Проклятый спутник

За это время произошло много событий. Служба подкидывала одно задание за другим, миссию за миссией. Словно даже не было времени сесть и вспомнить о прошлом. И сейчас былое незаметно подкралось, чтобы напомнить о себе. И правда, пора бы уже, несмотря на всё это напряжение, связанное с организацией, Дазаем, услышать мысли и мнение человека, с которым связано всё моё детство. Уже в поместье бабочки я занимаю свободную палату на одного человека, закрываю дверь, устраиваюсь поудобнее. Не тороплюсь вскрывать конверт. Зная Дазая, он мог попытаться узнать содержимое письма. Тем более он уже сделал намёк, что понимает, о чём там написано. Но, похоже, никаких следов манипуляции нет: почтовая марка на месте, кончик конверта не повреждён, бока и складки не порваны и хорошо сложены. Бумага слегка помята, хотя следов проникновения не найдено. Всё, пора открывать. На белом листе, сложенном несколько раз, Гин говорила всё, что хотела поведать. Я представлял её сидящей рядом, словно у нас была незамысловатая беседа. «Здравствуй, Рюноске. Мне жаль, что мои слова дойдут до тебя лишь сейчас. Возможно, уже поздно пытаться поддержать и нужно просто позволить времени сгладить углы. Но знай, что ты по-прежнему остаёшься моим братом и что двери моего дома всегда открыты. Дазай-сан поступил ужасно. Он не полюбит Ацуши, мы оба это понимали. Но даже представить не могли, как резко он отреагирует. Почему я пишу тебе об этом только сейчас? Потому что узнала о случившемся недавно. Мне удалось вытащить из Дазай-сана эту историю, но я долго мучилась, не зная, как начать это письмо, не понимала, стоило ли садиться за него вообще…» Гин… Не злится? Не осуждает? Дазай-сан ей так же дорог, как когда-то был мне. Но она всё равно на моей стороне? После того унижения мне казалось, никто не встанет на защиту. Было легче поверить в одиночество, отрешение, чем в поддержку тех, кого считал семьёй. Ацуши очень помог оправиться после удара, но услышать, наконец, мнение сестры оказалось так же важно для меня. Хочется заплакать от её заботы, доброты. Я думал, что прежней семьи у меня не осталось. Был не прав: она осталась, ушёл только Дазай. «…Учитывая то, что случилось между вами, мне будет сложно просить вас прийти вместе на торжество. Дело в том, что у меня скоро свадьба. Прости, что так неожиданно, ты ведь даже жениха в лицо не видел. Его зовут Мичизу Тачихара, он из небогатой семьи, молод, красив и талантлив. Откровенно говоря, я не уверена, что люблю его. Быть одинокой молодой девушкой в столице трудно. Хоть Дазай-сан и помогает финансово, я всё равно не могу получать столько, сколько хотела бы тратить: на еду, красивые одежды, жильё. И год назад мне повезло встретить Тачихару. Он помогал, поддерживал и в конце концов влюбился в меня. А я что? Мне нравится проводить с ним время, мне приятны его внимание, характер и забота. Люблю ли я? Не знаю. Так ему и ответила, когда заговорил о свадьбе. Тачи оптимист: сказал, что я просто менее эмоциональна, чем многие девушки, не видит в этом проблемы. Надеюсь, и ты меня не осудишь. Знаю, поступаю безответственно. Но мне будет приятней жить в семье, чем одной. Я приглашаю вас на свадебную церемонию, которая пройдёт в это воскресенье. Прошу ради меня забыть о конфликтах и получить удовольствие от праздника в мою честь. В конверт вложено приглашение со всеми подробностями. И ещё кое-что… Приди, пожалуйста, без Ацуши. Там будет Дазай-сан… И если за столом один из гостей будет отказываться от еды, то будет подозрительно. С любовью, твоя сестра Гин Акутагава.» Письмо оставляет смешанные чувства. Дорогая Гин, конечно, я не осуждаю тебя, но тоже выражаю сомнения насчёт принятого решения. И всё же я хочу быть там, неважно, с Дазаем или без Ацуши. Смогу наконец увидеться, отдохнуть и стать свидетелем новой главы твоей жизни. Только не знаю, как поступят с Ацуши. Важно ли моё присутствие рядом? Или процесс лечения будет проходить без меня? Вот чёрт, похоже, мне придётся думать, как добраться до Токио за небольшой отрезок времени. Средств нет, а источников пополнения не так много. К тому же снова придётся отчитываться перед Фукудзавой-саном: на сей раз о том, что я покидаю штаб не из-за миссии, а по семейным причинам. По сути, мне нужно выпросить пару выходных. Опять идти к главе? Нет, должен быть тот, кто занимается такими мелкими просьбами, как моя. Бухгалтер, заместитель, правая рука — неважно, как называется эта должность, но такой человек где-то должен быть. Я обратился к дежурному какуши. Мне показалось, он стоит чуть выше остальных медиков и может лучше знать об устройстве организации. — Кхм, — прошу обратить на меня внимание уставшего работника. — Я бы хотел взять пару выходных. К кому мне обратиться с этой просьбой? Он вдруг узнал меня, только бросив взгляд. Вот уж не думал, что стал таким известным за свои «выходки». — О, а зачем вам? — Это уже личный вопрос. — Ох, — он помялся. — Нет же, все уже знают, что вы покинете нас ненадолго. — Что? — Видели Господина Дазая? Когда бывший столп приходит в штаб, это становится предметом интереса всех. А Фукудзава-сан и не стал скрывать цель своего визита. И отпустил вас с ним. Он — что?! — Понятно. Я в злобном замешательстве. Он вот так просто предвидел моё решение, что уже подготовил всё заранее. Что ещё он сделал? Может, ещё и подстроит всё так, чтобы мы вместе добирались до Токио? Уже иду на переговоры с этим демоном. Каковы его дальнейшие планы? Мне хочется допросить Осаму. Стоило выйти из поместья бабочки, так я сразу столкнулся взглядом с высокой худой фигурой у крыльца. Он стоял, опершись боком о перила, и словно ждал, пока я выйду к нему. — Вижу, ты готов, — его размеренность и искусственное безразличие меня раздражали. — К чему? — Завтра утром отправляемся в путь. — Говори за себя. Я буду добираться своей дорогой. Дазай вынул из потайного кармана хаори два билета кофейного цвета. — Мы можем добраться до станции на поезде и доехать за день. Или, — он артистично развёл руками в стороны, — я добираюсь вовремя, а ты — с большим опозданием. Преодолеть огромную дистанцию отсюда до Токио за пару дней будет тяжело. Свадьба через три дня. Нужно быть очень удачливым, ловить каждую повозку, не останавливать ход. — Заманчивое предложение. Я подумаю. И прохожу мимо. Приму решение позже: сейчас мне нужно повидаться с гораздо более приятным человеком. (От лица Ацуши) Условия содержания пленных демонов просто отвратительны! Тут мало места, сыро, на полу какие-то пятна, все стены в следах когтей, трещинах, царит полумрак. Даже крысы бы сбежали отсюда — от греха подальше. Даже койки нет. Где прикажете лежать? Прямо так, на каплях харчи́? Тяжёлая каменная дверь плотно закрыта, нет никаких щелей или лазейки — только маленькое стеклянное окошко в ней даёт знать, что творится в коридоре. В соседних камерах слышится возня, недовольный топот. Тюрьма явно рассчитана на самых слабых демонов, которые ещё не умеют искусно изменять своё тело и имеют слабую физическую силу. Можно как раз снять повязку с лица и… умереть от запахов. Господи, как будто со мной в клетке посадили умершего. Мерзость. Лучше посижу с тряпкой на лице, чем нанюхаюсь местных зловоний. Всю ночь приходилось терпеть неприятные условия. Касаться тут ничего не хотелось, но всё же я быстро сдался и сел в самый чистый относительно всего пространства угол. Устроившись на полу, смог немного отдохнуть до утра, невзирая на брезгливость и страх пошевелиться, чтобы ненароком не задеть очередное вязкое пятно. Скука была моим единственным спутником эти несколько часов. Ничего не менялось, непонятно время, обстоятельства за пределами тюрьмы. Грустно, одиноко и совершенно нечего делать. Поворот ключа, а затем скрип открывающейся двери стали спасением от вечности. Но я был в ещё большем восторге, когда увидел в коридоре моего дорогого Рю. Я тут же подскочил к нему, обрадованный его появлением. — Привет! И сжимаю в объятиях после нудной разлуки. — А как ты открыл дверь? — Ключник у входа, — он обнял в ответ. Пару секунд мы стояли так. Рюноске не спешил отпускать, что непривычно для него. Неужели встреча с учителем настолько его встревожила? Акутагава медленно разжимает руки и смотрит прямо. — Всё будет хорошо, тебе помогут. Как ты себя чувствуешь? — Уже скучаю по ванне. Отель на ноль звёзд. — Скоро тебя выпустят и будут работать с проблемой. Боже, ему удалось уговорить? Это отличная новость, иначе я бы точно с ума сошёл. Но почему Рю такой серьёзный? — Ты узнал, что здесь делает Дазай? — не хочу переводить тему, но видно, как это важно для Рю. Акутагава потупил взгляд и вытянул из кармана визитку с гравированными иероглифами. «Приглашаем вас на свадебную церемонию…» — гласили первые крупные строчки. — Он женится? — Не дай Бог, — Рюноске оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли рядом посторонних. — Гин выходит замуж. Дазай хотел передать приглашение и… помочь добраться до Токио. — А что требует взамен? — Я не знаю. Он просто вдруг заявился. То ставил палки в колёса во время разговора с главой, то сразу после предлагает помощь. Ох, не люблю я таких людей. Мечутся туда-сюда, появляются ни с того ни с сего и только нервы портят окружающим. К тому же Дазай не из глупых, он не стал бы принимать серьёзные решения шутки ради. Приехал ведь из своей глубинки, настаивает на совместной поездке. — Может, он из-за Гин так себя ведёт? — единственное, что могу предположить. — Вполне возможно. — Ну так, спросим её. Акутагава неловко замялся, прежде чем поправить. — Я спрошу сам… Она… приглашала только меня. — Понимаю. Мне бы тоже не хотелось видеть на своей свадьбе человека с настолько кривым лицом. Несмотря на самокритичную шутку, меня, правда, не обидело это уточнение. Будет лучше и спокойней оставаться под присмотром специалистов. — Всё с твоим лицом будет хорошо, — шутка немного подняла Рю настроение. — Постараюсь выровнять его к нашей свадьбе. Рюноске замер, вопросительно смотря в глаза. Секунда, вторая, его смущённая полуулыбка расцвела на лице, прикрываемая рукой. Мне тоже стало по-хорошему неловко от столь неожиданного признания. — Не забудь только предложение сделать, — добавил Рю, окончательно раскрасневшись. Я обожаю этого мужчину. Пусть нам обоим сейчас нелегко, но всё равно ловим момент, украшаем романтикой. Хотя становится грустно, если хоть ненадолго задуматься. Такой паре, как мы, не видать свадьбы по многим причинам. Ну и пусть, мечтать не вредно. — Хорошо отдохни на предстоящем торжестве. — А ты восстанавливайся поскорее. Рю наклонился для поцелуя, но я аккуратно остановил движение, коснувшись подбородка. — Не стоит, я сегодня утром ещё не чистил зубы. Рю хмыкнул, крепко обхватил ладонь тёплыми руками и вздохнул тяжело, мысленно возвращаясь во все насущные проблемы. В иное время мы бы сейчас отдыхали в скромном номере, дождались ночи, а потом пошли бы на охоту. Потом вернулись бы, уставшие и грязные, жаждущие тёплого душа и нежностей перед сном. Звук шагов ключника обозначил конец свидания: мне нужно возвращаться в камеру, а Рю готовиться к поездке. Мы попрощались кратко, обменявшись грустными взглядами. Передо мной закрылась дверь, ключ повернул механизм замка. Снова эта маленькая клетка, снова грязь. Настала пора мучительного ожидания доктора, санитара, кого угодно, кто вызволил бы. (От лица Рюноске) Могу только надеяться, что моя помощь точно не понадобится Ацуши в ближайшее время и что все принятые мной решения не приведут к болезненным последствиям. Сделка с дьяволом будет совершена. Я попросил дежурного разбудить меня завтра к восьми утра. Начал обдумывать, что взять с собой, но никаких крупных вещей у меня не было. Корзина осталась под обломками вместе со всеми сбережениями. У меня есть только моя форма и эта трость, которая всё равно скоро перестанет быть мне нужной. Учитывая, что я еду к сестре, у неё должна была остаться моя одежда, да и о приюте и еде можно не так сильно переживать. Можно только напряжённо готовиться морально к предстоящему. Давно уже отвык от компании Дазая, не жду ничего хорошего, только подвоха или колкой фразы. Как Накахара-сан вообще его терпел? От него же веет ненадёжностью за километр. Насколько мои опасения оправданы, я и узнаю. Наступил новый день, ранний подъём, водные процедуры под холодной водой; на завтрак времени не оставалось: пора выходить. Веет утренней прохладной, влажностью, свежая роса мочит края брюк. Дазай уже ждёт у ворот, прокручивает в руках карту местности, отвлекаясь на звуки удара моей трости. — Палку мог бы и оставить. — Могу сказать то же самое о твоём неуместном совете. Дазай сложил карту до размеров небольшого квадратика, положил в карман хаори и поднял с земли маленький коричневый чемоданчик. — Идём, нам сначала нужно дойти до станции, тут недалеко, — он обратил ещё раз внимание на «палку» и неожиданно для меня спросил: — Тебе не тяжело будет идти? Я не могу понять, относится ли этот вопрос к насмешке или к искренности. Но отвечаю сдержанно. — Нет, но бегать будет трудно. Отсутствие яркой реакции с его стороны наталкивает на мысль, что ему, правда, было важно знать. И это очень контрастирует с его хамской фразой из начала встречи. И такой Дазай во всём: даёт пощечину и тут же заглаживает. Дорога обещала быть недолгой, но она уже казалась довольно скучной. Мы не разговаривали с Дазаем: он шёл впереди, изредка оборачиваясь проверить, не отстал ли я. Вблизи штаба всё было тихо, даже птицы не трещали утреннюю песню. В этой глуши не проезжают повозки, это видно по отсутствию характерных выемок от колёс на тропе, а также по частично захватившей дорогу траве. Проведя целый час в утомительном пути, мы наконец дошли до небольшого города. Не особо примечательное место, да и задержаться подольше нет времени — мы сразу же отправились на вокзал. Дазай отлично рассчитал время, поэтому долго ждать нашего поезда не пришлось: он прибыл спустя пять минут поле нашего прихода. Я давно уже не путешествовал по железной дороге. Запах креозота навевал воспоминания из детства, когда мы вместе с Гин впервые прокатились на поезде. Мы с Дазаем ехали в небольшое путешествие в столицу: он хотел показать нам мир за пределами нашей бедной деревни. С тех пор и до сегодняшнего дня я и подумать не мог, что снова стану пассажиром. В тесном коридоре мы протиснулись в своё купе. Тут всего два спальных места, что уже говорит о более дорогой стоимости билетов. В таких комнатушках больше места, приятней пахнет, даже есть скромное маленькое радио, прикреплённое к столику — видимо, что бы не утащили. Не удивлюсь, если ещё обед и ужин включены. Словно прочитав мысли, Дазай спрашивает: — В полдень подадут обедать. А до тех пор делай, что хочешь. — Что, например? Как будто в вагоне много развлечений есть. — Я говорю образно, просто чтобы ты не пропустил. Он повесил наши хаори на крючок, положил чемодан под койку, включил радио и долго ловил какой-нибудь канал. Пока он настраивал, я тоже попытался устроиться поудобнее: взбил подушку, снял обувь, лёг на спину, смотря в идеально белый потолок. Из устройства полилось оперное пение, разрезающее высотой нот ухо, потом народные песни, новости, обсуждение двух ведущих, помехи, и, наконец, пойман музыкальный канал с камерными произведениями. — О, то, что нужно, — оценил Дазай. Он качнул головой в такт. Ритмичный гитарный рифф радовал уши, но не бодрил так, что хотелось танцевать. Просто и приятно звучит, немного клонит в сон. Поезд трогается, и под его томную качку засыпаешь быстрее, как младенец в люльке. (От лица Ацуши) Прошла примерно вечность с тех пор, как мне велели ждать здесь. Уже и вонь не так сильно чувствуется, и грязные подтёки на стенах перестали беспокоить, и сор на полу больше не возбуждает былой неприязни. Жутко одиноко в четырёх стенах, не с кем поболтать, даже букашек здесь нет! Никогда бы не подумал, что буду скучать по тараканам. Спасительный поворот замка ободрил и принёс надежду на скорейшее освобождение. На пороге я увидел худощавую фигуру Мотоджиро Каджи — местного безумного учёного всея организации. — Так-с, — его звонкий голос разбился эхом по камере и коридору. — Бабочка упорхнула на задание, так что я теперь за старшего! Давай же посмотрим, как будем тебя препарировать? — И вам тоже добрый день… Он вынул из-за спины папку с документами и открыл её на первой странице. — Так-так, — он пробежался по паре строк с базовой информацией. — Имя Накаджима Ацуши. Возраст не установлен. Рост метр семьдесят… Что есть по делу? — мужчина пролистнул пару страниц. — Вот, да. Симптомы… — пробубнил себе под нос ещё пару пунктов. — По результатам анализа крови и первичного осмотра выявлена геномная нестабильность, частичное нарушение метаболизма в клетках и… Почему бы просто не написать: «Все клетки в организме устроили революцию»? Так вот, — он покашлял, возвращаясь к теме. — Устойчивое чувство голода, изменение в кожном покрове головы. Рекомендуется диета… Он задумчиво почесал подбородок, потом глянул на меня, потом снова в записи. — Всё ясно! — Что же? — меня уже пугала манера обращения этого человека. — Сейчас притащу тебе тушку свинки, и посмотрим, как твой организм с этим справиться. — Постойте, — он уже намеревался уйти, но мне удалось удержать его внимание. — Раз за моё лечение уже взялись, могу я перейти в палату или любое другое место? — А чем тебе здесь плохо? Действительно. Внешний вид тюрьмы его ничуть не смущает. — Тут грязно, мерзко, неприятно. — У тебя всё равно нет другого выхода. Сейчас день и никуда ты отсюда не денешься. Издевается? Мотоджиро из тех, кто человека во мне не видит, и переубеждать такого, как он, у меня нет сейчас сил. — Ну, хочешь… — столп пожал плечами, — можешь убраться. — Чем? Старший махнул рукой. — Сейчас принесу. И будь добр ещё и коридор почисть. Тогда подумаем, как тебя перенести. Мне выдали ведро воды, мётлы, две тряпки, швабры, щётки и баночки мыльных средств. Проблема в том, что нужно больше воды. Та, что в тазике, быстро загрязнится и потребуется смена. — Ко всем вопросам обращаться к ключнику. Удачи. Он помахал и отправился наверх. Не думаю, что он сдержит слово и вытащит меня отсюда. Но делать мне нечего: от скуки я принялся за уборку. Мётлами прошёлся по потолку и стенам. Из мелких пор посыпалась многолетняя пыль, куски краски, камешки. Весь крупный сор с пола шустро вымел из комнаты. Пусть пока побудет в коридоре. О нет, этот гений не выдал мне совка! А куда все эти опилки потом девать? Ладно, эту проблему решу в ближайшем будущем. Пока что нужно позаботится о собственной камере. Что дальше? Нужно отскрести щётками все эти пятна, следы, разводы. От мыла пошла пышная пена и наконец мой нос уловил новый приятный запах. Было проблематично убирать всё на потолке. Нет ничего, что помогло бы мне дотянуться. Я попытался напрячь ноги и вытянуться, искусственно изменить свою форму, но тело всё так же не поддавалось. Скорее всего, это тоже последствия сбитого рациона. Менять свой облик стало труднее, а сил пытаться снова нет. Выход был лёгким, но не столь быстрым: я намотал на швабру тряпку и елозил ей по потолку. Так всё шло гораздо дольше: некоторые неприятности хорошо въелись в покрытие. Меня это начинало раздражать: тру одно место минуты три, а всё никак не выведу грязь. Что это вообще? Может, тут держали демона, чьё искусство крови заключалось в невыводимых следах? Я сдался: пятно одолело меня. Но больше не собираюсь тратить много времени на одно недоразумение и пойду дальше. Потолок стал чуть светлее, с него смыт слой сажи и пыли. Кажется, где-то даже стали проглядывать белоснежные участки. Ай да я молодец! Только, как я и говорил, вода в ведре уже была чёрной, словно угля насыпали. Аккуратно, чтобы не разлить, мне удалось донести его наверх. Охранник задремал на кресле, и будить его не хотелось. И незачем: я заметил, что тут был туалет, где преспокойно «перезарядил» ведро. Итак, новый бой мне предстоял со стенками. Это целых четыре новых поверхности! Мой энтузиазм начал угасать, когда я столкнулся с теми же проблемами. Серьёзно, людям самим не неприятно спускаться в это место каждый раз? Хотя бы раз в год генеральную уборку устраивать трудно? В какой-то момент мне в голову пришла мерзкая, сбивающая весь настрой мысль. А вдруг столп обманывает меня? Он может просто больше не прийти, и придётся дожидаться доктора Ёсано. Зачем тогда всё тут оттираю? Мою работу могут вообще списать на другого работника, мол, это какуши всё тут почистил. Пустота коридора усиливала тоску и множила чувство покинутости. Шум всплесков воды эхом разносится по пустому пространству. Стоя над ведром, я понимаю, что уже не очень-то хочу убираться, но просидеть несколько часов совсем без дела не могу. Эта уборка — спасение от скуки, так пусть буду делать хоть что-то, хоть и безразлично. Если у меня был бы свой дом, то весь процесс проходил бы легко, с удовольствием. В выходное утро бы смахнул пыль, подмёл во всех комнатах, напевая что-нибудь. Мне приятно мечтать о жизни вместе с Рю, представлять умиротворённую семейную идиллию, несмотря на её абсолютную несбыточность. Интересно, как там Рю? Надеюсь, с ним всё хорошо. Я продолжил чистить стены в умеренном темпе, спокойно и неторопливо, словно у меня на них есть вся вечность. Каменная кладка светлела на пару тонов, теряла все свои неприглядные черты. В какой-то момент, сняв повязку, я смог почувствовать другие запахи: душистое мыло, пыльная сырость и… другие демоны. Удивительно, как антисанитария может спрятать присутствие этих существ, как ловко сбивает мой острый нюх с толку. И раз мне удалось убрать эту ароматную завесу, значит, моя работа почти окончена. Полоща тряпку после мытья пола, вздохнул с облегчением. Всё, хоть где-то чисто. Я в очередной раз понёс ведро наверх, аккуратно балансируя на крутой лестнице. — Приветик! Этот голос буквально выбил меня из равновесия, столкнул вниз, но ловкая рука столпа схватила за ворот одежды, удерживая практически на весу. — Чего так испугался? Призрака увидел? Каджи снова здесь. Несмотря на резкое появление, я рад его видеть. Мы поднялись наверх, где я наконец слил грязь из ведра. — Я уже убрал в своей камере. — Отлично, теперь можно приступить к экспериментам! — Но коридор… — А, пёс с ним. Нас тут только двое, что уже настораживает. Стоит только об этом подумать, как он тут же беспечно открывает входную дверь, из-за чего мне резко приходится прятаться в туалете от смертоносных лучей. — Давайте, заносите сюда! Слышу свинячий визг и возню. Хлопает дверь, хряк кричит и вырывается. Набравшись смелости, выглядываю из санузла и вижу хорошую, упитанную свинью. Такую нужно на стол подать для большой компании, а не пускать в расход. А этому вообще нормально — Мотодзиро уже газетки на пол стелет. — Так, как дела с аппетитом? — спрашивает столп. — Да как-то пропал из-за обстановки. — Ничего, сейчас почувствуешь. Мотоджиро затащил свинью на «подкладку», замахнулся мечом. — Раз… — начал отсчёт. — Два… — О Боже… — Три! (От лица Рюноске) На обед нам подали круглое очаровательное бенто с рисом, тушёной рыбкой и несколькими свежими овощами. Выглядит потрясающе. Трапеза начинается с треска при разделении одноразовых деревянных палочек. Обедать с Дазаем не очень приятно, хоть и всю эту поездку он даже не пытался задеть или вообще заговорить. Мы не пожелали приятного аппетита, не обсудили погоду или… какие ещё бывают бытовые разговоры? С одной стороны, мне же лучше. Тишина, шум радио, покачивание поезда, природные пейзажи в окне — всё создаёт особенный комфорт. С другой — игнорировать слона, а в моём случае учителя, в комнате тяжело. Не получается воспринимать его как предмет интерьера, когда он двигается, ест и дышит рядом. Похоже, мои чувства взаимны. Дазай ел без особой охоты, поглядывая на меня, но не поднимая взгляд выше плеч. В итоге он первым и сдался, начав хоть какой-то диалог. — Так… что ты думаешь об этом браке? Вопрос предсказуем, прост, хорошо подходит для завязывания беседы. — Не уверен, что оно того стоит. Но надеюсь на лучшее. — А как по мне, разумный выбор. Ещё и жених такой… — он искал нужные слова, махая руками в воздухе, словно стараясь поймать те самые, — традиционный и мягкий. — Имеешь в виду, что он воспитан на семейных ценностях и обычаях, но не обладает достаточной жёсткостью, чтобы придерживаться их до конца? — Что-то вроде того. Я всё понимаю. Гин знает, что делает, она бы не пошла на такую сделку с недостойным человеком, но чем больше узнаю о том, с кем сестре предстоит жить, тем спокойней становится. — А что у него по родословной? Семья большая? — раз зашёл разговор, нужно выведать по больше. — Огромная. Мать, отец, старший брат, несколько тёть, дядь, в общем, есть, к кому можно обратиться за помощью. — Надеюсь, она им не понадобится… — А вдруг малыш родится? Нужно же помогать с ним, пока Гин будет восстанавливаться. Этот вопрос поставил меня в тупик. Ребёнок? Неужели мы уже настолько взрослые, что можем хотя бы задумываться об этом? — А не рано ли думать о потомстве? — Соглашусь, им нужно дать годик, два. А там уже и первенец, — Дазай ухмыльнулся в ответ на мою рассеянность. — Завидуешь? — Ошарашен. — Почему? — Не думал, что Гин так быстро вырастет. Дазай пожал плечами. — Вы оба давно выросли, жили самостоятельно, каждый занимался своей работой. Говорит так, будто всё ещё держит меня за своего близкого. Кольнула злоба от такого лицемерия. — Стало легче, когда больше не нужно было кормить два голодных рта? Вопрос с явным упрёком, но Дазай и бровью не повёл, притворившись, что не понял намёка. — Скучнее. Мы оба должны понимать, что если продолжим, то разговор станет неприятным и тяжёлым. Поэтому я продолжил есть, не смотря на Дазая, не надеясь на новый диалог. Учитель установить новый контакт и не пытался — мы продолжили есть молча. Не могу отделаться от обиды. Даже нахождение этого человека рядом напоминает о морозе, разбросанных на снегу предметах, напряжённом взгляде Ацуши. Дазай — моё живое напоминание о той ночи. Как я могу со всем этим грузом легко болтать, слушать его истории и мысли? Мы не ученик и учитель, эти отношения разрушились, обнулились, теперь мы знакомые, далёкие друг от друга люди, которых свёл вместе общий дорогой нам человек. Я доел своё бенто и оставил на столе. Жёсткая койка прохрипела под моим весом, мне нужно ещё немного отдохнуть. (От лица Ацуши) Свинья лишилась головы, с неё текло много крови. Газетки явно не спасали ситуацию… Я вырос в деревне и видеть, как животных пускают на убой, мне не впервой, но даже так мне не может быть не жалко хряка. — Как будешь употреблять? По частям или сразу целиком заглотишь? — Мотодзиро вытер лезвие меча о тряпку и ловко вложил в ножны. — Может, хотя бы весы принесём? Чтоб знать, сколько съел, вести строгий отчёт… — Брехня. Просто ешь столько, сколько хочется. Доктор Ёсано будет в ярости. Она врач и знает уж точно побольше этого горе-учёного. Отсутствие какого-либо учёта, записей просто собьёт все показания. — Давайте дождёмся Ёсано-сан. — Ты не понял, мордатый? Это приказ. Тебе приказано есть. — Не соблюдаются никакие измерения, ни… — Довольно! Я из-за тебя целую свинью завалил, не смей так просто отказываться. — Я не отказываюсь. Приму ваш подарок тогда, когда Ёсано-сан будет в штабе. Столп нахмурил брови и положил руку на гарду. Жест понят, срочно тика́ю со всех ног отсюда обратно в свою камеру. Когда я юркнул вниз, добежав до своей клетки, мне пришлось приостановиться, чтобы провернуть ручку и открыть дверь. Мотодзиро не гнался за мной — ни звука шагов, ни лязга меча. — Ну ты тогда, — его голос эхом донёсся с верхнего этажа, — сиди тут, чертила. Он не хотел меня наказать, поиздеваться? Не чувствую признаков злобы с его стороны, хоть и поспешил сбежать рефлекторно, не анализируя ситуацию. Дверь закрылась, и во всей тюрьме больше не было слышно звуков присутствия человека. Только бедная свинья так и осталась лежать на том же месте и скоро завоняет. Но это уже явно не мои проблемы. Я не могу позволить себе вольность в дозировках пищи в таком состоянии. Без учёта массы мы можем получить неожиданный результат. Этот человек безрассуден и беспечен. Родная камера встретила холодными каменными, но всё же чистыми стенами. Я всё ещё заложник, сидящий в темнице, и мне ещё не раз прикажут убраться или выполнить любую другую грязную работу за «спасибо». И то не факт, что здесь мне отплатят добрым словом. Пришлось вернуться к злосчастной тушке мёртвого животного. Голову и туловище положил в ведро, чтобы кровь перестала разливаться по полу. При помощи тряпки и холодной воды удалось постепенно вытереть лужу, но в маленькие щели между плитками затекло немного. Однако, учитывая, как всем плевать на это место, думаю, никто не заметит. Мои одежды пропитаны грязью, где-то есть случайные красные пятна. Начинаю ненавидеть это место ещё сильнее и всё больше желать свободы. Созерцание подвального коридора, камеры, туалета растягивало время, превращая минуты в часы, часы — в нудно тянущуюся ноту. Стоп… Звуки. Я издал писк, чтобы проверить акустику этого места. Мой голос эхом отскочил от стен, вместе с ним подскочило и моё настроение. Итак, да здравствует концерт одного певца! Да, вокальный данных у меня нет, но кто спрашивает? Верно, тут нет никого! — Пион в этом году, — если растягивать слова, они становятся плавнее и мелодичнее. — Красивый пион. До слуха доносится откуда-то: «дин-дон» Внизу застучались демоны, забарабанили по дверям — их недовольный рык сбил с ритма. Не нравится заключённым слушать мой писклявый голос, но плевать. Развлекаюсь, как могу. — И еще разок вдогонку: «дин-дон»… (От лица Рюноске) Весь день прошёл в шуме радио, быстро сменяющихся картинах в окне вагона и напряжённом молчании, редко прерывающемся на разговоры за едой. Так проходила поездка в Токио бок о бок с Дазаем. Когда пейзаж насытился рыжими лучами солнца, я долго не мог оторваться от окошка. Осаму в это время постепенно готовился ко сну, принимал лёгкие водные процедуры. Помыться полностью не можем: нет на поезде подходящих условий, и все мы, немного потные и пыльные, должны были потерпеть до прибытия утром на станцию. Солнце село, мы оба уже лежали на койках под слоем тонких одеял. За пределами поезда тьма, не видно ни деревьев, ни полян, только редкие огни мелких населённых пунктов изредка бьют в окна, но и от них мы закрылись шторками. Тишина, стук колёс, возня в соседних вагонах и ходьба в коридоре — единственные шумные наши спутники. Холодная подушка приятно морозила лицо, одеяло весьма недурное, только жёсткая сама кровать. Хочется наконец-то забыться, впасть в дрёму, чтобы завтрашний день, наконец, наступил. — Рюноске, хочешь анекдот? Как снег на голову донеслось с противоположной стороны комнаты. Дазаю, видимо, поболтать захотелось. — Слушаю. — Помер как-то мужик, попал на тот свет. Видит — демон за прилавком сидит и котлеты продаёт. Котлеты все одинаковые, но по разной цене продаются. Какие-то стоят одну йену, какие-то тысячу. И мужик такой: «А почему цены такие? В чём разница?» А демонюга такой: «Котлеты за одну йену сделаны из мозгов учёных мужей, а котлеты за тысячу — из мозгов чиновников». Мужик говорит: «Как это так? Мозги учёных ведь лучше, умнее. Почему котлеты из них стоят так дёшево?» И демон отвечает: «А ты знаешь, сколько чиновников должно подохнуть, чтобы мозгов на одну котлету набралось?» Это смешно, правда. Сама шутка сбила с ног своей внезапностью, что даже пошло ей на пользу. — Хах, забавно, — ладно, юмор Дазая смог немного расположить к нему. — Как и раньше предпочитаешь чёрный юмор, шутки про смерть. — А как может быть иначе? — слышен шорох тканей: Осаму перевернулся на бок, лицом ко мне. — Знаешь, там, перед Фукудзавой-саном, ты держался очень уверенно. — Тебя случайно не Накахара-сан подтолкнул на эти слова? — Обижаешь, — с улыбкой отмахнулся Дазай. — Я намерено старался ставить палки в колёса, уводил тему, но ты всё равно держался выбранного курса. — Это была проверка? — Нет, это был побег от ответственности. Но похоже, от тебя так просто не отделаешься. Это правда, Дазай-сан. Я твоя ответственность, и реакция организации не обойдёт тебя стороной. Я последствия принятых тобою решений, во мне достаточно обиды, чтобы постараться навлечь на тебя проблемы. Останавливает только, что сам под них попаду. — Давай сменим тему. Как там, кстати, Чуя поживает? — Почему сам его не спросил? — Да как-то поругались и разошлись, утром мне было уже пора. А Накахара-сан был бы рад, если бы Дазай узнал обо всём, что думал и чувствовал? Наверняка нет. — Хорошо. — М… — Осаму пожал плечами. — Но вам двоим всё же стоит поговорить. — О чём это? — Не могу сказать. Но обоим будет лучше. — Ты врач или ясновидец? Откуда уверенность, что мы просто не плюнем друг на друга? — А тебе так нравится отталкивать и плевать на людей, я смотрю? Удар колкий, тонкий, прямо в сердце. Дазай замолчал, а мне не хватало смелости взглянуть в глаза, и всё смотрел на одеяло, копну волос, куда угодно, только не прямо. — Весомый аргумент, — просто и со смешинкой ответил Дазай. Мне кажется, что на секунду я смог прикоснуться к кусочку его заросшей, покрытой мхом и корнями душе. Но в ответ растения лишь обвивают её плотнее, закрывая от наблюдателя. — О, а ты со всеми столпами успел познакомиться? — так же непринуждённо продолжил Осаму. Поменьше откровений: мне хватило того, что смог нащупать. Наш долгий разговор перед сном всё шёл и шёл. Уже даже соседи разлеглись, и мы перешли на шёпот. Но меня сон одолел раньше, силы покинули тело, в колыбели стука колёс меня встретили сны. (От лица Ацуши) Мне удалось задремать и ненадолго выпасть из реальности, но теперь меня резко будят тем, что бесцеремонно ворвались в мою дрёму, открыв мне веки, ослепив светом фонариков. — Что он успел натворить? — взволнованный женский голос бил по ушам. Это же… — Доктор Ёсано? Вот она, в белом халате, с тесаком наперевес, а позади неё Мотодзиро-сан стоял и, держа у головы мешочек со льдом, остужал больную шишку. — Слышать, видеть можешь? — Да, конечно. — Конечно, он может! — жалобно протянул Каджи. — Он же ничего не… — Ты мне всякого наврать можешь, — перебила главврач. — Точно ничего без меня не ел? — её беспокойный взгляд изучал всю площадь моего лица, ища изменения. — Да. — Вот видишь, женщина! — Тебе просто повезло, что демон оказался чуть умнее тебя. Без записей, без свидетелей, просто устроил бардак. Наконец-то вернулась Акико, её я видеть рад как никогда раньше. — Мы можем начинать моё лечение? — Конечно. А ты, Каджи, пошёл вон отсюда. — Ладно-ладно, — столп лимона развернулся на пятке и поспешил удалиться. Вокруг меня начала происходить подготовка к первой пробе. Внутри камеры собралось трое опытных истребителей. Им выдали духовые трубки, заряженные дротиками с транквилизатором. — Этот состав сможет вырубить тебя в лучшем случае на пять секунд, но этого достаточно, чтобы схватить и обездвижить, — пояснила Акико. В иных случаях меня бы забавляло такое количество подстраховочных механизмов, но сейчас даже я не могу доверять самому себе. Я готов надеть любые оковы, чтобы обезопасить себя и окружающих. Убитая утром свинья всё же пойдёт мне на корм, конкретно сегодня мне отмерили однин килограмм свинины. Мясо, немного кожи, и холодная кровь, словно соус, — мой ужин подан. Итак, я сел в центр, вокруг меня стояли охотники, держали наготове оружие и цепи. Доктор Ёсано закрыла входную дверь тюрьмы и спустилась к нам. Начинаем первый опыт над моим пищеварением. Плотный холодный кусок плоти разогревал аппетит, хоть по запаху вообще не напоминал человека. — Приступаем. Боже, пусть в этот раз я точно не причиню никому зла. Сырое мясо съел быстро и с аппетитом. Я чувствую, как загудело в животе, как разгорячилось сердце, словно в топку бросили уголь. Горячо, жадно, ещё голоднее, чем было до этого. Главное — не потерять сознание.