«Любовь — это очень опасное чувство. Оно медленно тебя разрушает. Но боль однажды утихает, и сладостный трепет вновь возвращается. И даже несмотря на это, мы продолжаем искать любовь.»
Холодный душ медленно смывает остатки сна и похмелья, а головная боль утихает благодаря выпитой таблетке. Сменив напор воды на более тёплый, Чанёль поднимает голову, позволяя каплям бить прямо в лицо и стекать на подтянутое тело. Он думает о вчерашней работе, о приглашении Сехуна пропустить с ним стакан и словах, что Лу должен ему кое-что рассказать. Прокручивая в голове все варианты того, что же эти двое скрывают, он отбрасывает самые глупые, дабы не разочаровываться раньше времени. Хотя от этих влюбленных дураков можно ожидать всё, что угодно. Вздохнув, он хватает шампунь и выдавливает себе на ладонь, чтобы затем спокойно помыть волосы. Вот только взглянув на то, как вязкое содержимое вытекает из бутыли, в мыслях сразу, будто вспышкой, всплывает вчерашний вечер. А точнее то, что было после его возвращения домой. Тюбик моментально сжимается под натисками пальцев, выливая практически весь шампунь на мокрый кафель душевой кабинки. И если поначалу Пак думает, что это его очередной сон, то после понимает, что настолько реалистичными сны не бывают. Он вспоминает поцелуи, стоны омеги, его отчётливое выражение лица при наслаждении, его мягкую кожу и оргазм, который явно не мог быть игрой воображения. Да и кому, если не Бэку, который всегда всего стесняется, переодевать его в домашние штаны? Испугавшись, что именно из-за этого омега мог сбежать, мужчина моментально проводит несколько раз шампунем по волосам, смывает и выбегает из ванной комнаты. Схватив лежащий на кровати телефон, он первым делом набирает Хёна, молясь, чтобы тот взял трубку, однако этого не происходит ни во второй, ни в третий раз. Плюнув на всё, он вытирается полотенцем и натягивает на себя джинсы с чёрным худи, торопливо шагая на первый этаж за ключами от машины. Больше всего альфе боязно за то, что он мог сделать это против воли младшего, ведь сам не помнит начала действий. Именно поэтому, вместо телефонных разговоров, где невозможно понять, врёт ли тебе собеседник или нет, он едет прямо домой, желая извиниться и узнать правду. Альфа знает, что не смог бы причинить вреда Бэкхёну, будучи даже в самом невменяемом состоянии. Да он скорее себя покалечит, чем посмеет даже думать о грубом отношении к омеге. Но подлые сомнения в своей выдержке не позволяют оставаться спокойным — в голову лезут совершенно непрошеные мысли. Выскочив на улицу, он садится за руль и заводит двигатель, выезжая на главную дорогу. И он не сразу понимает, что с его волос всё ещё стекает вода, а когда замечает, то просто открывает окно, чтобы ветер их хоть немного подсушил. Спустя же двадцать минут Ёль наконец подъезжает к знакомому подъезду, припарковав не самым удобным образом автомобиль — кажется, одним из передних колес он заехал прямиком на бордюр, — выходит и направляется к ступеням. Бэкхён в это время спокойно стоит на кухне и готовит обед, стараясь не думать ни о чём, кроме своей кастрюли. Ранним утром, когда он вернулся домой, ему с трудом удалось выветрить весь запах, коим была наполнена квартира. И хоть Се сказал, что уже открывал окна и ничем не пахнет, Бэку всё же пришлось закинуть половину своего гардероба в стиральную машинку. Нет, ему вовсе не противно чувствовать смешанные запахи, однако, когда они прикованы к одежде, это доставляет дискомфорт. Они также ещё не успели поговорить о произошедшим за всё это время, потому что альфа, хоть и выпил вчера совсем немного, до сих пор спит у себя в комнате. Бэкхён желал взять со стола соль, но его отвлекает внезапный дверной звонок. Отключив огонь и убрав почти готовую еду с плиты, он торопится узнать, кого могло принести в обеденное время, но встав на носочки, чтобы посмотреть в глазок, он удивлённо отшагивает, вовсе не желая открывать дверь. Не потому, что зол на альфу, а из-за моментально прилившей к щекам крови. В голове вновь всплывает то, о чём он так яро пытался не думать всё утро. Только он хочет тихонько сделать вид, что дома никого нет, как стук повторяется с новой силой, отчего ему ничего не остаётся, кроме как открыть дверь, ведь он не хочет, чтобы потом соседи косо глядели на них. — Бэ-э-эк, — наконец увидев чуть лохматого омегу, Чанёль жалобно стонет и тянется руками, чтобы зайти в квартиру и крепко обнять его. — Прости меня за вчерашнее. — А ч-ч-что вчера б-было… — покраснев ещё сильнее, ведь он до последнего молился, чтобы разговор не начинался с этого, парень пытается сделать вид, будто ни о чём не знает, однако у него не выходит. Чанёль пресекает его попытки прикинуться дурачком сразу же. — Я всё помню, поэтому не притворяйся. Прости, если снова принудил тебя к этому, я, правда, не хотел. Я думал, что это действительно сон, поэтому совсем потерял голову. И я пойму, если после этого ты возненавидишь меня, но, прошу, не избегай меня, — грустно бубнит мужчина в чужую шею, вызывая жалость. Хёну вовсе не хочется, чтобы тот испытывал вину за произошедшее, ведь в этом отчасти замешан и блондин. Он прекрасно понимал, что Пак пьян, однако всё же согласился и пошёл на это добровольно, поэтому сейчас его сердце ломится от несправедливости по отношению к старшему. — Н-нет, ты не п-принуждал! — резко выдаёт блондин, после чего второй отстраняется, дабы взглянуть на него и его красные щёки. Закусив губу от пристального взгляда, Бэку хочется буквально провалиться сквозь землю, поэтому он пытается уйти от этой темы. — Т-т-точнее, н-нич-чего не б-было… И п-почему т-твои волосы так-кие м-мокрые? — Ты когда волнуешься или врёшь, начинаешь запинаться сильнее, — усмехнувшись, произносит альфа и игнорирует последний вопрос. — Так значит, всё было по обоюдному согласию? — и, соблазнительно улыбнувшись, он устраивает ладони на чужой талии, притягивая желающего сбежать парня ближе. — Тогда я хочу задать тебе лишь один вопрос. И если ты ответишь на него честно, я обещаю, что больше не буду поднимать эту тему сегодня. — К-какой? — естественно, согласившись на это, он не обращает внимания на последнее слово «сегодня», которое использовал Пак, поэтому и не подозревает, что завтра тот вновь начнёт дразнить его. — Тебе понравилось? — вызвав шквал изумления, спокойно задаёт вопрос, наблюдая за чужой реакцией, которая меняется просто посекундно. И когда он понимает, что второй не собирается отвечать, пальцами правой руки поднимает голову за подбородок, чтобы посмотреть в бегающие глаза. — Просто ответь. — Д-да… — одними губами произносит Хён, не осмеливаясь посмотреть на старшего, и убирает голову с чужой руки. Чанёль же, приятно удивившись и обрадовавшись такому ответу, тянется, желая поцеловать своего парня. Однако в паре сантиметров от соблазнительных губ его останавливает вышедший из комнаты О, который, гаденько усмехнувшись, подаёт голос. — Доброго утречка, — Бэк, испугавшийся такого внезапного появления, моментально отстраняется от Ёля, предварительно кинув на него свой злобный взгляд. Он ещё не успел рассказать Хуну о своих отношениях, поэтому и не хочет, чтобы тот узнал об этом в такой обстановке. — Опять заставляешь краснеть его? — Радуйся, что его, а не твой наглый зад, — грубо кидает Пак на чужие смешки, отчего улыбка друга становится только шире. — Иди умывайся, пока я сам тебя не умыл в канаве. И Хун, на удивление послушавшись, спокойно направляется в ванную комнату, не желая спорить, ведь прекрасно понимает, что из-за его вчерашней проделки мужчина сегодня не в духе. Тихо посмеиваясь, ведь уже успел услышать часть их разговора, он закрывает за собой дверь, в голове обдумывая, какие вопросы будет задавать брату. — Всё из-за т-тебя! — шикнув, омега угрюмо хлопает старшего по руке. — Я х-хотел сам ему сег-годня всё рассказать, но благодаря т-тебе он уже обо всём узнал! — Прости, — улыбнувшись, мужчина всё же целует горящую щёчку. — Так п-почему твои волосы м-мокрые? — Не успел высушить, — признаётся альфа и позволяет Хёну потрепать локоны, стряхивая остатки влаги. — А завтрак? Т-ты поел то, ч-что я приготовил? — Не-а. Я сразу приехал к тебе. Закатив на это глаза, Бэкхён предлагает Чану покушать вместе с ними, и пока тот согласно разувается, идёт в свою комнату, чтобы взять чистое полотенце. Вернувшись на кухню, где уже сидят двое альф, о чём-то активно споря, будто маленькие дети, парень укрывает голову Пака полотенцем, чтобы тот, наконец, высушил её и не простудился. И стоит блондину отвернуться, чтобы достать тарелки и наложить еду, как он слышит за спиной какие-то кряхтения и шиканья. Развернувшись, чтобы посмотреть, что там такое происходит, он сталкивается с двумя угрюмыми лицами, вмиг прекратившими свои действия. Подозрительным прищуром омега даёт понять, что необычные звуки от него скрыть не удалось, но лишь устало вздохнув, он вновь обращает своё внимание на еду, однако шум вновь отвлекает его. И так несколько раз до момента, пока это конкретно не выбешивает омегу. Резко развернувшись, он сталкивается с картиной, в которой Пак активно пытается спихнуть О со стула, а тот, держась ногами, сжимает пальцами чужое ухо. — П-прекратите играть за столом! — повысив голос, он подходит и больно шлёпает обоих по спине, дабы прекратили. И те, застонав и схватившись за ударенное место, прекращают, в унисон произнося: — Да меня-то за что?! — За всё х-хорошее! Сколько в-вам лет, что вы д-дерётесь, как дети? Идите стенку побейте, раз к-кулаки чешутся, — фыркнув, Хён берёт тарелки и кладёт перед альфами, наблюдая, как те, поблагодарив за еду, молча принимаются есть. Самые настоящие забияки. Спустя какое-то время, закончив трапезу в полной тишине, Сехун принимается мыть посуду, пока брат провожает альфу. Безусловно, Чану хочется остаться ещё на какое-то время, однако понимая, что его ждёт работа, он надевает обувь. — Может, ты вернёшься ко мне? — в надежде задаёт вопрос блондину, не желая спустя столько времени, проведённом вместе, возвращаться в абсолютно пустой дом. Но тот отрицательно качает головой. — Чанёль, н-не прошло и пары ч-часов, как я вернулся д-домой, — усмехается младший. Он всё ещё не может поверить, что такой мужчина, который ещё пару недель назад вёл себя абсолютно по-другому, сейчас стоит и дуется, подобно ребёнку. — Я б-буду приходить к тебе на раб-боту. — Ладно… — вздохнув, Ёль вытягивает губы, ожидая, когда их поцелуют. И Бэк, несмотря на всё своё смущение, встаёт на носочки, быстро чмокая, чем вызывает довольную улыбку. — Мне тоже вчера всё понравилось. Ты был великолепен, — сказав это напоследок, он видит, как кожа вновь начинает гореть, а глаза превращаются в два блюдечка. — Всё! Ух-ходи! — но парень, развернув смеющегося Пака спиной, силком выталкивает его из своей квартиры, после чего закрывает дверь и хватается за сердце. После вчерашнего они однозначно стали ближе друг к другу, ведь смогли раскрыть самое сокровенное, что у них есть. Помимо интимных прикосновений, они показали чувства, которые всегда сокрыты от чужих глаз. Это и сблизило их не только телом, но и душой. Однако, несмотря на это, Бэкхён думает, что очередного раза он просто не переживёт, ведь если ему вчера было тяжело, то что же будет, когда они дойдут до конца?.. — Хён? — из мыслей выводит голос брата, что, помыв посуду и налив обоим чай, зовёт на долгожданный разговор. Быстро хлопнув ладошами по щекам, омега приводит лицо в порядок и спустя минуту, как ни в чём не бывало, возвращается в кухню, садясь за стол. — Ну что, начнём? — Начнём. — Лучше ты первый. Моя тема действительно тяжелая, и, не зная, как ты отреагируешь, хочу оставить её на последок, — произносит О, чем настораживает старшего. — Оу, х-хорошо. Эм… с ч-чего начать? — неловко задав вопрос самому себе, он берёт кружку и делает глоток горячего содержимого. — Ну, наверное с того, как далеко вы зашли с Чанёлем, и почему ты не рассказал мне об этом раньше. — Почему это я д-должен говорить тебе? Вспомни, с-сколько ты скрывал от меня Лу, — кидает парень, отчего серьёзность альфы вмиг спадает. Да, тут не поспоришь. — Если честно, то… м-мы встречаемся только п-пару дней. У нас н-не было того, о ч-чём ты мог подумать, но… процентов с-сорок точно было, — снова смутившись, ведь не любит обсуждать такие темы с братом, всё же признаётся, понимая, что оба взрослые люди и скрывать нет смысла. Но больше всего его удивляет спокойствие Хуна, на лице которого отражается лишь улыбка. — Ты не уд-дивлён? — А чему удивляться? Зная Чанёля, я предполагал, что вы могли дойти до секса, но его выдержка — это что-то с чем-то, — усмехается О и видит, как второму хочется поскорее закрыть эту тему. — Бэк, если честно, меня мало волнует ваша личная жизнь. Я лишь хотел, чтобы вы наконец были вместе, и вот, вы вместе. Для меня было важно лишь то, чтобы ты нашёл своё счастье и избавился уже от своих мук. И, увидев тебя вчера, я понял, что он действительно помог тебе с этим. Ты с каждым днём всё больше меняешься рядом с ним, что очень заметно. И думаю, теперь ты понимаешь фразу: «любовь — это когда он влюбляет тебя в тебя же». — Да, с-самая банальная и сложная ф-фраза… — Но зато какая красивая! — он смеётся и продолжает. — Ну, а теперь давай с неприятного. Ты ведь уезжал к маме изначально, так? — Ага… Знаю, т-ты разозлишься, но х-хочу сказать сразу, что я не ж-жалею ни о чём, — перед тем, как начать рассказ, омега заверяет младшего, уже видя его нахмуренные брови. Он вовсе не боится Сехуна, а лишь хочет, чтобы тот не разгорался, как спичка. И Бэкхён начинает с поездки, избегая те воспоминания, в которых он стоял под дождём, точно как промокший и продрогший кот. Он рассказывает и о вовремя приехавшим Чанёле, и о письме, написанном от руки, и о игрушке, за которой он на минуту отлучается, чтобы затем вручить её О. Сехун удивлённо принимает своего любимого в детстве жирафа и пару минут крутит его в руке, рассматривая, будто видит в первый раз. Но в его голове лишь неприятные воспоминания, ведь он любил этого зверька только из-за того, что в страхе обнимал его во время криков родителей посреди ночи. И Хён, заметив это, решает перейти на другую насущную тему, упоминая о номерах их отцов, отчего краем глаза видит вновь нахмурившиеся брови. На вопрос, звонил ли тот им, Хун ожидает услышать «нет», однако услышав абсолютно противоположный ответ, еле сдерживает себя, чтобы не вспыхнуть. Он понимает, через что стоило пройти Хёну, чтобы побывать в старом доме, а потом ещё и позвонить отцам, поэтому и не хочет, чтобы после всего из-за его гнева брат чувствовал вину. Но на удивление блондина рассказ об отце младшего его никак не удивляет, ведь, оказывается, тот с самого детства слышал, как отец обвинял мать в том, что та забеременела от другого. Альфу больше удивляют слова об отце Бёна, а точнее то, с какой радостью тот рассказывает свою поездку к нему. Дело в том, что Сехун попросту не может понять, как его брат может не питать ненависть к тому, кто когда-то бросил их мать и его самого. Ведь, будь их семья полной, ничего бы не случилось в первую очередь с Бэком. — Нет, Хун-ни. Будь моя семья п-полной, не было бы т-тебя. Я люблю тебя б-больше, чем кого-либо из них, — говорит омега, взяв при этом ладошками чужие щёки. — Он д-действительно хороший человек, и его ист-тория дала мне понять, почему именно он так поступил. Именно поэтому, р-разобравшись во всём, я не вижу смысла в-винить его. Я и тебя с ним познакомлю обязательно, — и пусть мужчина не сильно желает этого, он всё же расслабляется и согласно кивает, ведь если брат хочет, то он не вправе отказывать. После долгого разговора об этих событиях прошедших дней они, наконец, замолкают, позволяя себе всё обдумать и переосмыслить, ведь это действительно впервые, когда они не виделись столько дней. Вот только если омега сейчас воодушевлён, тщательно продумывая в голове, ничего ли не упустил, то Се как-то подавлено, но серьёзно опускает голову, крутя на языке всего два слова. Он не знает, как их сказать или как преподнести, но его нервы находятся на таком пределе, что от каждодневных муторных мыслей он не выдерживает и просто кидает: — Лу забеременел… Бэк, отпивающий в этот момент чай, давится и начинает громко кашлять, вылупив при этом глаза. И пока мигом подскочивший О хлопает по спине, прося прощения за внезапность, он пытается понять чужую неудачную шутку. Неожиданная новость. — Ч-что сд-делал Лу? — придя в себя, повторяет вопрос, дабы убедиться в правильности услышанного, и смотрит на севшего обратно брата. Нахмурившись, он уже хочет хлопнуть младшего за такую издёвку, однако, обратив внимание на его нервно закусанную губу и перебирающие друг друга пальцы, Хён в изумлении понимает, что тот абсолютно серьёзен. — Н-но как? — Я не знаю. Мы предохранялись, но… с усилением течки уходил и здравый смысл, поэтому под конец, — он на минуту замолкает и поднимает свой взгляд, безумно боясь реакции брата. — Я думал, что всё будет хорошо, ведь сцепка была недолгой. Так и было, пока однажды Лу не начало тошнить. Сначала мы подумали, что он просто чем-то отравился или же у него недомогание, ведь он практически не ест толком, но когда состояние не пришло в норму в течение нескольких дней, а вкусовые рецепторы обострились, мы решили сделать тест. Я изначально догадался, в чём дело, но не хотел верить в это до последнего… Прости, я знаю, насколько для тебя это неожиданно, но и для меня не меньше. Я ведь даже не знаю, что нам теперь делать. — А ч-что гов-ворил Лухан? — Ничего. С того момента наши отношения резко осели на дно. Мы не ссорились, а просто перестали разговаривать, понимая, что никто из нас не был к этому готов. Но самым странным для нас является то, что он забеременел слишком быстро. Прошло только тринадцать дней, а у него уже все признаки, — Хун продолжает говорить, всё больше нервничая и боясь останавливаться, ведь думает, что если замолкнет, то и брат отвернётся от него. — Ты злишься, да? — Н-нет, я вовсе не злюсь, я п-просто… — проморгав пару раз, чтобы хоть как-то уложить всё в голове, он поднимает глаза на младшего. — Без-зусловно, такая информация с-сама по себе н-не лёгкая, а когда преподносят её н-настолько неожиданно… — альфа понимающе кивает и опускает руки на колени, скрещивая пальцы в замок в ожидании вердикта по этому поводу. Хён же снова замолкает, чтобы хорошенько обдумать последующие слова, но вновь посмотрев на такого взволнованного и готового заплакать брата, он понимает, насколько тому нелегко. — Эй, — он тихо подаёт голос и ожидает, пока поникший Се взглянет на него. — Ты чего? Сехун-и, в-всё же х-хорошо! Да, для м-меня это неожиданно, но это в-восве не значит, что новость п-плохая. — Правда? — Ну конечно! Хун-и, ты в-ведь и сам не хуже знаешь, что т-такая возможность выпадает не каждому, — омега мимолётно опускает взгляд, и младший сразу понимает, о чём тот говорит. — Если ты обеспокоен лишь т-тем, что ещё не г-готов стать отцом, то я буду п-помогать вам. Я буду всегда р-рядом, обещаю, — и, улыбнувшись, он улавливает чужой тяжёлый вздох. — Н-но, кажется, тебя б-беспокоит не только это, я прав? — За девять месяцев привыкнуть к тому, что скоро жизнь изменится на все сто восемьдесят градусов несложно, на самом-то деле. Куда сложнее понимать, что новая ответственность несёт в себе новые сложности. Сегодня Лу расскажет это Чану, а потом своим родителям. Я знаю, что те дадут своё благословение, ведь так хотят внуков, однако, также они захотят устроить скорейшую свадьбу, потому что тянуть с этим нельзя. В течение нескольких месяцев мы поженимся и… — О останавливается на полуслове, потому что его прерывают суровым взглядом. — Если т-ты сейчас скажешь, что в-волнуешься обо мне и не сможешь вступить в н-новую жизнь из-за меня, я клянусь, что стукну тебя. И стукну т-так, что до свадьбы точно зажить н-не успеет. — Ну а как я, по-твоему, должен поступить? Как ты всегда и говорил, ты мой единственный брат, Бэк. Единственный родной человек, поэтому я не могу не волноваться о тебе, поним… Ай! — и вновь он не успевает договорить, но уже от сильного удара, пришедшего в плечо. — Я же г-говорил, что стукну. — Ну не так же сильно, Бэк! — И ч-что до свадьбы не заживёт, я тоже говорил. — Чёрт… — мужчина потирает ушибленное место, понимая, что останется синяк, а возразить нечем, ведь тот и вправду предупреждал. — Сехун, у т-тебя теперь своя жизнь, но это н-никак не значит, что между нами ч-что-то изменится. Ты в любом случае, рано или п-поздно, должен был жениться и съехать, ну а я… — и тут щёки Хёна покрываются бледным румянцем, ведь ему так непривычно говорить о таком, — у меня есть Ч-Чанёль, поэтому волноваться т-тебе точно не о чем.***
В этот же самый момент Чанёль, срезав путь, чтобы быстрее добраться до компании, заходит в свой кабинет и садится в кресло. Решив не тратить время на просиживания, он просит секретаря принести ему кофе и сразу же принимается смотреть бумаги, аккуратно разложенные на его столе. А спустя пятнадцать минут приходит и его кофе, вот только не с секретарём, а с человеком, чей запах Пак узнает из тысяч. — Ого, ты уже готов работать? Я думал, что ты ещё неделю будешь отдыхать, подыскивая весомые причины, чтобы не приходить на работу и проводить больше времени с Се, — не поднимая головы, спокойно произносит альфа. Вот только его смущает то, что пришедший Хан никак не сдвигается с места, всё так же стоя у дверей, чем заставляет всё же вскинуть взгляд. — Что такое? Хочешь уже домой? — но не получив никакого ответа, он хмурится, замечая подавленное настроение брата. Лухан же, опустив взгляд, медленно шагает к столу, кладёт чашку и, чуть отодвинув кресло, молча наклоняется, чтобы обнять Пака. И это действие заставляет старшего сильно забеспокоиться, ведь в их отношениях этот жест с детства означал происшествие, при котором кому-то нужна поддержка. Именно поэтому Чанёль быстро поднимается с места, чтобы посадить туда омегу, и садится на корточки перед ним, продолжая обнимать. — Что случилось? Тебя Сехун обидел? — но услышав тихие шмыги носом, он конкретно начинает волноваться. — Эй, скажи же что-нибудь. Что он сделал? — Чанёль, я беременный, — в итоге спустя пару минут полушёпотом произносит парень, после чего срывается на громкий взрыд, безумно боясь, что его отругают. Мужчина же, услышав эти слова, не верит своим ушам. Точно так же, как и Бэкхён, он думает, что младший шутит, но на шутку его отчаянные слёзы точно не похожи. И он действительно не знает, что ответить на это, чем пугает брата ещё больше своей тишиной, заставив уже с силой сжимать чужую шею в объятиях. Для него Лу — маленький омежка, который сам ещё ребёнок, поэтому даже представить, что у него будет малыш, просто невозможно. Да и он всегда думал, что будет первым в семье, кто продолжит их род. Только спустя пять минут непрерывного плача, альфа берёт себя в руки. — Хей, всё хорошо, ты чего так разревелся? — альфа отстраняется, чтобы взглянуть в красные и опухшие глаза, которые не перестают наполняться влагой. Он хватает со стола коробку салфеток и сам принимается вытирать дорожки с щёк. — Конечно, для тебя это рановато, но в этом нет ничего плохого, ты быстро всему научишься. А я буду помогать тебе, обещаю. — Мне страшно… И родители убьют меня, — после этих слов новая волна слез накатывает на омегу, отчего Ёль тяжело вздыхает, сам не зная, что делать в такой ситуации. Он понимает, что всё это безумно тяжело для Лу, ведь его организм уже начинает меняться и перестраиваться, а после девяти месяцев именно ему придётся рожать сквозь муки. Но винить в этом О он всё же не торопится, зная, насколько тот осторожен и без нужды не натворит глупостей. — Ничего они тебе не сделают. Я буду рядом и не дам тебя в обиду. И бояться тебе тоже не нужно, хорошо? — Сехун меня точно бросит. Когда я сказал ему о беременности, он только и ответил «не может быть». После этого мы даже не разговаривали нормально. — Для него эта новость тоже неожиданная, потому что, во-первых, вы даже не планировали малыша, во-вторых, он безумно беспокоится за Бэка. Ты ведь и сам понимаешь, что для него это нелегко. Ему придётся рассказать эту новость брату, который даже не может самостоятельно пойти в магазин, а затем и бросить его, чтобы вступить в брачную жизнь. — Но ведь ты рядом. Разве вы не были вместе все эти две недели? — шмыгнув и потихоньку успокаиваясь, говорит парень. — Были, но… Я расскажу кое-что, но ты должен сохранить это в секрете, договорились? — и получив кивок, продолжает, отчего глаза второго распахиваются в шоке. — Четыре года назад его похитили и держали несколько месяцев в абсолютно неизвестном месте. И я до сих пор не знаю, какие ужасные вещи с ним вытворяли, после чего и его волосы побелели, и речь изменилась, и людей он начал бояться до ужаса. Каждый раз, когда Бэк остаётся один дома, мы безумно волнуемся, ведь у него в любой момент может начаться паническая атака, с которыми он до сих пор не может справиться, падая в обмороки. Хоть мы с ним и сблизились, начав отношения, он не может раскрыться мне полностью, чего-то продолжая бояться. — Ох, так вот оно ч… Стоп… Вы в отношениях?! — прокрутив последнее предложение, Хан взвизгивает, радостно прикрывая рот ладошками и, кажется, на минуту забывая о своей проблеме. Это известие его обрадовало намного больше, чем напугала поведанная страшная история о прошлом Бэкхена. — Да, но об этом тоже никто не должен знать. И особенно родители! — получив повторный кивок, альфа опускает взгляд и прикасается ладонью к ещё совсем плоскому животу. — Именно поэтому для Сехуна, будучи воспитанным на тот момент ещё несовершеннолетним братом и видевшим все его изменения, нелегко пройти через это. Но я уверен, что он не бросит тебя. Ему просто нужно время, ведь, кроме Бэка, у него нет больше родных. — Ты прав… Всё ведь будет хорошо? — блондин укладывает ладонь поверх чужой и поднимает взгляд. — В плане вас, нас и родителей. — Конечно! После того, как вы поженитесь, я наконец смогу забрать Бэка к себе, поэтому с этим тоже нужно поторопиться, — улыбнувшись, произносит альфа, получая такой же смешок.***
— Не п-перееду я к т-тебе! — Но почему?! Спустя час после того, как братья поговорили, Чанёль решает позвонить Хёну, чтобы обговорить всю эту ситуацию. Но на мимолётный намёк об их совместном проживании он получает резкий отказ, повергающий его в шок. Он просто не понимает, какие причины есть у младшего, чтобы отказывать. — Н-нет и точка! — Но Бэ-эк! Тебе разве было плохо со мной? У меня и дом большой, и кровать мягкая, и бассейн во дворе, и я рядышком. Чего тебя не устраивает-то? — Ты! С-снова будешь лезть к-ко мне и д-дразнить. — Вообще-то, вчера именно ты начал меня раздевать, — от такого обвинения омега на том конце негодующе раскрывает рот, краснея до кончиков ушей. — Д-да я руб-башку только расстегнул, чтобы спать было л-легче, а ты наб-бросился на меня, к-как на мясо! Всё, теп-перь точно не буду жить с т-тобой, — фыркает Бён, заставляя мужчину на том конце хлопнуть себя по лбу за такую тупость. Держал бы язык за зубами, жил бы парень с ним.