Крылья

Света возвращается домой к вечеру, разогревает пресную гречку, приготовленную Славой, и делает вид, что его в этой комнате не существует. Он прибавляет громкость старенького радио, чтобы заполнить тягучую тишину квартиры, но без голоса Светы все впустую. Он оборачивается к ней: — Может, поговорим? — О чем? — О переезде. Точнее, о том, что будем делать с ним. — Ты, по-моему, уже все решил, — Света, всегда открытая к диалогу, сейчас не хочет идти на контакт. Слава с легкостью замечает изменения в ней: Света — открытая книга; шесть лет вырабатывают понимание, с кем ты спишь, ешь, делишь квартиру. Он садится перед ней на корточки. Света отрывается от ужина. — Хочешь, будем переезжать туда постепенно? На съемках, по неделе-две в Москве, потом обратно. Я понимаю, что у тебя здесь все, и не тороплю. Света поджимает губы: — То есть варианта остаться ты вообще не рассматриваешь? — Там перспективы, Свет. Сможем жить нормально. Не в коммуналке — в квартире. И денег будет побольше. Не здесь же семью заводить. От последних слов у Светы дергается рука. Семья звучит приятно и очень правильно, но почему-то прежних эмоций не вызывает. Она ни на шутку пугается собственных мыслей. Света быстро сворачивает разговор со Славой и следующим утром сбегает к Лиечке, выкладывает той все, как есть, и ждет поддержки. Лиечка заверяет, что первые разговоры о будущем многих пугают, а Свете кажется, что она ее с этим не понимает. Из дома мамы ноги несут Свету к Диньке: у той начинается зимняя сессия, и именно с ней [или в ней], думается, можно найти ответы. Только заметив Свету на пороге института, Диана летит к ней с поднятой вверх зачеткой: — Четыре! Не пересдача! Света ловит ее у подножия лестницы, и все встает на свои места. Динька, у которой в мыслях совсем не учеба, а тот злосчастный поцелуй [и мысли, что он оттолкнет Свету], радуется ей, словно впервые, и обнимает, обнимает, обнимает. Главное, не отпусить. — Морфология! Четыре, — Диана раскрывает перед Светиным лицом зачетку. — И даже без подготовки. — И кто-то сохраняет стипендию. Динька улыбчиво морщится: — Это пока что. Впереди еще зарубежная литература. Там точно трояк словлю. — Хоть не пересдачу. По такому поводу не хочешь прогуляться? Диана тянет руку: — А я и без повода могу! Света то ли не понимает шуточный жест, то ли специально играет в дурочку, но берет Диньку за руку. У той эмоции, как у ребенка: все на лице написано. Только пальцы Светы касаются ее, Диана аж пошатывается и таращит глаза. — Пойдем? Они покупают горячие булки в ларьке и, запивая их крепким черным чаем, разговаривают обо всем, кроме Светиных проблем. Рядом с Динькой они забываются, и хочется говорить с ней о веселом, смеяться и ловить возмущения окружающих. Динька выбрасывает из ботинок и штанов все шпаргалки, а затем замечает, что на экзамене хорошо пишутся песни. — Это набросок, но, может, тебе понравится. Называется «Московская». Это, — Диана перебирает край куртки, — что-то вроде «Парижа». — Обо мне? — Ага. — Есть ручка? — Свет ждет, когда Динька вытащит из портфеля ручку, и перечеркивает «Московскую», оставляя сверху новое название — «Питерская». — Нужна мне эта Москва… — Так ты не собираешься уезжать? — улыбается Диана. Она и не думает себя сдерживать: рядом со Светой хочется улыбаться — и все тут. Та кивает в ответ. Динька, отложив на колени булку, обнимает Свету, а та думает, что рядом с Дианой, и правда, ответы ищутся быстрее. Ближе к вечеру, у подъезда общежития расстаться кажется невозможным. Снег падает на Светины неровно обрезанные волосы, у Динки тает на очках. Носы, щеки, пальцы — все красное, но обеим стоять бы и стоять. Света начинает расставаться первой: — Когда у тебя следующий экзамен? — Послезавтра. Но там автомат. — Слушай, Динь, мы с мамой Старый Новый год отмечать будем на следующей неделе. Приходи и ты. Она о тебе все спрашивает. Диана посмеивается: — Наверное, о том, хорошо ли я ем. — И об этом в том числе. Так что, придешь? — Не знаю даже, — ежится Динька. Мороз щиплет за нос. — Не хочу стеснять вас со Славой. — А ты и не стесняешь. К тому же он не придет, — Света натягивает шарф повыше. — У него гастроли в Москве. Диана начинает осторожно: — Свет… а ты зовешь меня, потому что хочешь видеть именно меня или потому что Слава не сможет? — Глупости ты такие спрашиваешь, — Света, не вынимая рук из карманов, весело толкает Диньку плечом. — Конечно, первое. Ты только это… возьми портфель с собой какой-нибудь, а то мама тебе опять гостинцев надает. Руки отвалятся все в пакетах тащить. — Надо будет ей тоже подарок купить, — Динька поднимает голову вверх: в ее комнате свет включен, а значит, девчонки уже вернулись. — Свет, про тот поцелуй под утро… — вопрос вырывается сам. — Можно еще раз? Она думает пару секунд, но мороз подстегивает делать это быстрее. Света спускает с носа шарф: — Можно. [Все кажется правильным.] Диана наклоняется вперед, и тонкие губы оставляют на кончике поцелуй. Он совсем детский, теплый и быстрый. — А что любит твоя мама? — Меня. — Это-то понятно, а вообще. Что ей подарить? Света прячет довольный взгляд за упавшими волосами: — Так, за неделю сильно поправиться ты не успеешь, так что… — она разводит руками. — Ясно, все самой, все самой, — Динька наконец отрывается от Светы и, попрощавшись, заскакивает в подъезд. Света в ту же секунду принимает окончательное решение. Самое важное теперь — озвучить его Славе. Но по возвращении домой она думает сделать это чуть позже: им обоим нужно дать время. В Старый Новый год Динька, поскальзываясь на тонком льду, спешит к Светиной маме и прет из общаги рулет — испеченный, конечно, не ею: у Диньки руки из жопы во всем, что касается кухни. Рулет — творение Ветки, сделанное за шпаргалки по синтаксису. Света помогает Лиечке накрывать на стол, притаскивает из кухни стулья, когда раздается звонок в дверь. — Я открою. С порога на Динку нападает веселье, а алкоголь его только поддерживает: они со Светой слушают Лиечкины рассказы, а когда та начинает вспоминать о маленькой забавной Свете, та покрывается краской. Диана хлопает ее по спине: — Не переживай. У всех есть позорные истории из детства. У меня, например, куча! А у тебя в основном милые. — Мама, хватит, — Света глядит на Лиечку сквозь пальцы. Ладонями она закрывает раскрасневшееся лицо — и то ли от смущения, то ли от алкоголя. Лиечка смеется с нее и решает больше не мучить. Под вечер Света отправляет мать к соседям, те все еще празднуют, а сама разбирает стол. — Я помогу, — Динька перетаскивает посуду на кухню, расставляет вымытые тарелки по шкафам, а в конце вечера Лиечка — все как по Светиным слова — вновь сует ей с собой печенья, варенья и грозится обидеться, если она откажется от запеченного мяса. Они еле сбегают со Светой, не получив с собой годового запаса. — Твоя мама — чудо! — весело восклицает Динька, только они выходят во двор. — Это да, — чешет затылок Света. — Она у меня такая. — Я тебя до дома провожу, ладно? — Диана предлагает это, кажется, впервые. Ей очень хочется побыть со Светой хоть еще немного — сколько позволит поздний час. — А хочешь, можешь остаться. У меня там где-то вино спрятано. Проводим 93-ий, как следует. — Говорят, с кем новый год встретишь, с тем его и проведешь. А есть что-то такое про старый? С кем проводишь, с тем и… с тем и что? — С тем и сопьешься, судя по нам. — Или наешься, если мы о твоей маме. — Пойдем, — Света тянет Диньку за руку и обещает себе непременно отпустить ее, как только Диана разожмет пальцы. Только она их крепко держит на Светиной ладони. В коммуналке пахнет тушеной капустой, Динька случайно запинается о трехколесный велосипед в коридоре, не без проблем Света вставляет ключ в замочную скважину. Первое, что бросается обеим в глаза, — цветы, оставленные на подоконнике. Красные розы отрезвляющим флагом напоминают о Славе. — Красиво, — замечает Динька. Она проходит вглубь комнаты и падает на стул. — Красиво, — кивает Света, но к подоконнику не подходит. — Жалко только, что попытка загладить конфликт. — Вы все еще в ссоре? — А как иначе? Ему Москва нужна, мне — нет. Вот и спорим, тянем одеяло каждый на себя. Света достает вино из холодильника, а у Дианы ее слова отдаются в голове. Все, конечно, образно про одеяло, но представлять Свету в чужих объятиях все равно невыносимо сложно. Диньке хочется хоть на один вечер оказаться Славой, иметь возможность коснуться ее обнаженного плеча и почувствовать тепло под кончиками пальцев. Они залезают на кровать с ногами, от Светиной футболки пахнет ею, и Диана невольно предается фантазиям. Что, если это не одежда гостю и Диана совсем не гость? Что, если в будущем что-то может сложиться? Жить со Светой вместе кажется самой безумной и желанной мыслью в Динкиной голове. Света разливает вино по кружкам: — Хочешь сказать что-нибудь? — Нет. — Значит, пьем так. Когда все вино выпито, все шутки рассказаны, а соседи несколько раз постучались на шум, Света с Динькой падают на подушки. — Ты в первую встречу показалась мне такой жопой. Диана приподнимается на локтях: — И ты все равно решила сыграть со мной? — Жопой, но талантливой. — Ну, спасибо, — Динька ложится рядом с ее плечом, приобнимает за руку и жмурит глаза. Больше всего ей хочется, чтобы Светка сейчас по безумству своему или в момент, который к тому так и склоняет, поцеловала ее. Но Света продолжает лежать, а у Диньки кончается терпение. — Свет... — М? — Будет неправильно, если я не спрошу перед этим. Могу я поцеловать тебя? Она улыбается, не открывая глаз: — Мой нос в твоем распоряжении. — Нет, иначе. Света переводит взгляд на лежащую Диньку, и только красные розы висят в воздухе ярким предупреждающим знаком. Она мнется с ответом, и это Диана расценивает как вежливый отказ. Она кивает, закрывает глаза и просит прощения, когда теплые Светины губы целуют ее. Ей бесконечно стыдно за это, но больше того хочется поцеловать Диньку прямо сейчас. Ее хрустальные ручки обнимают Светину талию, стремятся ощутить ее тепло все целиком, но Света быстро отстраняется от ее губ: — Это все, что я могу дать пока что. Пока есть Слава… я не хочу обманывать ни его, ни тебя. Динечка, пожалуйста, подожди. — Конечно, — быстро кивает она. Светин поцелуй так и остается на ее губах по ощущениям. — Я тебя не тороплю. Ты только не отстраняйся от меня, хорошо? — Отстранишься от тебя, как же, — напряженный момент Света сглаживает своим смешком. Она обнимает Диньку под боком, накидывает на нее одеяло и думает, как сказать обо всем Славе. А потом бьет мысль, что все — утром. Не сейчас. Сейчас важно другое.