Проклятый спутник

Шли дни, погода всё портилась. Чтобы не замёрзнуть насмерть, я смог купить себе всё, что нужно было: тёплая накидка, шарф, перчатки. Ацуши я тоже приодел. Он хоть и не может откинуться на морозе, но всё же, ему приятней будет в тепле. На следующее утро после очередного задания, я проснулся в своём номере постоялого двора. Всё те же чуть пошарпанные стены, старый ирори, тёмный деревянный столик, скрипучие полы и лютый мороз, что и вчера вечером. На ватных ногах, усыпленными ранами после ночного сражения, я лениво добираюсь до окна и приоткрываю занавеску. На улице идёт снег. Я даже сначала не поверил, но за окном действительно виднелись молодые сугробы, по которым бегали радостные дети, падали крупные снежинки, и деревья медленно покрывались белым слоем. Глаз цеплялся за всё — любые признаки приходящей зимы были для меня как бальзам на душу. Я открываю окно и подставляю лицо морозному ветру, который приятно охлаждает и чуть царапает снежинками кожу. Как маленький ребёнок, вытягиваю руку и ловлю ей первый снег, который моментально тает на ладони. И на душе так легко, что улыбка сама появляется на лице. — Ацуши, с первым снегом, — говорю это, просто чтобы передать напарнику хотя бы долю тех ощущений, которые сейчас есть у меня. Ответа нет. Ладно, не хочу впускать сквозняк и закрываю окно обратно. Честно говоря, из-за ветра и снегопада, отправляться дальше довольно проблематично. И не похоже, что погода намеревалась улучшиться в скором времени. Да и ехать мне далеко, так что я попросил ворона передать, что не смогу в срок выполнить свою работу. Позже, птица сказала, что многие охотники в этом районе приостановили свою работу, в связи с погодными условиями. Оно и понятно, даже демону будет неприятно бродить в метель. У меня есть целый день, чтобы отдохнуть. Первым делом, я принял все обязательные водные процедуры, заплатил за комнату ещё на одни сутки. На первом этаже я нашёл полку с несколькими книжками, и решил взять парочку себе почитать. Я поднялся к себе, в свой скромный номер, и лёг на мягкий футон. День обещал быть долгим, могу позволить себе расслабиться. И устроившись по удобнее, я начал читать. Первая история, которая мне попалась, рассказывала о неком слуге, оказавшимся в безлюдном городе. Он пошёл к старой башне, чтобы переночевать. Но там он увидел свалку мёртвых тел. Около одного из трупов, сидела старуха и отрезала у него волосы. Слуга подбежал к ней, скрутил руки и строго спросил: «Что ты здесь делаешь?». А старуха ему ответила, что вырывает волосы, чтобы сделать из них парики. И сказала, что та женщина, у которой она только что их отрезала, не осудила бы её. Ведь при жизни, она торговала сушёными змеями, выдавая их за рыбу, и продавала это дворцовым стражникам. И старуха не осуждала её, ведь она так поступала, чтобы не умереть с голоду, чтобы принести в дом хоть какую-то копейку. Старуха тоже делает парики, чтобы прокормить себя, соответственно, в своих действиях она не видела ничего дурного. Тогда, слуга ей ответил: «Ну, так не пеняй, если я тебя оберу! И мне тоже иначе придётся умереть с голоду». Затем, он сорвал с неё кимоно и убежал вниз по лестнице. И с тех пор его никто не видел. Очень странная история. То есть, она о том, на сколько далеко люди могут зайти в попытках выжить? Если я правильно понял, то значит, оба в этой истории неправы. Старуха осквернила мёртвое тело, не спорю. Но кто этот слуга такой, чтобы судить её? Он знает, какого это, голодать? На его месте, я бы просто ушёл оттуда, оставив старуху с её тёмными делами. Но этот персонаж ещё и ограбил её, украв одежду. Теперь она ещё ближе к голодной смерти, ведь она могла бы сама продать это кимоно. С другой стороны, если слуга украл одежду, чтобы получить деньги и выжить самому, то получается, он тоже идёт на преступление против своей совести. Интересно, а Ацуши читал эту книгу? Да, он сейчас не может просто так вылезти из корзины и поговорить, но что если закрыть главный источник света — окно? Я встал и попробовал заслонить его занавесками. Это немного помогло, света стало меньше, но его всё ещё было достаточно, чтобы спалить демона. Тогда я попробовал использовать полотенца, в качестве дополнительного слоя на окна. Это помогло гораздо больше, из переноски показалась кошачья мордочка и быстро пробежалась взглядом по комнате. — Достаточно темно? — учтиво спрашиваю. Демон вылез из корзины, сел на футон и принял человеческий вид. — Вполне, — он бросил любопытный взгляд на «заклеенное» окно, — Когда солнце сядет, пойдём гулять? — Если не будет валить снег — хорошо. Я присел рядом с ним, прислонившись спиной к стене. Протягиваю ему прочтённую книгу. — Читал? Он принял её в руки, рассматривая обложку. — Один из минусов бессмертности заключается в том, что ты уже всё уже в этом мире видел, — он натянуто усмехнулся, — Читал, разумеется. Как и в целом, всю классику. — И что ты думаешь об этой истории? Парень положил книгу на колени и призадумался. — Честно говоря, при первом прочтении у меня тоже возникло пару вопросов. Но думаю мы оба можем сойтись на том, что это произведение рассуждает о том, как далеко люди могут зайти, чтобы выжить, — он сделал паузу, — Однако, я бы пошёл дальше этой мысли, хотя автор этого явно не планировал. Я о том, почему старуха и слуга вообще вынуждены были выживать? Из-за голода и бедности! Именно с этим нужно бороться в первую очередь, чтобы не доводить население до такого уровня жизни. — Намёк понял, — иронично ответил я, — Ты отошёл в сторону от темы. — Да, но не далеко ведь? — Нет. Ты прав, просто забавно, что ты вынес эти выводы из сказки про старуху и трупы. Он улыбнулся мне и пожал плечами. — Я люблю много думать. Ты тоже, наверняка, — он отложил книгу в сторону и вновь обратился ко мне, — Вот прямо сейчас, знаешь о чём я подумал? — О чём? — Об искусстве. Просто, ты спросил про книгу, и я решил продолжать двигаться в творческом направлении. Я уже давно привык к тому, что Ацуши способен в любой момент найти тему для разговора и самим же его вести. Я слушатель хороший, поэтому пока лишь молча киваю ему. — Так вот, я посмотрел много картин, скульптур, фигур, поделок, постановок, послушал разную музыку, исполнение разных инструментов, прочёл много художественной литературы. И вот, что понял. Творческие люди — те ещё манипуляторы, — он покрутил указательным пальцем в воздухе, удерживая моё внимание, — Поясню. Творцы, они создают то, чего раньше не было, и это вызывает определённый отклик в душе. Например, писатели — самые талантливые манипуляторы. Они создают героев, строят или ломают их судьбы, придумывают целые миры. А мы читаем их книги и плачем, радуемся, задумываемся, иногда смеёмся, и прочее. Вот так из ничего, из букв и предложений, делают эмоции. Вывод показался мне, как минимум, интересным. Но, мне хотелось проверить на сколько он продумал свою теорию. — Хорошо, у писателей есть слова и разные литературные приёмы. А что остаётся другим? Как создают эмоции художники, например? Он порадовался моей вовлечённости и продолжил. — У живописцев другие инструменты, но похожий эффект. Красками они рисуют картины, которые также передают чувства. Например, «Последний день Помпеи» пропитана страхом и напряжением, а «Рождение Венеры» напротив, торжеством и светом. Правда, художники не могут заставить горько плакать или искренне смеяться своих зрителей так, как это делают писатели. Исключения есть, но их мало. Я вспомнил старого резчика и его лавку, пропитанную смолой. — Начиная говорить об этом, ты затронул всех творцов. Даже Рюро? — Да, его работы приносят уют в дом, а это тоже чувство. И если он захочет, может создать такое чучело, что никто в хату зайти не осмелится. Всех творческих людей он считает проводниками чувств. Про музыкантов, актёров, танцоров и других ремесленников я уже и не собирался спрашивать. — А сам ты занимался чем-то таким? — я спросил из интереса. — Нет. Хотя, пробовал рисовать. Сделал три кляксы и бросил, — он перевёл вопрос, — А ты? — Нет, — я тихо усмехнулся, вспоминая слова Хироцу, — Твой старик однажды сказал мне: «Не живёт в тебе художник. Не видишь ты смысла в моих безделушках». Наверное, он прав. — Я возражаю! — оживился Ацуши, — Искусство очень разнообразно, поэтому не может быть, чтобы из всех его направлений тебя вообще ничего не цепляло! Меня немного удивило, что он так резко вступился. И я качнул головой, думая, что бы могло привлечь меня. — Да… Не скажу, что очень, но мне нравятся живопись и каллиграфия. Они обе кажутся мне наиболее эстетичными. Накаджима кивнул, находя подтверждение своим словам. — Вот видишь? Я как всегда верно говорю. Мы ещё недолго говорили на тему творчества, пока взгляд Ацуши не упал на другую книгу, которая была у меня. Она сравнительно новая, автор — наш современник. Никто из нас двоих ещё не читал её, но мы спорить не стали. Я попросил парня почитать мне вслух, а сам просто прилёг на футон, чтобы послушать. Моё горло не привыкло долго говорить и быстро разболелось бы. Да и у Ацуши голос приятный, высокий, но плавный. Он читал медленно, чтобы не запнуться и не сбиться. Однако, это мне не сильно помогло, иногда я задумывался о своём и пропускал часть текста. Но всё же, старался делать вид, что внимательно слушаю. Ацуши это заметил и приостановился. — Всё хорошо? Я кивнул ему, продолжая смотреть в потолок. Тогда он отложил рассказ в сторону и лёг рядом, чуть оттолкнув меня на край футона. Накаджима потянулся по-кошачьи, закинув руки наверх, шумно зевнул и прижался с боку. Пару секунд мы лежали молча, плечом к плечу. — Книга была настолько скучной? — он мягко улыбнулся мне. — Да, — тихо говорю ему, — Расскажи ещё что-нибудь. На сей раз он решил вспомнить забавную историю из жизни. Когда Накаджима ещё был ребёнком, в одну из зим выпало очень много снега. Сугробы были под два метра ростом. Как-то раз, он и его братья попытались залезть на один из них и провалились в него по грудь. Ацуши повезло, он был лёгким, потому его эта участь миновала. Ему пришлось бежать за старшей сестрой, чтобы та помогла вытаскивать мальчиков из снежной ловушки. Одного за другим, как репки, выдёргивали их из сугроба. У одного из братьев сапожки так и остались в снегу, пришлось лезть ещё и за ними с лопатой. Он рассказывал это с немного комичной интонацией, жестикулируя одной рукой. Ацуши ностальгировал по тем временам и издавал громкие смешки каждый раз, когда описывал, как доставал братьев. И за этой историей следовала другая, третья. Они были забавны и коротки, стары и относительно новы. Мне нравится его слушать, когда он действительно вовлечён в то, о чём повествует. И чувствуется в нём эта искра какой-то незримой любви к жизни, которая помогает ему по сей день, которая однажды помогла остаться на стороне жизни. Я же подобной живностью описания похвастаться не могу, но Ацуши постоянно пытался выводить меня на ответный разговор. Мне казалось, что получается плохо, что нужно просто быть кратким, но Накаджима этого словно не замечал. И действительно, он вот похоже, не о каких рамках не заботиться. Поэтому мне стало спокойней, слова шли охотнее, и я не задумывался над их смыслом дольше чем должен был. Я просто чувствую себя хорошо рядом с ним, словно у себя дома. Мы держимся за руки, мои обычно холодные пальцы сейчас непривычно горячие. Его ладонь довольно мягкая и бархатистая, в отличии от моей, с мозолями и порезами. Я прижался щекой к его плечу, чуть потёрся лбом. Внешне Ацуши никак не отреагировал, только крепче сжал мою руку. В уюте и забавной беседе прошло пару часов. На обед я заказал тарелку рамена, который ел за маленьким столиком. Ацуши я отлил немного крови, сегодня-то я его ещё не кормил. — У тебя была любимая еда? — спросил я из любопытства. — Отядзукэ. Мама редко нам его готовила, к сожалению, — он отпил немного красной жидкости, — Жаль, что теперь я не могу как раньше наесться им до отвала. — Я сделаю это за тебя, — говорю по большей степени в шутку, но мой собеседник понял это. После обеда я спустился вниз, чтобы поставить книги на полку обратно, и взять новые. Но на самой верхней полке, в дальнем уголке лежала коробочка с какой-то настольной игрой. Я не задумываясь взял её и понёс на верх. Это оказалось домино, простенькая, как три копейки игра. Она заняла нас на час, после чего мы уже просто начали издеваться над бедными косточками, выстраивая их в ряд, а после, толкая одну из фишек. Она падала и тянула за собой остальных, и вся цепочка с цоканьем разваливалась на нашем столе. Мы с интересом наблюдали как рушится наша конструкция и с таким же энтузиазмом собирали новую. Даже попробовали построить домик из костей, как из карт. Но выше второго этажа всё рушилось. Мы оба были довольно усидчивыми, но это не помогло, ни у одного из нас ничего не получалось. Ближе к вечеру мы оставили домино в покое, тепло оделись. На Ацуши были надеты белое утеплённое хаори, чёрные перчатки и обувь. Я же сам носил тёмно-серую накидку с капюшоном, и такие же шарф и сапожки. Мы вышли на улицу и осмотрелись. Снегопад всё ещё обильно посыпал землю. Вечерело, становилось темно. Синий снег уже был утоптан дорожками, следами лап животных, усыпан снежками после детских игр. Дома обзавелись белыми «шапками», как и ели, кустарники, ограды. Изо рта исходит томный пар при выдохе. Здесь холодно, но не ветрено, мороз не ощущается резким. Из труб шёл дым, жители отопляют свои жилища, сохраняя уют и свет в доме. Неожиданный снежок, прилетевший мне в плечо, отвлёк меня от рассматривания улицы. Парень стоял в паре метров от меня и уже лепил новый снежный снаряд. Его лицо сияло детской радостью, словно ему, как маленькому ребёнку, вручили новую игрушку. Бросок — на сей раз, мимо. Игривое настроение передалось и мне, я наклоняюсь, чтобы запустить ответный огонь. Пытаюсь прицелиться, но Ацуши вдруг побежал от меня, еле сдерживая смех. Раз мой демон хочет поиграть, значит, я просто обязан закидать его снегом так, что он потом сам приползёт сдаваться мне. Я бегу за ним, держа снежок в руках для лучшего случая. Мы отдалились от домов, зайдя на пустырную территорию. Бросаю — попал в ногу! В ожидании скорейшего ответа я отхожу назад, Ацуши уже бежит на меня, но вдруг спотыкается обо что-то и падает лицом в снег. — Ты в порядке? — меня на секунду кольнуло беспокойство. Я подошёл поближе, чтобы помочь, но был тут же застрелен ещё двумя снежками. Ацуши посмеялся, быстро поднялся, и побежал подальше. Я со всей силы кинул пару ядер ему в спину, чтоб больше не обманывал и последовал за ним. Мы вели долгий бой, то попадая безобидно в ногу, то выстреливая прямо в лицо. Последнее, конечно, самое отвратительное. Снег капает за воротник, всё лицо обжигает лёд. Но это не мешает нам снова и снова падать в сугробы и комкать новые снежки. Со стороны мы должно быть выглядим как полные идиоты. Но, во-первых, он первый начал. Во-вторых, мне слишком весело, слишком хорошо, чтобы думать о чём-то другом. У Ацуши чертовски заразительный смех, из-за чего я ни секунды не могу простоять с серьёзным лицом. Он действительно как ребёнок. В хорошем смысле, он пропитывает уютом и светом всё что его окружает. Да и энергии в нём столько же. Я выдохся и присел на заснеженную землю, наблюдая, как Накаджима выходит из-за сугроба и вприпрыжку подбегает ко мне. Он плюхается рядом, раскинув широко руки, и продолжая широко улыбаться мне так искренне, что душа тает. — Не лежи на холодном. Отморозишь себе что-нибудь, — говорю мягко, стараясь не выглядеть упрекающим. — Не отморожу, — он взял мою руку и потянул к себе, — А вот ты-то вполне можешь. Он лежал около меня, выдыхая густой пар, что быстро уносил ветер, и всё держал за руку. Уже было поздно, зажигались фонари, прохожих практически не было. Луны и звёзд не было видно из-за крупных облаков. Вокруг небольшое поле, дом, и лысый, прозрачный лес. Я бы назвал атмосферу меланхоличной, если бы минуту назад не расстрелял бы своего напарника снежками. Да, присутствие Ацуши рядом действительно добавляло чего-то нового в моё восприятие. И не только в него, наверняка. И сейчас, рядом с ним мне так тепло, то ли от долгой беготни по сугробам, то ли это душа так топит моё сердце, как печку, заставляя кровь нагреваться. Словно стараясь прочесть мои мысли, Ацуши смотрел на меня, но только продолжал через рот выдувать пар, как труба камина. Я обхватил его ладонь двумя руками, медленно перебирая его пальцы. В который раз отмечаю его мягкую, бедную кожу, немного длинные, но чистые коготки. — Пойдём домой? — я уже порядочно устал, и хочу принять ванну. — Ладно. Он сел и отряхнул макушку от снега. Спина была уже немного мокрой, придётся дома все вещи повесить сушить до завтра. Я встал и тоже оценил, насколько мои вещи пропитались влагой. Вроде бы, не смертельно. Парень сделал шаг мне на встречу, встав ко мне вплотную. На секунду показалось, что я чувствую кончиком носа его дыхание. Он мягко поцеловал меня, от чего сердце пробило громкий удар, и повёл домой, взяв под руку. Так мы вместе дошли до гостевого дома, попутно Ацуши рассказывал другую забавную историю из жизни. В комнате с нас посыпались остатки снега, особенно с Накаджимы, который словно искупался в нём в одежде. Пришлось всё раскинуть по вешалкам, краям дверей, развесить по любым местам, где вещи могли бы просушиться к завтрашнему дню. Позже Накаджима позаботился о том, чтобы расстелить футон, а я уединился в ванной. Позднее вечером мы продолжали разговаривать потому, что спать совсем не хотелось. Поздно вечером сидели мы на нашей койке, прислонившись спиной к тонкой стене, и его голова упала мне на плечо. — …Рю, вот смотри, — начал очередное рассуждение парень, — Мне всегда было страшно, что если я съем больше чем обычно, то сорвусь и снова захочу есть людей. С другой стороны, я понимаю, что это, возможно, не так. Ведь я уже давно приучил своё тело к нынешнему образу жизни. Почему-то, я совсем не боялся такого исхода, будто такого никогда не может произойти. Но мы оба понимали, что в теории это возможно. Я аккуратно взял его за руку, стараясь ободрить. — Всё будет хорошо. Даже если что-то случится, я помогу тебе. — Только голову руби быстро, чтоб не больно было, — усмехнулся собеседник. — Мы можем обойтись без этого. — А если будут жертвы? Вопрос на секунду поставил меня в тупик. Но ответ выскочил сам, не дав мне обдумать. — Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы их не было. Ацуши шумно вздохнул, грустно улыбаясь. — Ты просто чудо, — он прозвучал как-то снисходительно, словно сам он давно принял печальнейший из исходов, но просто не хотел меня переубеждать. — Не думал я, что ты настолько себя боишься, что действительно думаешь о том, как набросишься на людей. — Вовсе нет. Наверное, воспоминания о съеденной семье порой всплывают в сознании и напоминают о том, что это может повториться. С этим грузом я не могу ему помочь. Я способен лишь быть рядом, готовый защитить, если потребуется. Попытался обнять его, охватил руками плечи, и Ацуши тут же прижался ко мне, утыкаясь носом в плечо. Что делать дальше? Я не знаю, не умею успокаивать и поддерживать. Делаю всё как-то интуитивно, перенимая поведение у самого Ацуши. Тот всегда ласков и заботлив, значит возможно, он хочет, чтобы так же вели себя с ним. И я оказываюсь прав, парню становится лучше. Ночью меня всё же уже потянуло в сон. Мы легли спать, потушив свет. Луна как раз вышла из-за туч и освещала тусклым светом нашу комнату. Ацуши лежал рядом, смотря куда-то перед собой, словно о чём-то задумавшись. «Он очень красивый, » — эта мысль всплывает в моей голове каждый раз, когда я начинаю долго его рассматривать. У него звонкий, мелодичный голос, который каждый раз я всегда слушаю с любовью. И руки всегда тёплые, словно только что из огня вышли. У Ацуши очень красивые глаза, которые и пугали, и привлекали меня. Я помню его хитрые взгляды на первых месяцах нашего знакомства. А сейчас они смотрят на меня с такой заботой, что хочется просто растаять в ответ. Думая об этом, придвинулся ближе, прислонил щёку к его плечу. Я бы снова его обнял, но чувство приземлённого смущения не давало мне получать больше. Но у Ацуши подобных рамок не было, он обхватил меня рукой, прижимая ближе. Теперь моя голова лежала на его груди, я был прижат вплотную к нему с боку. У меня дыхание приостановилось на секунду. Так близко лежать я не привык, лицо начинает гореть от смущения. Чувствую его сладковатый запах, слышу, как быстро бьётся демоническое сердце. Руки прижаты к грудной клетке, держу их при себе, всё ещё боясь позволить тронуть лишнего, словно случайно испорчу хрупкий экспонат. Ацуши начинает медленно зарываться в мои волосы на затылке, от чего по мне про бегают мурашки. Он чуть мнёт и тянет кожу, а более нежную часть, что у виска, мягко поглаживает. Его рука движется плавно, массируя мне голову и вгоняя в сон. И опускается чуть ниже, водит по шее и плечу, и вновь медленно поднимается к макушке. Ощущение, будто меня ангел по голове гладит, да это и не далеко от правды. — Тебе удобно? — шепнул Ацуши. Я произнёс довольное мычание и обхватил руками его грудь, приобнимая. Всё равно уже совсем скоро усну и стыд меня оставит в покое. А пока что хочу просто насладиться неспешными движениями его руки, тёплым мягким одеялом и стучащим сердцем в груди.