Крылья

Когда Света с Дианой возвращаются в Питер, ощущение бесконтрольной свободы становится более осязаемым, чем перед отъездом. Нет четырех пар глаз, включая Чапины, которые следят за каждым вздохом, а еще вероятность схватить носом кулак на Кавалергардской меньше. Только вместе с приездом возвращаются незакрытые вопросы, в частности главный — переезд Славы. В один из вечеров, напившись в стельку, он звонит в коммуналку снова и снова, соседи заверяют, что Светы нет, но он продолжает набирать и ближе к ночи наконец слышит ее: — Слава, у тебя все хорошо? Говорят, ты звонишь, не переставая. Что-то случилось? — Просто скучаю по тебе, Светка, и набираюсь смелости позвонить только ночью. Дурак. — Вовсе нет. Я всегда рада слышать тебя. — Ты понимаешь, о чем я, — он замолкает, и Света читает очевидное в молчании. Не находит правильных слов, пытается что-то сказать, но Слава, собравшись, продолжает. — Хотел, знаешь, как настоящий мужчина уйти, не мучить тебя разборками, а в итоге на душе так паршиво, хоть в петлю лезь. — Мне так жаль… — Нет, давай без лирики… пожалуйста. Я на самом деле звоню, просто чтобы поговорить. О чем угодно. Тяжело, оказывается, переезжать в новый город, давать концерты и не иметь возможности рассказать тебе. И не знать, как ты там вообще. Света заглядывает в кухню, где соседки строгают зелень в борщи, обсуждают зарплаты и бестолковых детей, и говорит чуть тише: — Я тоже скучаю. Конечно, давай. Следующим вечером наутилусы дают большой концерт, а Света выполняет данное Диане обещание: приходит к ней, сплавившей соседок подальше, раздевается и старается не напугать напором молодое, ошалевшее сердце. Только Динька и думать не думает о побеге. Касается обнаженного тела Светы, и каждый раз похож на спуск курка у виска. Русская рулетка — и страшно, и невозможно остановиться, и кровь застывает. Сбивается дыхание. — Не боишься? — Света сажает ее себе на бедра. Диана пытается разглядеть как можно больше, обнаженная девушка вызывает в ней совершенный восторг. — Кто боится, тот ходит в девственниках до старости, а у меня на жизнь другие планы. — И какие же? — Света растягивает приятное ожидание, флиртует с милой Дианой и сцепляет за ее поясницей руки. — Заниматься сексом каждый божий день, пить все, что горит, и курить все, что с акцизами. И играть рок, — Диана наклоняется к ней за поцелуем, и покусанные тонкие губы отвечают взаимностью. Светины руки блуждают по голой спине, спускаются ниже. — А если секса каждый день не будет, найдешь другую? — Париж на Сызрань не меняют. Количество в целом вопрос обсуждаемый, качество важнее, — Диана осторожно опускает ладонь на грудь Светы, ощущает ее под пальцами, грохот сердца вышибает мозги. — А почему именно Сызрань? — Первое, что пришло в голову. Меньше слов, Светлана Яковлевна, можно? — Какая ты шустрая и… как официально, Диана Сергеевна. В объятиях случайно вспоминается, как после пьяной лагерной дискотеки у Дианы чуть не случился секс с забавным рыжим мальчиком из Архангельска. Те чувства и на секунду не сравнятся с тем, что происходит, когда пальцы Светы по животу спускаются вниз. Все крутит, вертит, и голова заполняется бессмысленным бредом. Касания Светы нежные и осторожные, Диана же нетерпелива, требовательна и порой не замечает, как сжимает бедра сильнее нужного. — Эй, Ромео магаданский, полегче. — Извини, — Диана нависает над ней, забирая назад волосы. С нескрываемой жадностью рассматривает плечи, грудь, талию Светы, пытается отдышаться. — Светка, такая ты красивая, обалдеть. — Не Сызрань, в общем, да? — со смешком она опускает Диньку на себя, целует шею и щеки. Та сжимает простынь, пробегают мурашки. Света на интуиции находит ее слабые места. Цепочка с подвеской из Сочи оставляет отметины на прижатых друг к другу плечах. К вечеру Динькины соседки начинают недовольно стучаться в двери и прямо намекать, что неплохо бы им попасть в комнату до двенадцати. Света одевается за шкафом. Диана поднимается на локтях: — Я провожу. — У тебя завтра практика первой парой. Проспишь опять. — Наплевать, — Диана достает свитер из-под кровати и напяливает на голое тело. — Еще один твой разбитый нос я себе не прощу. Света садится на тумбочку: — И что же сделаешь, влезешь в драку? — Разобью очки, но морду начищу. К тому же, с моим стилем синяки в тему. — Побитый снайпер, — Света намекает на ее милитари штаны, купленные в секонд-хенде перед отъездом. — Кстати, не понимаю, а где твои ноги? — она театрально-обеспокоенно начинает бегать взглядом по ковру. — Маскировка на уровне. — Ха-ха, — сарказмом отвечает Диана, забирая растрепанные волосы под шапку. — Пойдем, а то метро скоро закроется. — И мосты разведут. — Значит, придется остаться с тобой, — она без сожаления пожимает плечами, стараясь смыться из общаги побыстрее, чтобы не столкнуться в проходе с Виолеттой и ее взглядом, кричащим: «Диана Кулаченко, тебе пиздец». В коммуналке у соседей играет радио, и этот голос Света узнает из тысячи: с помехами передают концерт наутилусов. Света спешит к себе, только строчка «я хочу быть с тобой» успевает настигнуть и за закрытыми дверями. Я смотрел в эти лица и не мог им простить того, что у них нет тебя и они могут жить. Слава начинает звонить раз в несколько дней, рассказывать про успех Наутилусов, спрашивать про «Ту пигс». — А нет больше «Ту пигс», — в какой-то момент признается Света, и к стыду своему Слава радуется. Но она вновь рвет все надежды. — Мы теперь «Ночные снайперы». Спасибо магаданскому водиле. — Хорошо звучит, — голос предательски подрагивает. Слава быстро прощается и оставляет Свету наедине с этой изматывающей тяжестью. С этого звонка он набирает коммуналку все реже. Пару раз Света пытается дозвониться сама, но отвечает то Гога, то Альберт — и каждый твердит одно и то же: «Репетиция, Свет, он наберет позже». Только «позже» затягивается на несколько дней, и ожидание доходчиво дает понять, что Слава пытается всеми силами отвязаться от нее. «Ночные снайперы» постепенно набирают обороты, и случайной возможностью их даже приглашают отыграть концерт в московской галерее. Две девчонки с короткими стрижками завоевывают все больше внимания, и юношеская, взрывная любовь Дианы становится спокойнее. Правда, вместе с тем Света разочарованно замечает, что с появлением повышенного внимания к себе Динька постепенно отдаляется, выходит в первые ряды и, кажется, совсем забывает о Свете. Верхом становится фестиваль в девяносто шестом: они с Дианой съезжаются и делят все пополам в маленькой комнатушке, но когда встают на сцене — Света отодвигается назад. И все вроде привычно-знакомо, терпимо-нормально, однако среди выступающих групп объявляют наутилусов — спонтанно, в последний момент — и встреча со Славой становится роковой. За минувшие годы он отращивает волосы и ездит по гастролям круглый год. — Света… — робеет он, видя ее за кулисами с чехлом от скрипки, и только шум толпы не дает забыть, что есть кто-то еще. — Рад тебя видеть. — Не знала, что ты будешь, — Света смотрит в его лицо — вспоминается все: и поездка на море, и «Крылья», и кольцо, лежащее в верхнем ящике дубового комода. — Я тоже. — Не собирались вообще, но сказали, что «Ночные снайперы» выступают. Говорят, группа хорошая. Захотелось послушать. Ты, — он с улыбкой оглядывает ее, — смотрю, совсем кудряшки отрезала. Но тебе хорошо. — Подлецу все к лицу. — Что правда, то правда, — Слава видит перед собой не шебутного мальчугана, которым Света воображает себя последние два года, а все ту же очаровательную скрипачку с Костиного квартирника. Света воспринимает его слова способом уколоть. Слава быстро переводит тему. — А я в фильме снимаюсь, «Брат» называется. В следующем году выйдет. Там и музыка наша, и я играю. — Большая роль? — Нет, эпизодическая. Я в общем-то мастер эпизодических ролей, — он отшучивается, но Света, вся изведенная непонятками в жизни, воспринимает все востро. — Я, кажется, тоже, — и оглядывается на Диану, которая в окружении музыкантов бьет по гитаре и горланит собственные песни. — Как поживаешь? — Неплохо. Да, довольно хорошо, — Слава хмурит брови, но улыбка не слезает с лица. Он и не собирается скрывать, как приятно вновь видеть Свету. — Развиваемся, ездим с концертами. — Нет, ты про себя лучше расскажи, не про Наутилус. — А меня сейчас от него почти не отделить. С этими гастролями сложно выделить время на личную жизнь. То в разъездах, то записываемся, то все сразу. — Здорово, — не думая, брякает Света, и лишь затем доходит, как это звучит. — В смысле, что таким спросом пользуетесь, а не… понимаешь. — Понимаю, — Слава наклоняет голову набок. Отросшие волосы падают на лицо. — Мы с вами в самом конце выступаем. Может, выпьем? Столько времени не виделись… наверняка есть, что рассказать. Света вопросительно поглядывает на Диану, но та даже не замечает ее. Опустошение нагнетает сильнее. — Можно. В тесной гримерке наутилусы разливают коньяк по пластиковым стаканчикам, разворачивают свежие булки из пекарни и, когда замечают Славу в компании Светы, разводят руками: — Как в старые добрые времена, — всплывает первым неизменно Гога. С друзьями Славы связано множество посиделок в коммуналке: когда в третьем часу ночи на кухне молодые парни играют переборами и местный алкоголик сидит с ними, потому что «халявный коньяк на дороге не валяется, и музыка у вас ничего такая». Слава рассказывает о гастролях по России, новом альбоме, и, глядя на них, Альберт бесцеремонно замечает: — Вы, ребята, прямо двое из ларца. Светка волосы состригает — Слава отращивает. Света всегда в естественном виде — Славка на концерте такие яркие глаза подводит, что всю Москву ослепить можно. — А в этом что-то, и правда, есть. — Творческие люди — диагноз. Лия Давыдовна, Светина мама, так говорит, — поясняет для друзей Слава. — Говорит ведь еще? — и обращается к ней. — А ты думаешь, со Снайперами ей можно что-то другое сказать в корректной форме? — Интеллигентность Лиечки остается предметом моего восхищения. По прошествии времени Света впервые очень четко осознает, что Славы с его добрым юмором ей катастрофически не хватает. Они прощаются вскоре, когда толпа начинает требовать Наутилус Помпилиус, и Диана наконец вспоминает о Свете. Отыскивает за кулисами, улыбается, как ни в чем не бывало, и нежно касается плеча: — Давай начнем с «Автомобильного блюза». — Хорошо, — Света неосознанно отстраняется, обижается и не дается в руки. Динька складывает дважды два и получает ответ — дело в Славе, явившемся из ниоткуда в сегодняшний вечер. Бесконтрольная ревность разливается в хрупком девичьем теле, накаляется с каждой минутой. — Мы обручились, и мы не расстанемся, — с особым напором, злостью напевает Диана в конце и обращает все к одному человеку. На Светиной руке, держащей смычок, поблескивает тоненькое дешевое колечко. По завершении фестиваля Диана не находит ничего лучше, чем замолчать в обществе Светы, а после расспросов и вовсе сбежать с музыкантами кутить в баре. Света возвращается в коммуналку в одиночестве, долго не может заснуть и, еле дождавшись утра, выезжает до квартиры Петьки Малаховского.