Чистая любовь.

«Цветы распускаются даже под проливным дождём.»

      С их прекрасного бракосочетания проходит по меньшей мере четыре месяца. За это время живот Лухана увеличивается, отчего ходить теперь не так-то просто, а Бэкхён становится уже почти что чистокровным сыном семьи Пак, которые продолжают радоваться, любить и лелеять долгожданную «невестку».       Они также успели съездить вчетвером на остров Чеджу, прожив там пару дней в небольшой деревне. Однако спокойный отдых в один прекрасный день превратился чуть ли не в кошмар, когда поздним вечером Чанёль, гуляя по деревянному мостику у реки, чертыхнулся и упал в воду, на несколько минут потеряв сознание. Обычно он не так беспечен и всегда аккуратен, но в тот раз и сам не понял, что с ним произошло. Этим самым он знатно напугал всех своих близких и в особенности Бэкхёна, который, плача над мокрым телом мужа, пытался провести сердечно-лёгочную реанимацию. И, к счастью, из-за слабого нажима он не сломал ни рёбра, ни мечевидный отросток, что могло бы привести уже к плачевному исходу.       Сейчас же, сидя все вместе в доме братьев, они вспоминают эту историю с полным облегчением, ведь всё чудом обошлось. Бён, как и обычно, сидит в обнимку с Лу на просторном диване и приобнимает его, поглаживая теперь уже достаточно круглый животик, периодически прощупывая очертания крохотных пяточек, что приветливо натягивают папину кожу.       Честно говоря, в последнее время омега очень часто проводит время с младшим, уделяя ему всё своё внимание и даря теплые объятия. Хён словно чувствует всё то, что происходит с его другом, словно может без слов понять те вещи, о которых второй умалчивает. И его собственный запах дождя каким-то чудным образом успокаивает малыша в моменты, когда тот бушует и вытягивает свои ножки под крики «мамы», будто торопится выбраться наружу.       Что касается Чанёля, то в такие моменты он всегда подолгу наблюдает за своим мужем и думает о том, как же ему хочется точно так же сидеть в обнимку в ожидании своего ребёнка. Но в последнее время его всё чаще мучают мысли о том, почему же за столько течек при нормализовавшемся цикле не было ни одной сцепки, хотя Пак не жалел свои силы. И он как-то хотел всё же спросить об этом или предложить пройти осмотр в больнице, но решил, что расстроит подобным младшего, ведь знает, насколько эта тема для него некомфортна. А что касается Сехуна… он не может смотреть на парней и вовсе, по-прежнему испытывая смешанные чувства насчёт брата. Он зовёт Чана выйти с ним на крыльцо и не мешать мужьям с их разговорами, на что второй соглашается.       — Мхм-м… — уже третий раз за полчаса болезненно мычит Хан, жмурясь, пока его живот продолжают нежно поглаживать. Сегодня ему как-то совсем нехорошо.       — Сильно болит? Давай помассирую поясницу, — и забеспокоившись чужим самочувствием, Бэкхён вызывается помочь. Он просовывает руку между спиной парня и спинкой дивана и начинает несильно надавливать на беспокоящие точки, после чего становится немного легче.       — Спасибо… Что-то сегодня особенно тянет низ живота. Если к завтрашнему дню не пройдёт, то схожу в больницу, — слабо улыбнувшись, младший немного меняет позу и расслабляется, но ноющая боль не пропадает.       — Когда врач сказал лечь на сохранение? Уже ведь тридцать седьмая неделя.       — Через пару дней я должен пройти осмотр и, по сути, уже лечь. Благодаря твоей помощи все вещи собраны, поэтому бегать из стороны в сторону не придётся, — хихикает блондин, вспоминая, как друг купил всё нужное и на два месяца вперёд собрал сумку для роддома.       — Просто я знаю, что из-за паники Сехун ничего толком собрать не сможет и отправит тебя с одними трусами рожать, — усмехнувшись в ответ, Бэк чувствует, насколько второму сейчас тяжело и, к сожалению, знает, почему тот пытается умолчать и приукрасить свое состояние. — Знаешь… глядя на тебя сейчас, я понимаю, как глупо было скрывать от Ёля своё ухудшающееся состояние, говоря, что всё в порядке. Если бы я только знал, что он чувствует мою ложь, прямо как я — твою, то не стал бы так открыто врать.       — Сехун в последнее время будто сам не свой. Он заботится обо мне, находится рядом всё время, но будто бы что-то от меня скрывает, — поняв, о чём говорит старший и что хочет услышать, сразу же честно признаётся Лу и смотрит прямо в глаза другу. Он и сам не может больше держать всё в себе. — Его очень сильно беспокоит моё состояние, но он молчит и не говорит мне об этом, ну, а я не хочу его нервировать ещё больше. И так все девять месяцев мозги выносил, как мог.       — Может, тебе кажется? — неуверенно начинает Хён, потому что не замечал за братом таких странностей. Или же просто не обращал на него внимание в принципе, будучи поглощённым заботой о будущей мамочке. — А насчёт остального ты зря переживаешь. Сехун знает о том, что во время беременности происходит гормональный взрыв в организме, отчего человек становится и нервным, и раздражительным, и бесячим, поэтому он заранее приготовился ко всему. Даже как-то просил потренировать и взбесить его, чтобы усилить выдержку.       — Теперь ясно, почему он ни разу не послал меня во время очередной истерики, — снова посмеявшись, продолжает: — Я тоже думал, что показалось, но сегодня увидел и лицо Чанёля. С ним я точно не прогадаю, ведь мы родные и чувствуем друг друга. Мы с детства можем определить, если кому-то из нас плохо или кто-то болеет, поэтому в этом плане сомнений и быть не может. Они оба что-то скрывают касательно моего положения, — вздыхает младший и в очередной раз жмурится, а старший уходит в свои мысли, пытаясь вспомнить хоть что-то странное в поведении мужа.       — Бэкхён-и, нам уже пора, — и буквально через минуту к ним подходят альфы, наболтавшись у крыльца дома. Омега поднимает на него свой задумчивый взгляд и теперь-то видит это волнение в чужих глазах, направленных на живот брата. И также может увидеть самую малость бегающие зрачки.       — Кажется, теперь я понял, о чём ты, — и негромко сказав это младшему, видит его уже будто привыкшую к этому улыбку. — Хочешь, я останусь с тобой сегодня?       — Не нужно, братик, спасибо. Да и Сехун-и рядом, — отказавшись от такого заманчивого предложения, Хань хочет встать, чтобы проводить их до двери, но ему не позволяют, прося сидеть. Бэкхён укрывает его пледом и крепко обнимает, а следом за ним и Пак, что привычно целует в макушку и в пузо.       Уже при выходе во двор они прощаются с проводившим их О и садятся в холодную машину, ведь на дворе зима. Блондин опускает свой нос в обмотанный вокруг шеи объёмный шарф и поглядывает на заводящего двигатель мужа. Он видит чересчур сведённые к переносице брови и задумчивый взгляд, который действительно присутствует уже несколько дней.       — Что-то случилось? — стоит им только двинуться с места, как старший задаёт вопрос, почувствовав на себе пристальное внимание. И пусть он пытается звучать добро и беззаботно, но от истинного нотки паники за то, что его могли раскусить, не скрыть.       — Нет, ничего, — но парень решает спросить об этом дома, не желая поднимать столь щепетильную тему в малокомфортной обстановки, и ныряет в свой шарф всем лицом, чтобы согреться. К счастью, ему не нужно говорить о своих неудобствах, потому что Чанёль сам всё замечает и уже тянется к панели, чтобы выкрутить температуру печи на максимум. И сделав это, одной рукой придерживает руль, пока второй тянется к чужой холодной ладошке, берёт её в свою тёплую и преподносит ко рту, чтобы согреть ещё больше.       — Лу говорил что-то насчёт ребёнка и его пола?       — Сказал, что хочет устроить всем и, в том числе, себе сюрприз. Разве не поэтому мы дарили им не цветную одежду, а белую? — ласково улыбается младший и думает, что его волнение может быть связано именно с полом ребёнка, ведь стоит речи зайти о Лухане, как Ёль тут же напрягается и навостряет уши.       — Понятно.       — Чанёль-и, у тебя скоро брови сползут на глаза. Не хмурься так, — хихикает Бэк и наконец вызывает лёгкую улыбку.       — Кажется, у меня спазм лба, и я нуждаюсь в твоём поцелуе, — остановившись на светофоре, мужчина демонстративно напрягается ещё сильнее и тянется вперёд, ожидая действий. Омега же, покачав головой, мол, такой ребёнок, подаётся вперёд и оставляет короткий чмок. — Ох, сразу полегчало.       — Пф, дурак. В следующий раз буду лечить тебя иглоукалыванием. *       Они благополучно доезжают до дома, ужинают, по отдельности принимают душ и ложатся в кровать. Конечно же, никто из них не засыпает сразу, ведь Чанёль сидит, уперевшись спиной о спинку кровати, и о чём-то усердно переписывается с недавно попрощавшимся Хуном, а Бэк, не выдержав такой отстранённости и нахмуренности мужа, привстаёт и садится перед ним, подперев под себя колени. Он смотрит на альфу, что первые несколько минут никак даже не реагирует, а затем начинает зачитывать пугающую рифму:       — Сейчас иголочку возьму и в глазик твой воткну, — и, к счастью, ему удаётся привлечь к себе внимание удивленного мужчины. Парень осторожно забирает чужой телефон, откладывает в сторону, даже не думая читать переписку, и берёт чужие ладони в свои. — Чанёль-и, ты ведь сам не любишь, когда я что-то от тебя скрываю, не так ли? Поделись, что вас с Хуном так сильно беспокоит? — открыто намекнув, что ложь здесь уже не сработает, задаёт вопрос и видит немного задумчивый взгляд. Видимо, мужчина либо решает, как преподнести своё беспокойство, либо пытается придумать отговорку.       — Я не думал, что моё волнение настолько очевидно.       — Ох, ты не поверишь, но если бы Лухан не заикнулся об этом, я бы и не заметил. Так как он в последнее время он очень чувствителен, вы своим состоянием безумно пугаете его, пусть он и делает вид, что всё в порядке, — отвечает Хён, и теперь Ёль выдыхает, отводя взгляд в сторону. Он действительно думал, что ведёт себя естественно, но брат оказался на шаг впереди и смог его раскусить.       — Ничего особенного, просто мы переживаем за него. Недавно Сехун признался мне, что состояние Лу ухудшилось, — в итоге признаётся, но всё больше и больше начинает напрягать блондина, который явно был в неведении. — Его запах стал немного резким, а сам он дважды за неделю падал в обморок, знатно напугав Хуна. Врачи, конечно, сказали, что нет ничего в этом страшного и беременность под контролем, но всё же мы очень переживаем за малыша, тем более, когда сам Лухан отказывается что-либо рассказывать о своём здоровье. Два предыдущих раза обошлись, и он не сильно пострадал, однако мы не знаем, что может случиться с ним уже завтра и какие у этого будут последствия.       — Ты поэтому решил внезапно поехать к ним? Чтобы он рассказал всё мне, а я потом тебе? — и получив на это виноватый кивок, ведь он буквально воспользовался Бэком, младший вздыхает и тянется, чтобы обнять горе-мужа. — Чанёль, я не коммуникатор и рассказывать то, о чём он просит не говорить, не буду даже тебе. Но вы оба можете не переживать, потому что с ним действительно всё в порядке. Ему сейчас очень тяжело и больно, но это лишь из-за того, что он через пару дней, считай, рожает. А что касается остального, то как ни крути, а под сердцем всё же малыша носит именно Лу, поэтому и чувствует он куда лучше врачей состояние собственного чада. Я бы заметил, пойди что не так.       На это старший улыбается и в итоге согласно кивает, однако волнение внутри него никуда не пропадает. И он понимает, что это чувство даже не зависит от него самого, ведь головой он знает, что парень прав, но в груди продолжает что-то жалобно скулить и биться. Бэкхён, больше не сказав ни слова, хватает альфу за щёки и, сжав их, тянется за смачным поцелуем, чтобы затем пожелать сладких снов.       Вот только пожелания, увы, до Чанёля не доходят, потому что тот ворочается полночи на своей подушке, пока его в итоге не прижимают к тёплой и неширокой груди. Даже сквозь сон омега чувствует всё, что творится со вторым, поэтому принимается ласково поглаживать тёмную копну волос, пока снова не проваливается в сон с пальцами, запутанными в этих же волосах.       Вот только если оба считали, что после этого им удастся нормально выспаться, то они глубоко ошиблись. Приблизительно к пяти часам утра Пака что-то неожиданно будит, отчего он резко подрывается на постели и принимает сидячее положение, словно кто-то силком его поднял. А из-за своей неожиданности он будит и испугавшегося Бэка, что поднимается следом и тут же тянется к старшему, боясь, что с ним что-то случилось.       — Чанёль-и? Тебе кошмар приснился? — задав вопрос, он вглядывается в лицо Ёля и укладывает руку на спину, принимаясь поглаживать и успокаивать его, ведь сам знает не понаслышке, что такое ночной кошмар.       — Что-то не так… — но тот лишь смотрит в пустоту, а во мраке, освещаемом только-только просыпающимся рассветом, можно увидеть страх в его стеклянных и распахнутых глазах, отчего у самого омеги внутри всё переворачивается. И он соврёт, если скажет, что ему не страшно от такого вида альфы.       Но не проходит и минуты, как схватившему телефон мужчине приходит сообщение от О, которое гласит, что у Лу отошли воды. Лишь после этого парню становятся понятны причины прервавшегося сна, а второй, тут же отбросив одеяло, просит Хёна собраться, пока сам стремительно достаёт из шкафа свою одежду. Он не в праве просить того остаться дома и поспать, ведь, во-первых, Лухан важен и для него, а во-вторых, Бэк в прямом смысле загрызёт Пака, если тот удумает ехать без него. .       Сев в машину, Бэкхён тут же пристёгивает ремень и заставляет сделать то же самое и упрямого старшего, прекрасно зная, что тот будет давить газ в пол, что и происходит ровно через минуту, позабыв о всех правилах дорожного движения. И действительно едут они так быстро, что блондин даже закрывает глаза, дабы не видеть смазанной дороги, а после невольно думает о том, ехал ли Чанёль к нему на помощь с таким же забавным выражением лица, отчего неожиданно усмехается и тем самым привлекает к себе внимание. Альфа мимолётно кидает на него взгляд и тут же немного сбрасывает скорость, поняв, что беспокойством о брате он подвергает опасности и Хёна, однако он не понимает чужого спокойствия и веселья, а спрашивать не решается вовсе.       Доехав до больницы, они торопятся к братьям, что уже давно расположились в самой удобной из палат, поднимаются на лифте и мчатся к нужной двери. Ну, точнее, мчится только Ёль, с чуть ли не вываливающимися глазами, а Бэк спокойно следует за ним, прекрасно зная, что всё хорошо. И он также знает, что второй его словам не поверит, пока не убедится в этом сам. Именно поэтому, когда он распахивает дверь и видит целующуюся пару, то тут же закрывает себе ладонью глаза и резко отворачивается, шипя внятное:       — Чёрт! — Бэкхён же, нагнав его, только хихикает от увиденной картины и тянется, чтобы убрать чужую ладонь с лица.       — Теперь успокоился? Я ведь говорил, что всё в порядке, — а затем проходит внутрь к уже отстранившимся друг от друга мужьям. — Лу-Лу, как ты себя чувствуешь? Сильно перепугался, когда воды отошли? — он садится на краешек кровати и не прикасается к животу, который обмотан аппаратом КТГ, а лишь берёт тёплую ладошку и получает спокойную улыбку.       — Со мной всё хорошо, не беспокойся. Из нас двоих чуть в обморок не свалился Сехун, отчего мне пришлось его минут десять точно успокаивать, — младший смеётся, пока его отошедшего к Чану мужа пихают локтём.       — И ты себя мужчиной называешь после этого? — тихо, с серьёзным выражением лица, но с толикой издёвки произносит Пак, пока омеги их не слышат, на что получает точно такой же удар.       — На себя посмотри, небось мчался с усыканным лицом во все двести, — а получив молчание, усмехается, продолжая: — Хотел бы я увидеть твоё лицо, когда Бэк будет… — однако осознав, что говорит лишнее, тут же замолкает, вызвав недоумение.       — Что Бэк? Будет рожать?       — Да… — уже более отстранённо продолжает, думая, что второй ничего не поймёт, однако не знает, что тот ещё как настораживается.       — По крайней мере, меня не придётся успокаивать рожающему человеку.       — У тебя нет права винить меня в этом, потому что я впервые сталкиваюсь с подобным.       — Пф-ф. На кой тебе тогда те бесполезные книжки были о партнёрских родах?       — Будь они бесполезными, ты бы не просил отдать их тебе после родов Лу, не так ли? — и сузив глаза, победно хмыкает О, краем глаза заметив чужие сжавшиеся желваки, ведь старшему нечего на это ответить.       Решив, что спорить уже нет смысла, они вливаются в чужой разговор, дабы поднять роженику настроение, и не замечают, как стремительно проходит время, за которое они успевают даже поиграть, ведь Бэк и это предусмотрел. Ещё месяц назад, собирая чужую сумку в роддом, он как-то подумал о том, что Лу может стать скучно или невыносимо больно от концентрировании на схватках, поэтому, чтобы суметь его подбодрить, он положил в кармашек настольные карты и уно, а также заставил установить онлайн игры на телефон. Именно благодаря этому сейчас, абсолютно позабыв обо всём, парни отдаются развлечениям и ехидно смеются над проигравшими во время победы.       Вот только к девяти утра схватки младшего значительно учащаются, доставляя уже немало ощутимую боль. Он пытается принять как можно более удобную для себя позу, но болезненно стонет иной раз, когда аппарат КТГ начинает пищать. Однако, даже несмотря на это, он продолжает благодарить Бёна за заботу и помощь, ведь тот, помимо массажа, даже отсчитывает секунды чужих схваток, зная, что Хань собьётся со счёта. Когда же ему хочется сходить в уборную, он отказывает в сопровождении и просит помощи у мужа, но вовсе не из-за того, что он стесняется. Наоборот, он готов сутками щеголять своим голым задом перед ним. Это скорее от того, что Хён и так уделяет ему слишком много внимания, позабыв о себе, хотя в своё время Лу даже не звонил ему, когда старший нуждался в общении.       — Братик… — и как раз вспомнив об этом, он решает извиниться, пока альфы, проголодавшись, гуляют где-то в кафетерии на первом этаже. — Честно говоря, мне очень стыдно перед тобой, и я хочу попросить прощения, — услышав эти слова, Бэкхён удивляется и хмурит брови, не понимая, какие мысли посмели расстроить этого милого парня на сей раз, однако продолжение удивляет не меньше. — Что до твоего похищения, что после, я бессовестно сидел дома и даже не удосужился написать тебе сообщение, не говоря уже о приезде. Это правда, что я переживал за тебя, но я не могу простить себя за то, что не смог поддержать тебя в минуты, когда ты нуждался в этом. Я струсил, посчитав, что альфы смогут позаботиться о тебе куда лучше, чем какой-то малознакомый омежка. А сейчас… наблюдая за тем, как ты, несмотря на всё это, не отходишь от меня ни на шаг…       — Лухан-и, ты чего такое несёшь? — однако старший прерывает чужой поток мыслей, не желая слушать глупое продолжение и видеть второго таким расстроенным. Ему и так скоро рожать, а если он ещё и о такой ерунде думать будет, то у него точно разовьётся депрессия. — Конечно же, ты не должен был обо мне заботиться! В первую очередь, я бы сам не хотел, чтобы ты видел другую сторону меня, достаточно того, что этот ужас увидел Ёль, за что мне до сих пор немного не по себе. А что касается телефонов, то я даже не не брал его в руки, потому что был не в состоянии. Поэтому, милый мой Лухан-и, звони ты — не звони, а я бы всё равно не смог ответить, — говорит Хён и тянется к чужим рукам, чтобы слегка сжать в своих тёплых ладонях. Он смотрит в чужие искрящиеся глазки и невольно сравнивает парня с оленёнком.       — Но я бы хоть как-то постарался помочь.       — Ты бы никак не смог мне помочь, потому что в такие моменты мне нужны не слова поддержке, а крепкие руки, что смогут силой сжать меня и удержать в объятиях, не позволив причинить вред себе же. Да и мы оба знаем, что это альфы тебя не пустили, испугавшись, что я и на тебя наброшусь, покалечив и морально, и физически. Так что тебе действительно не о чем беспокоиться и уж тем более винить себя, ведь будь ты эгоистом, я бы близко к тебе не подошёл, — на последок пустив смешок, дабы развеселить, он думает о том, что никогда даже не думал обвинять младшего в безразличии к себе, потому что понимал сложившуюся ситуацию.       — Спасибо теб…угх… — в ответ шепчет младший благодарность, но буквально сразу же корчится от прилива болючих схваток. Он всеми силыми старается дышать через нос, как его и учили, а рукой неосознанно сжимает держащие его чужие хрупкие пальцы, думая лишь о том, когда же станет легче. И когда боль отпускает, Хань медленно расслабляется, тяжело выдохнув, и моментально выпускает ладонь, испугавшись, что мог причинить и старшему дискомфорт. — Боже, прости, я нечаянно!       — Всё хорошо, — но Бэк лишь улыбается и, взяв с невысокой тумбочки салфетку, тянется, чтобы вытереть со лба мученика мелкие испарины. Он никогда не признается, что чужая хватка оказалась куда сильнее, чем он мог предположить. — Я знаю, что тебе страшно, но ты со всем справишься, поверь, — а после, поддержав, всё же с толикой неуверенности укладывает ладонь на большой животик, чувствуя отчётливые очертания маленьких ножек.       — Хён, а ты… позволишь мне позаботиться о тебе в твою беременность? — это внезапный и такой неожиданный вопрос выбивает старшего из колеи, отчего на секунду замирает, а после поднимает удивлённый взгляд, на чужие светящиеся в надежде глаза. Блондин чувствует, как собственное сердце сжимается, будто под натиском чьих-то пальцев, и доставляет дискомфорт, но врать после чужой искренности словами «да, конечно», дальше обнадёживая семью Пак, он не может себе позволить.       — Лухан-и, на самом деле… — начинает Бён, но на долю секунды его охватывает страх, что после этого его отвергнут, от которого чужие глаза кажутся ему вновь пугающими, как ровно год назад. Однако он опускает голову, берёт себя в руки несколькими вдохами и снова смотрит на омегу, не позволив слабости взять верх над ним. Второй же заметно напрягается и приподнимается на локтях, зная, что сейчас последует что-то не очень радостное, — я не могу иметь детей, — он произносит это на одном дыхании и видит, как чужие веки распахиваются в удивлении.       — Ч-что?.. Хён, если ты решил пошутить так, то шутка явно неудачная, — с надеждой отвечает парень, но после отрицательного мотания головой хмурится, приняв серьезное выражение лица. И он также видит, как чужое светлое лицо вмиг сереет от печали, когда Бэк с трудом продолжает говорить о своём самом сокровенном, пока у самого внутри всё неприятно переворачивается.       — Прости меня за то, что я врал столько времени, скрыв правду и заполучив доверие. Я хотел признаться в этом раньше, но испугался потерять то счастье, которое вы мне подарили.       — Хён… — только и выдаёт младший, сменив выражение лица теперь уже на сочувствующее. — Но как же так? Ты ведь не бесплоден, у тебя бывают течки, так почему же.?       — Знаю, Сехун не рассказывал тебе всех подробностей по моей просьбе, но пять лет назад при похищении меня не только избивали, пиная ногами в живот, но и кололи различными препаратами, после которых не было ни запаха, ни течки. Это привело к снижению выработки гормонов и к частичной атрофии эндометрия. Тогда-то врач и сказал, что из-за этих до сих пор неизвестных препаратов я не смогу иметь детей, — отвечает Хён и опускает голову на выпирающую из животика ножку, чтобы огладить её большим пальцем и лёгонько улыбнуться милоте. Словно малыш тоже утешает его, дав решимости.       — Но ведь с того момента прошло немало времени, и всё могло измениться. А что Чанёль говорит? Я уверен, он сможет найти решение.       — Чанёль не знает… — тихо произносит старший, не видя удивления в глазах Лухана. — Я по сей день скрываю это от него, но, думаю, он уже мог догадаться. И я прекрасно знаю, как сильно он хочет детей, ведь вижу, как он смотрит на тебя, представляя меня, но не хочу его расстраивать. Именно поэтому я так долго отказывал ему в признаниях и в свадьбе и именно поэтому заминал все разговоры, неминуемо ведущие к детям. Ведь я так боялся не оправдать его надежд, боялся, что он бросит меня, такого бесполезного, и боялся… что сделаю ему больно. Но, несмотря на это, мне хотелось ещё немного вкусить ту взаимную любовь, которую прежде я никогда не испытывал всерьёз. Из нас двоих, Лу, эгоист именно я.       Закончив, Бэкхён ощущает на своей щеке чужие тёплые пальцы, что утирают горячие и такие крупные слёзы. Он вновь поднимает голову в недоумении и только сейчас осознаёт, что, углубившись, плачет.       — Ох, что же это я, — и наигранно усмехнувшись, он утирает глаза рукавом собственного свитера, пока губы так предательски и непроизвольно кривятся, доказывая, что ему очень грустно. — Прости, я не должен был рассказывать тебе о подобном в такой момент.       — Братик, я хочу, чтобы ты всегда помнил, что бесплодие — не приговор, поэтому не лей такие горькие слёзы. Я уверен, что с нашими новейшими технологиями и деньгами всё поправимо, и я также уверен, Чанёль никогда не бросит тебя, тем более из-за чего-то подобного. Да этот болван даже в огонь готов прыгнуть ради тебя, поэтому такая проблема, как расставание, никогда не встанет у вас на пути. К тому же, вы уже помечены и связаны узами, так что даже при большом желании у вас ничего не выйдет, — и увидев, наконец, улыбку, младший берёт чужие ладошки в свои и, глядя прямо в глаза, клятвенно произносит: — Я обещаю родить здорового малыша, которого мы будем растить вместе, договорились?       — Пф, говоришь так, будто это я отец ребёнка, — на последнем предложении Хён даже смеётся, пока второй подхватывает, а после охает от боли, вызвав ещё больший смех.       — Эй, не смеши, а то он раньше времени выпрыгнет, — согласно кивнув, Бэкхён успокаивается и вновь затихает, пока пугливо не задаёт очередной немаловажный вопрос.       — Так… ты не разочарован во мне?       — А с чего бы должен? Мы не властны над этой проблемой, поэтому она могла бы коснуться и меня. Но если ты думал, что после рассказа об этом мы перестанем быть «невестками» друг для друга, то обойдёшься, дорогой мой. Я лично пока не планирую от тебя отлипать, — и на последок фыркнув, он снова вызывает чужой смех, после которого тянется в тёплые объятия. И, к сожалению, наслаждаясь друг другом, они и не подозревают, что всё это время за тонкой дверью стоял Пак, который услышал абсолютно весь их разговор.       Он пришёл с горячими напитками ещё на просьбе Лухана позаботиться о беременности парня, поэтому и стал невольным слушателем их разговора. Однако после признания мужа, о котором он действительно давно подозревал, но вечно отметал как вариант, Ёль чуть ли не роняет напитки, продолжив стоять и слушать. Его ноги подкашиваются, пока в груди нарастает неприятная тяжесть, что крепкими цепями тянет вниз. Когда же те заканчивают, он никуда не уходит, а просто глядит в пустоту, пока его не отвлекает пришедший Сехун, чьё лицо озаряет улыбка.       — Так вот о чём вы оба умалчивали всё это время? — тут же рубит с плеча альфа и поворачивает голову в сторону теперь такого же оцепеневшего младшего, который, кажется, понимает, что произошло, и вмиг прячет улыбку за паникой. — Это… правда? Бэкхён правда бесплоден? — и хотя в его голосе звучит некая досада и злость, его выражение лица абсолютно спокойное, что пугает ещё больше.       — Да, — О же, не видя смысла врать, ведь тот и так всё услышал, подтверждает, наблюдая за тем, как старший пускает резкий выдох. Он также видит, что чужие ладони знатно покраснели от горячего напитка, что так долго был в руках, поэтому тут же подходит и забирает их, предотвращая возможный ожог. — Давай присядем?       Предложив это, Хун отходит первым и садится на железные стулья неподалёку, искренне надеясь, что всё будет хорошо. И, по сути, он не должен так сильно переживать, однако он был соучастником чужой лжи, из-за которой теперь не знает, как быть.       — Почему ты не рассказал мне раньше? — усевшись рядом, спрашивает Пак.       — Потому что, как и с другими секретами, я был не в праве рассказывать об этом, потому что это тайна Бэка, а не моя. Думаю, ты и сам прекрасно знаешь, что это такое, когда он просит со слезами на глазах молчать о чём-то… Я неоднократно просил его не бояться, а всё рассказать хотя бы тебе, ведь это ваша семейная жизнь и именно вам с этим жить. Неоднократно пытался поднять эту тему, ведь чувствовал, что ему тоже тяжело от тайны, однако Бэк всегда отказывался и закрывал тему, а я и не заставлял, видя, насколько ему тяжело.       — И… поэтому вы не ходили к врачам? Поэтому не проверялись? А что, если всё изменилось? Что, если его организм восстановился? — он внимательно смотрит на О, пытаясь совладеть со злостью.       — Мне бы тоже хотелось на это надеяться, однако… ещё до вашего замужества я узнал, что, оказывается, после начала ваших отношений он всё это время продолжал в тайне сдавать анализы, веря, что всё изменится. Однако спустя миллионы попыток получив очередные плохие новости, у него случился срыв. Сейчас… мне кажется, он уже опустил руки, ведь нелегко каждый раз слышать «мне жаль» и «ничего не изменилось», — внимательно слушая, Пак опускает голову и смотрит сквозь белые кафельные плиты, а после склоняется и опирается локтями о колени, прикрыв на минуту глаза. — Эта тема действительно является для него больной, поэтому, Чанёль… я очень надеюсь, что, несмотря на свою обиду и свои поломанные мечты, ты не бросишь его и не станешь пренебрегать им. Но если всё же ты не сможешь справиться с этим, то я надеюсь, что ты хотя бы не разобьёшь ему сердце, ибо в этот раз я точно не смогу собрать его.       Закончив, Хун смотрит на старшего и ждёт ответа, однако тот молчит. Он в принципе больше ничего не говорит, раздумывая над сказанными словами. Альфа всё пытается понять, когда Бэк успевал всё проворачивать за спиной, когда успевал бегать по врачам и видеться с Сехуном, ведь они всё время были вместе. Но после двухминутного землетрясения в своей голове Ёль всё же понимает, что на самом деле его рядом не было. Около полугода он только и делал, что с самого утра и до позднего вечера пропадал на работе, а мысли о совместном времяпровождение у него сложились только из-за вечных смс и звонков, заменяющих встречи. И от этого на душе становится ещё паршивее, ведь его снова не было рядом, ведь он снова допустил такую оплошность.       Но главной причиной его злости является то, что Бэкхён опять не доверился ему. То, что Бэкхён испугался, несмотря на столько усилий и столько слов о верности. Он просто взял и обрушил всё на Чана. Мужчина не понимает, нужен ли омеге для семейной жизни до гроба или же только для того, чтобы почувствовать любовь, а после вновь исчезнуть.       Рядом сидящий же О, внимательно наблюдая за чужой реакцией, нервно закусывает губу, ведь не он должен был быть тем, кто об этом расскажет. Он также переживает за то, что же ему теперь следует сказать Хёну, когда они вернутся в палату? Ведь он не хочет расстраивать брата и заставлять волноваться почти рожающего мужа, а просить у Чана не поднимать эту тему просто язык не поворачивается. У него нет права просить об этом в момент, когда тот узнал всю ложь и пытается справиться с этим. Поэтому, решив дать тому ещё время, молча поднимается на ноги и делает шаг к двери, пока его не останавливают.       — Сделай вид, что ничего не было, — неожиданно говорит Пак и поднимает свой тяжёлый взгляд. — Не говори ему о том, что я знаю, сейчас совсем не до этого.       — Ты… злишься на меня?       — Я злюсь на Бэка, но вымещать на нём свой гнев не собираюсь. Я поговорю с ним после того, как Лу родит, — получив кивок, поднимается следом, забирает напитки и шагает к палате.       Открыв дверь, он проходит внутрь и вручает стаканчики, а весь его взгляд направлен только лишь на брата. Отчего-то он не может даже мимолётно взглянуть на мужа, поэтому просто спрашивает о состояние младшего. И, конечно же, Хён замечает перемены, после чего переводит взгляд на такого же Сехуна, что стоит позади, засунув руки в карманы, и смотрит на тёмный затылок Ёля, пока тот склоняется, чтобы поцеловать Хана.       Примерно через минут двадцать к ним заглядывает врач, прося выйти посторонних и остаться только супругу, на что парни согласно кивают и покидают палату. Чанёль выходит первым и направляется к стенке напротив, чтобы облокотиться на неё спиной и устало откинуть голову, закрыв при этом глаза. Он отчётливо слышит, как следом выходит блондин, как закрывает дверь и останавливается напротив. Слышит его дыхание, но прежде, чем снова открыть свои глаза и всё же взглянуть на него, чувствует тяжесть ладоней на своих плечах, а после и тёплый поцелуй на губах.       И Чанёль, наконец, опускает голову, чтобы увидеть сияющие глазки напротив. Бэкхён перемещает руки на торс и крепко обнимает мужчину, уперевшись подбородком о грудь, а затем шепчет тихое: «Я люблю тебя». Не дожидаясь каких-либо слов, начинает тереться теперь мягкой щёчкой, чтобы задобрить и подбодрить злого и отчего-то разочарованного мужа. А Пак только и делает, что сжимает руки в кулаки и смотрит на светлую макушку, но, всё же не выдержав, поддаётся и, горько выдохнув, крепко обнимает младшего в ответ.       — И я тебя люблю.       Они стоят так несколько долгих минут, и каждый думает о своём, однако их мысли всё же переплетаются на моменте с племянничком, которого они уже совсем скоро встретят. Вот только, радуясь этим мыслям, они и не подозревают, какой ад их ждёт через пару часов.       С накалившимися схватками накаливаются и эмоции Лухана, который теперь принимается орать во всю, что есть мочи, и драть волосы с успокаивающего его Сехуна, который уже чуть ли не плачет с просьбами помочь ему. И, конечно же, Чанёль не остаётся в стороне, а так же старается утешить брата с другой стороны, однако и его волосы тут же оказываются под натиском крепких пальцев. Ему даже в какой-то момент кажется, что Лу вырвал ему целый клок, образовав проплешину. Да, не такими он представлял себе роды, конечно.       И один лишь Бэкхён стоит в стороне по приказу покалеченных мужчин и невольно хихикает такой забавной картине. Он понимает, насколько больно младшему, и ему безумно жаль, что тому приходится так страдать, однако не засмеяться от того, что тот в обеих руках по обе стороны держит чужие волосы и орёт, просто невозможно. Но бедных альф всё же спасают врач и пара медсестёр, что привозят с собой каталку, перекладывают младшего и увозят в операционную комнату на самый последний этаж больницы.       — Можно мне с ним? — у самого входа, куда уже не пускают близких, О задаёт вопрос врачу, желая провести парные роды. И пусть его руки, как и ноги, трясутся, а разум охватывают паника и волнение, он не хочет оставлять мужа одного со своим страхом, ведь эти роды для обоих первые.       — Конечно. Подпишите согласие и подойдите к медсестре, чтобы она подготовила вас, — торопливо улыбнувшись, мужчина средних лет скрывается за дверьми, пока второй шагает выполнять сказанное.       И как раз к этому моменту к ним присоединяются родители, которые смогли приехать только сейчас. Они игнорируют собственного сына и сразу же распахивают руки для объятий Бэка, который, хитренько хихикнув, ныряет в них, попутно рассказывая всё, что было. Вот только на этот раз не только младший, но и отец замечает, что с сыном что-то не так. В любой другой ситуации тот бы уже вовсю негодовал о том, что они чересчур влюблены в Хёна, но сейчас Чан просто стоит в стороне, скрестив руки на груди, и смотрит каким-то опустошённым взглядом на всё происходящее.       — Что с тобой? — Бомин всё же подходит к отстранённому альфе и укладывает ладонь на его плечо, привлекая внимание. Но сын, оказывается, не уступает ему ростом, даже оказывается немного выше, чего раньше мужчина особо не замечал. — Что-то произошло с Луханом, чего Бэкки не рассказывает, или вы поссорились? — услышав с чужих уст такое обращение к собственному мужу, Ёль раздражённо сжимает челюсть, отчего виднеются желваки, и кидает колкий взгляд.       — Сколько раз говорить, что его только я могу так звать? С Лу всё в порядке, не считая боли, из-за которой он нам с Сехуном чуть головы не оторвал, — на это старший только смеётся, а после качает головой, вспоминая свою молодость.       — Ты просто не видел своего папу, когда тот рожал тебя. Я после роддома с синяками выходил, а потом ещё три дня восстанавливался дома, — и, наконец, вырвав чужую усмешку, продолжает: — Так, значит, всё же поссорился с Бэком… — а после молчания в ответ и отведённых глаз, понимает, что попал в точку. — Я не стану лезть в вашу личную жизнь, ведь семья строится не только из взаимопонимания и любви, но и из ссор, ибо это неотъемлемая часть. Однако, я хочу, чтобы ты помнил о нашем положении. Мы, в первую очередь, мужчины, а уж потом мужья, директора, доктора. Быть мужчиной нелегко, ведь от нас требуется непрерывная забота: он рассердился, а ты остаёшься источником поддержки для него, он не доволен тобой, а ты по-прежнему рядом с ним, не уходишь, хлопнув дверью, мол, «с меня хватит, я ухожу». Тебе так нельзя, ведь ты предан. Омеги являются нашим дополнением и нашей слабостью. Погляди на себя, каким ты был до встречи с Бэкхёном? Угрюмым, неулыбчивым, временами депрессивным. А каким стал? Да ты весь сияешь, потому что твою пустоту заполнили. Раньше ты закатывал глаза, стоило мне посюсюкаться с Минсу, а сейчас похлеще меня тискаешь своего омежку, — и пихнув плечом сына, снова хохочет, когда второй точно так же заказывает глаза.       — Мы с ним не ссорились. Это мои проблемы, и мне просто нужно самому всё обдумать, чтобы сделать правильный ход в жизни.       — Какой бы ни была причина, ты не должен так холодно к нему относиться. Вы должны сесть и обговорить все ваши проблемы, но не стоит свои гнев и недовольство распространять и на него.       — Ты можешь об этом не беспокоиться, я не такой человек. К счастью, твоё воспитание дало плоды, и я знаю, как себя вести при омегах.       — Я и не сомневался в тебе, но помимо отношения есть чувства. Так как вы связаны, он может запросто почувствовать твоё настроение. Об этом тоже следует помнить, — и вновь улыбнувшись, разворачивается и шагает в сторону стульев, чтобы присесть и подозвать остальных. Он доверяет Чану и знает, что тот никогда никого не разочарует. Не такой он человек.       И пока все общаются, скрывая свою нервозность, незаметно пролетает немало времени, за которое из операционной комнаты не было слышно ни единого звука. Лишь только по истечении часа, когда все присутствующие тревожно понимают, что операция как-то затянулась, двери, наконец, открываются и к ним выходит заплаканный Сехун. Безусловно, его вид всех пугает, а родители и вовсе чуть ли не накидываются на него с вопросами, касающимися их сыночка, однако всё, что тот может выдать сквозь слёзы — неразборчивое «я стал отцом». Эти слова и позволяют выдохнуть с облегчением и поздравить молодого папу.       Всех присутствующих медсестра просят спуститься в палату, куда через какое-то время привезут «мамочку» с ребёнком. Чанёль подходит к другу самым последним, чтобы затем распахнуть свои руки и крепко того обнять. Он безумно рад, но в его груди присутствует некая печаль, ведь теперь он знает, что ему такого счастья, кажется, уже не познать. Разомкнув же объятия, чтобы выпустить сопливого О, мужчина шагает вместе с остальными к лифту, но его внимание привлекают позади идущие омеги. Развернув голову в их сторону, он видит, как Минсу с Бэкхёном, идя в обнимку, вытирают счастливые слёзы, вот только в этот раз Пак может увидеть всю правду в этих дорогих ему глазах, которая раньше скрывалась. И от этого ему хочется поскорее оказаться дома, чтобы поговорить о вставшей между ними проблеме.       Когда же, собравшись в палате, все ожидают двух мальчиков, родители то и дело пытаются выпытать у зятя вторичный пол малыша, который те скрывали ото всех все девять месяцев. Однако выпытать у него так ничего не получилось, потому что прежде, чем Хун что-либо успевает сказать, двери открываются и в палату на каталке завозят слегка сонного Лу, который улыбается, несмотря на то, что ничего не чувствует ниже груди из-за не прошедшей анестезии. А следом за ним завозят и самого ребёнка в маленькой кроватке для новорожденных. И пока родители под негромкие охи и вздохи окружают младенца, любуясь им, Бэкхён оказывается единственным, кто сначала помогает медсёстрам переложить омегу с каталки на кровать, предварительно укрыв его, а после осторожно обнимает, чтобы не доставить дискомфорта.       — Ты молодец, Лу-Лу, — тихо произносит парень и проводит ладонью по светлым волосам, пока вымученное лицо второго озаряет лёгкая улыбка.       — Спасибо, братик, — затем к ним подбегает Минсу, чтобы спросить о состоянии сына и поблагодарить за такого чудесного внука, и Сехун, что берёт чужую руку в свои и нежно целует её.       — Так кого же ты родил, сынок? Все эти месяцы ты держал от нас в тайне его вторичный пол, — с озаряющей улыбкой на лице начинает старший Пак, а его ладонь тянется к кроватке и осторожно проводит по маленькой головке ребёнка. Ему безумно хочется пустить слезу, ведь этот момент напомнил молодость, когда его муж родил ему сына, однако Бомин сдерживается и просто смотрит на лицо внука, выискивая в нём черты Лу.       — Ну… — лишь только усмехнувшись, он переводит взгляд на мужа, который так же растягивает губы в улыбке, ведь сам узнал об этом только в операционной комнате, а затем снова на ожидающую ответ семью. — Знакомьтесь, это маленький омежка по имени Пимин. О Пимин, — и сказав это, еле сдерживается, чтобы не засмеяться, дабы швы не разошлись, глядя на эти ошарашенные лица напротив.       Но больше всех ему интересен Бэкхён, который стоит рядом. Лухан видит его поражённый взгляд и то, как в глазах скапливаются слёзы, однако прежде, чем младший успевает забеспокоиться, Хён тут же ныряет в его объятия, кажется, всё поняв.       — Зачем же ты так… — он шепчет это и не видит, как зачинатель праздника тоже начинает плакать от счастья. Он действительно переживал, что это имя не понравится блондину, но напрасно. И пока родители по-прежнему не понимают такой реакции и решают просто начать улюлюкать сонному, но тихому малышу, Сехун замечает улыбку Чанёля, что стоит неподалёку.       — Твоя идея? — он задаёт вопрос, практически уверенный в ответе, однако когда слышит его, то удивляется куда сильнее, чем от самого имени.       — Нет, Лухана. Он сказал, что ни дерево, ни трава, ни цветок не смогут жить без воды, а так как Бэк действительно важен для каждого из нас, то и имя малышу решил дать значимое, — только после этого пояснения родители, наконец, понимают, о чём речь, отчего их гордость к сынуле только возрастает.       Но счастливые рыдания прерывает вошедшая медсестра с небольшой бутылочкой детской смеси в руке. Так как Хан не имеет пока возможности кормить ребёнка, а кушать ему надо, врачи придумали альтернативу грудному молоку, которое сейчас и протягивается маленькому Мину. Однако сонный омежка, проснувшись и чего-то испугавшись, начинает громко плакать, чем заставляет сердца присутствующих замереть.       — Будет проще, если вы возьмёте его на ручки, — мило улыбнувшись, девушка обращается к О, который только и делает, что ошарашенно хлопает глазами. Ему никогда не выпадала возможность держать младенцев, поэтому сейчас от чужой просьбы он буквально не знает, что делать. — Не переживайте, я помогу вам. Вы должны привыкнуть к малышу, так как ваш муж не сможет заботиться о нём около двух месяцев, — от этих слов осознание происходящего не заставляет себя долго ждать. Сехун задумывается о том, что ему следует взять больше выходных и направить все силы для семьи, ведь младшему так же требуется помощь в первые две недели, пока не заживёт рубец на животе.       Согласившись, он под пристальными взглядами и улыбками подходит ближе к кроватке, в которой ребёнок по-прежнему горько плачет, и ожидает. Девушка неторопливо берёт Пи на руки и попутно объясняет, как следует это делать правильно, затем просит альфу сложить руки и перекладывает мальчика к папе. Нервно усмехнувшись от таких необычных чувств, что охватывают его, Се улыбается куда шире, когда Пимин перестаёт лить слёзки, ощутив запах и защиту отца.       — Ух ты… — это всё, что он выдаёт, продолжая наблюдать за своим чадом, пока ему не протягивают бутылочку со смесью.       — Вам также следует чаще лежать с малышом. Вы ведь помните, как после операции мы уложили его на грудь вашего супруга? — и получив кивок, продолжает. — Это нужно для того, чтобы и папочка, и ребёнок привыкли друг к другу и психологически, и физически. С отцами всё тоже самое. Вы должны укладывать ребёнка на грудь, чтобы он чувствовал вашу кожу, температуру тела, запах и таким образом успокоился, привыкнув к вам. Это налаживает контакт между родителем и ребёнком.       Кивнув, Сехун для безопасности решает сесть на рядом стоящий диван и только после этого приставляет бутылочку ко рту сына, наблюдая, как тот жадно принимается сосать. И он не может сдержать свои эмоции, поэтому начинает хихикать точно так же, как и глядящий на них Лу.       Через пару минут, когда О уже привыкает к двухкилограммовой тяжести, а малыш наедается смесью, забавно причмокивая губами, пока старший дарит свой поцелуй, Минсу первым просится подержать внука. И когда альфа аккуратно пытается как-то привстать, старший уже тянется и как-то профессионально, с лёгкостью забирает малютку. Всё-таки двоих вырастил, как ни смотри.       — Какой пупсик! Глянь только, у него глазки нашего Лу-Лу, — тут же начинает Бомин, становясь рядом. — Дай и мне его подержать.       — Обойдёшься, — но на чужое счастье следует короткий ответ, который рубит с плеча. — Ты должен встать в очередь.       — Да откуда очередь взялась, что ты несёшь? Ты секунду назад его взял на руки!       — Вот когда взял, тогда очередь и образовал. Сначала я, потом Бэкхён-и, потом Чанёль-и и в самом конце, если малыш не устанет, то тебе дадим, — закатывает глаза мужчина и продолжает качать ребёнка, пока не замечает удивлённый взгляд Хёна, после недовольного Бомина.       — В-всё в порядке, мне необязательно его держать, ведь ещё много поводов будет, — сев на диван рядом с братом, произносит омега, что минуту назад стоял в сторонке и смотрел на отстранённого Чана, который тихо стоит по другую сторону палаты. Его очень беспокоит чужое поведение, ведь старший не только к нему не подошёл, но даже рядом с братом не встал. И это совсем на него не похоже.       — Нет, обязательно. Так как малютку назвали в твою честь, то и у тебя с ним должен быть первый контакт. Вот, держи, — и не дожидаясь ответа, протягивает бедного ребёнка ошарашенному блондину. Да, в отличие от Сехуна, Бэк умеет держать детей, однако давненько этого не делал, поэтому сейчас, с лёгким страхом и виной перед Бомином, который смотрит с завистью, укладывает Пимина на свои ручки. — Приветик, — и стоит ему только поздороваться с этим чудом, как маленький омежка начинает улыбаться, шокируя всех присутствующих.       — Кажется, ты понравился ему больше всех, — говорит Лу и радуется, что они приняли друг друга.       — Я тоже хочу, чтобы он мне улыбнулся! — вновь начинает Пак старший, пока на его плечо не укладывают ладонь.       — Прости, дорогой, но не думаю, что ты ему понравишься так же, как и Бэк, — усмехается муж, пока старший недовольно пыхтит, всё же ожидая своей очереди.       А Бэкхён так увлекается и ещё пару минут веселит мальчика, что даже не замечает обращённый в свою сторону пристальный взгляд Чана, которому отчего-то сейчас действительно тяжело. Он видит улыбку мужа, на руках которого младенец, и невольно сдерживает вновь нахлынувшие эмоции, отчего решает тихонько выйти в уборную, никого не отвлекая.       — Чёрт… — сполоснув руки и лицо, мужчина хлопает по керамической раковине и облокачивается на неё, глядя на своё отражение в зеркале. — Возьми уже себя в руки…       — Чанёль? — но его беседу с самим собой прерывает вошедший Хён, что последовал практически сразу за ним. — Что с тобой такое? — и задав вопрос, подходит ближе, однако его появление второго не радует.       — Зачем ты вошёл в туалет для альф? А если бы тут был не я, а кто-то другой?       — Но ведь тут только ты, — даже бровью не дёрнув, парень берёт пару салфеток и тянется к чужому влажному лицо, нежно убирая оставшиеся капли. — Кажется, дома нас с тобой ждёт разговор? — вновь спокойно задав вопрос, он смотрит в грустные глаза и слышит тяжёлый выдох, от которого понимает, что попал в точку. — Хорошо, — и согласившись с этим, он выбрасывает использованные салфетки в урну и разворачивается, чтобы вернуться в палату. При этом его лицо не выражает никакой паники или недовольства, а только спокойствие, ведь блондин знает, что они найдут выход из любой проблемы.       — Бэк, я… — но прежде, чем ему удаётся выйти, его останавливает голос, на который он разворачивается, — не на тебя злюсь, — старший отчего-то решил, что должен сказать второму эти слова, чтобы не создавать недопонимание между ними и уж тем более не пугать парня. И, к счастью, на это младший только улыбается и протягивает ладошку, чтобы вернуться вместе.       Так часы стремительно пробивают восемь вечера, оповещая семью о том, что визит окончен и им следует вернуться домой. Однако Бэкхён всё же предлагает свою помощь и желает остаться, на что получает недовольства от брата, ворчащего что-то типа: «Эй, это мой муж, хватит ухаживать за ним и заставлять меня ревновать».       Спустившись на парковку и сев в машину, омега откидывает голову на спинку сиденья и лишь только сейчас ощущает усталость в своём теле, а следом и голод, выражающийся в бурлении желудка. Чуть покраснев от этого неожиданного звука, виновато направляет взгляд на немного хмурого альфу, который тут же немного смягчается.       — Где хочешь поесть? — задав вопрос, мужчина заводит двигатель и выезжает на трассу.       — М-м-м… Если ты не против, то я бы хотел дома. Будет жаль, если еда пропадёт, — на самом деле парень отказывается лишь из-за того, что видит, насколько Ёль не в настроении и насколько тому не терпится поговорить.       И больше они за всю поездку до дома практически не разговаривают. Только пару раз Хён пытается заговорить, поднимая сегодняшнюю тему о младенце, но отчего-то лишь усугубляет ситуацию. И в его мысли начинают пробираться догадки такому поведению, от которых младший хочет избавиться. Доехав же до дома, переодевшись и пообедав в тишине, блондин вызывается помыть посуду, однако получает отказ.       — Я сам помою, сходи пока в душ, — говорит Чан и тянется, чтобы забрать губку. Вот только и его отодвигают попой в сторону.       — Нет уж, сегодня моя очередь.       — У нас никогда не было очереди, Бэк, — в недоумении продолжает и немного улыбается от забавного фырканья младшего и его чуть надувшихся щёк. — Либо я, либо посудомоечная машина, выбирай.       И всё же выбрав второе, парень толкает старшего в сторону лестниц, прося первым сходить в душ. Согласившись, Пак уходит, не думая о том, что эти три несчастные тарелки со сковородой Бэк всё же помоет быстренько руками, не желая час сидеть и ждать машину. После, прибрав всё остальное, он тоже шагает на второй этаж, чтобы подготовить свои вещи для ванной, однако стоит ему войти в комнату с приглушённым светом, как он вздрагивает от лёгкого испуга. Прямо перед ним на кровати сидит альфа, уперевшись локтями о свои колени, и смотрит каким-то пустым взглядом на ковёр.       — Чанёль-и? Я думал, ты уже моешься, — блондин подходит ближе и становится прямо между раздвинутых ног, чтобы потом коснуться пальчиками чужих мягких волос. Этим он заставляет второго выпрямиться, но продолжает поглаживать голову. — Поговорим?       — Я не знаю, с чего начать и как правильно выразиться, — коротко отвечает тот, теперь уже уставившись на живот парня, что прямо напротив глаз.       — Начни с того, что тебя так сильно беспокоит весь день.       — Бэкхён, я… услышал ваш с Лу разговор, — и на этих словах пальцы у висков застывают, начиная слегка подрагивать, однако через мгновение действия возвращаются. Он так и знал, что дело в этом, ведь слишком глупо было разговаривать о подобном в палате, которая пропускает абсолютно любой звук.       — И что ты… думаешь по этому поводу? — всё же спокойно спрашивает младший, но его голос начинает дрожать на середине от волнения и страха. Он боится услышать ответ, вот только не может больше бежать от него, тем более, когда правда раскрыта.       — А что я должен? — мужчина поднимает глаза с нахмуренными бровями на второго и продолжает. — Мой муж скрывал от меня важную часть своей жизни и терпел все мои выходки и выходки моей семьи о том, что было бы прекрасно иметь детей. Я даже сосчитать не могу, сколько раз ты слышал это… и молчал. Днём я действительно разозлился именно на тебя, ведь подумал, что я для тебя ничего не значу, раз ты меня ни во что не ставишь, посчитав ненужным рассказывать о такой проблеме.       — Так… это для тебя проблема? — и всё ещё пытаясь держать спокойствие, он задаёт свой главный вопрос, когда видит, что второй вновь злится. Ведь лучший способ узнать человека — это разозлить его.       — Я не это имел в вид… Чёрт… — опустив голову и уперевшись лбом о чужой живот, он опускает нежные руки со своей головы и продолжает держать их в своих. — Твоё бесплодие не является для меня проблемой. Проблема в том, что ты снова скрыл от меня это, а я даже не знаю, сколько раз причинил тебе боль словами. И для чего это всё было нужно? Ты настолько сильно боишься меня? Я никогда не кричал на тебя, не уходил из дома и уж тем более не поднимал руку. Так в какой момент я позволил тебе усомниться в моей любви? Может, я был чересчур настойчив и казался маньяком каким-то в твоих глазах?       — Я видел, — начинает омега и слегка поджимает губы, пока альфа поднимает голову и застывает так же, как и Бён минутами ранее, — как сильно ты хотел детей… Ты постоянно говорил о них, смотрел на них на детской площадке. Я видел, как ты смотрел на меня, когда Лухан был беременным, и знаю, что представлял меня таким же. Как я мог сказать тебе такое? Я слишком сильно люблю тебя для того, чтобы ранить твои чувства. И я прошу прощения за то, что поступил с тобой так эгоистично. Я вышел за тебя замуж с таким секретом лишь потому, что хотел ещё немного ощутить счастье, хотел узнать, что значит создать с тобой семью, хотел провести с тобой всю жизнь, но… если ты решишь развест…       — Хватит, — останавливает Пак, когда видит, как крупные слёзы скатываются по чужим щекам. На этом сердце Бэкхёна надламывается, но не ломается полностью лишь только благодаря следующим словам. — Я ведь уже говорил, что не хочу слышать подобного от тебя. Ни о каком разводе и расставании и речи не будет, а что касается детей… Ты прав, я действительно их люблю и никогда не скрывал этого, однако тебя я люблю больше. Ребёнка я могу себе и из детского дома взять, да и Лу уже родил одного, а тебя такого я больше нигде найти не смогу, — и кивнув, парень по зову садится на одно колено, чтобы затем обнять старшего за шею и немного успокоиться, впитывая в себя феромон. — Но всё же я бы очень хотел, чтобы ты признался мне в этом раньше, чтобы доверился мне, а не заставлял думать о том, какой я идиот, раз от меня такое скрыли.       — Прости меня, — шмыгает, его объятия становятся крепче. — Если ты и вправду захочешь взять ребёнка или же воспользоваться услугами суррогатного материнства, то я не стану препятствовать и соглашусь со всем, — добавляет, желая как-то залатать свою вину, ведь всё ещё слышит серьёзность и твёрдость в чужом голосе, но получает отказ.       — Я, конечно, очень рад этому, но, если ты не против, то я хотел бы лично убедиться в том, что ты не можешь иметь детей. Дело не в том, что я не верю тебе и не в том, что не могу принять тебя таким, но если есть хоть малейшая возможность забеременеть, то давай не отбрасывать её. Мы должны приложить все усилия, хорошо? — поцеловав основание шеи — единственный участок, находящийся перед носом, слышит тихое согласие. — Надеюсь, больше ты от меня ничего не скрываешь? Знай, что сейчас самое время рассказать, иначе в следующий раз я тебя не прощу так просто.       — Больше ничего. Теперь я полностью обнажён перед тобой, — тихо отвечает, улыбаясь себе под нос, и хочет продолжить так сидеть ещё какое-то время, пока его переживания постепенно растворяются в облегчение.