Крылья

Не заметить отсутсвие Светы ночью Слава, конечно, не может и следующим вечером напивается в стельку, теряет по дороге ключи и ближе к полуночи стучится в двери их комнаты. Света, перепуганная ударами в коридоре, вскакивает с кровати. — Слава, что случилось? Он вваливается в квартиру, запинаясь о Светины ботинки. Состояние нестояния, ворот пальто весь перевернут, взгляд абсолютно пустой и мутный — таким Света видит его впервые за шесть лет. — Ключи… надо новые делать. — Давай помогу раздеться, — Света снимает с него пальто и сажает на кровать. Рукав свитера прожжен сигаретой, а когда Света пытается расстегнуть ремень, из брюк выпадают ключи. Видимо, новые заказывать все-таки не придется. — Где ж ты так набрался, Славочка? — В «Империале». Владелец говорит, вы с Дианкой создаете там нужную атмосферу. Нравитесь ему. Жалко, что не можете играть каждый вечер. Света кое-как стягивает с него одежду и укладывает спать. Слава в бреду бормочет что-то. Света развешивает его свитер и брюки на стуле, когда он с закрытыми глазами начинает смеяться: — Я ведь знаю, что рано или поздно ты уйдешь от меня. Это просто вопрос времени. — Что ты говоришь такое? — А что мне говорить? Со встречи с Дианой ты со мной не спишь, пугаешься любого разговора о будущем, бегаешь к ней ночами. Думаешь, это нормально? — он тяжело отворачивается к стене. Старенькая кровать скрипит пружинами. Слава засыпает почти сразу, а Света еще долго сидит на том стуле, думая над его словами. И ведь действительно, разве это — ее мечты? Мучать тех, кого любит, и самой разрываться сердцем. И поговорить не с кем, и выплакаться некому, кроме. — Кость, хочешь встретиться вечером? — Свет, шесть утра, ты чего? — Это я еще утра дождалась. Просто... поговорить нужно. Очень. Тебе Динька, наверное, уже все рассказала?.. — А, об этом. Да, рассказала. Конечно, давай. Можешь прийти ко мне, у меня коньяк есть. Света улыбается в трубку: — Ты всегда знаешь, что нужно. Слава просыпается во втором часу дня, не разговаривает со Светой от слова совсем, а когда она начинает собираться на встречу с Костей, хмыкает: — Что, к Диане опять убегаешь? — Нет, Костька в гости зовет. — Он знает? — исподлобья глядит Слава. Он убавляет звук старенького телевизора, купленного в комиссионке, и до сих пор чувствует головную боль. Света обманывает его в очередной раз: — Нет. — Хорошо тогда вам провести время, — Слава наблюдает за тем, как она собирается, и прогоняет в голове вчерашний вечер, сказанные Свете слова и «утренние» недовольства. Как она только собирается выйти за дверь, он бросает ей вслед: — Я люблю тебя. И если задержится там у Костика… позвони. Я заберу. Не ходи ночью одна. — Хорошо, — Света быстро выскакивает из комнаты. Длинные коридоры коммунальной квартиры выталкивают поскорее в улицу, ботинки наступают на злосчастных солдатиков, и рядом с ними неизменно брошен велосипед. Света помнит, как Слава прикручивал на него звонок и как маленький сосед несколько дней беспрестанно катался по коридорам и звонил в него. [И где теперь это все?] У Костьки они пьют коньяк впервые без музыки, и Света выкладывает все, как есть. Он вальяжно закидывает ногу на ногу, не говорит, пока Света не закончит, а затем спрашивает в лоб: — А с Дианой… вообще оно тебе надо? — Надо, — она отвечает, не задумываясь. Света столько уже задает себе этот вопрос, но ответ никак не меняется. — Значит, перестань мучить девчонку и разберись в своих отношениях со Славой. Я вас обеих люблю, не обижайся, но… — Да, я понимаю… ты прав. Просто со Славой столько всего, а тут Динька, такая неразбериха… как разобраться со всем и никого не обидеть? — Зато сейчас ты никого не обижаешь, да? — Костька наливает коньяк прямо в кружки. — И столько всего со Славой… думаешь, с Дианой такого быть не может? Она девчонка огого. Ищет работу в чужом городе, в «Империале» играет ночами, лишь бы на тебя впечатление произвести, а с утра топает на пары. Ты, конечно, пытаешься заботиться о ее чувствах, но откровенно? Света морщится от коньяка: — Разумеется. — Получается плохо. Она после знакомства с тобой сама не своя. И Славку тоже не узнать. — Не могу же я шесть лет выбросить, будто их ни бывало. — Не можешь. Но шесть лет в сравнении с тем, что будет, непростительно мало, не думаешь? Света опускает голову. В одиннадцатом часу она выходит от Костьки и дает ему обещание разобраться во всем. Ему оно, конечно, даром, но Свете придает уверенности. Слава в волнении набирает Костика, интересуется, у него ли Света, и понимает, что его заботой она теперь пренебрегает. Света черпает ботинками снег, глядит на незамерзающую Неву и думает: «А может, ну его все?» Съехать к маме — мама будет рада — и начать все сначала! С Динькой, со смешными «Ту пигс» и двигаться наощупь вместе. Жизнь, в конце концов, одна. Света разворачивается назад. Диану отчитывает вахтерша за бренчание на гитаре в позднем часу и грозится отвести к комменде. Виолетта посмеивается с ее угроз: сколько раз уже слышали! Диана послушно кивает, зная, будет играть еще не раз, а когда вахтерша наконец уходит, падает на кровать. — Дин, ты по вечерам-то правда не играй. Она, конечно, ничего не сделает, но все же. — Я подумаю. Новый стук в дверь. Диана, тяжело поднявшись, сует ноги в тапочки и выглядывает в коридор: — Что? Я не играю больше. — А… хорошо, — Света ожидает явно другой прием. При виде нее Динька выскакивает из комнаты. Стоит, жмется к стене в стареньком свитере на мятую футболку и ждет от Светы новых слов, только та молчит. Диана начинает первая: — Что делаешь здесь? — Я в следующем месяце съеду к маме, завтра поговорю со Славой. Костя прав. — Что, Костя? — Динка не отходит от стены. На ночь глядя сложно переваривать серьезные разговоры. — В чем он прав? — Такие отношения… не то. Не хочу от одного к другому бегать. Хочу с тобой. Диана с трудом воспринимает ее слова. Боится ошибиться, боится нафантазировать себе сейчас вагон и маленькую тележку, а все совсем не так. Она прячет руки за спиной: — Света, я не понимаю. Она на порыве чувств целует Диньку в общажном коридоре, от одежды веет холодом и февральским морозом. У Дианы по ногам пробегают мурашки, и впервые Света ощущает то же самое, выбросив из головы все запреты. — Хочу с тобой. Только. — То есть как?.. — Динка совершенно теряется. Только ее ругают за гитару — и на тебе: является Света вся из себя решительная и бьет новостью в голову. — Динька, — смеется Света. Она расстегивает куртку. Поверх водолазки, заправленной в брюки — та сама рубашка с поросятами. Мужской ремень затянут на талии. — В смысле, только ты и я. До конца учебного года поживем так, а потом придумаем… да, придумаем. Если ты все еще хочешь. — Думаешь, у меня за пару дней изменится мнение? Хотя… зная себя… такое может быть, но не с тобой. Ох, черт, — Диана прикладывает руку ко лбу. — В голове такая каша. — Ничего, я понимаю. Много у тебя пар завтра? — Три, но… если предложишь что поинтереснее, то ничто не помешает мне их проспать. Света улыбчиво отводит взгляд: — Может, погуляем по ночному Питеру? Поговорим. — Я только переоденусь. — Нет, так иди, — отшучивается Света, но получает за это только кроткий, теплый Динькин поцелуй в нос. — Я скоро. Ты только это… не сбегай, хорошо? Она дает слово: — Хорошо. Динька залетает в комнату, и Света, на удивление, не ощущает, что делает что-то неправильное. [Быть может, так и должно быть? Без чувства вины, что все идет так, как надо.] Вместе с Динькой их встречают ночные питерские улицы.