Седьмое Небо

Знакомство Джунона с Сэнгуком состоялось совершенно случайно. Если случайностью можно назвать цепь событий, которая рано или поздно приведёт к тому, к чему должна привести. С мафией Джунон связался, пойдя по стопам собственного отца. Тот управлял одним из подразделений мафиозной группировки Пак Мунги, а его мать, адвокат, не раз вытаскивала отца из тяжелых ситуаций и консультировала личных адвокатов Мунги. Она же и представила Джунона боссу, выразив надежду, что тот сможет помочь только-только выпустившемуся сыну с трудоустройством. У Джунона уже был опыт в работе, но он больше занимался сделками, нежели криминалом. Но именно для того, чтобы превратить криминал для посторонних глаз в сделку, юрист и необходим. Мунги привлёк его для работы несколько раз, в основном, в качестве помощника младшего помощника помощника его адвоката. И Джунон не подвёл. Кажется, Мунги что-то разглядел в нём и тут же решил передать в пользование Чон Сэнгуку, своему любимому крёстному сыну и будущему наследнику. И вот Джунон стоял в красивом, отделанном деревом кабинете босса мафии, выслушивал указания самого Пак Мунги и смотрел на этого богатого выскочку рядом с ним. Аристократически бледная кожа, холодный скучающий взгляд и презрительно поджатые губы. Сначала Сэнгук ему не понравился. Он был не намного старше, но намного наглее и высокомернее. Типичный мажор. Родившийся с серебряной ложкой в заднице (как любил говорить про этого парня отец Джунона). Первое, что сделал Джунон, поступив на службу, занялся поиском информации о своём новом нанимателе. После тяжелого месяца поисков всё, что он знал о Сэнгуке, сводилось к очень длинному списку психологических проблем. Парень рос избалованным, его мать не выдержала, что сын был для мужа важнее неё, и бросила его отца, сбежав и прихватив с собой старшую сестру Сэнгука — а вместе с ней и такую сумму, что до конца жизни она смогла бы покупать себе брендовые вещи, не спрашивая их стоимости (по неподтверждённым слухам). В Корее всегда трепетно относились к семейным узам, а потому новость о разводе, тем более такой известной личности как Чон Джэхва, владеющего целым конгломератом, попала на первые полосы всех газет. Сплетни распространялись со скоростью лесного пожара, и Сэнгуку в школе здорово досталось от одноклассников. И едва ли эта крайне неприятная история могла пройти для психики десятилетнего мальчика без последствий. Будучи хорошим юристом, Джунон привык глубоко копать под тех, с кем ему доводится работать, а потому ему также удалось узнать, что в подростковом возрасте Сэнгук отыгрался за всё это на отце, упав в так называемый «переходный возраст». И падал он в него через секс, наркотики, опасные приключения и клубы... Здесь Джунон никак не мог ему посочувствовать. В его собственной школе одноклассники издевались над ним, потому что кто-то слил видео, где отца арестовывают. А потом в общем чате появилось обновление, что его выпустили из-за недостатка улик, и адвокатом его был никто иной, как мама Джунона. Из-за этого его прозвали ребенком Дьявола. Друзья стали сторониться, а учителя кривили нос. Так что, всё что ему оставалось тогда это стиснуть зубы и заняться тем, что у него получалось лучше всего — учёбой. И если в своё время Джунон засыпал носом в домашке с мечтами о кровавых расправах над своими обидчиками, Сэнгук засыпал с носом в кокаине, уткнувшись этим самым носом в грудь какой-нибудь сисястой стриптизёрши под боком (или как-то так всё это Джунон себе представлял). Однако с вмешательством Пак Мунги наследник был спасен от неминуемого передоза. Его отправили в армию протрезветь и изменить взгляд на жизнь, а по возвращению определили в университет. Для галочки. И если Джунону, пусть и не было сложно, потому что многое он узнавал от мамы, всё равно приходилось стелиться под высокомерных преподов, Сэнгук только и делал, что познавал прелести студенческой свободы. В общем, Джунон относился к Сэнгуку очень предвзято, хотя и не испытывал к нему особой неприязни. Всё-таки Пак Мунги не стал бы принимать в семью абы кого. В работе Чон оказался очень умным и амбициозным, он грамотно просчитывал свои ходы и расставлял ловушки, чтобы заманить жертв в красивую паучью сеть, которую он же и плел. Джунон организовывал легальную часть его дел и был советником в нелегальной, так как имел большой опыт от мамы. Понадобился целый год напряжённой работы рука об руку и один особенно выдающийся вечер, поставивший под угрозу их жизни, чтобы он изменил своё мнение об этом парне. Упомянутый вечер случился в их первое совместное Рождество. Все нормальные люди уже ушли домой к своим семьям или выстроились в очередь за тортами, а Сэнгук и Джунон, устроившись за длинным столом в переговорной и вооружившись ручками и френч-прессом полным кофе, разрабатывали стратегию грядущей сделки, когда к ним вдруг ворвалась толпа вооруженных людей в масках. На ломаном корейском с сильным американским акцентом один из них, которого Джунон опознал как главаря, приказал им поднять руки вверх и подчиняться, очень красочно пообещав при отказе превратить их тела в дуршлаг. И Джунон, и Сэнгук слишком близко работали с подобными людьми, чтобы испугаться или удивиться. Насколько Джунон знал, Сэнгук, действительно, как-то оскорбил или задел некоего наркобарона относительно недавно, и Мунги был им чертовски недоволен. Так что облава была, даже, можно сказать, ожидаема. Вот только никто не ожидал её именно в канун Рождества, в офисе с таким количеством охраны, что даже мухам тяжело бы было в него проникнуть. В любом случае, под проклятия и угрозы со стороны Сэнгука их вывели в гараж. Сэнгука заставили сесть в его же машину вместе с двумя похитителями, а Джунона посадили в машину самих похитителей. Предположительно, чтобы камеры не засекли ничего странного. Потайная тревожная кнопка на ремне Сэнгука была уже нажата, и отслеживание их передвижения начато. Джунон был уверен, что потребуется всего несколько минут, чтобы их перехватили и спасли. Но он сильно ошибался... Следуя за машиной Чона, они выехали из города, проехали несколько километров, углубились в лес и припарковались у давно заброшенного и разрушенного моста через устье реки Хан. Там их высадили. Когда на его глазах Сэнгука вытащили из машины и повели к реке, пиджака на нём уже не было, а рубашка была разорвана в клочья. Видимо маячок всё же успели найти и выкинуть ещё где-то в начале. Самого Джунона, опознав судя по всему как минимальную угрозу, оставили у машины с лишь одним охранником и то без огнестрела. Именно это их спасло. Будь Джунон простым белым воротничком, как и положено юристам, он бы сидел себе тихонечко, никого не трогал, но Джунон рос среди бандитов. Воспользовавшись незнанием охранника о его суровом детстве, он вырубил его. Залез в машину Чона, подъехал ближе к реке, спрятавшись в густом кустарнике, подключил свои умные часы к аудио и врубил полицейскую сирену в динамиках на полную громкость. Бандиты перепугались и бросились к своей машине. Джунон выхватил из бардачка пистолет и сделал несколько выстрелов в воздух, чтобы поддержать спектакль. Это были какие-то очень плохо организованные придурки, потому что иначе бы они не бросились вот так врассыпную, поджав хвосты и дав им шанс на спасение. Один, правда, остался. Он хотел поиграть в заложника, если полиция до него доберётся. И Джунону впервые пришлось убить человека. Он выскочил из машины, подошел как можно ближе, всё ещё оставаясь незамеченным, прицелился и нажал на курок. Он попал. Конечно, Джунон умел стрелять. Но попадать по мишеням в тире и в живого человека — совершенно разные вещи. Он смотрел, как тот валится на землю. Как на снегу расплывается кровавое пятно, а его руки, сжимающие пистолет, мелко дрожали. Потом Сэнгук долго обнимал его и гладил по голове, говоря, что Джунон всё сделал правильно. Несмотря на холод и отсутствие рубашки на ощупь его голая кожа была словно кипяток. Или Джунону так показалось тогда. Его потом долго отпаивали виски в доме Пак Мунги, и тот в благодарность сделал его своим крестным сыном. А Джунон смотрел на совершенно спокойного Сэнгука, который вёл себя так, будто похищение и угроза жизни для него — обычный вторник. Смотрел, как он раздаёт команды своим людям, направляя их на поиски придурков, рискнувших на них посягнуть. И что-то внутри него таяло. Как снег под каплями горячей крови. После этого он был готов последовать за Сэнгуком хоть в адский котёл. Они сильно сблизились после того дня. Практически боками срослись. Джунон спокойно мог позволить себе сказать ему в лицо «хуйня идея, хён» и не получить по лицу. А Сэнгук мог заявиться к нему домой в любом состоянии и быть спокойным, что никто, кроме Джунона никогда не узнает, как он себя чувствовал и что говорил. Так и началась их совместная история.

* * *

Машина с рёвом неслась по полупустой трассе по направлению к Сеулу. Подперев голову рукой, Джунон сидел, закрыв глаза и слушая ненавязчивое бормотание радио. В машине на четырёх человек приходилось очень мало воздуха. В пиджаке чертовски жарко, галстук пришлось ослабить, но голова всё ещё казалась полной ваты. Он провёл в суде десять часов. Десять чёртовых часов (не считая перерывы) он бился за сидящего на переднем пассажирском сидении коррумпированного капитана полиции. Может, он и не старался бы особо, не произнеси Сэнгук волшебное «Мне он очень нужен». Поэтому Джунон говорил и спорил, и доказывал, и протестовал, и улыбался. Очень выматывающе, но вкус победы сладок. Хотя вообще-то суды — не его прерогатива. — Смотри-ка, ты уже в новостях, — говорит сидящий рядом Сэнгук, легонько толкая его локтем в плечо. Джунон неохотно открывает глаза, часто моргая, чтобы прийти в себя, и смотрит в чужой телефон. Не самая удачная фотография, всё же левая сторона у него более фотогеничная, но и так тоже неплохо. — Нечасто удаётся снять с человека все обвинения, когда против него имеются прямые улики, — кивает он, читая заголовок. «Чудо в зале суда», ну-ну. Если бы чудом можно было назвать десять миллионов вон, которыми они подкупили судью где-то в середине процесса... — Что дальше-то? — спрашивает чудом спасённый, поворачиваясь к ним с переднего сидения и поправляя очки на носу. — Отвезём тебя в безопасное место, — отвечает Сэнгук. — Отсидишься там некоторое время, а потом вернёшься к работе. У нас намечается поставка, которую нужно будет не заметить. Мужчина кивает и отворачивается обратно, а Сэнгук откидывается на сидении, задрав голову и вздыхая. Ворот его чёрной водолазки скатывается вниз, открывая острый кадык. Сонный Джунон прикидывает, какая у него на вкус кожа и насколько тёмным будет синяк, если прикусить её у самого подбородка? Он ловит себя на этой мысли и тут же отводит взгляд. Сейчас не самое подходящее время и место залипать на босса. Так что он вытягивает ноги, спасибо люксовым автомобилям за просторные задние сидения, и снова было решает попробовать уснуть, как машина вдруг резко сбавляет ход и его кидает вперёд и ремень безопасности больно врезается в грудь. — Какого чёрта?! — рычит Сэнгук, которого тоже тряхнуло. Он машинально схватил Джунона за плечо, придерживая, и такая рефлекторная опека греет его чёрствое адвокатское сердце. — Какой-то идиот решил влезть на полосу, — отвечает водитель извиняющимся тоном. — Сейчас я его обгоню, босс. Но с соседней полосы, со стороны, где сидит Джунон, с ними выравнивается автомобиль охраны. Джунону требуется несколько секунд, чтобы понять, что происходит, а Сэнгук уже давит ему на голову одной рукой, заставляя пригнуться, второй отстёгивая свой ремень. Скрип тормозов. Удар. Машина резко останавливается. Он не видит, откуда начинают стрелять, но слышит, как вязнут в пуленепробиваемом корпусе пули, и судорожно находит свой ремень, чтобы отстегнуться и нырнуть на пол, а потом выстрел раздаётся прямо у него над ухом. Это Сэнгук начал ответную стрельбу. Джунон порывается было встать, но Чон распахивает дверь со своей стороны и командует: «Не высовывайся», — а Джунон даже рта открыть не успевает. Твою мать, Сэнгук, ты должен прятаться в машине, а не выбегать на заставу с одним пистолетом! Какого чёрта?! Паника подкатывает к горлу при мысли, что с ним что-то может случиться, и плакало светлое будущее под его чутким руководством... Чем занимается их охрана, в конце концов?! В ушах звенит, а сердце колотится о грудную клетку так, что рёбра болят. Руки трясутся, а перед глазами всё плывет — он даже сфокусироваться толком ни на чём не может. Сделав несколько глубоких вдохов, Джунон всё же заставляет себя сосредоточиться. Он адвокат будущего наследника не только одного из крупнейших конгломератов страны, но и самого влиятельного мафиозного клана. Он оглядывается: ни водителя, ни освобождённого капитана полиции — все выбежали на улицу. Интересно, обыватели, что ехали позади них или впереди, догадаются вызвать полицию?.. Прислушиваясь к выстрелам, он рискует выглянуть в окно проверить обстановку: пятеро в чёрных капюшонах и масках отстреливаются, а на них наступает охрана Сэнгука, видимо, успевшая всё-таки выскочить из машины. Выстрелы и крики длятся совсем недолго, но Джунону кажется, что проходит вечность. Наконец, последний из нападающих падает на землю. Пальба тут же прекращается, и в ушах Джунона снова рождается звон — в этот раз из-за резкой тишины. Сэнгук что-то кричит, жестикулируя. Джунон не слышит слова, но догадывается по тыканью пальцем в лежащих на дороге людей и по реакции охраны, что тот приказывает заняться трупами. Сам же Чон оглядывается на машину, где сидит Джунон и, заметив его, машет рукой, предлагая выйти. Он послушно выбирается. В воздухе пахнет порохом и сожжённой резиной. Перед их машины — всмятку. «Да уж», — только и проносится у него в голове. А потом всё его внимание переключается на Сэнгука. — Хён! — он подбегает к нему и хватает за плечо. — С тобой всё в порядке? — Как видишь, — Чон неопределенно отмахивается. — Сам-то как? Джунон заверяет его, что полностью здоров. — Отлично, тогда помоги с капитаном, — он кивает на валяющегося на земле капитана полиции, который держится за ногу и сдавленно стонет. Его пальцы перепачканы ярко-красным. До Джунона не сразу доходит, что это кровь. Конечно, он не раз видел раненых, но не в такой близи. И не после пулевого ранения, которое произошло из-за внезапной перестрелки на шоссе. Они же не в Голливуде. Вместе они затаскивают капитана в машину охраны и укладывают на широкое заднее сидение. — Перевяжи его, а я отвезу нас в больницу, — говорит Чон, садясь за руль. — Парни займутся всем остальным. Джунон вытаскивает из-под переднего сидения аптечку. — Кто это был? — спрашивает он, пока Сэнгук заводит мотор. — Пока не ясно, — холодно отвечает тот, обернувшись и наблюдая за движениями адвоката, — но как только мы выясним… — его голос садится до хриплого рычания. — Я лично вырву им сердца. Джунон бросает короткий взгляд на босса. Его волосы после перепалки растрепались, и несколько волнистых прядей спадают на лицо, пряча глаза, но перекошенные в злобной гримасе губы очень чётко передают его эмоции. И только теперь Джунон замечает странный блеск на рукаве его чёрной водолазки. — Это что… — он осторожно касается пятна у плеча. Сэнгук резко дёргается и шипит. — Хён, ты ранен?! — Ерунда, задело просто. Займись капитаном. — Э… У тебя кровь! В смысле ерунда?! — не унимается Джунон, готовый тут же сорвать с себя рубашку, чтобы перевязать босса, хотя аптечка в руках и можно не геройствовать. — Забей, пуля мимо прошла, поцарапала просто. — Ты в могилу меня сведёшь, Сэнгук-хён! Какого чёрта ты вообще туда полез?! — Джунон качает головой и принимается за перевязку капитана. Нужно остановить кровь, чтобы он дотянул до ближайшей больницы. — Ты так за меня переживаешь? — в голосе Чона проскальзывают какие-то довольные нотки, и Джунон чувствует, как приливает к щекам кровь. — Конечно! Что я крёстному скажу, если тебя пристрелят рядом со мной?! — кричит он первое попавшееся, стараясь звучать раздражённым, а не смущённым. Чёрт, только бы не заметил. — И вообще, какого чёрта ты не позволил мне выйти? Я тоже умею стрелять. И хотя пистолета у него с собой не было, но он мог взять у охраны. — По тем же соображениям, придурок! — отвечает Сэнгук и прибавляет скорость.

*

Через несколько часов они стояли в рабочем кабинете Пак Мунги, повинно склонив головы. Сам же крёстный с аккуратно зачёсанными назад густыми чёрными волосами и одетый в серый деловой костюм, потому что сорвался к ним с какой-то невероятно важной встречи, расхаживает по кабинету, скрестив руки за спиной и отчитывая их, как младенцев. — Куда вы смотрели?! Как они вышли на вас? Вы теперь слежки не замечаете, идиоты?! — его голос срывается на рык. «Простите, крёстный!» — только и повторяют они хором. — Сэнгук, — мужчина останавливается и смотрит на парня, сверкая глазами из-под нахмуренных чёрных бровей. Он явно недоволен видом своего наследника. Выглядит Сэнгук, и правда, ужасно. Лицо бледное, как бумага, одежда перепачкана и местами порвана, рука перевязана. — Какого хрена ты вообще полез под пули? Надо было сидеть в машине и не высовываться! Джунон, который выглядит не лучше, весь залитый чужой кровью и всё-таки с изорванной рубашкой, подавляет ехидную улыбку. А он ведь говорил ему! — Но… — пытается оправдаться Чон. — Никаких но! Ты единственный наследник у меня и Джэхва! — он останавливается и наставляет на парня указательный палец с массивным серебряным перстнем. — Что мы будем делать, если ты, как идиот, словишь пулю? «Он и так почти словил её, как чёртов идиот» — проглатывает очередной смешок Джунон. Сэнгук пытается что-то тявкнуть в свою защиту, но крёстный только распаляется сильнее, разглагольствуя о статусах, обязанностях и умственных способностях «избалованных геройскими фильмами детишек». — При всём уважении, босс... — начинает Джунон, когда крёстный берёт перерыв, чтобы сделать вдох. — ...Сэнгук-хён продемонстрировал невероятную реакцию, моментально начав ответный огонь. Если бы не его способности, я бы не стоял здесь, а лежал на заднем сидении с дырой в голове. — Не нужно его выгораживать, — рявкает злой крёстный, отмахиваясь от его слов, как от мухи. — И не подумал бы. Я, босс, только факты говорю. Поверьте, я был первым, от кого ему досталось. Воспользовавшись паузой, Сэнгук всё-таки находит в себе нужные слова извинений и низко кланяется, показывая сожаление за своё поведение. — Чёрт с вами, — сдаётся Пак Мунги. — Но мне всё это не нравится. Ваша охрана будет покоиться на дне реки Хан! Я лично найду тебе надёжного телохранителя, с такой же, как выразился Джунон, быстрой реакцией. Свободны. Снова низко поклонившись, они выходят из кабинета. Однако Джунону даже шага сделать не дают. Здоровой рукой Сэнгук хватает его за плечо, с силой толкает в сторону и впечатывает в стену у дверного косяка. У Джунона перехватывает дыхание. — Я в твоей защите не нуждаюсь, — шипит Чон, склонившись к самому лицу. Чёрт, в ярости он чертовски горячий. Джунон чувствует, как тепло приливает к щекам, совсем не от страха. — Я и не пытаюсь тебя защищать, придурок, — бурчит он, делая попытку оттолкнуть его от себя и корча очень недовольное лицо. Хотя больше всего ему сейчас хочется схватить Сэнгука за грудки и поцеловать, но… Впрочем, сдвинуть Чона ему тоже не удаётся. — Я бы и сам справился, — хмыкает тот, чуть отстраняясь, а потом вдруг проводит большим пальцем по его скуле, что-то стирая. Джунон удивлённо распахивает глаза, приоткрывая губы в беззвучном «Что за…», но палец тут же исчезает, Сэнгук отходит, отпуская его. — У тебя там кровь была. Он прибавляет шаг, а Джунону требуется несколько секунд, чтобы привести в порядок своё дыхание.

* * *

Полгода спустя

Зимний Сеул удручающе сер. Ни сотни, ни даже тысячи уличных огней не смогут его расцветить. Хотя рождественские деревья пестрят украшениями, а в самых оживлённых уголка города не стихает перезвон колокольчиков, призывающий внести пожертвования для всевозможных церквей и детских домов. Наличкой или кредиткой, как уважаемому угодно. Джунон безразлично смотрит в окно машины, проезжая по широким улицам. До назначенного места встречи им ещё целых три перекрестка, а его уже тошнит от людей с огромным количеством пакетов из фирменных магазинов и стаканчиками кофе, спешащих по пешеходным улицам. Сколько ещё поводов придумают корпорации, чтобы содрать деньги с потребителей? Новый Год, Рождество, день влюблённых, белый день… Джунон проводит рукой по волосам, откидывая упавшие на лицо пряди, и снова проверяет телефон. Ничего. В Тайланде сейчас самый вечер. Сэнгук, должно быть, ещё работает. Но странно, что за весь день он даже ехидной шутки никакой не скинул. Не пора ли начинать волноваться?.. Ну уж нет, тут же упрекает он себя. С ним, во-первых, Мария, которую приставил к нему крёстный после той феерической перестрелки полгода назад, а во-вторых, встреча сейчас в самом разгаре. Машина сворачивает с главной улицы и въезжает в узкую подворотню. Останавливается. — Мы на месте, — сообщает его личный помощник. — Как будто и без тебя неясно, — огрызается он, вылезая из машины. Вся эта затея его откровенно бесит. Вслед за ним выходят двое охранников и помощник. Джунону не особо нравится этот парень. Какой-то он слишком... юркий... Ненадёжный. Нужно будет от него избавиться при случае... Все вместе они спускаются на подземный этаж общественной парковки, где и назначена их встреча. Ещё один особенно юркий — нет даже, слишком пронырливый человек пытается влезть в дела Сэнгука. Журналистка Ли Юрён каким-то образом добыла фотографии из его прошлого. Фотографии, о которых никто никогда не должен узнать. И вместо того, чтобы их опубликовать, решила заработать на шантаже. Благо, сам Сэнгук сейчас не в Сеуле и вернётся не скоро, так что ей удалось связаться только с командой Джунона и договориться о сделке. Типично. Деньги взамен репутации. В их разговоре Джунон старался звучать напуганным и зевнуть, как можно более незаметно. Она выходит из одной из машин. Высокие тонкие каблучки цокают по бетонному полу, ярко-розовый брючный костюм, длинные волнистые белые волосы. Хрупкая и модельно-красивая — наверняка, перенесла кучу пластических операций. Гордо вздёрнутый подбородок, прямой взгляд, вызывающе яркий макияж под стать одежде. Наверное, надеется, что так больше народу обратят на неё внимание, и Джунон побоится что-то сделать. — Привёл целую армию против хрупкой девушки? — говорит она вместо приветствия. — Настолько ссыкотно? — Мы все деловые люди, — подавляя желание плюнуть ей в лицо, холодно отвечает Джунон. Рискнуть покуситься на Сэнгука и говорить так дерзко. Она буквально выписывает себе билет на тот свет. — Давайте закончим побыстрее. Она открывает чёрную кожаную папку, демонстрируя распечатанные снимки. Чхве чувствует, как сжимаются челюсти помимо воли. Так странно видеть Сэнгука таким. Улыбающимся. Уязвимым. Он качает головой. — Где носитель? — спрашивает он. Девушка вытаскивает из папки маленькую флэшку и демонстративно помахивает ей, зажав в пальчиках с длинными розовыми ногтями. — Теперь я хочу увидеть деньги, — заявляет она. — И никаких игр. У меня есть копии на всякий случай, и если со мной что-то случится, об увлечениях Чон Сэнгука узнает весь мир. — Да-да, — Джунон всё же не сдерживается и зевает, кивая помощнику, чтобы тот показал деньги. Парень открывает чемодан, который держит в руках. Джунон хотел, чтобы всё было как в фильмах. Потому что это весело. Неужели девчонка и правда думает, что они будут таскать с собой такую большую сумму наличкой? Это что, 70-ые в Америке? Он смотрит на часы. Команда зачистки уже должна была закончить с её домом и тремя личными ячейками, где она, как ей казалось, незаметно, спрятала копии. Маленькая глупая журналистка. Большой брат всё видит. — Ещё какие-то пожелания? — уточняет он, когда чемодан закрывается. Она вопросительно вскидывает брови. — Ну, — Джунон прячет руки в карманы пальто и шаркает туфлёй по асфальту. — План отхода. Кто выйдет первым? Вы, мы? Вместе?.. — Вы, — хмыкает она. — А теперь потрудитесь передать деньги. Джунон кивает одному из охранников, и тот берёт чемодан из рук юркого помощника, которому уже скоро не жить, и подходит к девушке. Та сначала отшатывается, словно бы испугавшись его внушительных размеров, но потом гордо выпрямляется и протягивает ему папку. — Приятно иметь с вами дело, — нахально улыбается она, но улыбка очень быстро превращается в маску испуга. — Мы тоже, госпожа Ли Юрён, пришли подготовленными, — говорит Джунон, скрещивая руки на груди. И отдаёт приказ. — Устраните её. Короткое движение руки охранника. Испуганный вздох девушки, и её тело обмякает на ноже, прежде чем упасть на пол. Охранник забирает чемодан с фальшивыми деньгами. — Уходим, — говорит Джунон, но останавливает своего помощника. — Позвони в полицию, придумай какую-нибудь историю. Тот покорно кивает. Все камеры на этом этаже отключены, так что о свидетелях нет нужды беспокоиться. Джунон позволяет одному из охранников в перчатках вызвать лифт, пока сам проверяет телефон. Чёртов Сэнгук. Лучше бы тебе быть в порядке. Как глупо, думает он. Она могла бы получить свои деньги, если бы пошла к любому из соперников Ильдзен. Но вместо этого попыталась шантажировать их лично. Маленькая собачонка, лающая на проходящий мимо караван слонов. Глупая. Маленькая. Псина.

*

Дома Джунон устраивается у камина с бокалом вина и методично кидает полученные фотографии в огонь, предварительно тщательно их рассмотрев . На десятках фото совсем ещё молодой Сэнгук с очень короткой стрижкой. Скорее всего, сразу после армии. И смазливый парень постарше с копной окрашенных волос средней длины. На фотографиях они почти всегда разного цвета. В основном, какого-то персикового или сильно вымывшегося рыжего. Парня Джунон видел только в интернете по запросу «Джей». Несколько лет назад он был довольно популярным музыкантом, но потом случился жуткий скандал, и он ушёл со сцены. Об отношениях Сэнгука и Джея до скандала Джунон знает со слов самого Сэнгука, который заявился к нему однажды с бутылкой водки со вкусом ванили и пообещал рассказать, почему вот уже неделю он ходит злее всех голодных волков вместе взятых, при условии что Джунон отстанет от него, наконец, и никогда не поднимет эту тему снова. По словам Сэнгука это был курортный роман, закончившийся далеко за пределами курорта. Они были идеальной парой, но чем дольше они были вместе, тем сложнее у них становились отношения. Джей пренебрегал им, постоянно выбирал работу и друзей, оставляя Сэнгука, он не понимал, что работа бизнесмена/мафиози куда сложнее и важнее какой-то там музыки, и что из них двоих чем-то жертвовать должен явно не Сэнгук. Он не понимал почему Чон пытался приставить к нему охрану, отказывался от его подарков и, откровенно говоря, вёл себя так, будто бы Сэнгук — это так, чтобы вечер провести, когда совсем уж нечего делать. А Сэнгук любил его. Из чего Джунон сделал соответствующие выводы о поведении своего босса в отношениях, и понял, что пропал совсем. Фотографии были из того счастливого периода жизни. Иногда на них был только Сэнгук или только Джей, но чаще — они вместе. Одежды на фотографиях было немного. Выборочно только верх или только низ. У Джея была комплекция хрупкой барышни или очень голодной подиумной модели. Сэнгук же выглядел как модель из глянцевых журналов. Не качок, но при рельефе, и с невероятно красивыми руками: тонкое запястье и длинные тонкие пальцы. Джунон делает глоток из бокала с каберне и отправляет в огонь очередное фото полуголого Сэнгука, готовящего кофе. Он бы сохранил их, но мысль, что он видит своего возлюбленного глазами какого-то… какого-то… таракана, недостойного находиться даже в одной стране с хёном, вызывала отвращение. Пол бутылки и половину стопки фотографий спустя он решает позвонить Сэнгуку и узнать, где же его носит. Козёл так и не написал после окончания переговоров. — Ты забыл про меня? — стараясь звучать скорее шутливо, чем раздражённо спрашивает он, когда знакомый низкий голос отзывается в трубке. — Было много дел, — устало отвечает Сэнгук. — Как море? Должно быть, тёплое? — в его голосе, кажется, было слышно вздох облегчения, потому что Сэнгук тут же уточняет: «Что-то случилось?» — Ммм, нет, — Джунон вертит в пальцах одну из распечатанных фотографий. На ней счастливо улыбающийся Джей корчит рожу. Фотография явно сделана кем-то другим, и этот кто-то, очевидно, Сэнгук. Так странно думать, что Чон вообще делал такие фотографии. Интересно, где эта журналистка их раздобыла? — Звоню узнать, как прошла встреча. Почему ты не позвонил? Что-то пошло не так? Или ты теперь заключаешь договора без меня? Сэнгук усмехается. — Не ревнуй. Ты мой лучший юрист, сам знаешь. — Да, я лучший, — улыбается Джунон, кидая фотографию в огонь. — Привезёшь мне сувенир? — Серьёзно?.. — Не то обижусь. Сэнгук вкратце рассказывает о прошедших деловых совещаниях, пока Джунон методично сжигает фотографии, смотря, как огонь пожирает их одну за другой. Кто бы их ни раздобыл, получил их скорее всего лично от Джея или влез в его старые файлы. Где вообще сейчас этот Джей и не строит ли он против Сэнгука какие-то козни?... Последнее, что Джунон о нем узнал, (хоть он и обещал, что не будет искать), что он покинул страну. — Оказывается, некая сеть ресторанов, которая очень популярная здесь, есть и в Сеуле. Сходим, когда я прилечу, — Сэнгук никогда ничего не предлагает. Он просто ставит в известность. — Я уже наказал секретарю забронировать столик. Джунон прощается, откладывает телефон и поднимает с пола последнюю фотографию. На ней Джей счастливо улыбается в камеру, а Сэнгук, подперев подбородок рукой, смотрит на него. И этот его взгляд… Словно бы парень, на которого он смотрит для него и Луна, и звёзды, и всё чёртово небо. Джунон прикрывает глаза и залпом допивает вино в бокале. Джей… Сто раз крашеные волосы нелепо-огромная одежда, которая вечно сползает с его хрупких, почти женских плеч. Он слишком смазливый, и, действительно, походит на девчонку. И песни у него дурацкие (Джунон специально послушал парочку, потому что врага надо знать в лицо). И что же Сэнгук в нём нашёл?... Он сминает фотографию в кулаке и бросает её в огонь. Джей… Джунон бы убил его и содрал с него кожу. Влез в неё, как в костюм, за возможность почувствовать на себе этот взгляд. Взгляд Сэнгука, полный нежности и обожания. А чёртов ублюдок этого не ценил. Он не ценил ничего, что бы ни предлагал ему босс. Ни подарки, ни внимание, ни заботу… Его волновали только его песни и «свобода». Джунон кривится. Смотрит на остатки вина в бутылке и выливает всё в бокал. Эта маленькая история с журналисткой не должна дойти до ушей босса. Подобные вещи только отвлекут его от важных занятий, и возможно, пошатнут его и без того не самые крепкие нервы. Джунон позаботится о том, чтобы этого не случилось.

***

Сентябрь перед основными событиями Неба

Надо признать, что этого Джунон не просчитал. Скорее всего, Сэнгук не просчитал этого тоже, иначе он был бы здесь с ним. Но Джунон, к счастью, один. Очередной пудовый кулак врезается в рёбра, и ему кажется, или он и правда слышит хруст. Если бы его не держали за руки двое подонков, он бы уже счастливо валялся на земле после таких ударов, но получается только задохнуться от боли и отшатнуться в сторону. — Это за все твои умные комментарии, — ухмыляется бугай, и судя по его дурацкой манере произносить слова, он бы «умные комментарии» Джунона даже понять бы не смог. Засада, если очень хорошо задуматься, могла бы быть предсказана. Японские ребята, с которыми они отказались заключать договор на поставку оружия, были очень разочарованы. Вряд ли якудза оставили бы это так просто. Но ни Сэнгук, ни Джунон даже не задумались об этом. И вот результат: его рёбра в огне, колени дрожат, на скуле наливается синяк, а несколько пальцев на левой руке, кажется, сломаны. Очередной удар приходится по носу, и тут даже не приходится сомневаться в его почившей целостности. Джунон стонет, сжимая зубы и поднимает злобный взгляд на его обидчика. Наёмник. Сразу видно. Нет даже смысла пытаться угрожать или договориться. Откупаться уже поздно. — Ваш босс оставил послание? — гнусавит он, отплёвываясь от капающей в рот крови. Бугай удивлённо хлопает глазами, не понимая, но один из его пленителей — тот что справа — мерзко смеётся. — Сказал передать тебе, что это их ответ на твоё предложение. Джунон кивает. Сэнгук не будет этому рад. — Что ж… — он закидывает голову назад, чтобы кровь не лилась в рот, иначе его стошнит на всех троих нападающих. — Мы можем на этом остановиться? Или у вас есть какая-то квота на синяки? Кажется, слово «квота» в понимании бугая перед ним звучит хуже, чем «я твою мамку ебал», потому что ему тут же прилетает в солнечное сплетение… Когда они заканчивают, от него немного остаётся. Кажется, не стоило так откровенно язвить. Дрожащими руками вытаскивая телефон из внутреннего кармана, который каким-то чудом даже не разбился, он делает несколько неудачных попыток его разблокировать, но экран не реагирует на перепачканные кровью пальцы. Тогда он приказывает звуковому помощнику набрать Сэнгука. — Слушаю, — привычный деловой тон вызывает у него улыбку. Вот так Чон сидит в своём кабинете дома, работает, потягивая вино, и слыхом не слыхивает, что его лучший юрист тут загибается. Кажется, он каким-то образом умудряется сказать свою мысль вслух, потому что разбитые губы жутко болят, а из динамиков доносится опустошенное: «Где ты?» — В подворотне недалеко от офиса, — точность, конечно, оставляет желать лучшего, но у него активна геолокация на телефоне, так что отследить сигнал не будет проблемой. — Какие-то уроды… — кровь из носа заливает губы, и он отплёвывается объясняя ситуацию. А потом он лежит, не в силах пошевелиться. Все тело ноет, точечно пульсирует боль, и усталость накатывает всё неотвратимее. Остаётся только ругать себя за чрезмерную беспечность и соболезновать себе же, потому что земля холодная и мерзкая, в подворотне воняет, костюм безнадежно испорчен, как и, собственно, тело, плакала завтрашняя встреча, а ведь у них были такие планы на неё... Когда же он слышит яростный скрип шин, и громкое хлопанье дверей, сознание сдаётся. Быстро приближающиеся шаги и злое рычание Сэнгука на кого-то вне поля видимости Джунона опознаются уже пост-фактум. — Ты как? — Сэнгук опускается на корточки рядом с ним и осторожно кладёт руку ему на плечо. — У тебя что-то сломано? — Самооценка, — хрипит Джунон, морщась от боли. — Ну и, кажется, пара ребёр и пальцы. Сэнгук кивает. — Я тебя сейчас на спину переверну, окей? — чужие руки сжимают его плечи и осторожно переворачивают, от чего что-то резко колет в груди, и Джунон закашливается. — Мы отвезём тебя в больницу, потерпи немножко. Сэнгук снова что-то командует невидимым людям. Джунон смотрит на его озабоченное лицо. — Извини, — хрипит он, чувствуя наступающую темноту. — Дурак совсем что ли? — тут же огрызается Чон, убирая с лица Джунона прилипшие ко лбу пряди. Джунон закрывает глаза. Открывает он их уже в госпитале. Солнце светит через открытое окно. На стене мигает картинками плазма с выключенным звуком, чуть подальше большие круглые часы показывают половину двенадцатого. Сэнгук сидит рядом с койкой, сосредоточенно копаясь в телефоне и не замечая, что Джунон проснулся. Но он не торопится давать о себе знать. Лежит в неудобной позе и смотрит на ровный пробор его макушки и на проступающие из-под футболки изящные руки, не накаченные, как у фитнес-модели, но сильные. Боже, какие сильные. Не один, не два и не пять раз Джунон мог проверить это на себе. Длинные тонкие пальцы ловко что-то печатают в телефоне. Слабые отголоски боли доходят до его сознания с запозданием, видимо, его успели накачать обезболивающим. Лицо кажется онемевшим, хотя по нему не особо и били, только разве что нос… нос да, его определённо сломали, чёрт. — Хэй, — все же подаёт голос Джунон, с трудом разлепляя сухие губы. Чон вздрагивает, словно бы не ожидал, что рядом с ним кто-то может заговорить. — Джунон, — он вскидывает голову. В глазах озабоченность, ну прям мамочка наседка, а не начальник. — Что ты тут забыл, хён? — Джунон пытается улыбнуться, но губы болят, так что улыбка тут же перерастает в гримасу боли. Хоть и не сильной, лекарства скрывают её. — Своего лучшего юриста? — в отличие от него самого, у Сэнгука нет проблем с артикуляцией, и сарказм отражается и в голосе, и на лице в виде тонкой лисьей улыбки. — А встреча?.. — Джунон делает вялую попытку подняться, но тяжёлая рука Сэнгука, резко опустившаяся на его плечо, заставляет пискнуть от боли и упасть обратно на подушки. — Ну далеко мы без тебя не уйдём там, — он пожимает плечами. — Как ты вообще? Говоришь довольно бодро для полуживого. Джунон морщится. — Не сомневаюсь, что меня накачали обезболивающим, так что пока я чувствую только дикую усталость и неловкость. К слову, хён, ты не мог бы помочь мне с подушкой, очень неудобно. — Неловкость? — Сэнгук вопросительно вскидывает брови, убирая телефон в карман джинсовых шорт и принимаясь поправлять подушку. — Ну, — Джунон коротко вздыхает, стараясь не смотреть на красивое лицо перед собой, — всё так неудачно сложилось. Тебе приходится носиться со мной... — он задерживает дыхание, чтобы передвинуться поудобнее. — Да, вот так, спасибо. Сэнгук резко нависает над ним, так что их носы практически соприкасаются. — Ты чёртов идиот, — шипит он прямо ему в лицо. — Я не знаю, что должно переключиться в твоей дурацкой голове, чтобы ты, наконец, понял, что мне не всё равно. Ты мой… — он запинается на мгновение, прежде чем закончить. — Ты мой адвокат, и я не позволю кому-то прикасаться к своей собственности! Джунон понимает — это очень нездоровая позиция. Люди не собственность. Но он так же чувствует, как сладко сжимается сердце от мысли, что Сэнгук считает его своим. Приборная панель, к которой он подключен, пикает, предупреждая об участившемся сердцебиении. Он сглатывает и кивает. — Я понял, — сипло выдыхает он, и стараясь звучать как можно грубее, добавляет, — Отвали, хён. — Расскажи, что произошло, — спрашивает Сэнгук, возвращаясь на стул. — Наёмники, — Джунон закрывает глаза. Приходится говорить кратко, так как губы снова начинает болезненно покалывать, и накатывает усталость. — Привет от Чисаки. — Сука, — рычит Сэнгук, подскакивая с места. — Вот же урод. Как подло! Подонок! Он принимается расхаживать по палате, громко матерясь и поминутно попинывая стену. Судя по тому, что никто не бежит на его ор, они в какой-то частной клинике — впрочем, чего ещё ожидать? Джунон расслабляется под хлопки и стук. Ругань Чона почему-то убаюкивает его. Вряд ли его помяли так уж сильно. Рёбра, похоже, всё-таки целы, потому что дышать не больно, только грудная клетка обмотана — может растяжение какое? Надо бы попросить Чона позвать врача, но пока ему просто приятно, что Сэнгуку не все равно, что он так сильно переживал, что даже пропустил встречу. Интересно, сильно ли разозлится его отец за это?.. — Эй, — тянет он, привлекая внимание разъяренного босса. — Воды не подашь? Сэнгук замирает, уже приготовившись в очередной раз напасть на ни в чём не повинную стену, но тут же подходит к тумбочке с графином. Наливает воду в высокий стакан и подносит к Джунону, смотрит мгновение на его руки — к правой приторочена капельница, к указательному пальцу на левой руке прищепка, передающая информацию о его состоянии на мониторы сбоку. И решив несложное уравнение, подносит бокал к губам Джунона. — Пей, — холодно приказывает он, всё ещё не вернувшись из состояния тупой ярости. И от этого властного голоса по спине Джунона пробегают холодные мурашки, а сердце сладко сжимается. О, как много всего он готов сделать, когда Сэнгук разговаривает с ним так. — Постарайся всё же не калечить себя о стену, — просит он, закончив с водой. — Ей-то всё равно, а вот твои руки потеряют презентабельный вид. После воды говорить стало попроще, и он не может не удержаться и не поумничать. — Я смотрю, вода излечила тебя настолько, что ты снова нарываешься, а? — впрочем, это шутка, потому что взгляд Сэнгука теплеет, а сжатые в тонкую полоску губы расслабляются. Кажется, он, наконец, вернулся в здесь и сейчас. Следующие минут пятнадцать Чон занят звонками. Он ищет каких-то людей, потом чьи-то телефоны, оставляет очень грозные послания. Джунон рассматривает его спину или профиль — смотря чем к нему тот повернётся — и думает о том, что ему ужасно повезло познакомиться с этим удивительным человеком. Чон Сэнгук — законченный нарцисс, это и невооруженным глазом видно. Он властный и эгоистичный, манипулятивный и очень-очень жадный до внимания. Детская травма, наверное. При этом он, конечно же, считает себя самостоятельным и ни в ком не нуждающимся. Поэтому и отношения у него с людьми — что-то вроде дёрганья понравившейся девочки за косички и убегания с криком, когда она обернётся. И пусть обычно Сэнгук ведёт себя холодно и отстранённо, но как только выдаётся возможность — демонстрирует свои права на людей. И у Джунона тоже, должно быть, какая-то детская травма, потому что ему это нравится. Он — охотничий пёс, который нуждается в твёрдой властной руке. Руке, которая направит и погладит по голове за старания. И этой рукой обладает Сэнгук. — Кай Чисаки, — шипит в телефон Сэнгук. Джунон тут же настораживается. Подаётся вперёд немного, чтобы не упустить ни одно слово. — Ты думал, что можешь вот так просто заявиться в мою страну..., — Джунон слегка улыбается. В частности он любит Сэнгука за непомерный аппетит. Его страну, ну-ну. — и угрожать мне через моих близких? Он резко оборачивается к Джунону. Его лицо кажется спокойным, вопреки голосу, только брови слегка сведены к переносице. Однако Джунон рефлекторно стискивает края простыни, которой укрыт. Глаза Сэнгука полны такой ярости, что ледяной липкий ужас расплывается по спине и пробивает ноги мурашками, хотя он и понимает, что эта ярость направлена не на него. Но даже находиться в радиусе действия этого взгляда — ужасает. — Я. Господин. Чисаки. — Чон чеканит каждое слово, скользя взглядом по перевязанному тут и там телу Джунона. — Сообщаю вам, что клан рассматривает подобную акцию как покушение на жизнь его руководителя. Обычно в таких ситуациях просто начинают вырезать всех, кто хоть как-то связан с покушением. Но я сделаю исключение и просто объявлю войну лично тебе и твоему жалкому подобию на клан. В течении полугода я вырежу нахер всю твою шайку и самолично вырву твоё поганое сердце на глазах у высших Якудза. Ты меня понял, Кай Чисаки? Джунон завороженно моргает. Он не верит своим ушам. Сэнгук готов зайти так далеко ради него. Ради него? Не ради Джея какого-нибудь?.. Сэнгук заканчивает разговор и тепло улыбается своему адвокату. — Ну вот, теперь тебе остается только лежать в койке и выздоравливать. «Вау» — мысленно выдыхает Джунон. Потом хмурится. Сэнгук собирается уходить. Становится грустно. Без Сэнгука тут совсем будет скучно, но с другой стороны, не задерживать же его по пустякам. — Я бы предпочел выздоравливать в кровати, — вздыхает он, ёрзая, чтобы устроиться поудобнее. И, смотря как Сэнгук собирается, зачем-то, он сам не понимает зачем, тихо добавляет, — желательно не в одиночку. Чон убирает телефон в карман и внимательно смотрит на своего адвоката. Это очень тяжёлый, считывающий взгляд. Он словно проникает в самые тёмные уголки его сознания, выуживает самые грязные секреты и аккуратно кладёт обратно, чтобы никто ничего не заметил. — Знаю, — наконец говорит он, подходя ближе. Его пальцы скользят в волосы Джунона и осторожно их лохматят, его взгляд теплеет, и у Джунона дыхание перехватывает, потому что этот взгляд так похож на тот самый… а потом Сэнгук наклоняется к нему и тихо добавляет. — Может, однажды, Джунон. Тёплые губы отпечатываются на его лбу и исчезают прежде, чем он успевает что-то понять. Сердце болезненно сжимается, не веря в происходящее. И Джунон задыхается невысказанными чувствами. Он не верит. Этого не произошло. Не могло произойти. Сэнгук… его… — Я зайду завтра, — Чон отстраняется и ободряюще улыбается ему. — Принесу тебе ноут, чтобы ты тут не помер со скуки. — Д-д-да… — запинаясь соглашается адвокат. В голове всё ещё бегают, наталкиваясь друга на друга разнообразные мысли. Он что… Неужели…. Неужели ему и правда не безразличен Джунон?..