау, я такую ни разу не пробовал! Обязательно найдём ей применение, — бутылка отправляется на столик к серебристой коробке Асахи, пачкам сока и различному мусору. — Вообще шёл за травой, но где бы он ни был, точно вернётся, — хмыкает Токоями и хлопает по пустому месту рядом с собой, — да ты садись, пива хочешь? — Или коктейль какой? — Ястреб кивает на столик, куда только что отправилась водка. — Даби возится с пиццей, тоже скоро подтянется. Хитоши согласен на что угодно, лишь бы забыть о проклятой пятнице, а потому кивает и уже собирается было сделать шаг, как его глаза накрывают чьи-то широкие прохладные ладони. — Угадай кто, — мурчит довольный голос, и Хитоши понимает, что Шота снова начал без него. Впрочем ответа от него не требуют, потому что руки тут же соскальзывают на талию, крепко обвиваясь вокруг неё, а на плечо опускается тяжёлая голова. От Шоты явственно пахнет травой и чем-то ещё, очень знакомым и приятным. Хитоши пробивает мурашками, а сердце подпрыгивает к горлу и тут же падает в живот. — Я успел соскучиться, — добавляет сэнсэй всё тем же мурчащим голосом и тыкается носом в щёку. Конечно, Шота и на своём дне рождения вёл себя по-блядски, но сейчас… после всего, что между ними произошло, это не выглядит как пьяная нежность, накатывающая практически на всех. Это выглядит как манифест. Как заявление. Заявление Деку прошлым вечером… Связующая нить мыслей обрывается, и они летят в чёрную бесконечную пропасть, перемешиваясь. Поэтому на выходе получается что-то в духе «Руки Шоты, арбалет, тёплый нос Шоты, жуткая история Деку про роковую ошибку Чисаки в Корее, насмешливый тон, которым с ним разговаривает Шота…» Только годы практики покерфейса помогают не выдать весь этот поток сознания. Он жмурится, заставляя себя сконцентрироваться на по-настоящему важном. Здесь и сейчас. Здесь и сейчас сэнсэй обнимает его за талию. Его запястья в кожаных браслетах, пальцы в тонких кольцах, так что по нескольку на каждом, а на большом массивный перстень в форме черепа, который он видел уже не раз. Здесь и сейчас сэнсэй прижимается к нему, тычась носом в щёку и улыбаясь. Он чувствует его улыбку на своей коже. Это пиздец. И по-дурацки сладко от осознания, что Шота даже не пытается скрыть их новый статус. Хитоши, наконец, перестаёт стоять, как истукан, и накрывает чужие ладони своими. — Эй, а вот и Шота! — запоздало реагирует Ястреб, отрываясь от схватки на экране. И Хитошино «Я тоже скучал», — теряется в его звонком «Где ты вообще так долго пропадал?» — Дрочил, — огрызается в ответ сэнсэй и поглаживает носом нежное местечко у самого уха, коротко выдыхая и пуская мурашки по коже. — You finally lost the suit, I see. Нужно что-то ответить. В рассыпавшихся умных мыслях он ищет, но, как и не выучивший домашку ученик, не находит нужных слов, благо его длинный язык, никогда не нуждавшийся в командах мозга, уже что-то выдаёт. —Why, I thought you would appreciate my ass in the suit pants, — зубоскалить как дышать — что-то, чему он научился ещё в средней школе, но отточил свой навык именно благодаря времени, проведённом с Шотой. — I never said I didn’t, — всё так же мурчит Аизава, оглаживая носом его щёку. По телу пробегают мелкие волны удовольствия. Блять. Он наверняка чувствует, как Хитоши реагирует на его прикосновения. И его это… устраивает? Шинсо уже готов забить на то, что они стоят прямо перед диваном, и Ястреб с Токоями вместо просмотра игры на телевизоре вынуждены лицезреть их откровенный флирт. Хочется повернуть голову и поцеловать сэнсэя, но не совсем понятно, как он на это отреагирует. — But you finally look more like yourself, you know, rather than a faceless businessman. Единственное, что Хитоши знает, что он чертовски взведён, и что судя по коротким прикосновениям губ к его скуле, Шота тоже. — Сразу видно, что пришёл забыть о работе, — ловкие пальцы высвобождаются из его хватки и забираются под полы хаори, легко поглаживая талию — Хитоши рвано выдыхает. — К слову, как ночёвка на диване? Шея не болит? — А что предложишь массаж? — усмехается он, чувствуя, как мысли о пятнице, действительно, немного блекнут под натиском новых волнительных впечатлений. Он подаётся назад, прижимаясь к груди сэнсэя, укладывает макушку на его плечо и прикрывает глаза. От груди Аизавы исходит тепло, и он с удовольствием растворяется в этом тепле. Сердце возбуждённо трепещет между рёбрами. — Ммм, — кажется, Шота на полном серьёзе рассматривает его предложение, проходясь носом по шее. — Зависит от твоего поведения. И. Легонько прикусывает его за хрящик. Хитоши даже глаза распахивает от удивления. Ему не показалось? Нет? Чёрт? Он оглядывает потенциальных зрителей. Ястреб вместе с Токоями радостно поддерживает игроков, не обращая никакого внимания на них. Окей, повезло. Видел ли это Аизава, что позволил себе такое, или ему всё равно?.. Блять, надо было обсудить это до того как он приедет! Ну какого чёрта все самые умные мысли приходят поздно? Шота отпускает его и падает на диван, призывно похлопывая по свободному месту рядом с Токоями. Сэнсэй одет по-простому, как и все его друзья сегодня — чёрная футболка с принтом красных шипастых роз, открывающая его татуировку, рубашка в красно-синюю клетку небрежно повязанная на поясе, и голубые джинсы с неизменными дырами на коленях. С причёской он тоже заморачиваться не стал — волосы собраны в небрежный пучок, заколотый простой металлической шпилькой — но это не самое главное. Самое главное это его блядские глаза с лукавым прищуром в обрамлении пышных ресниц, и совершенно безумная полуулыбка на губах с тонким серебряным колечком. Чеширский кот, указывающей Алисе дорогу к Красной королеве, не иначе. К слову о котах. — А где именинник? — вспоминает Хитоши, аккуратно втискиваясь в узкое пространство между учителем и усевшимся рядом Токоями. Не самое классное место, тут же думает он — сидели бы они в углу, можно было бы тихонечко полапаться, никто особо и не заметил бы. Уж что у него отлично получалось в университете так это быть скрытным, когда дело доходило до публичности. Но они между Токоями и Ястребом. Сейчас ещё и Даби придёт, так что… — А чёрт его знает, прячется наверное, — сэнсэй обыденно приобнимает его за плечи, прижимая к себе, и Хитоши, решив что ему позволено, осторожно накрывает ладонью его колено на границе ткани и кожи. — Дизель в ванной уснул. А Локи не особо любит гостей. — К слову о ванной, ты нашёл, что искал, или всё-таки кончилась? — прерывает его Токоями. — О, конечно, — Шота ёрзает на диване, выуживая что-то из заднего кармана джинсов, и протягивает другу портсигар. Шинсо рассеянно наблюдает за тем, как Тень достаёт из металлического футляра косяк, неспешно подкуривает его и затягивается, прикрыв подведённые чёрным глаза. Сам он не курил уже чертовски долго, но может быть, именно трава поможет ему, наконец, забыть о событиях пятницы и просто хорошо провести время? В конце концов, работа на сегодня закончилась, и… — Шота, ты будешь? — прерывает поток его мыслей Токоями, перегибаясь через него и протягивая сэнсэю самокрутку. Наблюдая за тем, как учитель неспешно затягивается, зажав косяк между пальцев, он думает о том, что накуриться после такой пиздецовой недели было бы совсем недурно. И чёрт с ней с работой. Но прежде чем он успевает попросить косяк, Аизава прихватывает его за шею, разворачивает к себе, и прижимается губами к его губам. От неожиданности Хитоши раскрывает рот, впуская в лёгкие сладкий дым. Конечно же, он давится, конечно же, закашливается, складываясь пополам и стискивая собственные колени. Внезапно накатившее раздражение от того, что Шота сделал это без спроса, исчезает само собой, когда до него вдруг доходит, что его поцеловали вот так при всех, а затем он чувствует ладонь сэнсэя, одобрительно поглаживающую его по спине. На фоне кашля и резкого звона в ушах — чье-то улюлюканье и отчётливое: «Даби сдохнет, что не застал!». Ястреб орёт, что Даби заставит их это повторить, а Токоями орёт на игроков в приставку, чтобы они уже поторапливались, потому что он тоже хочет поиграть. — Мог бы и предупредить, — вытирая выступившие на глаза слёзы и возвращаясь в вертикальное положение, бурчит Шинсо. Голос после кашля немного сел, и слова режут горло. — Костюм-то ты снял, а вот работу, кажется, притащил с собой, — хмыкает Шота, улыбаясь и снова затягиваясь. — Я подумал, тебе стоит расслабиться. Я был не прав? — Читаешь мысли, сэн-сэй, — он перехватывает руку с косяком за запястье — кожа браслетов приятно холодит ладонь — и притягивает её к лицу так, чтобы губы смогли обхватить самокрутку и затянуться уже нормально. Это был один из его излюбленных приёмов в универе, он знает, что подобный жест выглядит эротично, особенно, когда ты уже порядком улетел. Он обнимает косяк губами и встречается взглядом с тёмными глазами Шоты. И блеск в них говорит ему, что да, he still got it. Удерживая дым в лёгких, он чувствует, как по крови разливается приятное онемение. Как будто кто-то накрыл его тяжёлым одеялом, отгородив от внешнего мира, и всё, кроме здесь и сейчас, перестаёт иметь для него всякое значение. Нахер Сэнгука. Нахер работу. Он запрокидывает голову, выдыхая дым и прикрывая глаза. — Now I feel better, — уголки губ помимо его воли трогает лёгкая улыбка, а IQ кажется только что снизился на пару десятков пунктов. — Рад за тебя, — фыркает Токоями, поднимаясь. — А теперь простите, но моя очередь играть. Дай напоследок. Он требовательно вытягивает ладонь. — Во что играете? — спрашивает Хитоши, передавая косяк и не переставая по-дурацки улыбаться. — В Теккен, конечно же! — бросает тот через плечо. Чёрт, а сколько лет назад он сам в последний раз играл в приставку?.. — Тоже сыграть что ли? — спрашивает он как бы сам у себя, но косится на Шоту. Он понятия не имеет, какой у них план. Что конкретно собирается тут делать сэнсэй — но лично он планирует ещё выпить, расслабиться и при возможности затащить Шоту в какой-нибудь тёмный угол. — Ты хоть помнишь, как джойстик выглядит? — усмехается сэнсэй, и по наглому тону и блеску в его глазах очевидно, что это вызов. — Такое не забывается, как кататься на велосипеде. — А ты что, когда-то умел кататься на велосипеде? — Шота склоняет голову на бок и легко приобнимает его за плечо. Его явно дразнят. — You know, if you wanna play, you can just offer, no need to be such a jerk, — ухмыляется Хитоши, смотря сэнсэю прямо в глаза и очень медленно, но с нажимом, проводит рукой по его ноге. — What’s fun in it, then? — пожимает плечами Аизава и, наклонившись к его уху, тихо добавляет. — Clearly, jerking is something I have in mind today. Волна оглушительного жара прокатывается по его телу, обжигая кончики ушей. Су-у-ка. Он машинально стискивает пальцы на острой коленке. Нельзя же так беспардонно. У него же руки трястись сейчас будут, и в голове количество грязных мыслей на квадратный сантиметр превысит допустимый лимит, так что сосредоточиться на игре будет невозможно. — That’s just dirty sensei, — сипло отвечает Хитоши. В горле першит, так быстро оно пересохло после травы. Или, если точнее, после таких откровенных заявлений. И уже громче добавляет. — You can’t distract your opponent before the game. Шота многозначительно вскидывает брови и улыбается уголком рта. Тонкое серебристое колечко пирсинга приподнимается тоже, и Хитоши невольно облизывает губы, завороженный движением. — Эй, не устраивайся там слишком удобно, — сэнсэй легко тыкает носком кроссовка спину усевшегося перед ними Токоями. — Мы следующие. — Бля, ну чё такое, я же только сел! — возмущается Токоями в ответ. — Тем более, что Даби скоро вернётся, — поддерживает друга Ястреб. — Так что вы последние в очереди, котятки. Токоями победно хмыкает, но непонятно к чему — к ним это или к первому удару, что он так удачно нанёс своему противнику. — Кажется, нам снова не дают сразиться, — наигранно расстроенно вздыхает Шота, двигаясь ближе к краю дивана и утягивая Хитоши за собой. — Мы так и не сыграли в бильярд с Хэллоуина. — Ну, мой стол в библиотеке всегда свободен, — подмигивает тот, нежно поглаживая ногу учителя. — Пива хочешь? — предлагает Шота, протягивая свободную руку к столику рядом с собой и сгребая бутылку Асахи из коробки. Сегодня на нём не так много колец, как Хитоши привык. Однако все они какие-то заковыристые, гранёные, с маленькими камушками или россыпью камней. На фоне тёмно-коричневой бутылки смотрятся невероятно эстетично. — Твои зубы ещё подрабатывают открывашкой? — пальцы Хитоши, без каких либо безделушек, прихватывают внутреннюю сторону бедра учителя. Джинсовая ткань кажется слишком прочной, чтобы ощутить всю интимность этого прикосновения, и Хитоши надеется, что ему удастся это исправить позже. Аизава бросает на него многозначительный взгляд, выгибая бровь с серебристым шариком пирсинга, но не совсем ясно, дело ли в подколке или в прикосновении. Он отпускает Хитошино плечо и проворачивает крышку пива. С коротким пшиком та открывается. — Чудо инженерной мысли, — усмехается он, протягивая ему бутылку. Затем достает одну для себя и так же легко справляется с крышкой. От пива Ястреб отказывается, вместо этого утыкаясь в телефон с недовольным: «Жрать хочу, где его носит, блин!» — подразумевая Даби. — Так что такого случилось в твоей пятнице, что у тебя до сих пор на лице отражается? — интересуется Аизава, делая несколько глотков, и отставляя бутылку в сторону. Его ладонь возвращается за Хитошину спину, но не доходит до плеча, поднимаясь к шее. Пальцы холодные и чуть влажные после бутылки пускают острые иглы вниз по позвоночнику, и Хитоши передёргивает плечом. — Бля, чего только не случилось, — подытоживает он, старательно отгоняя прочь вылезающие воспоминания о рассказе Деку. — Нахер работу, не хочу о ней даже вспоминать. Расскажи лучше, как прошла твоя пятница? — Работы было много конечно, но в целом ничего необычного, — пожимает плечами Аизава. Его пальцы начинают осторожно массировать шею у самого черепа. Хитоши давится вздохом, и благо, что не успел поднести пиво ко рту. — Не учитывая твой подарок конечно же, — короткая усмешка трогает его губы. — Его принесли, когда в офисе был Ямада. Так что сначала он очень испугался, не подкупают ли меня студенты, потом, когда я сказал, что это твои шутки, он, кажется, смутился. Это было забавно. Хитоши очень старается его слушать, но волны удовольствия, прокатывающиеся по спине от каждого движения пальцев на шее, которые становятся всё более уверенными, отражаются звоном в ушах и звёздами под закрытыми веками. Чёрт, как же приятно — кажется его всё-таки здорово накрыло всего с двух затяжек. Он ставит своё пиво на пол, запрокидывает голову и закусывает губу, сдерживая стон. — …я, к слову, их в офисе оставил. Там и света больше, и кислорода для них, — он слышит голос Шоты. Ровный и безэмоциональный, словно бы не он тут спасает Хитошину шею и плечи — боже, да, вот так — от ночного кошмара под названием диван, а набивает табаком свою самокрутку. — Даби, ну наконец-то! — из нирваны Шинсо вырывает радостный возглас Ястреба. Он заставляет себя открыть глаза. На лестнице и правда оказывается Даби, несущий что-то дымящееся на подносе, а за ним двое огромных парней, одетых в чёрные кожанки и такие же кожаные штаны, тащат не менее огромную кастрюлю, от которой тоже исходит пар. — Йо, голубки, кончайте лапаться и помогите со столом! — кричит Даби так, словно бы он за несколько сотен метров от них. Аизава хмыкает, но всё же оставляет его шею в покое и поднимается. Пожалуй, и правда не помешает размяться, иначе он рискует уснуть прямо в руках своего сэнсэя. Вместе они очищают стол от мусора и убирают пиво вниз, оставляя сверху только пачку пластиковой посуды и упаковку салфеток, и переносят его вперёд, цыкнув на Токоями и ноунейма, чтобы они двигались. На стол Даби торжественно водружает поднос с нарезанной пиццей, а его сопровождающие ставят кастрюлю с какой-то красной жидкостью, в которой плавает кожура апельсина.. — Это что, глинтвейн? — уточняет Шинсо, недоверчиво принюхиваясь. Пахнет вином, апельсином и гвоздикой. — Спрашиваешь! Всё для моих дорогих гостей, чтобы не отморозить задницу в этот осенний вечер, — радостно объявляет Даби, кивком отпуская своих миньонов, и представляет: — Парни — еда, еда — парни. Шинсо разглядывает запечённое до обугленной по краям корочки тесто и тёмные кружочки в центре. — Что тут? — спрашивает Аизава, сгребая один из кусков и тут же отправляя его в рот, не дожидаясь ответа. — Ну, пепперони эти идиоты, — кивок в сторону удаляющихся спин, — спалили под чистую, так что вам достается суприм. С вариацией. Желудок Хитоши радостно урчит, напоминая хозяину, что кофе и сигареты, на которых он в основном функционирует, это не еда. — Какая конкретно вариация? — уточняет он на всякий случай, рассматривая аккуратно нарезанные кусочки. — Никаких оливок! — довольно улыбается Даби, вытаскивая поварёшку прямо из кармана своей ужасной куртки. — Ненавижу оливки. Окей, а теперь, кому глинтвейна? Благо, что не тонна чили-перца или вроде того. Хитоши сгребает кусок и, следуя примеру Шоты, жадно откусывает от него. Тесто хрустит, горячий соус с сыром заполняют рот. Он принимается быстро жевать, чтобы не обжечься, а проглотив, хватает тарелку для своего куска. Всё же еда не должна быть градуса плавления желудка, так что лучше бы ей немного остыть. «Эй, вы мне там оставьте!» — кричит Токоями у телевизора. Ястреб тоже хватает себе кусок, а заодно и расставляет несколько пластиковых стаканчиков. Глинтвейн сразу после отвёртки и пива… Что ж… Гулять так гулять? Хитоши первым подставляет свой стакан под поварёшку. Красные капли летят во все стороны, нещадно пачкая его белую футболку, пока напиток льётся к нему в стакан. Яркий запах гвоздики и цитруса щекочет ноздри. Получив свою порцию, он возвращается на диван к уже севшему Шоте. Даби заботливо передаёт порцию Токоями и сидящим с ним ноунеймам, очень по-хозяйски. Аизава каким-то чудом уже разделался со своим куском пиццы, а потому снова заводит руку Хитоши за спину, принимаясь поглаживать коротко стриженный затылок. Приятные дразнящие прикосновения быстро перерастают в волны мурашек, и еду приходится отправить на стол, чтобы не уронить ее ненароком. — Ну что, как пицца, нравится? — вопрошает вернувшийся Даби. Он встаёт, уперев руки в бока и заслонив собой экран. Куртку он так и не снял. Хитоши согласно кивает, машинально возвращая свою ладонь на колено учителя, словно бы проверяя, отреагирует Даби или нет. Он ещё ждёт крик Ястреба про случившийся ранее поцелуй — вдруг их и правда заставят повторить? — но у Даби на уме что-то поважнее. — Курить идёте? — предлагает он. — После всего того, что было на кухне, я просто обязан покурить. — Я пойду! – соглашается Ястреб, тут же поднимаясь с дивана и накидывая на голову капюшон. Обвислые уши радостно покачиваются. — Мы пас, — отвечает Шота за них обоих, и склонив голову ближе к Хитошиному плечу добавляет, — воспользуемся моментом и как следует полапаемся, как ты выразился, Даби. Хитоши от такого откровенного заявления чуть рот не раскрывает, правда вовремя стискивает зубы. Учитывая непрекращающиеся поглаживания его затылка и собственную руку, невольно сжавшуюся на чужом колене, дополнительных комментариев не требуется. — Давно пора, — согласно кивает Даби, словно бы ничего такого не происходит. — Раз уж вы наконец-то перестали делать вид, что между вам ничего нет. Он приобнимает Ястреба за спину, и они бодро удаляются куда-то по направлению другого конца зала. — Ты прям так объявлять это должен был? — уточняет Хитоши, как только хозяева дома пропадают с поля зрения. Руку с ноги впрочем не убирает, позволяя ей скатиться на внутреннюю сторону бедра, ближе к паху. Нет, ну он же сам сказал… — Если бы я не сказал ничего, что-нибудь сказал бы Даби, и поверь, это было бы грязно, — усмехается Шота в ответ и этот короткий смешок оседает дыханием на его щеке. Их взгляды встречаются, и Шинсо ловит тот самый завораживающий космический блеск. Его что-то тянет, то ли гравитация сотен тысяч планет в широком круге чужих зрачков, то ли рука на его шее, то ли его сердце, решившее во что бы то ни стало постучать в грудную клетку сэнсэя. Он подаётся вперёд, утыкаясь лбом в лоб Шоты, улыбается осторожно, нервно, все ещё не уверенный в дозволенности своих поступков. Но чужое дыхание щекочет губы, и он не видит, потому что смотрит пристально в космос в глазах, а скорее чувствует, как раскрывается на вдохе грудная клетка Аизавы, дрожь на затылке. То ли собственную. То ли чужую. И касается губами губ учителя. Поцелуй выходит осторожным и коротким. Он только и успевает, что прихватить нижнюю губу с пирсингом и отпустить. Как вопрос. Как приглашение. Но за ним следует второй — глубокий, сладкий и головокружительный. Как будто он вдруг ныряет в воду с головой. Хитоши не осознаёт, когда ноги учителя оказываются на его коленях, а собственные пальцы исследуют его лицо, оглаживая заросшие мягкой щетиной щёки и гладкие виски. А руки Аизавы скользят по его шее и зарываются в волосы, безвозвратно портя причёску. Он тут же забывает и про Даби с его прямолинейностью, откровенной до беспардонности, и про кричащего что-то перед ними Токоями, и про чёртову работу, гори огнем Сэнгук с его подарками. Он теряется в прикосновениях, исследуя колючие пирсинги на ушах Аизавы, и прогибаясь в спине от горячих ладоней, успевших пробраться под футболку и лонгслив, и теперь жадно ласкающих каждый миллиметр кожи, до которого могут дотянуться. Сердце бешено колотится о грудь, всё так же безуспешно пытаясь прорваться к чужому сердцу, а внизу живота туго скручивается возбуждение. Аизава отстраняется. То ли сбившись с дыхания, то ли почувствовав, как дрожат руки Хитоши у него на плечах. — I think you need a moment, — заговорщически шепчет он, вытаскивая руки из-под Хитошиной одежды. — Yeah, — выдыхает Шинсо, судорожно глотая воздух, и тут же быстро добавляет. — I mean… Maybe? Do I? Что-то горячее мелькает в космической черноте чужих глаз. Вроде взрыва сверхновой. — Well, — Шота многозначительно смотрит на его пах, но в свободных штанах ничего не видно. — I guess I could give you a tour to… Договорить он не успевает. Позади что-то грохает и довольный возглас Даби оглашает весь второй этаж о его возвращении. Он бесцеремонно сбрасывает куртку прямо на пол и подходит к дивану. Но вместо того чтобы сесть, встаёт прямо перед ними, сложив руки на груди, и внимательно разглядывает их. — Нда, — он цокает языком, корча недовольную гримасу, — если вы собрались поебаться прямо тут, то у Шоты есть своя комната, нечего пачкать мне диван. Хитоши давится вдохом. Откашливается и поднимает глаза на Даби в немом «Чего блять?!» — но хозяина дома не сбить с толку. — С чего ты взял?.. — только и выдыхает он, понимая, что севший голос явно его выдаёт. — Ну, я же не слепой, — хмыкает Даби в ответ, склоняя голову на бок. И дело ли в ногах Аизавы, которые так удобно устроились у него на коленях (одной из них Шота делает попытку пнуть Даби, но тот уклоняется), то ли в самодовольной улыбке Хитоши, которая вылезла наружу сама собой. Или в его опухших губах… В голове невольно мелькает мысль, что хоть наблюдательности и умения читать людей Даби не занимать, с такой прямолинейностью в бизнесе ему делать нечего. Не удивительно, что наследником компании его и не видели. Все же Энджи не за даром свой хлеб ест. Шота с тихим рыком выдыхает и убирает ноги с его колен, устраиваясь удобнее. — Полегче, горячая штучка. Когда так лихо ворочаешь языком, можно ненароком его и прикусить, — отвечает он другу, демонстративно поглаживая Шинсово плечо. Впрочем, даже Шинсо очевидно, что это совсем не угроза — Даби только глаза закатывает. — Ну что, Тоши, как тебе наша берлога? — переводит тему он, вальяжно плюхаясь на диван и широко расставляя ноги так, что Шинсо прижимается ещё ближе к сэнсэю. Ястреб скромно устраивается у самого края, и последовав примеру Шоты, тоже приобнимает Даби за плечи. Хитоши поспешно оглядывается, доказывая тем самым, что кроме собственно Шоты здесь ничерта так и не посмотрел. Справа от них напротив балконных перил темнеет длинный коридор с несколькими дверьми, а справа на серой стене развешаны разноцветные дорожные знаки и старые автомобильные номера. — Очень… неординарно, — кивает Хитоши, чувствуя, как у него позорно горят щёки после таких провокационных разоблачений, и, чтобы это не казалось слишком очевидным, сгребает со стола свой стакан с глинтвейном. Словно бы это от жара у него лицо красное. — Кому пришла в голову идея жить тут? Он делает глоток. На его вкус специй слишком много. Сладость красного вина тут же исчезает, оставляя на языке горечь цедры и приторный вкус гвоздики. Впрочем, всё равно вкусно. — Мы с Шотой нашли это место, — благодушно объясняет Даби тоже подхватывая глинтвейн со стола, — круто, да? Изначально здесь был только гараж с мастерской, но потом Ястреб прилетел и Токоями прибился, и мы уже все вместе переоборудовали большую часть помещения под жилое. — Так здесь и мастерская есть? — вежливо любопытствует Хитоши, подмечая наглые пальцы Аизавы, решившие поиграть с его ухом. Гладкость колец на нежной коже — сэнсэй знает, как не дать возбуждению остыть. — Верно, ты же ремонтом машин занимаешься, не так ли? — В основном байков, конечно, но и машины тоже случаются, — Даби тянется за пиццей, и Хитоши вспоминает, что так и не доел свой кусок. Только есть уже что-то не хочется. — Кстати, Шота рассказывал, ты купил Теслу, как тебе? Фотки есть? Хитоши отставляет стакан и лезет за телефоном в карман. Конечно же у него есть фотографии. Это же его новая малышка! Шота, который их уже видел, меланхолично отвлекается на игру, продолжая поглаживать Хитоши, а Ястреб утыкается в свой телефон. Даби восхищается элегантностью линий и заваливает его сотней технических вопросов, на которые Хитоши пытается ответить, по мере осведомлённости. Его свободная рука занимается коленом Аизавы, которое так удачно оказывается прямо под ладонью. Пальцы легонько касаются голой кожи, оставляя за собой след из мурашек. Он чувствует, как Шоту пробирает, но он не дёргается и не даёт понять, что его это не устраивает. Мозг разрывается между мыслями о технических подробностях и мыслями о пальцах Шоты. И даже если у него почти стоит прямо сейчас, кажется, всем вокруг вообще насрать, никто ничего не замечает. Всё это похоже на какую-то изощрённую пытку ощущениями, и Хитоши вовсе не против, чтобы она продолжалась. — Знаешь, у меня в гараже есть двигатель от электрокара. Интересно будет сравнить его с тем, что в твоей красавице. Знаешь… Его длинный монолог про влияние компьютеризации на производительность двигателей прерывает Аизава, поймав Хитоши за подбородок и повернув к себе, требуя внимания. — У него в гараже так-то и мой байк стоит. Хочешь посмотреть? Шинсо ловит его многозначительный взгляд и кивает. Он понимает — это предложение. — Сто лет его не видел, не верю, что он всё тот же! — хрипло восклицает Хитоши, охотно вовлекаясь в этот маленький спектакль и облизывая пересохшие губы. — Эй, повежливее, я лично приводил бампер к аутентичности после того как… — начинает было Даби, но Шота цыкает на него предупреждающе, и встаёт. Если бы Хитоши не был настолько возбуждён, он бы сделал внутреннюю пометку спросить про это поподробнее, но мозг и так функционирует на последних двух клетках. — Даби небось часто получает по морде за свою манеру общаться, а? — интересуется он по дороге на первый этаж. Внутри бурлит ураганная смесь предвкушения и волнения. Они и правда идут смотреть на байк или же Шота имеет в виду то, что Шинсо хочет, чтобы он имел в виду? Неизвестность будоражит. — Какой ты проницательный, — ухмыляется Аизава. — Это он ещё вежливый на людях, поверь. Хитоши верит. Но ему как-то посрать. У него и самого есть острый на язык блондинистый программист, которого постоянно приходится учить манерам и которого он почему-то считает близким другом. Правда… Даже их близкая дружба имеет некоторые границы, а что на счет Даби и Шоты? Насколько тесно переплелась их жизненная история? Раз Даби знает, что Шота думает о Хитоши… и про цветы тоже знает. И о том, что они вместе… . Впрочем, стоит ему ступить на первый этаж, как от мыслей его отвлекает преобразившаяся атмосфера. Что-то случилось. Словно уставший художник решил забить на первоначальную концепцию, и смешал все краски в палитре. Все гости, тусившие до этого по разным углам, передислоцировались к стене с экраном, и что-то увлечённо смотрят. С десяток отшельников до сих пор танцуют под мерные басы какой-то музыки. Шота уверенно проходит мимо толпы, отмахиваясь на чей-то оклик, и прибавляет шаг. Шинсо послушно идёт за ним, ориентируясь на сине-красную рубашку впереди, как на флаг. Сердце стучит в ушах. Наконец, Аизава останавливается у дальней стены и загадочно улыбается, сверкая колечком в губе. Хитоши всматривается, но не видит ничего примечательного. Он не сразу замечает темнеющие на светлом фоне срезы, а потому, ему кажется, что Шота просто толкает кусок стены и пропускает его в открывшуюся черноту. В глубине, очерчивая силуэт гаражной двери-гармошки, горит жёлтым небольшой фонарь. Его тусклый свет поблёскивает на острых гранях кузова какого-то автомобиля и нескольких байков, стоящих ближе к ним. Здесь значительно прохладнее, чем в жилом помещении, но Шинсо кажется, что его кожа горит. Он сглатывает слюну и поворачивается к сэнсэю. Шота щёлкает замком, надёжно закрывая дверь, и этот звук разносится по пустому гаражу гулким эхом, заставляя сердце Шинсо биться чаще. Приглушённые басы музыки из соседнего зала долетают до них гулом крови в ушах, словно они под водой. Аизава не спешит включать основной свет, а это значит, что на самом деле ничего показывать Шинсо он и не собирался. Хитоши всё равно проходится вдоль стоящего ближе к ним байка. Кажется, это, действительно тот самый. Он помнит белые вставки на его корпусе. — Ты и правда пришёл сюда глазеть на мой байк? — спрашивает Шота, хищно улыбаясь и прижимаясь к двери спиной, словно дикий зверь к стене клетки. — М-м-м, — тянет Шинсо в ответ, склоняя голову на бок и оглядывая сэнсэя. Руки скрещены на груди, так что дракон на левой налился формой. Бровь вопросительно вздёрнута, лицо намерено безразлично. Словно бы не он только что намекнул, что привёл его сюда не для экскурса в мир механики и двухколесных лошадей. — Мы давно с ним не виделись, — Хитоши делает неопределённый взмах рукой. — А ты что, разве вёл меня сюда для чего-то другого, сэн-сэй? Что-то мелькает во взгляде Аизавы. Не то удивление, не то смущение, не то… Хитоши на всякий случай широко улыбается, показывая, что это шутка. Конечно, это откровенный подкол, потому что он всё таки подходит к учителю, остановившись на расстоянии вытянутой руки — теперь его очередь действовать. И Шота не заставляет себя долго ждать. — Talking too much, — шипит он, хватая Хитоши за футболку и дёргая на себя. Парень упирается руками в стену, но инерция все равно вжимает его в Аизаву, так что грудь к груди, а бёдра к бёдрам, и горящий взгляд учителя, полный неприкрытого очевидного желания сносит ему крышу в считанные секунды. Хитоши жадно впивается в его губы поцелуем. Аизава коротко вздыхает, обнимая его за талию, вжимая в себя сильнее, словно он тоже хочет, чтобы Хитоши в нём растворился. Шинсо тянется к волосам учителя, вытаскивает тонкую шпильку и тут же отбрасывает её в сторону. К чёрту. Тихий звон металла от соприкосновения с бетоном тонет в оглушительном бое барабанов в ушах. Тяжёлые мягкие пряди рассыпаются по плечам, и Хитоши тут же бесцеремонно зарывается в них рукой, прижимая сэнсэя к себе. Язык Шоты проскальзывает в его рот, и Хитоши в какой уже раз сносит крышу от ощущения гладкого металлического шарика на языке. Привкус травы смешался с глинтвейном, и, кажется, его накрывает ещё раз. Он тонет в этом поцелуе, ловит дыхание учителя на своих щеках, подстраивает под него своё. Руки Шоты сжимают его бока, словно бы проверяя: настоящий или нет, — длинным движением оглаживают бёдра и смещаются на задницу, сжимая ягодицы. И Хитоши стонет, голодно, отчаянно, потому что не может иначе передать насколько всё это overwhelming. Он позволяет времени стереться, растянуться до томительной бесконечности, оставив только стоны и горячее возбуждение, а потом схлопнуться в один короткий миг, когда Аизава прикусывает его за нижнюю губу и тут же отпускает. Шинсо чувствует, как чужие ладони ныряют под одежду, чтобы прикоснуться к тёплой коже, и как сердце спотыкается, когда прохладные пальцы поглаживают низ живота — дразняще нежно, едва касаясь, но Хитоши всё равно отчетливо ощущает их дрожь. В голове стремительно поднимается ураган из радости и недоверия. Это правда происходит? По-настоящему? Мало того, что он исполняет с десяток своих заветных подростковых фантазий прямо сейчас, но и чувствует, что Шота его хочет. До блядской дрожи в руках и стояка, упирающегося ему в бедро. Хитоши пьянеет от этих мыслей сильнее, чем от горячего глинтвейна, громко стонет в чужие губы, ощущая разбегающееся по телу новой волной мурашек возбуждение. Руки учителя блуждают по его телу — они везде, и каждое их прикосновение обжигает. Он обводит языком колечко на нижней губе Шоты и прикусывает её, прежде чем разорвать поцелуй и спуститься невесомыми прикосновениями мокрых губ к шее, прижаться к ней носом, втянуть её запах, пропуская через лёгкие головокружительный букет из сладкой травы и чего-то тёплого и животного, и, не получив никаких возражений, превратить поцелуй в укус, заставляя сэнсэя запрокинуть голову, и позволяя первому низкому стону сорваться с его губ. От этого тяжёлого низкого звука у Хитоши слабеют колени, а в подушечках пальцев собираются крохотные колючие молнии. Он жадно скользит руками по бёдрам учителя, сжимает их собственнически, поднимается наверх к талии, забирается под свободную футболку… Его начинает потряхивать от накрывающего желания. Под ладонями – подтянутый торс, едва ощутимые ребра, круглые кончики металлических пирсингов на затвердевших сосках. Шота распахивает глаза и закусывает губу, подавляя очередной стон, когда большие пальцы обводят соски и давят в центр, легко массируя круговыми движениями. Шинсо ловит этот взгляд: блеск опаловой черноты расширенных зрачков, сливающихся с угольной чернотой его радужки — топящий, затягивающий и такой невероятный — дыхание спирает. Всё это похоже на какой-то приход. Галлюцинация, но такая реальная, что приходить в себя не хочется совсем. Аизава притягательно неизведанный. Он прикрывает глаза, отдаваясь ласкающим пальцам. Его дыхание учащается, а из приоткрытого рта вырывается новый короткий стон. Шинсо ломает от податливости его учителя. Бывшего учителя… В горле пересыхает, а член наливается такой невыносимой тяжестью, что пульсация больно отдаётся в затылке. Он гулко сглатывает и снова тесно прижимается к Шоте, ловит его губы своими и трётся стояком о его бедро. Каждое движение — волна удовольствия от макушки до пальцев ног. Он фантазировал об этом. Тогда, в школе, когда только-только увлёкся Аизавой. Представлял, как будет вжиматься в него, как будет целовать. Представлял, как Шота растает от его настойчивости и перехватит инициативу. Сейчас же всё по-другому. Он сам хочет вести. Сам хочет дразнить сэнсэя, ловить губами его стоны, чувствовать дрожь его пальцев, жар его тела… Окончательно осмелев, Хитоши медленно опускает руки вниз, щекоча самыми кончиками пальцев чужой торс. Одной он обнимает талию, а ладонью второй — накрывает возбуждённый член Аизавы, проводит пальцами вверх по стволу, чуть сдавливая, чтобы ощутить упругую плоть через джинсовую ткань. Пальцы прощупывают несколько маленьких выступающих бугорков. Неужели… Рука замирает. Хитоши недоверчиво смотрит на Аизаву, а внутри смешивается опасный коктейль из удивления, волнения и ещё большего возбуждения — одно неловкое движение, и его разорвет на куски. Да? И там?.. — Что? — хрипло выдыхает Шота, самодовольно скалясь ему в лицо. В его полуприкрытых глазах сияет всё та же чернота, только теперь в ней сквозит откровенный вызов. Do you dare? Хитоши прикусывает губу, и не разрывая зрительного контакта, снова проводит рукой по члену, словно бы проверяя — показалось? Нет. Пальцы медленно скользят вверх по стволу, продавливая ткань, чтобы хорошенько прощупать всё, что под ней. Два... четыре... шесть. Шесть бусин. Словно ступеньки. Шота шумно втягивает носом воздух, хватаясь за его плечо. Хитоши словно проводник, ощущает чужое удовольствие, через эти прикосновение. Рваное. Отчаянное. — God, this is crazy and ridiculously hot at the same time, — выдыхает он, и покачивает головой, словно бы не верит сам себе. Облизывает пересохшие губы и добавляет, — you are unmanagebly fucking hot. You're burning me inside out. Он подаётся вперед, чтобы снова поцеловать Аизаву, а пальцы между тем уже расстёгивают пуговицу на его джинсах. — I can’t believe you did that to yourself, — шепчет он, утыкаясь носом куда-то в шею, пальцами поглаживая член через тонкую ткань белья. Аизава издает хриплый смешок. — You know, — продолжает он, зарываясь пальцами в Хитошины волосы. — Sometimes I can’t believe it either. Шинсо ухмыляется, оценив шутку, и, оттянув резинку трусов, сжимает член Аизавы в ладони. Шота вздрагивает, давится вдохом, впивается ногтями в его плечо. — Fuck, — тихо выдыхает он, закрывая глаза. А у Хитоши все органы сжимаются. Каждый чёртов миллиметр его кожи покрывается мурашками — настолько эта реакция его ломает. Он и мечтать не мог, что Шота когда-нибудь будет с ним таким. Россыпь горячих металлических шариков на не менее горячей коже члена резонирует с его пылающей ладонью, когда он начинает двигать ей. Хитоши изучает лицо Аизавы, вылавливая каждое слабое подрагивание ресниц, каждый дёрнувшийся мускул. Он видит, как кончик розового языка появляется, чтобы быстро облизать нижнюю губу, как приоткрытый рот делает судорожный короткий вдох, словно бы грудная клетка отказывается раскрываться, как сэнсэй запрокидывает голову и снова хрипло стонет, подаваясь бёдрами навстречу его руке. И это какой-то пиздец. Хитоши рвано выдыхает, словно бы и у него перехватывает дыхание от одного только осознания, что это он заставляет сэнсэя так реагировать. Дьявол, он хочет услышать этот стон снова. He wants Shouta to feel good, feel despicably fucking good because of him. Он оказывается на коленях быстрее, чем успевает осознать, что конкретно собирается делать. — Эй что ты… — начинает было Айзава, но Хитоши только многозначительно на него смотрит. Он и сам не знает «что он», просто повинуется сиюминутному желанию. Желанию попробовать проколотый член сэнсэя на вкус. Холод бетона ощущается даже через штаны, но это его не особенно волнует, он такой горячий, что вот-вот задымится, а поэтому, так даже лучше — это поможет сохранить самообладание. Он впервые видит член Аизавы. Его витиеватая школьная фантазия нередко подкидывала ему всевозможные образы в мелких деталях и красках, но даже она ни разу не догадалась представить пирсинги. Поэтому он тупо пялится на крепко стоящий, влажный от выступившей смазки член, чувствуя, как во рту скапливается слюна. Затем обхватывает его у самого основания и легко проводит большим пальцем между параллельными бусинами, очерчивая каждую тонкую штангу под нежной кожей. Аизава снова дёргается в его руках и бессильно стискивает кулаки, шумно втягивая носом воздух, но этого мало. Нужно больше. Больше. Он осторожно касается губами пирсингов — не то дразня, не то просто от прилива высоких чувств — и смотрит на Аизаву. Их взгляды встречаются. Хитоши заглядывает в абсолютную космическую черноту, глубже чёрной дыры, глубже небытия. И мурашками в плечах ощущает, как нечто очень могущественное, спрятавшееся в этих глазах, выжигает имя сэнсэя прям на его чёртовой душе. И так, как горячее его кожа уже не может стать, его окатывает волна обжигающего холода, от которого собственный член в штанах начинает пульсировать. Во взгляде сэнсэя голое и такое очевидное желание. Так сэнсэй ещё никогда на него не смотрел. Он почти верит, что продаёт душу дьяволу. Абсолютно. Добровольно. Рука Шоты зарывается Хитоши в волосы — не стискивает (хотя он бы позволил Аизаве даже это, он бы позволил ему всё), но поглаживает осторожно, ободряюще даже. Like a fucking approval. Он больше не колеблется, наклоняется и обхватывает влажную головку губами. Высокий стон, немного испуганный даже, раздаётся сверху, и Хитоши мысленно улыбается, заглатывая глубже. Металлический привкус заполняет рот, но тут же сменяется более сильным привкусом чужой плоти. Он позволяет себе привыкнуть к давно забытому ощущению наполненности, и не торопясь, играется с пирсингами. Пересчитывает языком шарики, давит на кожу между штангами, словно гитарист, настраивая новые струны, чутко прислушиваясь к каждому вздоху сверху. Он не делал минет очень давно. Like really fucking long time ago. Но это и неважно, потому что тело всё помнит, и его язык двигается ещё до того, как он успевает подумать, что делать дальше. Поэтому отбросив в сторону ненужные мысли, он расслабляется, позволяя члену скользнуть глубже в горло, а твёрдым бусинам прижать собственный язык. — Бляяять, — шипит Шота сверху, и пальцы в волосах слегка сжимаются, ловя длинные пряди в кулак, чуть оттягивая, но тут же отпуская, словно бы стыдясь своего порыва. Крупная дрожь пробегает по всему телу Хитоши, рассыпаясь на колючие искры внизу живота. Fuck. Сделай так ещё раз. Он отстраняется, почти полностью выпуская член, лишь обнимая губами головку и поглаживая чувствительную уздечку языком. Аизава снова стонет. В этот раз низко и так горячо, что член Хитоши больно дёргается, прижимаясь к молнии штанов. Ему не кажется — это звучит как одобрение. Как блядское одобрение, от которого у него молнии перед глазами и руки дрожат. Сэнсэй. Его сэнсэй. Одобряет то, как Хитоши сосёт его член в гараже лучшего друга на какой-то хипстерской вечеринке. Не совсем как в его тинейджерских фантазиях, но всё равно пиздецки горячо. Он заставляет себя расслабиться и с новым глубоким вдохом заглатывает член до основания, подаваясь вперёд одним цельным движением и утыкаясь носом в короткий ёжик лобковых волос. Пара шариков щекочут основание его языка. И это. Невероятно охуенно. По телу Аизавы пробегает крупная дрожь, и Хитоши чувствует её в своём горле. — God, it feels so good, — выдыхает Шота, крепче сжимая руку на его голове. И в его интонации нет ничего святого. Кажется, его успело унести еще сильнее Хитоши, потому что эти слова не были адресованы ему, и явно не богу, но даже так, Шинсо чувствует скручивающееся в груди тепло. Потому что хорошо сэнсэю именно с ним. Он сам не сдерживается и стонет, пуская вибрацию по члену, Шота громко вздыхает, словно бы он забыл, что нужно дышать на несколько мгновений, и неосознанно тянет его за волосы — не больно, но достаточно ощутимо, чтобы чёртова молния пробила позвоночник. Fu-u-uck Он рефлекторно касается ширинки свободной рукой, поглаживая собственный член через ткань. Всё что у него есть — это ткань собственных штанов, и от этого хочется выть. Но ещё больше хочется выть от того, как Шота ведёт себя. Практически блять рассыпаясь в его руках. Из-за него. Для него. Все эти стоны, и неуверенные движения, и дрожь — всё это для Хитоши. Хитоши теряется. Его смывает яростной волной, протаскивает через водоворот неукротимой стихией и разбивает о камни на тысячу мелких брызг. Он везде: и в сладких коротких всхлипах учителя, и в стуке крови в ушах, и в пульсации собственного члена, который грозит вот-вот окончательно испачкать штаны хозяину. И каждый вдох Аизавы, каждое движение руки в его волосах, каждое сбитое «блять» пускает тёплую волну счастья прямо к его бешено колотящемуся сердцу. Его пробирает самая настоящая идиотская гордость от того, что в универе он так же прилежно учился сосать, как и выполнял домашние задания. Словно бы он предчувствовал, что одной сумасшедшей ночью он будет делать минет мужчине, которого любил всю свою сознательную жизнь. Дрожащей рукой он хватается за бедро учителя. Не для поддержки, а потому что ему в сотый раз нужно, жизненно необходимо, убедиться, что все это не сон. Чёртова реальность. И Хитоши старается особенно тщательно, понимая, что не имеет никакого права проебать эту реальность. Он ритмично двигает головой, широко оглаживает ствол члена по всей длине языком, выпускает почти полностью, дразня, и снова заглатывает. В какой-то момент он замечает, что венка на члене пульсирует в ритме его собственного сердцебиения. И вот-вот взорвётся. Очередной сбитый стон срывается с губ Аизавы. Что такое, сэн-сэй, уже близко? Он поднимает голову и бросает короткий взгляд на лицо Шоты, ловит тёмные глаза, бессмысленно таращащиеся на него и закушенную губу из-под падающей на лицо чёрной гривы. Осознание, что Аизава всё это время сдерживал стоны, сжигает Хитошин мозг окончательно. Блять, Шота. Какой ты пиздец. Fucking. Mind-blowing. Literally. — Тоши, — хрипло зовёт его Аизава, почти не слышно. От того, каким голосом он произносит его имя, в штанах становится ощутимо мокрее. Блять. — Тоши… — повторяет он, словно бы не видя его перёд собой. — Блять, Тоши, я сейчас… — заканчивает Шота на одном дыхании. Низ живота болезненно-сладко скручивает. Он тоже уже пиздец как близок. Но заставляет себя стиснуть чужое бедро и слегка кивнуть, давая понять, что всё под контролем. Не заглатывая глубоко, сосредотачивается на головке, стараясь поддерживать прежний ритм. Пальцы в его волосах сжимаются в последний раз, и с протяжным стоном Аизава кончает на одном из движений, толкнувшись вперёд лишь немного, чтобы Хитоши не подавился. Хватка в его волосах ослабевает, превращаясь в короткие поглаживания. Шинсо слышит чужое шумное дыхание, легко лаская опадающий член языком, и наконец отстраняется, позволяя Шоте вернуться в реальность. Он облегчённо выдыхает, сглатывая вязкую слюну с привкусом спермы, от чего болезненные мурашки пробивают его собственную плоть. Всё ещё запыхавшийся, он дрожащими руками тянется к пуговицам на своих штанах. Абсолютно бездумно. На голом инстинкте. Решением модного дизайнера у него их две, и неловкие пальцы соскальзывают с гладкой поверхности, не имея достаточно сил, чтобы подцепить хотя бы одну. — Блять! — вырывается нервное. Краем глаза он замечает, как Шота скатывается на пол к нему, кое-как натянув собственные джинсы. — Иди ко мне, — зовёт он, все ещё тяжело дыша, и не дожидаясь, тянет Хитоши за локоть. Ноги кажутся ватными. Его едва хватает, чтобы переползти на чужие колени и тяжело упасть, уткнувшись лбом в чужое плечо. — Пиздец, — выдыхает он, чувствуя как чужие пальцы расстёгивают пуговицы и опускают молнию. Стон облегчения пробивает барабанные перепонки. Шота крепче прижимает его к себе, запуская руку в трусы и обхватывая ствол, но массивное кольцо в форме черепа впивается прямо в уздечку. Хитоши шипит и нетерпеливо отталкивает чужую ладонь. Только сейчас, когда Шота, наконец, коснулся его, он наконец осознаёт, насколько взведён. Сердце рвано стучит в его горле. — Чёрт, прости, – Аизава удивлённо смотрит на свою ладонь. — Я совсем забыл. Хитоши кивает отстранённо, и крепко сжимает свой мокрый член, не в силах больше ждать. Он быстро двигает рукой, чувствуя скрутившуюся внутри пружину, которая вот-вот хрустнет под собственным весом и распрямится. Тёплая ладонь учителя на спине обжигает и подстёгивает. Он бессмысленно дышит Шоте в ключицы, чужие волосы щекочут его щеки, а вместе с гулом крови в ушах до него доносятся густые слова учителя. — Come on, just like that, show me how you come, Toshi. И он кончает. Неожиданно даже для самого себя, сдавленно пискнув и вцепившись зубами в плечо Аизавы. Горячая сперма выплескивается в кулак, и он ловит самые настоящие звезды перед глазами, слыша напоследок хриплое «Good boy» откуда-то издалека — и впивается в плечо сильнее, потому что спазм охвативший всё его тело, заставляет стиснуть челюсти. Оргазм охватывает его всё его естество, яростно протаскивая через бурный водоворот ощущений и выталкивая в реальность, пока в ушах звучит тихим эхом «хороший мальчик». Выдохнув и разжимая зубы, он наконец, понимает, что только что с ним произошло. — Блять, извини, тебе больно? — он обеспокоенно отстраняется, глубоко дыша. Шота только хмыкает и гладит его по голове. Хитоши пытается привести дыхание в порядок. Его ноги дрожат. Его руки дрожат. Все его существо. Блять. Дрожит. В голове приятная, тянущая пустота. Только вой ветра, который всегда находит себе пристанище в пустых помещениях. Так они и сидят на бетонном полу, пока Хитоши восстанавливает вселенную вокруг себя, и потихоньку начинает заново осознавать где он, и что с ним. And holy shit he just sucked off his sensei. Holy mother of Kraken! Два тяжёлых удара обрушиваются на дверь сбоку от них. Они оба вздрагивают и оборачиваются. «Йо! Вы там уснули!? Пошли водку пить и играть!» — раздаётся из-за двери бодрый голос Даби. Он всегда такой тошнотворно энергичный или просто Шинсо так не везёт? Он закатывает глаза. Единственное положение, которое он сможет сейчас принять — лежачее. Желательно, обвив Шоту конечностями, как ленивец спасительную ветку дерева. — Пять минут! — кричит ему Аизава, прочистив горло. И, подождав немного, но ничего с той стороны не услышав, добавляет уже Хитоши, — Ты как, идти сможешь? Кажется, он тоже прекрасно чувствует дрожь в его ногах. — Прямо сейчас — вряд ли, — честно признается Хитоши, чувствуя, как сердце постепенно замедляет свой бешеный ход, и морщится от тянущей слабости во всем теле. Нда, когда Денки шутил, что у его начальника слишком давно не было секса, он совсем, блять, не шутил. И даже такой короткий интимный момент размазал его словно внутри взорвалась бомба, и все внутренности разметались по стенкам. Он хмыкает сам себе и переводит взгляд на испачканную руку. — Бля, тут есть салфетки? Шота лениво пожимает плечами, распутывает узел рубашки на талии и протягивает рукав ему. — Не стесняйся, — говорит он, возвращаясь к изучению Хитошиного лица костяшками пальцев. Медленно и нежно, позволяя кольцам лишь слегка коснуться пылающей кожи, словно бы пытаясь запечатлеть его на очень древний фотоаппарат. Хитоши может и возразил бы. Жалко рубашку-то, но у него нет на это никаких сил. Поэтому, бессовестно пачкая чужую одежду, он тщательно вытирается, затем застёгивается и только потом смотрит на Аизаву: широкая улыбка с серебряным полукольцом и совершенно обдолбанный взгляд из-под полуприкрытых ресниц. Он наклоняется и оставляет на его губах короткий поцелуй. Аизава убирает прилипшие к Хитошиному лбу пряди и снова довольно улыбается. А сам Хитоши любуется тяжелой волнистой гривой, спадающей на Шотины плечи. Кажется, ему ещё не удавалось увидеть учителя с распущенными волосами. Ему пиздецки идёт. — Знаешь, тебе пиздецки идут распущенные волосы, — повторяет он вслух, не переставая идиотски улыбаться. — Знаю, — Шота ухмыляется. И в его взгляде мелькает озорной огонёк, который Хитошин мозг интерпретирует как «Знаю, поэтому и заплетаюсь, чтобы людей не смущать». Наконец, его ноги перестают гудеть, и Хитоши находит в себе силы подняться. Аизава встаёт следом, отряхивается, комкает рубашку и кидает куда-то в тёмный угол. Поправляет одежду и, откидывая волосы назад, придирчиво осматривает Хитоши. — Ты мне синяк, кажется, посадил, — морщится он, поводя укушенным плечом. — Хорошо, хоть не на шее. Даби бы так просто не отстал. Хитоши внезапно осознаёт, что конкретно между ними произошло. Покалывание во всем теле напоминает ему это волнительное чувство coming of age. Когда тебе уже все можно. Абсолютно всё. Но и ответственность за последствия тоже полностью на тебе. И если бы всё, что он ощущает, было реальностью, то от него совершенно ничего не осталось бы после оглушительного оргазма, который он получил благодаря совершенно необъяснимому умению Шоты находить нужные слова в нужный момент. Кажется, его тупо размазало по стенке, а потому он глупо моргает, не осознавая предъявленной жалобы. — Покурить бы, — отстранённо тянет он и похлопывает себя по карманам, убеждаясь в отсутствии сигарет. Сигареты в куртке, а куртка…. Бля, а где куртка? — Чёрт, кажется свои я забыл. — Не парься, сейчас разберёмся, — уверенно заявляет Шота, открывая дверь. Проекция видео на стене на мгновение ослепляет Хитоши, уже успевшего привыкнуть к полутьме, и плохо слушающиеся его ноги спотыкаются о низкий металлический порог. — Блять, — Хитоши обиженно ругается на неудачный дизайн и поджимает ушибленную конечность. — Ты в порядке? — Шота тактично помогает ему восстановить равновесие и приобнимает за талию, чтобы избежать повторения. А Хитоши что? Он не против. Кажется, или толпа у экрана, внимающая говорящей стене, как-то подрассосалась? Может, тоже курить пошли? Или нет?.. Или их столько же было?.. Чёрт, кажется он и правда выпал из реальности. Нет ничего лучше травы, алкоголя и секса, чтобы забыть где ты, что ты и от чего бежал. Промаргиваясь, он снова осматривает зал, пока его куда-то ведут. Танцующие уже расселись по углам, алтарь с подношениями для кота все так же стоит у лестницы, но они сворачивают куда-то в темноту, не дойдя до неё. Открывшаяся ему часть помещения намного темнее. Единственный свет здесь падает из окна. Тёмного окна. Здесь тоже сидят и стоят, но лиц не видно, а разговоры приглушены. Или это в ушах всё ещё звенит? — Если мы пойдём по основной лестнице, то Даби не даст нам спокойно покурить, — объясняет Шота, пока они пробираются через отдыхающих. Хитоши понимающе мычит. От мысли, что Шота хочет ещё немного побыть наедине, под сердцем скручивается теплый пушистый комочек. Не то какой-то космический кот, то ли все его самые светлые чувства. Нда, всё же трава накрыла его окончательно, хотя он и не курил так много. Отвык. Речь не клеится. Собственные шаги кажутся замедленными и тягучими, словно в плохой анимации. Они куда-то сворачивают и оказываются у странной винтовой лестницы. — Аккуратно здесь, — предупреждает Шота, отстраняясь и пропуская его вперёд. Хитоши покорно наступает на первую ступеньку. Мыслей не остаётся. Он позволил себя вести, и пойдёт до конца. Раз его ведёт сэнсэй, всё остальное не имеет значения. Поднявшись на второй этаж, они оказываются прямо перед стеклянными дверьми, которые очевидно ведут куда-то на улицу. От стекла веет холодом, а ночную черноту снаружи рассеивает висящая под навесом гирлянда, призывно светя многочисленными жёлтыми лампочками. Шота отодвигает дверь, и кожу опаляет уличный холод, заставляя вздрогнуть. Балкон узкий, длинный. Судя по немного неровному наклону перил — самодельный. Два потрёпанных плетённых кресла, ржавая цистерна между ними с пустыми стеклянными бокалами и пепельницей. Какие-то тёмные мешки в углу у двери. И только гирлянда вдыхает жизнь в это покинутое всеми пространство. — Здесь где-то плед должен быть, — заявляет сэнсэй, когда они вступают в уличную прохладу. Он принимается обшаривать кресла, пока Хитоши обнимает себя руками, ёжась от холода. Неожиданно Аизава громко матерится, одёргивая руку. Что-то рыжее с шипением спрыгивает с кресла и проносится мимо ног Хитоши. — А вот и именинник, — восклицает Шота, встряхивая рукой. — Поцарапал, гадёныш! — Кажется, он тебе не обрадовался, — усмехается Хитоши, закрывая дверь. — Он никому кроме Даби не рад, — Аизава сдёргивает с кресла плед и хорошенько его стряхивает. Запах уличной пыли щекочет ноздри. — Иди сюда. Эта фраза как заклинание. Шинсо, тянется к нему, обвивая рукой чужую талию, жмётся ближе, утыкаясь лбом в плечо и позволяя накрыть себя пледом. Плед колючий и пахнет пылью, но как-то плевать, потому что в данный момент ему вообще ничего не нужно, кроме Шоты и сигареты. Он утыкается носом в чужую шею, вдыхая такой родной запах и ощущая мягкость волос на собственной щеке. Он слишком угашен, чтобы в полной мере осознать, что только что произошло — но так даже лучше. Они молчат, пока Шота достает из кармана джинсов свой портсигар и выуживает самокрутки. Одну из них вручает Шинсо, а другую прикусывает зубами, подкуривая. Сделав тяг, он делится огнем с Хитоши, просто и естественно прислонив свою сигарету к его. «Пиздец», — крутится в голове, когда Хитоши выдыхает дым в тёмное небо. Шота хмыкает и сильнее прижимает его к себе, будто бы услышал его мысли.