Принц Х Царевич - 2

Принимала Шеморханка гостей на восточный манер. В шатре стульев, лавок и нормальных столов не было — только груды подушек на застеленном персидскими коврами полу, а по войлочным стенам — сплошные занавески-драпировки с кистями, пропахшие душными благовониями. Слуги-лунатики внесли небольшой низенький столик, уже сервированный. Вокруг него полагалось рассесться прямо на коврах, на подушках. Кириамэ отцепил от пояса мечи, чтобы не мешались, положил у себя за спиной, и уселся привычно, по-нихонски. Пересвет же помучился, стараясь уместить коленки так, чтобы ни стол не перевернуть, ни севшую рядом сестру ненароком не задеть. Из угощений предлагались как самые простые деревенские блюда вроде гречневой каши и печеной репы, так и изысканные восточные лакомства. Причем сладостей на столе было с избытком самых разнообразных — пастила, лукум, халва да пахлава, всяческие конфеты из заморских сухофруктов, о которых Пересвет в жизни не слыхал. Вина, правда, не было — запивать предлагалось водой или шербетом. Шеморханка вина не признавала: — …Я сразу поняла, что в ваших краях у мужчин все беды от вина! — любезно развлекала она гостей легкой беседой. — Вот у меня в стане идеальная дисциплина! Никаких пьяных драк, никакого мордобития. А дала бы я им волю? Всю степь перегаром бы накрыло! Ну, вы сами знаете, как это обычно в армиях бывает, когда войска стоят в безделии. — Знаем, — кивнул Ёширо, вспомнив собственный небольшой, но яркий опыт. Впрочем, от чашечки хорошего сакэ он бы сейчас не отказался. Эти восточные лакомства оказались настолько пряными да сладкими, аж зубы сводит. — Что вино, что дурман, — проворчал Пересвет. — Не знаю, что хуже. Пьяные хоть что-то соображают, в отличие от ваших лунатиков. И не жалко вам их? Сколько же времени людей держать будете в бессознательном состоянии? Или выкупа ждете? Шеморханка на такие нетактичные вопросы лишь капризно губки надула: — Пересвет Берендеевич, охота вам о делах ночью думать? Будто пословицу не знаете — утро вечера мудренее! Угощайтесь лучше: вот это наш самый толковый в гарнизоне повар стряпал. А это — я сама, своими ручками приготовила. Давайте я вам положу кусочек! — Спасибо, — буркнул Пересвет, протянул тарелку. Ясмин на тарелку кушанье из большого блюда положила, да ненароком пальчики в соусе запачкала. Мило улыбнувшись, с ноготков-подушечек капельки слизнула… Пересвет невольно засмотрелся на это безобразие, уж больно сладко у нее получалось. И вдруг охнул тихонько, отрезвленный. Зыркнул на Кириамэ — да уткнулся в свою тарелку, изучать иностранную кухню. Ёширо и бровью не повел. Но засматриваться на вражеских девиц супругу не позволит, даже если щипать того придется не под столом, а в открытую. Не постесняется, если надо и оплеуху отвесит. Пересвет прочитал это по ласковому взгляду — и на заигрывания дальше реагировал с чуткой настороженностью, то и дело опасливо косясь на принца. Ясмин, понятно, такой оборот не понравился. Она-то рассчитывала за ужином еще раз свои чары на царевиче опробовать — а тут на тебе! Ни единого шанса. Упрямый принц не только сам не поддавался, но и мужа в ежовых рукавицах держал. — Я не ослышалась, вас ведь зовут Ёж? — осведомилась она, продолжая непринужденный светский разговор. Пересвет отвечал и вежливо, но односложно. С таким собеседником беседовать одно мучение. Значит, другого выхода нет — придется переключиться на нихонца. — Да, ханум-эфенди, такое прозвище дали мне в новой семье. [сударыня] — Вам очень идет! — воодушевленно восхитилась Ясмин. — Можно мне тоже вас… тебя так называть? — Как вам будет угодно, ханум-эфенди. — Ах, не нужно так церемонно! Ханум? Фи! Зови меня просто — Ясмин! — Просто по имени? Прошу простить, но я не смею. — Почему же? Ну пожалуйста, мне будет приятно! — Во-первых, я не могу проявить такое неуважение к женщине, старше меня по возрасту. А во-вторых, не хочу дать моему мужу повод для ревности. Могу ли я просить поведать ваше отчество? — Как заведено в этой стране? Ясмин ибн Хан. — Ясмин Хановна? — Помилуй Аллах, звучит ужасно! — залилась смехом Шеморханка, пряча досаду. Этот наглец умудрился ее оскорбить, но так, что не придерешься! Возмущаться — собственную гордость пуще топтать. Ясмин заметила, что царевич, как будто всецело сосредоточенный на изучении незнакомых деликатесов, на самом деле больше впустую ковыряется ложкой в тарелке — а сам со всё нарастающим напряжением следит за их разговором. И непонятно, кого из двоих он своим зырканьем прожечь хочет — ее или своего мужа? Для Кириамэ, кстати, это его поведение тоже не осталось тайной. Но принц и не подумал смущаться. Напротив, даже чуть придвинулся к собеседнице, будто бы она его притягивала, он словно ловил каждое сказанное ею слово. Пересвет, не ожидавший такого, машинально зачерпнул полную ложку горчичного соуса и, не моргнув глазом, отправил в рот. Ясмин невольно поморщилась. Царевна Войслава за ужином вела себя не лучше брата. Даже хуже. Она вообще не проронила ни слова. Просто молча дулась, поглядывая то на брата, то на новоиспеченного родственника. Всё не могла понять (а главное — простить!), как это ее, первую невесту царства, можно было так легко променять на кого-то другого? И на кого — на ее собственного брата! На парня!! Это просто не укладывалось в ее голове. Нет, сам нихонец ей был совершенно не нужен, упаси боже. Но этот завалящийся принц должен быть просто сумасшедшим, раз согласился на такое! Хотя Ясмин почему-то ее мнения не разделяла и щедро расточала соблазнительные улыбки, буквально лучась очарованием. Забыв о собственном требовании не начинать разговоры на серьезные темы, Шеморханка завела речь о политической обстановке в мире. Мол, как сейчас стало неспокойно и нестабильно. Кадайцы что-то мутят, затевают каверзу против Тридевятого царства. А как на это смотрит нихонское правительство? (Сказать честно, ничего толкового больше в голову не приходило, ну не молчать же за столом, в самом деле!) Ёширо тему охотно поддержал. Причем принц оказался прекрасно осведомлен о внешней политике Шемора, избравшего весьма агрессивную военную стратегию в отношении своих западных соседей-королей. — Султан хитрый и самоуверенный государь, — произнес Кириамэ. Вроде обычным тоном говорил, а Ясмин мурлыканье слышалось! И легкий акцент тут был вовсе ни при чем. Опасный ей соперник попался, что и говорить! Впервые за многие годы она встретила мужчину, который от ее чар не то что не торопится разум терять, так еще и ей самой голову норовит заморочить! — Не могу не задать напрашивающийся вопрос, — продолжал принц, как бы между прочим окутывая собеседницу синевой томного взгляда. — Спрашивай, может быть и отвечу, — кокетливо отозвалась Ясмин, украдкой глянув на царевича. — Невероятно, чтобы столь прекрасная, смелая, умная девушка не состояла в родстве с султаном? — Ты хочешь спросить, не послал ли меня сюда сам султан? — улыбнулась Шеморханка. — Выберите любой из этих двух вопросов, — мягко предложил принц. Осторожно поправил длинную прядь ее волос, выбившуюся из общего облака кудрей и норовившую свеситься в бокал с шербетом. Оба, не сговариваясь, покосились на забывшего жевать царевича. — И да, и нет, — игриво повела плечиком Ясмин. — Моё родство с султаном настолько дальнее, что и колена считать не стоит. А на второй вопрос только одно скажу: я пташка вольная! Не родился на свет еще тот мужчина, который бы надо мною власть взял — хоть султанов мне показывайте, хоть императоров! Не засланка я и не лазутчица, политических целей не преследую. Я лишь ищу то место на земле, где дышать легко и на сердце будет свободно. — Ваши слова изысканы, как поэзия, — мурлыкнул комплимент Кириамэ. Сразу видно, с чьих слов Войслава свою песню поет. — Ах, не льсти мне! Лучше вот, отведай клубничной пастилы! Что скажешь? Я сама варила! Не стесняясь, генерал-девица подхватила сладость из вазочки двумя пальчиками — и к губам принца поднесла. Тот откусил, куда деваться. Вторую половинку Шеморханка сама съела, лукаво постреливая глазами. Войслава хмыкнула неодобрительно. Пересвет вообще поперхнулся. А эти двое — ничего, продолжили ворковать, как голубки. Хотя вряд ли голубям придет на ум курлыкать на тему международной политики. — Твой муж бабник, — ворчливо отметила царевна. — А? Да… Знаю. Пересвет был оглушен развернувшейся на другом конце стола дуэлью. Обстрел взглядами, точно рассчитанные колкости. Противники обменивались ударами, но были равно искусны в мастерстве соблазнения, от напряжения искры грозовые трещали… Но хмельной ураган разыгрался почему-то в голове у Пересвета. Но и глаз отвести не мог — силы воли не хватало. — Не узнаю ее, — продолжала мрачно бубнить царевна. — Никогда ее такой развратной не видела. Какие бы князья или воеводы сюда ни заявлялись — она перед ними так бисером не рассыпалась. Пальцами щелкнет — и они тут же ей башмаки целуют, золотые горы сулят. Шеморханка меж тем настолько увлеклась, того гляди вовсе на колени к принцу заберется! — А она с ними со всеми строго! И меня всё поучала: мол, с мужиками иначе нельзя! А то место своё забудут. А место ваше, мужское, у нас под каблуком. И чтобы оттуда, из пыли, даже голос подавать без разрешения не смели! А сегодня… — Царевна разочарованно поглядела на хихикающую подругу. — Э-э, да ну вас всех к лешему с вашими идеалами! Пересвет рассеянно кивал, не слушая. Его идеал сейчас был прямо перед глазами. Пусть раздвоен надвое — но идеал ведь! Так даже вдвойне прекрасней! Вот они, эти насмешливые синие глаза, которые снились ему во снах! Вот эта высокая грудь, что вздымается так томно и чувственно! Вот эта бело-фарфоровая кожа! Вот эти сочные пухлые губки! Эта тонкая талия… Хм, и эта талия тоже хороша, не придраться… А эти крутые бедра! А брови? Ресницы? Этот голос, но этот смех!.. У Пересвета голова шла кругом, он совершенно запутался. И в горле пересохло, как в пустыне. Выпил залпом стакан ледяной воды, малость полегчало… Кажется, сестра что-то бубнила?.. — Не волнуйся, — рассеянно ляпнул Пересвет. — Они это просто в шутку. Ёж мне никогда не изменит. Тем более с ней. — Так у вас с ним, что же, всё по правде? — недоверчиво спросила Войслава. — Угу. — Нихрена себе, — негромко сказала царевна. — Правда свадьба была? — Угу. — А невестой кто был? Он? Ему хорошо было бы в платье. — Я. — Нихрена себе. В белом? — Угу. В кимоно. — В чём? А, ну потом покажешь. — Угу. — И как вы теперь? — В смысле? — Ну… черт… Как бы сказать… Спите вместе? — Угу. — Нихрена себе… — Царевна вытаращила глаза. Пересвет оторвался от созерцания раздвоившегося идеала, оглянулся на притихшую сестру, в изумлении быстро-быстро по-заячьи хрумкающую морковный салатик. Опомнился, завопил шепотом: — Нет! Ты опять не так поняла! — Да всё нормально, — прочавкала, глядя в сторону, царевна. — Чего на свете не бывает. Я только удивляюсь, как это тебя родители не прокляли. — Они меня и заставили под венец идти! — обиделся Пересвет. — А ты не думай всякую чушь! У нас с Ежом политический брак! Мы партнёры! — Ну да, а как же еще вас назвать? «Мужем и женой»? Язык не повернется, — упрямо гнула своё сестрица. — Мы друзья! Не смей воображать никаких пошлостей!! — царевич чуть голос не сорвал, с шепота перейдя на возмущенный писк. — Зачем воображать? — бурчала та. — Сам говоришь, спите вместе. Целуетесь вона как, уже видала. — Ну и думай, что хочешь! Дура! — вспылил Пересвет. Отвернулся. И отодвинуться попытался, да ноги от долгого сидения в лягушачьей позе затекли, закололи иголками. Заматюгался сквозь зубы: — Кссоу… Между тем «голубки» от пастилы перешли к свежей клубнике. — Ваши речи слаще самых сладких лакомств, — мурлыкал бессовестный принц, не особо заморачиваясь над оригинальностью лести. Главное – проникновенный тон и соблазняющие взоры. Знает же, что Пересвет уже целый графин ледяной воды выцедил. — А если так? — мурлыкала в ответ Шеморханка. Выбрала аппетитную ягодку, взяла за хвостик — да в мёд макнула! Кириамэ маневр разгадал, не отстал — одновременно друг друга угостили, обменялись. Пусть от чрезмерной сладости у обоих челюсти свело — виду не показали, стерпели стойко. Зато как сладострастно это смотрелось со стороны! Вон, Пересвет аж водой поперхнулся, на их забавы глядючи. Мёд капельками скатывался по губам на подбородок, приходилось ловить дорожки языком… Войслава забрала свою тарелку со стола, отползла в уголок, забаррикадировалась подушками. Поглядывала оттуда крайне осуждающе. — Найти в степи клубнику почти столь же удивительно, как отыскать во главе войска прекрасную девушку, — продолжал нести околесицу принц. — Это мои зомби постарались, — отозвалась Ясмин. Черт, на вышитый лифчик капнула! Теперь застирывать придется. Чем только жертвовать не приходится! — Они у меня дрессированные. То на огородах в окрестных деревеньках работают — тащат оттуда репку-морковку. То заброшенный садик отыщут: ухаживают, поливают, а урожаем меня балуют. Сколько ведь времени тут уже стоим, приходится как-то пропитание находить на всю ораву. — Как вы их назвали? Зомби? — переспросил Ёж. — Да, зомби, — кивнула Ясмин. — Сокращенно от «Завороженные Очарованием Моей Безупречной Идеальности», то бишь мною лично. — И вся ваша армия состоит из таких вот завороженных? — продолжал ласково выпытывать Кириамэ. Макнул в мёд следующую клубничину, дал откусить девушке, другую половинку съел сам. От этого простого действия, по сути повторенного за нею, Ясмин на удивление себе самой покраснела. Почти незаметно под густым загаром, но всё же. — Сам посуди, это довольно удобно, — пустилась она в объяснения. В ответ ласково запихнула в принца большую переслащенную ягоду. Тот глазом не моргнул, умудрился еще кончики ее пальцев поцеловать. — Вот встала я тут лагерем, местечко приглянулось. Думаю: здесь я начну новую главу моей жизни! Здесь ни один мужчина не испортит мои солнечные дни! Ан нет, как же. Сразу начали ко мне делегации приходить — мол, кто я, да зачем явилась? Я в ответ молчу — понимайте как хотите, нравится мне тут, и всё! За посольствами рати поднялись — пустой земли, видишь ли, князьям жалко. Приходят ко мне, к бедной скиталице, дружинами богатыри — и что? Как я им отпор окажу? Только и жива пока, благодаря своему женскому очарованию. Я же не виновата, что, видя мою красоту и невинность, все мужчины, хоть воеводы, хоть последние конюхи, головы теряют и объявляют себя моими рабами до гробовой доски. А мне ведь ими, очумелыми, еще руководить нужно! Не оставлять же голодными сиротами на произвол судьбы? Кириамэ следующую ягоду ей в рот отправил, хоть Ясмин и попыталась увильнуть, ибо больше уже невозможно. Неловко капнул мёдом и соком на щеку — и, пробормотав тысячу извинений, наклонился, подобрал капельку губами с бархатистой кожи, тепло и коротко щекотнув дыханием. У Шеморханки от неожиданности глаза округлились. — Ну, в общем, и вот, — договорила она, неожиданно поцелованная. — Вот так моя армия и умножалась. Без войн и кровопролитий. — Разве нельзя снять это наваждение? — вкрадчиво, как бы между прочим, ради поддержания беседы, поинтересовался принц. — Вы избавились бы от этой обузы, отправили бы всех по домам, к семьям. Вздохнули бы свободно? — Ах, кабы я знала способ! — тяжко вздохнула в ответ Ясмин. — Это моё проклятие. Я из Шемора из-за такой же толпы незваных поклонников едва сбежала. Самому султану на меня, невиновную, нажаловались! Якобы беспорядки учинила я. Казнить меня хотели. А вы говорите — лазутчица! Еле ноги унесла. А здесь — опять покоя нет. Наказание это мне от Аллаха за грехи прошлой жизни, не иначе. На ночь Войслава любезно уступила свой шатер, сама перебралась к подруге. Не преминула одарить братца многозначительным подмигиванием, от которого царевич густо покраснел и сердито насупился, а Кириамэ смешливо фыркнул. Забавная у Пересвета сестричка оказалась, с живой фантазией. Пусть воображает что угодно, а принц ее переубеждать даже не собирался, сколько бы Пересвет ни злился. — Врёт Шеморханка, конечно. Знает она, как со своим «проклятием» справиться, — говорил Ёширо, пока расчесывал волосы перед небольшим круглым медным зеркалом. Пыльный воздух жаркой степи волосам и коже на пользу не шли, ужасно хотелось вымыться. Но он опрометчиво не рассчитал, что здесь придется задержаться на неопределенное время, и потому не захватил с собой даже… Впрочем, есть же скатерть-самобранка! — Она ведь не станет рассказывать свои секреты первым встречным? — разумно возразил Пересвет. Он плюхнулся на груду подушек и, похоже, не собирался вставать до утра. Даже не разделся, лентяй. — Тем более, какая ей выгода откровенничать со своими пленниками. — Мы связаны лишь твоим словом, — напомнил Ёширо. — Хоть сейчас свистнем змей, захватим Войславу — и будем завтракать у матушки-царицы. Только разреши мне? — Нет, — буркнул в подушку упрямый царевич. — Зря. Пусть бы Василиса Никитична сама с девичьими заморочками разбиралась. Ей всё же виднее. А то спелись две мужененавистницы. Одна толком жизни не видела, а вторая не такой уж и ненавистницей на поверку оказалась… Скатерть пришлось уговаривать, уламывать. Нужно было не только продиктовать точную рецептуру, так еще и убедить, что эта гадость будет использована исключительно в качестве пищи! Воображение у принца было хорошее, представить, с каким аппетитом он выпьет бальзам для волос, удалось легко. А вот удержаться от позывов тошноты после такой фантазии… Но в общем, скатёрка, выражаясь фигурально, пожала плечами — и выдала требуемое без ошибок, посчитав в своем текстильном разуме, что вкусы у людей бывают самые разные. После бальзама для блеска волос, скатерть уже не задумывалась, явила требуемое по первому приказу: Кириамэ, фыркнув смешком, вообразил, будто грызет рукав ночного кимоно и жует пояс к нему. — Девы-воительницы отыскались на нашу голову, — ворчал принц, переодеваясь за ширмой. — Амазонки-суккубы… — А я думал, Ясмин тебе приглянулась? — лениво потянулся Пересвет. Повел носом — от принца, от его одежды за версту разило шеморханкиными духами. Еще бы, весь ужин к нему липла! — Нет, это тебе она понравилась! — ответил Ёж, вернулся, завязывая пояс. Пересвет снизу вверх обвел его взглядом. Распущенные волосы на фоне светлого шелка простой юкаты… Царевич зажмурился, но с закрытыми глазами запах духов ощущался только сильнее. Кириамэ налил себе из кувшина очередную кружку воды. Из-за сладостей во рту до сих пор жгло. Кажется, после сегодняшней пытки никогда в жизни на мёд смотреть не сможет. На что только не пойдешь, чтобы супругу угодить… — Признайся, она не оставила тебя равнодушным? — продолжал упорствовать Пересвет. — Она умна, красива… — Угу. У нее выдающиеся достоинства, которые ты не мог не заметить, — в тон ему продолжил принц с нотками плохо скрытого раздражения. — Вы с ней чем-то похожи! — заявил царевич. — Чем это? — сухо поинтересовался Ёж. Да, они оба — изгнанники, потерявшие родину не по своей вине. Но царевич вряд ли это имел в виду. — Ну… волосами? — Совершенно другой оттенок! — презрительно откликнулся Ёширо. — Выражением глаз? — Да ну? — Восточным колоритом! — выдал книжное словечко Пересвет. Всплывшие в памяти картинки замутили взор, по жилам, как от вина, разлилось легкое тепло. — Мой восток гораздо восточнее ее востока! — оскорбился Ёж. Сел рядом, уткнулся в кружку, рассерженно засопел, мелкими глотками цедя воду. — Не злись! — Пересвет погладил его по плечу. — Ты же специально весь вечер ее очаровывал, да? Для пользы дела? — Нет! Исключительно для твоего развлечения! Ты бы видел, как у тебя глаза горели. Как у голодного оборотня. Хотя сам весь стол подчистил, даже горчичный соус умял с оладьями. — Разве? — не поверил царевич. Поднялся, сел позади. Кириамэ оторвался от кружки, прислушался к тяжелому пыхтению. Пересвет, конечно, переел за ужином. Но не настолько, чтобы получить такую одышку! — От тебя сладко пахнет, — прошептал царевич. — Чужими духами, — отмахнулся Кириамэ. Однако Пересвет не шутил. Тянул носом запах, точно мартовский кот, прикрыв глаза от удовольствия. — Эй, ты хорошо себя чувствуешь? — засомневался Ёж. Мало ли, вдруг что-то из еды было отравлено? — Я? Хорошо. Просто прекрасно, — с придыханием заверил царевич. Зарылся носом в распущенные волосы, ладонями придавил плечи, чтобы принц сидел и не крутился. Ёширо повел головой, дыхание пощекотало затылок и перешло к шее, где ощущалось чувствительней. С чего бы это Пересвет вдруг спьянился? За ужином вина ведь не было. А яды действуют по-другому. Это больше на приворотное зелье похоже… Духи? — Да ты нанюхался?! — изумился принц. Странно. За весь вечер разящая любовным ароматом Шеморханка желаемого результата так и не добилась. А след ее запаха, оставшийся на принце, подействовал настолько сильно! — Вы нарочно меня дразнили! — пыхтел в волосы одурманенный царевич. — Целовались у меня на глазах, миловались… Прав в общем-то, и возразить нечем. — Думаешь, я стерплю? — продолжал бухтеть супруг. — Развратники! Что одна, что другой!.. Откуда только прыть взялась! Кириамэ кружку поставить не успел, замер от удивления. А царевич одну руку ему за пазуху запустил, а второй принялся пояс у юкаты развязывать. — Ты что делаешь? — изумленно обернулся к нему Ёж. Неожиданная перемена в супруге не пугала, скорее повергала в здоровое недоумение. — Сиди смирно! — рявкнул Пересвет. — Я накажу тебя за супружескую измену! — Что?! Кириамэ плеснул ему в лицо воду, чтобы не заигрывался. Царевич тряхнул мокрыми кудрями, шмыгнул носом. Пусть Ёж мечтал (чего скрывать!) когда-нибудь увидеть в его глазах алчную страсть — но не безумие! Принц поднялся было — и с вскриком рухнул обратно в груду подушек. Супруг дернул его за подол, рванул, повалил — и прижал собою, всем своим весом. — Бакайро! Охренел?! — взвился принц. Царевич полез целоваться. При иных обстоятельствах Ёж с удовольствием насладился бы клубнично-медовым послевкусием. Но сейчас пьяное упрямство его взбесило. Пересвет себя не помнит — а что сделает с ним, не вспомнит тем более! Какое уж тут удовольствие?! Кириамэ дотянулся до кувшина — и вылил на своего чересчур пылкого возлюбленного. Ледяная водица в достаточном количестве охладила задурманенную-затуманенную голову. Царевич отпрянул, отфыркиваясь, провел ладонью по лицу. — Ты чего, Ёж? — в недоумении и даже с обидой спросил, моргая. — Остыл? — хмыкнул Кириамэ. Поднялся, запахнул кимоно. — Ложись спать, ты переутомился. — А ты куда? — туповато спросил царевич. Ёширо не ответил, ушел. Хотелось поскорей смыть с себя эту гадость! Баню солдафоны-зомби не жаловали. Прямого приказа от владычицы не поступало о войсковой помывке, потому душок над лагерем стоял специфический. Для нихонского носа хуже яда. Нет, для себя Шеморханка, разумеется, организовала отдельную палатку-купальню — и любезно предложила ее в пользование гостям, даже распоряжение отдала слугам, прежде чем отправилась почивать. Вот только взбудораженный произошедшим Кириамэ совершенно запутался в спящем лагере. Хорошо пробегавшая мимо по своим заботам Войслава указала, куда податься несчастному принцу, облитому чужими духами. Когда, четверть часа спустя, Войслава шла обратно мимо той палатки, она услышала подозрительный шум. И даже грохот. — Что тут происходит? — спросила она грозно, заглянув внутрь. Картина, представшая ее взору при слабом свете жаровни, обогревавшей палатку (ибо ночью в степи было очень даже не жарко), была неожиданной. Принц, с распущенными взлохмаченными волосами, в своем шелковом нихонском халате на босо тело (один рукав надорван), отбивался пустым ушатом от дюжины похабно настроенных зомби-богатырей. Еще шестеро оглушенных лунатиков валялись на полу. — Пошли прочь отсюда, живо! — рявкнула царевна. Зомби мигом присмирели: встали в строй и гуськом потянулись к выходу. — И увечных заберите! — приказала Войслава. Те послушно ухватили павших в неравной битве собратьев за ноги, выволокли на свежий воздух. — Кссоу… — выдохнул Кириамэ, опустившись на лавку. Хорошо, мечи в шатре оставил, не то убил бы озабоченных сомнамбул. — Что случилось? — участливо спросила царевна. — Это всё Ясмин виновата с ее духами, — отмахнулся Ёж. Махнул вслед зомби: — Я приказал принести и нагреть воды, они послушно выполнили. Я сказал: аригато, можете быть свободны. И эти идиоты набросились на меня. — Угу. Мужикам только скажи «вольно!» — черте что учудят, — посочувствовала царевна. — Хочешь, я тут снаружи постою? — Буду благодарен. Только Пересвету не рассказывай? — Хорошо. Это будет нашим девичьим секретом, — расплылась в улыбке Войслава. Кириамэ фыркнул смешком в ответ. Ёжик и есть ёжик — и фыркает по-ежиному! Дожидаться долго не пришлось. Действительно напуганный наглостью зомби, (хотя и постарался этого ничем не выдать,) принц управился довольно быстро. У Войславы косы вдвое короче, и то прокопалась бы… — М-м, как хорошо пахнет! — потянула носом свежий аромат царевна, обернувшись к вышедшему из палатки принцу. Тот невольно сделал шаг назад, глянул настороженно. Войслава засмеялась: — Да не духами, не трусь! Мылом! — А, это золотой лотос, — чуть смутившись, улыбнулся в ответ Ёж. Принялся вытирать большим полотенцем волосы. — У нас ароматное мыло давно закончилось, — пригорюнилась царевна. — В город послать некого, зомби ведь не купят. А нам с ней нельзя там появляться. Да и денег нету. Скоро вообще на щёлок с Ясминкой перейдем, как последние чушки. — Эти лунатики нагрели воды на три ванны, — кивнул на дверь Ёж. — Да и мыла с бальзамом достаточно, если не сочтёшь за оскорбление… — Не сочту! Подожди меня здесь! — приказала царевна. — Я быстренько! Оставшись один, Кириамэ еще раз тщательно отжал волосы и закинул полотенце сушиться на натянутую возле палатки бельевую веревку. Потер подбородок. Черт, из-за этих идиотов забыл побриться. — А что это за синенькая бутылочка? — крикнула из купальни царевна. — Сбрызни волосы — будут легче расчесываться! — крикнул в ответ Ёж. — Боже, какой запах! — последовал восторженный писк. Кириамэ поёжился. Не от поднявшегося ветра, к сквознякам нихонский принц привычен с рождения — в императорском дворце и не такие ветра гуляли по нетопленным комнатам с бумажными стенами, над которыми Пересвет любит потешаться… Нет, дрожь была нервной, чего от себя-то скрывать. На родине за подобные покушения он срубал головы не задумываясь. Здесь же, сегодня, это были не извращенные придворные, а нормальные мужики, замороченные колдовским наваждением. В случившемся нет их вины… Правда, габариты у нападавших были далеко не привычные, нихонские, а самые что ни есть богатырские — косая сажень в плечах, руки в обхвате шире его талии, ростом вообще меряться не приходится. А самое пугающее — стеклянные глаза безумцев… Кириамэ зябко спрятал руки в широких рукавах, сложил на груди. Вот еще один повод невзлюбить Шеморханку. — Прекрасная царица! Ёширо задумался, и подкравшийся со спины воевода застал его врасплох. — Свет очей моих! — шелестел старикашка, сверкая из темноты похотливыми глазёнками и плотоядно облизываясь. — Щинджимаэ! — рявкнул Ёж с омерзением. Рука сама потянулась к отсутствующей катане. [прим: Убирайся к черту!] Озабоченного дядьку как ветром сдуло. — Чего? — не расслышала за плеском воды любопытная царевна. — Не торопись! — повысил голос принц. — Ага! — радостно откликнулась царевна. — Боже, как хорошо-то! А вот Ёширо хорошо не было. Противный Изя вышиб из душевного равновесия снова. Так, нужно успокоиться, подумать о чем-то другом… А Шеморханка неплохо устроила купальню. Велела покрыть пол дощатым настилом с прорехами, а посредине под досками в земле прорыли канавку, по которой из палатки стекала использованная вода — омывала стойла лошадей и бежала дальше по пологому склону, унося из лагеря нечистоты… — Ё-ё-о-о-жи-ы-ы-ык!! — донеслось издалека приглушенно, словно сквозь туман. — Ты-ы где-е-е?.. Пересвет? Ничего, пускай погуляет, проветрится. Ёширо не собирался обнаруживать себя ответом. — Как же здорово! — покряхтывала, одеваясь, царевна. — А то я тут увядала в этой проклятой жаре и пылюге… Кириамэ усмехнулся. Похоже, у него с царевной нашлась общая точка взаимопонимания. Не зря он промучился с самобранкой, заказывая эту мыльную дребедень. Как здесь говорят — двух зайцев одной стрелой? — Не озяб? — выпорхнула царевна с облачком влажного пара. — Пошли скорее согреваться! Так как генерал-девица уж, наверное, смотрела десятый сон, а Пересвет разгуливал по лагерю, никто не помешал им устроиться вдвоем в гостевом шатре. Царевна по-хозяйски быстро навела порядок: велела одному зомби, подвернувшемуся под руку, чтобы наскреб из костров в большую жаровню углей погорячей. Второму лунатику приказала кипятка для чая принести — заварила, кинув туда же щепотку сухого жасмина. Зажгла масляные лампы (свечи в лагере давно закончились), расстелила поверх ковров пушистые одеяла, чтобы сидеть мягче и поваляться привольнее. С женской рукой в шатре сразу стало уютней и теплее. — …Соблюдая телесную чистоту, мы помогаем очиститься разуму. Свободный от загрязняющих мыслей разум приводит к чистоте духа. Чистота духа — прямой путь к единению с высшими силами природы. Гармония с мировой душой позволяет не только обрести равновесие сознания, но и увидеть ясно свой собственный Путь Жизни, вовремя почувствовать помогающую руку Судьбы, предугадать своё будущее… — медитативно поучал Ёширо, неторопливо расчесывая пшеничные кудряшки царевны. — Ага. Наш народ тоже баньку уважает. Особенно зимой. После парилки выскочишь эдак на морозец — и в ледяную прорубь бултых! Ну или в сугроб на худой конец. Освежает! И тело, и мысли. Рука с гребешком замерла: — А… это обязательный ритуал? — Да нет! — рассмеялась Войслава. — Просто традиция такая. Тебе тоже понравится! — Возможно, — вежливо согласился Ёж. — Ну, хватит! Теперь моя очередь! — заявила Войслава. — Не надо, я сам. — Разговорчики в строю?! — возмутилась царевна. Отобрала гребешок, приказала развернуться к ней спиной. Пришлось смириться. Поменялись местами, и царевна с удовольствием взялась распутывать-расчесывать медленно сохнущие черные пряди. Ее-то легкие кудряшки золотистым облачком давно распушились. — А у вас с Пересветом что, вправду всё серьезно? — задала-таки зудящий вопрос царевна. — Что у тебя с ним? Ну, вообще? — Пересвет считает, что у нас дружба, — пожал плечами Ёж. — А ты? — А я… Я на свадьбе опоил его вином и много-много целовал, у всех на виду. — Ну вы вообще! — восхитилась-ужаснулась царевна. — Ну вы вообще! — воскликнул от порога Пересвет. — Куда вы пропали?! Я весь лагерь обыскал! Всех лошадей перебудил, пока вас оборался! Где вы были?! — В бане! — не сговариваясь, ответили хором. — В… в бане? В-вместе? — опешил царевич. — Ага! На него честно глядели две пары смеющихся глаз. — Ой! — вспомнила вдруг Войслава, вскочила: — Я сейчас вернусь! Сунула гребешок Пересвету в руки, указала сесть на свое место. Тот послушно плюхнулся на подушки. Кириамэ оглянулся через плечо, но говорить что-нибудь в свое оправдание не посчитал необходимым. Пересвет покрутил гребешок в руках, несмело взялся за дело. Расчесывать шелковые волосы, струящиеся ниже пояса, оказалось приятно. Куда приятнее, чем когда он в детстве причесывал Войславкиных кукол… Пересвет водил гребешком сверху вниз всё увереннее, да другой ладонью приглаживал. Кириамэ задумался, засмотрелся на огонёк лампы. Неожиданно заданный вопрос заставил чуть вздрогнуть: — А вы подружились, гляжу? — Хай, — ответил Ёж. — Она очень на тебя похожа. Одно лицо. Вы будто настоящие близняшки. — Угу, — вяло пошутил царевич. — Близняшки. Только она сразу родилась, а меня год дожидались… Ёж шутку не оценил. Встрепенулся: вспомнил, пока царевны нет! Подставил себе ближе круглое зеркало, достал маленький флакончик, капнул на ладонь, быстро растер в пену — намылил подбородок и ловко сбрил выступившую за день щетину коротким, но очень острым ножом. Пену с лезвия стряхнул в жаровню (по шатру поплыл аромат иноземных цветов), дал невысокому пламени тщательно облизать клинок. Пересвет ослеп. Через отражение в зеркале он увидел то, чего видеть никак не хотел. Боги! За что ему это?! Теплившийся в глубине души крошечный лучик сумасшедшей надежды со звоном разбился о жестокость реальности! Его муж действительно мужчина? А он-то, дурак, мечтал — против всех доводов рассудка! — что однажды чудо всё-таки свершится: явится к нему супруг с солнечной улыбкой на устах. Бросит в камин свои заколдованные одежки, распустит утягивающий корсет! Да, царевич спал с ним в одной постели и знал, что никакого корсета быть не может, но всё же!.. Распустит — а из корсета вывалятся на вольную волю огромные, упругие, девичьи… Пересвет незаметно помотал головой, отгоняя дурманную ересь… Огромные, мягкие, волнующиеся и волнующие!.. И скажет ему принц — нет, принцесса! Красивым высоким голосом: мол, снял ты с меня колдовское проклятие своим терпением да ласкою! Отныне я не муж тебе, а жена верная!.. Ах, если бы чудеса были возможны в этом суровом мире. Он понимал всё разумом, но на самом дне неадекватного сознания не увядала шальная крупинка мечты… И теперь эта крупинка сгорела — в огне жаровни, вместе с пеной! Пересвет поморгал, с силой зажмурился. Остатки дурмана в голове еще бродят?.. Хорошо, что Кириамэ мысли слышать не умеет. Не то бы узнал об утягивающем лифчике — и всё, прирезал бы на месте этим самым ножичком. На всякий случай Пересвет отвел глаза, заставил себя перестать пялиться через зеркало в ворот юкаты. Ёширо на коленях развернулся к нему лицом. Слава небесам, он не смог прочитать в суетливо забегавших глазах еретические мысли, пролетевшие вспугнутой стаей в одно мгновение. — Пожалуй, тебя тоже не помешает, — решил он с улыбкой. Опять тряхнул флакончик: — Из твоей дюжины волосинок окладистой бороды всё равно не получится. Пересвет чуть слышно охнул, когда теплые пальцы ласково заскользили по его щекам. Следом прошлось лезвие. — Не шевелись, — запоздало предупредил Ёж. Но Пересвет и без предупреждений окаменел, только моргал растерянно. Огонь снова зашипел, облизываясь. Кириамэ, проверяя гладкость, наклонился вперед. Осторожно тронул губами, чуть прикасаясь к щеке. Пересвет втянул носом теплый запах, смесь чистых, легких ароматов и свежести. Его щека едва-едва касалась щеки принца. Или не касалась? Или это казалось? Долгое, очень долгое мгновение – тот не спешил отстраниться. Но и не делал попыток сблизиться. Между их кожей, так близко и в то же время неуловимо далеко, словно колючие крошечные молнии проскакивали… Пересвет невольно качнулся следом, когда Ёж сел на место. — Скажи… — прошептал царевич. Облизнул пересохшие губы. — Что произошло? Что-то случилось? — Ты о чем? — внутренне напрягся Ёж. Неужели он как-то узнал о нападении в купальне? Как? — Ну, мы с тобой разговаривали… Я, кажется, задремал… Вдруг просыпаюсь — весь в воде, а ты злишься. И ты ушел, ничего не объяснил… — То есть, ты хочешь сказать, будто ты ничего не помнишь? — уточнил Кириамэ с интересом. — Нет, — растерянно ответил царевич. — А я должен что-то помнить? Что-то было? Что я проспал? — Не волнуйся, — заверил Ёж. — Это совершенно не важно. Теперь напрягся Пересвет: — Ты что-то скрываешь? Верно? Кириамэ покачал головой. Улыбку попытался спрятать, но уголки губ растягивались самовольно, неудержимо. — Не ври мне! — не на шутку обеспокоился царевич. — Это… я? Я во сне что-то натворил? Да? Так ведь? Дурманные духи подействовали? Скажи правду! Вот ведь догадливый стал! Но принц упрямо стоял на своем: — Уверяю, тебе не за что извиняться. Забудь! Я на тебя нисколько не обижен! От таких слов Пересвет всмотрелся в глаза супруга с неподдельным испугом: — О… обижен?.. Как же мне забыть, если я не помню!! — Ой! — пискнула от порога царевна, возвратившаяся с бутылкой. — Вот только целоваться при мне не надо, прошу вас настоятельно! У меня ранимое девичье воображение! Пощадите! — Мы совсем не… — замямлил Пересвет. — Ну да конечно! — захихикала Войслава. — Вы просто так в гляделки играете! А я вон, кое-что принесла! Пригубим по напёрстку? Ясминке-то нельзя, ей Аллах не разрешает. А нам за встречу, за знакомство сам бог велел! Да после баньки-то — милое дело! Братец, откупоривай! И ты мне еще должен во всех подробностях про свадьбу рассказать! А ежели ты выпимший был и чего-то не упомнишь — Ёжик поможет! Правильно, Ёж? …Первым сдался Пересвет. Сонно бурча, растянулся на одеялах. Моментально засопел. Войслава, икнув, захихикала. Обозвала братца слабаком — и ухнула рядышком. Кириамэ осмотрительно затушил лампы — и тоже улегся, присуседившись под бочок к супругу. Заворочавшаяся Войслава тут же перекатилась вплотную, обняла принца за талию, пристроила голову на плечо. Кириамэ мысленно обругал себя самого: «Хентай!» улыбнулся, вздохнул и мгновенно заснул. Спустя некоторое время в темноте раздался шорох. Ковер у входа шелохнулся, внутрь скользнула тень. Угасающие угли в жаровне хищным алым всполохом отразились на узком клинке. Тень кралась настороженно, держа кинжал наизготове… — Прекрасная владычица-а? — с восторженным шепотом сунулся в дверь лунатик воевода. — Шайтан! Иди на х…! — выдохнула тень, подпрыгнув на месте от неожиданности. Ёширо резко сел. Схватился за рукоять меча. Открыл глаза. — Кто здесь? Обвел взглядом темноту. Ничего, кроме мерцания радужных кругов перед глазами. Проморгался — нет, не кромешная темень, красный отсвет тлеющих углей лишал темноту непроницаемой плотности. А шевеление и шорох ему почудились? — Спи! Нет тут никого. Вскинувшаяся рука царевича собственнически легла на грудь, заставила плюхнуться обратно. Да так и осталась сверху, придавив успокаивающей тяжестью. — Мальчишки, имейте совесть! Хватит обниматься, дайте поспать! — заругалась сквозь сон Войслава. В следующий раз принц проснулся только на рассвете: царевна, пошатываясь, покинула их теплую компанию. Шипя и ругаясь на вино, которое бродит по организму, просится в кустики и не дает спать спокойно, — ушла и не вернулась. Ёж понадеялся, что она досыпать отправилась к подруге. Пересвет на сестру не среагировал. Только губами причмокнул во сне — и беспокойного супруга в охапку сгрёб, прижал к себе тесно-тесно, чтобы не ворочался.