Принц Х Царевич - 2

Огненные змеи летели вдохновенно: то плавно, то зигзагами, то рывками, то штопором вкручиваясь в кучевые облака. Змеиха легко несла на себе двоих всадников, ее заметно подросшие за лето сыновья яркими лентами вились рядом. У Пересвета дыхание перехватывало от высоты и от головокружительной скорости. Голова шла кругом и от рискованных виражей, царевич лишний раз глаза боялся открывать, не зная, где увидит землю — под брюхом змеихи или у себя над головой. К тому же солнце палило нещадно, а от чешуи шел почти огненный жар. От холодного встречного ветра приятней не становилось — ветер будто рвался сбить их прочь и вернуть с небес на землю в самом жестоком смысле этих слов! Царевич изо всех сил сжимал коленями сверкающие золотые бока, а руками судорожно цеплялся за сидевшего впереди Кириамэ. Как выдерживает этот полет принц, Пересвет и думать не мог. Тому, в отличие от царевича, не спрятать голову за чужую спину. Хотя развевающийся хвост волос откровенно донимал - бил по лицу и щекотал нос, но Пересвет терпел и сжимал объятия крепче. Однако против опасений царевича, Ёширо полетом не тяготился, а наслаждался. Да, дыхание перехватывало от порывов ветра — но и от невероятного обзора еще больше! Тем более, в иных обстоятельствах принц не преминул бы насладиться и тем, как трепетно прижимается к нему супруг. Но отвлекаться сейчас на такие шалости было жизненно опасно. Восседающий на загривке змеихи, Ёж крепко держался за длинные гибкие шипы ее гребня, на затылке разраставшегося в роскошный венец. Стоило слегка потянуть за левый пучок или за правый — и змеиха чутко улавливала просьбу, летела в нужном направлении. Ёширо заранее постарался выучить карту земель царства, ведь на таком ветрище по бумажке не сверишься! Но соотнести заученные значки с мелькающими далеко внизу реками, поселениями, проплешинами полей, шрамами просек и густым бархатом лесов оказалось довольно непросто. Настоящее Тридевятое царство в жизни выглядело совсем не так, как на вышитом гобелене на стене в кабинете тестя. Ни одна карта, ни одно лоскутное одеяло не могли бы передать всего великолепия оттенков зелени, терракоты, золота и синевы, что открывалось глазам принца с высоты змеиного полёта!.. Разговаривать из-за свиста в ушах было почти невозможно, и в вынужденном молчании Пересвет обдумывал то, что было сказано раньше — когда они на лошадях добирались до Заполошного леса. На лошадях… На этих милейших копытных созданиях, таких медленных и надежных, которые не стремились летать в заоблачных высях, а ходили по земле, как и велел им господь-создатель… — Я не стал говорить родителям, чтобы не волновать их, — сказал ему тогда Ёширо. — Но в духах, которыми пропитаны записки, я уловил запах особого вещества. Таким составом пользуются наложницы кадайского императора, чтобы сильнее привязать к себе господина. Это сильнейший дурман — вожделение страстной любви. Если это действительно так, то становится понятно, почему предыдущие воеводы так быстро сдавались на милость степной разбойницы. — Ты хочешь сказать, что Шеморханка просто опоила Войславу до помутнения сознания? — Точнее будет сказать — опрыскала. Это приворотный запах. Точнее, как бы объяснить… — Не надо! Я понял, — мрачно отозвался Пересвет. — Отравила мою сестру! Вот стерва! Это ей с рук не сойдет! — Это не так уж и плохо, — к изумлению царевича, заявил Ёж. — Если сестрица одурманена, мы просто подыщем противоядие. Она протрезвеет, одумается, поймет, что Шеморханка ей голову задурила — и тебе не придётся ее переубеждать или уговаривать. — Хм. Тоже верно. Они ехали в прозрачном сумраке рассвета. В деревьях пели птички, от земли тянуло прохладой, травы сгибались от выпавшей росы. — А ты правда в тринадцать лет города штурмовал? — не утерпел с вопросом Пересвет. — Правда, — неохотно признался принц. — И как? Каково это? — подпрыгивал в седле царевич. — А ты как думаешь? — мрачно отозвался супруг. — Я рос в гареме, обласканный и обцелованный. А вдруг оказался во главе армии. По движению моей руки вперёд рвались пехотные войска и конницы. Тысячами убивали противников и тысячами погибали сами. Что почувствовал бы на моём месте ты? — Я бы? — подумал Пересвет. Ответил честно: — Я б обделался от страха. — Скорей всего я бы так и поступил, — усмехнулся Ёж. — Но накануне не мог ни есть, ни пить. Поэтому моя лошадь избежала позора. Больше царевич его разговорами не донимал. Благо они уж приехали — до логова змеев было рукой подать. — Приветствуем, хозяин! Прямо перед Пересветом соткалась из воздуха одна из близняшек волшебной коробчонки. Кажется, Марья. Уселась впереди седла на его лошади, как будто так и ехала всю дорогу от столицы! И главное, развернулась не вперед, а к нему сияющим личиком. Пересвет ехал себе мирно по лесной дороге, поводья держал. А вдруг глядь — а уж не поводья, а девушка в его руках! Царевич растерянно оглянулся — а у Ёширо то же самое! Марфа, спустив ноги на одну сторону, доверчиво заглядывает принцу в глаза, притулившись плечиком. — А мы вас заждались, хозяева! — Так соскучились, моченьки нету! — Встретить вас вышли, не утерпели. — Домо аригато, — кивнул Ёширо. Остановил коня, спешился. И без всякой жалости и хотя бы капли сочувствия послал девиц подальше — отвести лошадей обратно в город. Ну не стоять же, в самом деле, добрым коням, не дожидаться же их возвращения в лесу! Мало ли волки соблазнятся? Девчонки губки надули, но ослушаться приказа не посмели, права не имели. Впрочем, обернулись они чудесным образом быстро. Как раз к моменту, когда Ёширо увещеваниями и пинками загнал упиравшегося Пересвета на услужливо подставившую шею змеиху. — Ий дэс ё! — скупо похвалил девчушек принц. [прим: хорошо!] И жестоко обманул надежды — не взял с собою в путешествие! Велел оставшиеся в пещере сокровища сторожить. Только вот еще за шапкой-невидимкой и скатертью-самобранкой заставил сбегать. Пересвету вспоминать стыдно, какими завидующими глазами Марья с Марфой провожали взлетевшее в небо змеиное семейство. А сам он в тот момент ох как позавидовал девчушкам, оставшимся на твердой земле… Предусмотрительность принца оказалась не лишней, без скатерти они бы пропали, Пересвет это скоро понял. Во-первых, тащить с собой припасы по такой жарище было невозможно. Да и седельные сумки на змеях попросту бы не удержались — слетели бы мигом! А во-вторых, воспользоваться услугами местных жителей — попроситься на ночлег, запастись провиантом — тоже оказалось невозможно. Возле южных границ живых хуторов практически не встречалось. Всё выжженные дворы, успевшие зарасти иван-чаем огороды, спалённые поля. Словом, сплошное разорение. — Вот это Шеморханка погуляла! — присвистнул Пересвет, с высоты змеиного полета вглядываясь в безрадостный пейзаж. Аж забыл бояться упасть, чуть ли не вниз головой свесился. — Вон! — крикнул сквозь свист ветра Ёширо, рукой указал. Пересвет ладонь козырьком к глазам подставил, прищурился. И впрямь, на горизонте какие-то муравьишки шевелятся. Люди. В огороде копаются? Вернее, десять копают — один командует. И все богатырского телосложения, если от грядок выпрямятся — выше кособокого домишки будут… Только вели себя огородники странно: шагали в унисон, наклонялись все разом, сорняки хором выдергивали — не люди, а куклы заводные! Чем ближе были степи, тем чаще им на глаза попадались подобные картины. Ни стариков, ни женщин, ни детей видно не было — одни мужчины. — Шеморханкино войско пропитание ищет? — предположил Пересвет. — Или пленные, — кивнул Ёж. К вражескому стану они подлетели в лучах заката. Последние клочки лесов остались позади. Пустынное море равнины с высокой, вызолоченной солнцем травой, разбавляли редкие капли бурых чахлых кустарников, от которых тянулись длинные стрелы-тени, с высоты выглядевшие, как штрихи черной тушью. Разумеется, заявлять о своем прибытии, сверкая в вечернем небе над лагерем, они не стали. Змеи опустились на землю на почтительном отдалении. — Степь да степь кругом! — проворчал Пересвет, сползая со змеихиной шеи. Размять скрюченное тело хотелось безумно. Сейчас его даже радовала перспектива идти к становищу пешком. С высоты казалось, что пройти нужно было всего ничего. Оказалось, что казалось — идти им аж до горизонта!.. Пока ждали захода солнца, перекусили, чем самобранка угостила, накормили змей. Змеиху Ёширо попросил оставаться рядом, но близко не подлетать, чтобы и врагам на глаза не попасться, и в нужный момент их с Войславой успела бы забрать. Пересвет так и не мог уразуметь, каким образом у него получается объясняться с бессловесными гадами. Но ему ли сомневаться в талантах своего супруга? Так что царевич только пожал плечами, когда принц объявил начало вылазки в тыл врага, и послушно напялил шапку-невидимку. Еще при испытаниях в змеевой пещере шапка обнаружила полезное свойство: невидимым становился не только тот человек, на голове которого сидел этот чудо-убор, но достаточно было взять кого-то за руку, чтобы невидимость распространилась на обоих. Благодаря этому зайти незамеченными во вражеский лагерь, а затем вывести оттуда царевну, казалось делом не столь уж сложным. Главное — крепче держаться за руки. Пересвет только не учел, что всю дорогу туда и обратно ему нужно будет держать за руку не абы кого, а Кириамэ. Тот не упустил возможности — поднырнул под локоток, якобы чтобы не выпасть ненароком из поля действия чудо-артефакта. Прижался, царевича за пояс обняв, замурлыкал безмятежно: — Как же хорошо всё-таки, что змеи нам помогают, да? Страшно представить, сколько времени пришлось бы плестись сюда на лошадях! Враги близко — а он тут размурлыкался! У Пересвета зубы свело от возмущения, но не отталкивать же! — Тебе понравилось летать? Такая скорость! Такие виды! Мне очень понравилось, — продолжал ластиться муженёк с невинным видом. — Ты так крепко меня обнимал. На обратном пути тоже будешь так же крепко за меня держаться? — Угу, — буркнул Пересвет. Если согласиться — он отстанет? Нет, не угомонился — засветился застенчивой улыбкой, глазами стрельнул. Черт, не военная вылазка, а романтическая прогулка какая-то! — Интересно, как она выглядит, эта шеморская генерал-девица? — задался вопросом принц. — Амазонка, одолевшая стольких воевод! — Красивая, наверное, — пожал плечами Пересвет. — Зачем красавице поливать всё вокруг себя, включая бумагу для писем, приворотными духами? — возразил Кириамэ. — Наоборот, страшна, как Тэнгу после О-Бона! [прим: тэнгу — горный крылатый демон. О-Бон — праздник поминовения предков] — Думаешь? — Готов поспорить! — Ну, давай. — Хоунто-ни? Согласен пари держать? А какие ставки? [прим: правда] — Всё, что хочешь, — опрометчиво сказал Пересвет. Увидев лукавую улыбку в ответ — с запоздалым сожалением прикусил язык. — Спорим на поцелуй? Принца откровенно веселило замешательство супруга. — То есть, если я проиграю, то ты меня поцелуешь? — уточнил Пересвет. — А если ты проспоришь — целовать тебя буду я? Нет, так я не согласен. — Бака! — засмеялся тот. — Просто выбери равноценную ставку. Хочешь, ночь в разных постелях? — За твой поцелуй — всего лишь одну ночь? — возмутился царевич. — Да за одно лобзание с тобой мне неделя спокойного сна положена! — Ну уж нет! За неделю я должен буду спросить с тебя нечто гораздо большее, чем простой чмок в губки. Например, исполнение супружеского долга. Кстати, в этом отношении ты мне уже так глубоко задолжал, что десять лет откупаться будешь. Согласись, каждая упущенная ночь медового месяца — дорогого стоит! Пересвет поспешил согласиться: — Ладно, ставим поцелуй против ночи. Чувствовал ведь, что продешевил! Надо было рискнуть и месяц поставить, ведь слишком мала вероятность того, что армией будет командовать дурнушка. Но с другой стороны, чем черт не шутит? Ёж ведь прилипнет — не отстанет! На принцип пойдет, но долг взыщет. Ох, как еще взыщет, представить страшно… Пока Ёширо разъяснял, какой длины нос у Тэнгу и что пьют на О-Бон, незаметно сгустились сумерки, что было кстати — до стана загадочной воительницы было уж рукой подать. Внешне лагерь выглядел так, как и положено выглядеть военному лагерю: разбит на пологой возвышенности, с одной стороны — овражек с чахлыми кустарничками и стратегически важным ручейком. По границе вкруг расставлены телеги и кибитки, по внешнему периметру сторожат часовые — от безделья окаменевшие, пялятся в степь стеклянными глазами. В центре стана виднеются острые верхушки двух шатров. В сторонке ржут-похрапывают кони-лошади. От костров тянет дымом, над огнём кипят котлы с нежирной солдатской похлёбкой. Лагерь как лагерь, но почему-то ужасно подозрительный! Кириамэ настороженно прислушивался к сумрачной тишине… Именно! Полно мужчин — но при этом поразительная тишина! Все словно тени сновали по своим делам — варили ужин, чистили коней, чинили снаряжение. Но при этом никто не ругался, не матюгался, не пел, не играл в кости, никто не мухлевал в карты. Между собой даже не разговаривали! Не богатыри, а лунатики. Будто спят на ходу. — Это же всё наши дружинники! — ошарашено прошептал Пересвет. — Шеморханка их всех дурманом опоила?! Так вот откуда у нее такая огромная армия выросла! Кириамэ на него шикнул — шапка делала их невидимыми, но шепот вполне могли услышать. Если здесь все лунатики, это еще не значит, что диверсантов некому засечь и поймать. Будда береженого бережет… Таясь и пригибаясь от каждого шороха, принц с царевичем прокрались к шатрам. В самый высокий не полезли, рассудив, что вряд ли генерал-девица станет держать пленницу в собственных покоях. У шатра пониже им сразу улыбнулась удача. — Слышишь? — оживился Пересвет. — Войславка поёт! — У нее всегда был такой противный голос или ее пытали? — поморщился Кириамэ, будто звуки девичьего пения причиняли зубную боль. — Похоже, бодрая и веселая. Просто вся в матушку голосом пошла, та пением дрова пилить может. — Это хорошо. Значит, царевна в сознании и сможет бежать с нами. Иди внутрь, спасатель, поздоровайся с сестрой и пригласи ее высочество прогуляться по вечерней степи. Главное, чтобы она не стала петь, пока мы не отойдем на безопасное расстояние. — Если я тебя здесь без шапки оставлю, тебя же могут обнаружить? — озаботился царевич. — Не волнуйся. Уже достаточно темно, а здесь никто не ходит, как видишь. Принц не скрывал, что ему приятна забота супруга. Это и подтолкнуло царевича пуще уговоров: кивнув, юркнул в дверной проём, завешанный ковром. Кириамэ отошел в сторонку, в густую тень между какими-то наспех сколоченными деревянными сооружениями. Там его и нашла чья-то рука. Ёширо замер, почувствовав, как кто-то благоговейно тронул его волосы. Судя по последовавшим звукам, кто-то у него за спиной всхлипнул от переизбытка чувств и бухнулся на колени. Его заметили? Но не хватают и не вяжут по рукам, как лазутчика. Вместо этого, похоже, собираются объясниться в любви? Кириамэ посчитал преждевременным оборачиваться на натужное сопение. Но руку на рукоять катаны положил. — Царица прекрасноликая! — нашел наконец-то слова для признания бывший старший воевода Тридевятого царства Изяслав Панкратьевич, а для своих — дядька Изя.— Ясмин Хановна! Свет очей моих! Стук сердца моего! Колика печёнок моих! Хруст суставов моих! Жизнь моя!! — Потише! — зашипел Кириамэ, не оглядываясь. Не хватало еще, чтобы на стенания воеводы весь лагерь сбежался. — Как будет воля ваша, — понизив тон, повинился дядька Изя. В знак скорби ниже на коленках скрючился, бородою пыльную землю подмёл. И пошел дальше, едва внятно, нести всяческую околесицу на тему восхищения неземной красотой сиятельной Шеморханки. Ёширо слушал молча — а что ему еще оставалось? Ясно, что его ошибочно приняли за хозяйку лагеря: то ли рост оказался подходящий, то ли длинный кадайский наряд сошел за женское платье, то ли волосы в сомнение ввели. Раздражало, что дурманное бормотание мешало прислушаться к происходящему в шатре. А судя по отрывочно долетающим звукам, происходила там чуть ли не драка: — Нет, не уговаривай меня! Слышать ничего не хочу! Единожды из гнезда вылетев, птенец назад не воротится! — Вот именно! Цыпленок! Курица ты глупая! Разве не понимаешь, что тебя здесь в плену держат? Тебя убить могут в любой момент! Из политических интересов! — Это я — курица?! Вот уж от кого, а от тебя я такого не ожидала! Предатель! Родной брат называется! Хочешь меня домой вернуть, чтобы за нихонца замуж отдать?! Вот уж не дождешься! Не для того я свободу обрела, чтобы снова в клетку золотую попасть! И не для иноземца красота моя расцветала! Не позволю над собой мужику чужому власть заполучить! Не дамся! Не отдамся! Ковер, закрывавший дверной проем, распахнулся. В сумрак вскочила пышущая гневом царевна Войслава. — А ты еще кто такая?! — в раздражении рявкнула на преградившего ей путь принца. — Откуда у нас девка в лагере? Где-то я тебя раньше видела, а? — Это не девка! — заполошно кинулся между ними Пересвет. — Это… — А, я поняла! — ядовито протянула царевна. — Это наложница, которую нихонский посол привёз! Вот где я ее видала! Так тебя, братец, за смазливую бабу купили? — грозно обернулась она к царевичу. — Ты, значит, родную сестру на чужеземку променял? Тебе девку экзотическую подарили — так ты и рад стараться, на их сторону переметнулся, супротив меня?! — Нет, ты совсем не понимаешь! — мямлил Пересвет, труся перед разгневанной сестрицей. Но принцу надоело слушать оскорбления: — Ямэро! Дома наговоритесь. [хватит] Кириамэ, несмотря на заметную разницу в весе и росте, легко применил на царевне аккуратный приём усмирения: двумя пальцами взял строптивицу за мизинчик, завёл ее руку за спину, а другую ладонь приложил к горлу и чуть-чуть нажал на секретную точку. Войслава охнула и бушевать резко расхотела, не чувствуя онемевшую руку по плечо. Шепотом сурово заматюгалась, не по-девичьи, не по-царски. Но рыпаться без разрешения опасалась. — Ёж, ты что?! — изумился Пересвет. Так обращаться со старшей сестрой он не позволял себе даже в страшных детских драках. — Она в порядке, не волнуйся. — Отпусти сейчас же! Змея нихонская подколодная! Девка продажная! — шипела Войслава. — Ёж, отпусти ее! — причитал царевич. Шикнул на сестру в сердцах: — Да замолчи ты! Не девка он! Жених он твой бывший! — Не стой, Пересвет, поищи-ка в шатре, чем бы ей рот заткнуть да локти связать. Можно еще в ковер завернуть — на змеиху поперёк кинем, удобно лететь будет. — Жених? — пыхтела Войслава. — Где ж это видано, чтобы девицу за бабу выдавали?! — Какой ковёр, Ёж?! Я не стану с этой козой, как с овцой обращаться! Она же моя сестра! — Я тебе не баба! Еще одно слово, — пригрозил принц царевне, теряя терпение, — и в сознание ты придешь только дома, в царском тереме. — И за этого гада ты меня хочешь замуж выдать?! — сиплым шепотом попеняла Войслава брату. — Ты его сюда притащил, чтобы надо мной измываться? — Ёж, да отпусти же ты ее наконец! — воскликнул Пересвет. — А ты пообещай, что не станешь орать, поняла? Давай поговорим по-человечески! Не будет никакой свадьбы, успокойся! — Так я вам и поверила. Зачем бы ты его тогда сюда притащил, если свадьбы не будет? Что ему за выгода тебе помогать? — Потому что… — замялся царевич, подбирая слова, чтобы не ляпнуть лишнего. — Мы вместе… обещали родителям вернуть тебя. Ёж, отпусти. Кириамэ неодобрительно пожал плечами — но это его сестра, ему виднее. Отпустил. Войслава выпрямилась, встряхнулась. Окинула противника высокомерным взглядом, кивнула брату: — Сразу видно, Нихония маленькая страна — и принцы-то у них мелкие! И заорала во все лёгкие, коварная обманщица: — Стра-а-ажа-а!! Схватить лазутчиков!! Заслышав приказ, воевода перестал хлопать мутными глазами и с молодой резвостью набросился на принца. Вдвоем с царевной они запросто задавили Ежа. Подоспевшие с топотом богатыри взяли под стражу и не подумавшего оказать сопротивление Пересвета. — Кии-ссама! — зашипел Ёж на воеводу. — А только что в любви объяснялся, пёс! [сволочь] — Уведите их! — приказала царевна. — Заприте где-нибудь, да не спускайте глаз! А я доложу Ясмин. — Будет-исполнено-ваше-высочество! — грянули в один голос бравые лунатики. Приказ исполнили добросовестно: обмотали веревками и запястья, и щиколотки. А так как идти связанные пленники не могли — недолго думая их взвалили на широкие богатырские плечи. Эдаким образом доставили в подсобную хозяйственную палатку, где в качестве дополнительных мер предосторожности привязали к столбам, поддерживавшим полог. И караул выставили в полном соответствии с приказом: двое стражников с секирами наголо тщательно бдели, не моргая стеклянно-мутными глазами. Их рыбьи взгляды в упор заставляли Пересвета чувствовать себя крайне неуютно. Сидевший на земляном полу напротив царевича Ёж не обращал на караул внимания — злился и шипел проклятья сквозь зубы. Так прошел час. Или это Пересвету показалось? Возможно, и четверть часа, что всё равно очень много! Время тянулось очень медленно, как слеза смолы по сосновой коре… Царевич закручинился. Если б он не растерялся, проявил бы твердость характера, помог бы Ёжику совладать с сестрицей — давно бы летели в вольном небе, под частыми звездами, под ясным месяцем… Домой бы летели. А не сидели бы тут, в темной палатке с запасом подгнивающей свёклы… На жестком грязном земляном полу… Да еще столб попался сучковатый, зараза, между лопаток острой щепкой колется! Пересвет тяжко-претяжко вздохнул. — Ты чего? — моментально встрепенулся Ёширо. Ну хоть с проклятиями закруглился! Исчерпал весь запас бранных слов и перешел на родной нихонский, а от заморских страшных матюгов Пересвет зеленел того хуже. — Нет, ничего, — поспешно мотнул головой царевич. — Я в порядке. Ох… — Угу, — так и поверил Ёширо. — Приспичило не вовремя? Пересвет густо покраснел, но попытался отнекаться. — Такова война в своей суровой сути, — вздохнул Ёж, не удержался от поучений: — Не тем противен плен, что ты связан. А тем, что никто тебя выводить в кустики не собирается… Он поёрзал на месте, умудрившись при связанных руках и ногах принять изящную позу, чем-то напомнив пойманную русалку. Потерся затылком о столб, поймал зубами кисточку шнурка, потянул — и распустил волосы. Встряхнулся, чтобы пряди прикрыли лицо. Слегка покусал губы, мигом припухшие и заалевшие. Задышал глубоко и шумно. Пересвет, следивший за этими приготовлениями, беспокойно заелозил на своем шесте. Когда же Ёж принялся издавать протяжные томные стоны высоким голосом, сердце царевича пропустило удар. — Ты чего? — шепотом, из-за вмиг пересохшего горла, спросил Пересвет. Принц, блеснув из-под прядей смеющимися глазами, шикнул на него, чтобы молчал и не мешал. И вдохновенно продолжил упражнения в вокале. Долго терпеть царевичу не пришлось. Рыбьи глаза стражников чудесным образом прояснились, подозрительно масляно заблестели. — Царица степная! — заблеял один. — Кудесница! — с воздыханием подхватил другой. — Ах, как туго!.. Ох, как тесно!.. — постанывал принц, напустив хмеля в голос. — Эти ужасные веревки режут кожу! Мне трудно дышать! Стражники замерли, запыхтели. Пересвет почти слышал, с каким жутким скрипом ворочаются мозги. Понятное дело — стремление угодить новоявленной красавице вошло в клинч с четким приказом «связать и сторожить». Но Ёширо не сдавался, показательно облизнул губы. Караульщики сдавленно крякнули от восторга. Он наклонил голову, позволив полюбоваться на волосы и линию шеи. Они неуверенно сделали шаг вперед. Он повел плечом, словно ежась от невыносимой боли… По правде сказать, Пересвет прекрасно понимал, почему караульные, плюнув на приказ, кинулись развязывать веревки на «хрупкой пленнице». Получив свободу, Кириамэ ослепил богатырей чарующей улыбкой. Легонько и ласково провел кончиками пальцев по щетинистым щекам. Благодарности обоим хватило по уши — рухнули на колени, будто ноги подкосились. И залыбились, как осчастливленные идиоты. Пересвет аж сплюнул от отвращения. А Ёширо деловито и ловко привязал идиотов к недолго пустовавшему столбу. — Интересно, чего это они на тебя повелись? — ворчливо поинтересовался Пересвет, когда принц наконец-то занялся его путами. — Ну, не одному тебе нравятся длинные волосы, — усмехнулся Кириамэ. Но кроме шуток добавил: — Они же под любовным дурманом! Только намекни — слюни охотно распустят на что угодно, не сомневайся. Кириамэ не забыл подобрать шнурок, убрал волосы. И стражники вмиг переменились — и глаза остекленели как прежде, и дар речи пропал. Молча принялись дергаться в своих путах, как сомы-сомнамбулы. — Даже звать на помощь не будут? — порадовался Ёж. — Как удачно. Покинув опостылевшую палатку, отправились на поиски царевны. Пусть Войслава редкая упрямица, но принц с царевичем ее переупрямят! И шапка-невидимка, спокойно дожидавшаяся своего часа за пазухой у Пересвета, вновь сослужит добрую службу… (Сперва, правда, Пересвет улучил минутку по острой надобности. Посмеиваясь, Кириамэ отошел на шаг, встав сзади, спиной к спине. Но отпустить свою руку даже на пару минут царевич ему не позволил. Пусть они и вышли для этого за пределы лагеря, и поблизости никого не было, и даже без шапки-невидимки их никто не заметил бы в наступившей темноте. Ёж, разумеется, не упустил возможность вдоволь поехидничать над интимностью момента.) Царевна Войслава ворвалась к подруге, в праведном гневе понося на чем свет стоит всех мужчин во вселенной, но двоих конкретных — в особенности. — Ты чего не спишь? — удивилась Шеморханка, лениво попыхивая кальяном. — Да разве родная кровь спать спокойно даст?! — всплеснула руками Войслава. — Конкретизируй, сестра! — приказала владычица степей, вальяжно откинувшись на подушки своего роскошного ложа в восточном вкусе. Для успокоения нервов царевна пару раз пыхнула дружески одолженным кальяном. Кашлянула, чихнула… и неудержимо принялась хихикать. Глядя на нее сквозь густые ресницы, Ясмин удовлетворенно кивала. Подругу отпустило, это хорошо. Нервное напряжение крайне пагубно для женской красоты. А уж тем более хмуриться из-за пустяков — большое расточительство. Такой жертвы ни один мужчина, кем бы он ни был, не заслуживает… Однако чем больше она слушала подругу, тем сильнее хмурились ее собственные брови. — Царевич Пересвет? — эхом повторила Ясмин. Спохватилась, пальцем потёрла переносицу, разгладила воображаемую морщинку. — И нихонский принц? — Ага! — весело хохотнула Войслава. Развалилась на подушках, обняла подушку — у генерал-девицы весь шатер, не только ложе, был завален ворохом подушек! Вышитые золотом, с кистями, парчовые, бархатные, квадратные, круглые и валиком. Совершенно не хотелось выкарабкиваться из этой мягкой груды роскоши. — Я не помню, как его зовут! — отмахнулась царевна. — Я его и не разглядела толком — сбежала раньше, чем он в терем свататься пришел. А нынче в темноте тем более не разобралась. Мелкий какой-то, но шустрый. Чуть повыше тебя ростом, на пару вершков. А волосы! Волосы-то! Длиннее твоих, ей-богу. Я его сперва за девку приняла. Не жених, а позорище. О чем только родители думали, сватая мне это чудо! Шеморханка задумалась, прикрыв веки. Мелкие — они всегда шустрые… И обидчивые… Впрочем, подруге с ее богатырской статью большинство мужчин малявками покажется. — А! — вдруг вспомнила царевна, и чуть не задремавшая в молчании Ясмин от неожиданности вздрогнула. — Мне родители уши прожужжали, якобы он приходится родным братом тамошнему императору. — Кому? — сморгнув сон, переспросила владычица степей. — Нихонскому государю. — Братом? — протянула Шеморханка. — Важная птица! Я слышала, он писаный красавчик. На девку, говоришь, похож? Значит, точно он… Царевна презрительно хрюкнула. Словно дракон, выпустила из ноздрей двойную струйку дыма. — Красивый, богатый, титулованный, — продолжала мурлыкать генерал-девица. — Ты уверена, что не хочешь за него выйти? — Да хоть бы он был сам император и какал розами! — Царевна в сердцах замахнулась на подругу подушкой. — Я теперь вообще замуж не пойду! Ни за кого! Никогда! Ты мне на жизнь глаза открыла — так неужто я в постылую неволю добровольно вернусь?! Нет уж! Не дождутся! Буду как ты — свободной амазонкой! И чтобы ни от кого не зависеть! Она снова затянулась ароматным дымом — и от усердия закашлялась. Владычица дружески похлопала ее по спине. — Ну, что ж, посмотреть на них, что ли, на диковинных юношей? — произнесла Шеморханка. — Распорядись насчет торжественной аудиенции. Встретим высоких гостей чин по чину. Кивнув, Войслава выкарабкалась из подушек и отправилась исполнять поручение. Но степная владычица, оставшись в одиночестве, первым делом озаботилась не своим парадным нарядом. Лоб морщить не стала. И шагать из угла в угол тоже — шатер-то всё равно круглый. Первым делом кинулась к сундуку. Вытащила из-под пёстрых одёжек серебряное блюдечко с голубой каемочкой. На оборотной стороне донышка у посудины было выгравировано заклинание вязью. Его Ясмин и прочла негромко. Пустила по кромочке катиться маленькое золотое яблочко. А две вишенки, тоже ювелирных, вставила в оба уха. Оживленное волшебными словами и шипящим ругательством в адрес вызываемого, блюдце подернулось мелкой рябью. Поморгало, порябило, поднастраиваясь. — Приграничье вызывает царский терем! — приговаривала Шеморханка. — Терем, ответьте степям! Салям аллейкум? Аллах да благословит… Старый греховодник, выходи на связь, шайтан тебя дери! Но блюдечко рябило, четкой картинки всё не появлялось. В вишенках слышались треск и гудение. — Дрыхнет, пёс! — с досадой плюнула генерал-девица. Выдернула вишенки из ушей, со звоном бросила в блюдце. Яблочко прекратило лихорадочно нарезать круги, сошло с орбиты, застучало по серебряному донцу. — Что ж, дрыхни, дрыхни. Только не причитай потом, что не по твоей инструкции действую, прихвостень кадайский… Ворча, Шеморханка убрала прибор и занялась одеждой: облачилась в полупрозрачные шаровары, лифчик в самоцветах, красиво поднимающий грудь и выгодно открывающий плоский живот. На плечи — воздушную шаль, на волосы — убор из драгоценных каменьев и пышных перьев, стоящих высокой короной, мягких, волнующихся от малейшего кивка. И на всё тело — облако духов из волшебного флакона. (Флакон был размером с добрый штоф, но содержимое, к огорчению владелицы, плескалось уже лишь на полвершка от донышка. По мере завоеваний, заветное зелье исчезало буквально на глазах. И дядька Изяслав постарался, шайтан его за бороду!..) Когда она вышла из шатра, к торжественной аудиенции всё было готово, царевна подсуетилась. Центральную площадь посреди лагеря оцепил почетный караул. Для освещения факелов и костров не жалели. Шеморханка вздохнула: из-за обилия огня долгожданной вечерней прохлады в лагере не чувствовалось, один дым. Поперёк площади раскатали красную дорожку, ибо без оной посольство принимать никак нельзя. В конец дорожки, возле главного шатра, поставили кресло, задрапировали для представительности парчовой тканью — получился трон на скорую руку, не раз уже выручал. Сойдет и сегодня, и, если даст Аллах, больше не понадобится… — Ясмин, ты красавица! — подскочила к креслу нетерпеливая Войслава. — Ну что, прикажу привести их? Шеморханка чинно уселась, закинула ногу на ногу, поправила шаль. Усмехнулась: — Зачем вести? Они сами явились. Эй! — крикнула она в мерцающий огнями сумрак. — Незваные гости, извольте показаться! А то с вашей стороны это не очень вежливо — я же слышу, как вы там шушукаетесь. Делать нечего, пришлось рассекретиться. В тишине, среди потрескивания костров да сопения стоящих навытяжку богатырей, отчетливо прозвучали шаги. Двое невидимых лазутчиков вышли на центр, на красную дорожку. И Пересвет со вздохом стянул с кудрей шапку, отпустил руку принца. — Как это вы сбежали из-под охраны? — безмерно удивилась царевна. Шеморханка несколько долгих мгновений молча изучала гостей. Подпёрла кулачком подбородок, глаза по-кошачьи прищурила. Принц — вон тот, настороженный, чернявенький. Ошибиться невозможно. А царевич выглядит испуганным, хотя и пытается скрыть волнение. Принц безусловно красив! Экзотической своеобразной красотой. Но царевич заинтересовал генерал-девицу гораздо больше. Удивительно похож на свою сестру. Но при этом ясно чувствуется совершенно иной характер, мягкий, как его серебристо-русые локоны. Определенно, ей повезло сегодня заполучить в свою коллекцию сразу два редкостных экземпляра! При должном обращении из этих мальчиков получились бы великолепные мужчины. Жаль, очень жаль, что у нее так мало времени, чтобы поиграть со своими новыми игрушками. Хотелось бы вдоволь насладиться властью над ними. Но что поделать, на всё воля Аллаха. — Я знаю, зачем вы явились ко мне, — заговорила Ясмин тоном истинной царицы. — Можете ничего не объяснять, Пересвет Берендеевич. Но полагаю, вы уже успели убедиться, что я не удерживаю вашу сестру при себе против ее воли? Войслава пришлась мне по сердцу, равно как и я ей приглянулась. Мы поклялись быть названными сестрами. А связь между сестрами сильнее, чем между братом и сестрой… Тягучий звучный голос убаюкивал. Слова катились, будто мягкие волны, укачивали, обволакивали. Ёширо пропускал мимо ушей эти пустые, ничего не значащие речи и потихоньку злился. Генерал-девица из пустого в порожнее переливала — а ее слушай, время теряй! Она ему с первого взгляда не понравилась: какие-то нелепые перья на голове, вульгарный наряд, не оставляющий простора мужскому воображению. Смуглая бронзовая кожа не имела для него прелести, ибо по нихонским меркам такой глубокий загар был уделом самых нищих бездомных бродяг. Вдобавок ее черные с золотистым блеском волосы будто не ведали никогда гребня, тяжелым руном падали на плечи, на спину. Наверняка в этом буйстве кудрей хватает колтунов. А возможно и живность водится. Глаза же самозваной правительницы имели почти такой же оттенок, что и кожа: светлые, золотисто-карие. На смуглом лице, в обрамлении длинных, как паучьи лапки, ресниц, под черными бровями, они казались желтыми и производили странное впечатление. Но похоже, Пересвет не разделял его мнения. Постоял, постеснялся минуту-другую — да уставился на генерал-девицу во все глаза. Чуть не с открытым ртом внимал ее медовым речам. Сперва Ёширо усмехался про себя: в голосе Шеморханки явственно ощущался резкий привкус примитивного женского колдовства. Девица может стараться сколь угодно долго, пусть рассыпается витиеватыми словесами и растекается водопадом красноречия — но по-настоящему зачаровать царевича у нее силёнок не хватит, это ей не простаки-богатыри. Принц был уверен в этом. Однако спустя несколько минут от его уверенности остался лишь дым. Невозможно было поверить, но Пересвет расплылся в идиотской улыбке под пустословием вражины и принялся мечтательно стекленеть глазами! Кириамэ, закипая от возмущения, незаметно пихнул его локтем. Не помогло. Наступил на ногу, благо Шеморханка ничего не замечала, самозабвенно заливалась соловьем. Но царевич и головы не повернул! Оставалось последнее средство. Если уж это не поможет его спасти… Кириамэ решительно взял царевича за уши, пригнул голову к себе и поцеловал. В губы. Долгим поцелуем. Страстно. Не торопясь. Шеморханка, узрев, осеклась на полуслове. Царевна по-простецкому ёкнула и рот открыла. Когда принц позволил их устам разомкнуться, Пересвет вполне осмысленно и крайне сердито на него уставился: — Какого лешего? — зашипел. — Разве я проиграл тебе пари? — Бакайро! Она собиралась сделать из тебя слюнявого раба, вроде тех идиотов, — принц кивнул на солдат, не спускавших с владычицы преданных взоров влюбленных окуней. — А ты ее красотой восхищаться будешь? Это желтоглазый суккуб, а не женщина! — Ничего подобного! — воспротестовал полушепотом оскорбленный Пересвет. — Меня так легко не одурманишь! А она — очень красивая барышня, а вовсе не демон! Ты просто ревнуешь! — Чушь, — отрезал Ёж. — Чой-то я не поняла, — обрела наконец дар речи царевна. — Чего это такое было? Шеморханка растерянно пожала плечами. Никто и никогда не срывал ее чары таким способом! Впрочем, никто никогда и не пытался… Нет, ну это же невозможно! Что за наглость! Мало того, что этот нихонский фрукт и не подумал сам подпасть под гипноз — так еще и царевича буквально из-под носа увёл! И как это понимать?! — И как это понимать? — ровным голосом спросила Ясмин. — Ну… — замялся Пересвет, неуверенно переступая с ноги на ногу. — Дело в том, что… Войслава, ты с самого начала неверно меня поняла. Ты меня просто не дослушала. Отец, матушка… мы все очень хотим, чтобы ты вернулась домой! Но не потому, чтобы насильно тебя выдать замуж. А потому, что беспокоимся за тебя. — Так я тебе и поверила! — перебила царевна. — Тогда почему он здесь? — обличающим пальцем ткнула в принца. Кириамэ тоже внимательно слушал, ожидая с особенным интересом, что же скажет на это царевич. — Ёж? — переспросил тот, отвел глаза. — Без него я бы не смог сюда даже добраться. Он… Забудь уже о свадьбе! Как невеста ты его больше не интересуешь. Верно? Он обернулся к принцу. Тот небрежно кивнул: — Абсолютно. — Это еще почему? — не преминула оскорбиться Войслава подобным пренебрежением к собственной особе. — Потому что… — насупился Пересвет. Но через силу признался: — Потому что он мой муж. Кириамэ постарался спрятать улыбку, но он был доволен. Смущенный царевич выглядел невероятно мило и трогательно. — Вот мужики дают! — с круглыми глазами Войслава обернулась к подруге. — Совсем охамели! Ты что, братец, совсем ку-ку? — она повертела пальцем у виска. — Где ж это видано, чтобы мужики друг на дружке женились? Хватит мне голову дурить вздором! — Но это правда, — спокойно подтвердил Кириамэ. Войслава рот открыла, рот закрыла. В возмущении от двойного умопомешательства (или наглого вранья в глаза?) не нашла подходящих слов. Перевела негодующий взор на царевича. — Долгая история, — сумрачно потупился брат. — Как интересно! — протянула наблюдавшая за развернувшейся семейной сценой Шеморханка. — Ладно, гости дорогие, пусть и незваные, предлагаю продолжить беседу за ужином. Она встала со своего трона и величественно прошествовала ко входу в шатер, изящным жестом радушной восточной хозяйки пригласила войти. — Даже не прикажете заковать нас в кандалы? — с изрядной дозой яда в сладком голосе осведомился Ёж. — Так вы же всё равно без нее никуда не уйдете, — пожала плечами Ясмин, кивнув на царевну. — Зачем еще на вас веревки переводить! Хотя… Ради спокойствия душевного, поклянитесь, что насильно подругу у меня не похитите, против ее воли? — Клянусь! — поспешно откликнулся царевич. Шеморханка важно кивнула, взглянула на принца. — Я его вам не оставлю, — усмехнулся тот. — Вот и славно, — удовлетворилась степная владычица. — Милости прошу в шатер! Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в плену. Последнее она добавила тихо, исключительно для принца, прошедшего мимо нее последним. Тот на предупреждение ответил понимающим взглядом с легким поклоном. Прежде чем войти самой, Ясмин обернулась к почетному караулу: — Вольно! — гаркнула зычным голосом. — Разойтись! Всем спать! Кроме дозорных и дежурной прислуги! — Прекрасная владычица! — проблеял из темноты воевода. — Спать, я сказала!! — пресекла на корню возражения генерал-девица. Скрылась за ковровой занавесью, бурча: — Помилуй Аллах, долго ли мне еще нянчиться с этими идиотами?.