Без воздуха

POV Андрей Жданов Сон ко мне не шел целую ночь. И мысли, как ни странно, не шли тоже. Просто мелькали какие-то обрывки картинок перед глазами, но ни за одну я так и не смог зацепиться. Все без толку, а это еще больше бесило. Кажется, мое сознание периодически все-таки проваливалось в забытье, но утром я все равно проснулся совершенно разбитым. Стоит ли говорить, что такое состояние было хуже некуда? Если честно, не получалось даже до конца сформулировать, что идет не так. Не так шло чуть больше, чем все, и это неслабо пугало. Да, пугало! Казалось бы, какого хрена? Я уже много лет назад отучил себя бояться, но… Черт! Я буквально кожей чувствовал, что все, происходящее вокруг меня, не кончится добром. Стоило, наверное, обсудить это с Колей, вот уж кто может повлиять на ситуацию, но он бы меня не послушал. Ослепленный своей ненавистью, он пер буквально напролом. Это было опасно, как минимум, потому что месть, как известно, блюдо, которое подают холодным. А у Зорькина все было настолько горячо, что невольно можно было обжечься. Правда, так было не всегда. Помню, как мы узнали всю правду о нашем прошлом, и Коля в прямом смысле этого слова не захотел жить. Он как будто потерял ориентиры, осознав, что всю жизнь был слеп, что каждый день предавал память близких людей. И у него бы даже получилось свести счеты с жизнью, шагнув прямо под колеса мчащемуся автомобилю, если бы в последний момент я не успел его догнать и схватить за шиворот, повалив на обочину, а потом врезать несколько раз по морде, чтобы было неповадно. Как ни крути, Зорькин был мне слишком дорог, чтобы дать ему так просто умереть. Да, в тот момент мне скорее хотелось убить Малиновского, будь он неладен со своим дурацким журналистским талантом ищейки. Можно сказать, что из-за него я чуть не потерял своего лучшего друга. Хотя именно Рома впоследствии и вернул его к жизни, предложив закончить заниматься самобичеванием, и приготовить такую месть, которая была бы достойна похеренной жизни Кольки и его семьи. Почему мы доверились этому журналюге, для меня до сих пор загадка. Но, опять же, как было не воспользоваться этой идеей, если Зорькин резко ожил, загорелся, бросил все свои обширные аналитические возможности на разработку плана, даже убедил обоих Макаровых, что у нас все получится. Куш от успешно реализованной операции обещал быть более чем царским. Кто в здравом уме от такого откажется? Вот только меня не покидали сомнения, что исход нашей мести будет плачевным. Причем, для нас же самих. Да, мы отберем у Брагина самых преданных ему людей. Да, сольем на свои счета все его деньги и по максимуму продадим недвижимость. Да, в конце концов, мы его посадим. А что дальше? Кем мы сами останемся в этот момент? И не доберутся ли проворные длинные ручонки Сергей Сергеича до нас даже с зоны? Где гарантия, что мы сможем обрубить абсолютно все ниточки? Это, конечно, была и моя война тоже, не спорю, но не правильнее ли было все сразу отдать в руки правоохранительных органов? Однако, нет. Тогда мы могли остаться ни с чем. Кольке было проще только в одном: у него не было семьи. А вот меня очень сильно смущал вопрос безопасности моей. Хоть у нас и были натянутые отношения с Кириллом и родителями, но устроить им такую подставу я не мог. Было бы слишком жестоко ставить под удар их жизни, в то время как они были даже не в курсе нашей игры. Я все-таки их любил. По-своему, но все же. И рассказать о том, что в действительности происходит в Зималетто, я тоже не мог. Замкнутый круг! Открыть все карты отцу было крайне опасно по многим причинам. И потому что он бы, возможно, неадекватно отреагировал, и потому что пришлось бы объяснить все про Брагина, который остался единственным его близким другом. Другом, конечно, спорным, потому что тот отца не жаловал и иногда очень нелестно отзывался о нем, но это исключительно за глаза. В то же время углубляться во все поганые делишки дяди Сережи я не хотел. Не ровен час, и отец соберется под машину кидаться. Если, конечно, инфаркт не долбанет раньше. Я просто ждал того момента, когда действительно запахнет жареным, чтобы под любым предлогом отправить семью подальше, в лучшую жизнь. Надеялся, что они поймут. И простят, когда всё узнают. Когда я всерьез озадачился проблемой безопасности, пришлось подключать Диму, все его, мои и Колькины связи и много-много думать. Так и появился план отправить Ждановых за границу под чужими именами. Высокопоставленные чиновники в МИДе и в посольствах, а также очень большие деньги сотворили для меня то, на что я и не рассчитывал: через пару месяцев у меня в сейфе лежали три абсолютно настоящих паспорта граждан США. Более того, эти граждане не возникли из ниоткуда: в документах стояли визы и штампы о въезде в Россию, а также к ним прилагались ID-карты, номера медицинского страхования и все прочие бумажки, включая документы на именные счета в американских банках. Я позаботился обо всем, в том числе и о том, где они будут жить: на родителей уже был оформлен дом на берегу моря в Майами, а на Кира — довольно просторная квартира на Манхэттене. Они об этом еще ничего не знали, а я уже был готов. Готов ко всему, кроме появления Кати Пушкаревой. Кто бы мог подумать, что именно с ней, той девушкой, за которую так сильно просил нас Малиновский, отказавшись, ни много, ни мало, от пяти процентов своей доли, я встречусь таким странным образом? Жена моего сына! Боже… Неужели она не оставила попыток копать под Брагина? С трудом верилось, что она сама нашла Кирилла и вот так просто использовала его в своих целях. Или мне не хотелось в это верить? Дикостью было подумать, что она настолько прекрасная актриса. Не может быть, чтобы я так легко поддался на женские манипуляции. Ведь читаю людей насквозь. Причем не абы кого! Тертых бизнесменов, чиновников и даже бандитов. И как мальчишка повелся на игру этой серой мышки? Бред. Я же видел ее там, сидящую на полу, буквально чувствовал каждую эмоцию! Вчерашний вечер что-то перевернул во мне и… И что?! Куда меня вообще несет? Что теперь делать? Отправить ее вместе с семьей в Америку у меня бы вряд ли получилось. Такие просьбы выстреливают одна на миллион, и обращаться с повторной — просто глупо. А позволить уехать под своим именем — наверняка подставить родителей. Найдут ее — найдут и их. Катю надо было сливать, причем срочно. Рассорить их с Кириллом, в конце концов. Но как ее отпустить в Питер после этой встречи с мужем Лисы? Как вообще после вчерашнего вечера забить и не думать? Сломать ее в очередной раз? А выдержит ли? И какое мне, блять, дело? Чего переживаю? Я даже в себе разобраться не в состоянии… Я набрал в руки ледяной воды из-под крана и брызнул себе в лицо. В зеркале, висящем в ванной комнате, отражался привлекательный, уверенный в себе мужчина. Да, я таким и был. Был еще пару дней назад. Мой взгляд, загнанный, отчаявшийся, выдавал теперешнее смятение. Но нельзя было поддаваться эмоциям, нельзя! Сегодня должен был быть Катин первый рабочий день, и я совершенно не понимал, как себя вести. Как обращаться? Что поручить? Даже рабочего места у нее не было… Да и вообще, время уже поджимало, нужно было выезжать, а она, судя по всему, все еще спала. Немного помедлив, я решил постучаться в спальню Кирилла. В конце концов, я ее начальник! И нечего опаздывать на работу, даже не смотря на то, что она — моя родственница. После негромкого стука в дверь ответа так и не последовало. Да, видимо, крепко спят. Тяжелая была ночка. Кирилл, кажется, пришел спустя пару часов после нас. Я не слышал ни криков, ни скандала, только щелчки дверей в тишине квартиры. Помирились? Или не ссорились? Я поднес ладонь к ручке, чтобы открыть и почувствовал, что в груди что-то кольнуло. А хочу ли я видеть, как они вместе спят? Возможно, неодетые, в обнимку… Да блин, что я вчера сделал? Лапал с темноте свою невестку и возбудился от этого? Я мысленно застонал от мерзости всей ситуации. Что, Жданов, вспоминаешь ее кожу на кончиках своих пальцев? А дыхание на губах? Боже, какой бред! С решимостью, близкой к мазохистской, я сделал шаг внутрь комнаты и замер. На кровати сладко спал Кир, прижимающий к груди подушку. Один. Блять! За секунды я буквально обежал всю квартиру, заглянув даже в гардеробную, и остановился посередине гостиной. Сбежала? Дура! Первым порывом было сесть в машину и гнать на Ленинградский вокзал. Вряд ли бы она полетела самолетом? Не тот склад характера. Да! Поехать на вокзал и схватить, остановить, вернуть глупую девчонку! Но я тут же силой воли остановил свой буйный поток мыслей. Какого черта?! Серьезно! Какого черта я должен за ней бегать? Она мне вообще кто? Да пусть едет! Скатертью дорожка вам, Екатерина… как ее там? В общем, пусть валит в свой Питер! Мне же меньше проблем. Я все утро как полный дурак думал, как бы так сделать, чтобы вывести ее с наименьшим уроном из всей истории, чтобы ее не задело ударной волной, а она… сбежала?! Да пропади ты пропадом, Катя Пушкарева! Грохнет тебя Лиса, и поделом. Будем считать, что это естественный отбор! Вот так, блять! Я настолько взбесился, что гнал в Зималетто, как будто не на Порше, а на моей Ямахе. Как только не остановили гайцы — загадка! Пока ехал, десять раз пообещал себе вызвонить Макарова и вечером завалиться в бар. Мне, кажется, была нужна нехилая разрядка. Очень хотелось напиться буквально в дрова! Хотя нет, возможно, прокатиться по ночной Москве на эре и подцепить какую-нибудь девчонку, с которой будет приятно не спать всю ночь, которая ни в чем не откажет и будет вся для меня. Определенно я бы не выдержал, кажется, ни одного вечера в своей, резко ставшей ненавистной, квартире. Зарулив на подземную парковку Башни 2000, я отругал охранников за перегоревшие лампочки, проигнорировал приветствия стайки мелких менеджеров, благоговейно смотрящих на президента фирмы, сел в лифт, а он тоже раздражал, ехал слишком медленно. И зеркала в нем были грязные. Успев в своей голове подписать смертный приговор клининговой службе, я вылетел на административный этаж, чуть было не сбив с ног ошарашенную Тропинкину. Она же своим нарядом снова решила испытать мое терпение! — Мария! Я что в прошлый раз ска… — буквально с места в карьер закричал я. — Доброе утро, Андрей Палыч, — послышался тихий голос сбоку. Блять! Блять! И еще раз блять! Я нервно сглотнул и дернул плечами, посмотрев на девушку. Очечки, косички, серая водолазочка, и простые джинсики… А глаза огромные и пустые. Все те же, дежавю из вчерашнего вечера. Да пошла ты, зараза! Глаза б мои не видели! НЕ-НА-ВИ-ЖУ. Все нервы с утра измотала! Стоит тут! — Утро… — в унисон ответил я и сбился, но взял себя в руки, — КА-ТЯ. Развернувшись на пятках и буквально заставив себя заткнуться, прямой наводкой я пошел в свой кабинет. Господи, да неужели же я рад видеть эту дуру? Черт, нет, не может такого быть. POV Катя Пушкарева Зайдя в свою комнату и плотно прикрыв дверь, я даже не думала, что смогу дойти до кровати. Кажется, что из меня выкачали все силы. Пока мы со Ждановым ехали в машине, я даже мысленно поблагодарила его за то, что рядом, что не бросил одну посередине улицы. Если честно, у меня и денег на такси не было, только телефон, да пачка сигарет. Далеко бы я ушла в туфлях в феврале? А он принес шубу и усадил в машину, посильнее включив печку. Правда, я почему-то очень боялась, что Андрей со мной заговорит. Я бы не смогла. Просто не смогла бы ответить ничего внятного. Но он молчал, и я снова была благодарна. Молча. Кажется, странным было благодарить человека, который буквально час назад вел себя, как последняя свинья, зажал в темном углу, лапал и требовал какой-то правды. Но мне было все равно. Вот правда! Не одна — и слава богу. Я почувствовала себя какой-то дворовой кошкой, которая откликается на любую ласку. Она настолько одинока, что когда ее бьют, а потом гладят, то она радуется. Искренне, но так жестоко. Неужели это теперь моя жизнь? Мой предел мечтаний? А ведь правда сказал Денис сегодня: я — шлюха. Только не спала ни с кем после него, но это ведь не меняет сути дела? Падшая женщина, размалеванная кукла, у которой нет ничего за душой — вот в кого я превратилась. Вот это меня убивало и выворачивало наизнанку! Осознание того, что я мечтала быть другой! Мечтала приносить пользу, мечтала любить и быть любимой, мечтала о семье и детях! Как моя дорожка привела меня сюда, в эту квартиру? В эту жизнь? Разве это именно то, чего я хотела? Куда я скатилась, если можно стало меня просто так хватать, оскорблять, лапать, бросать одну и безнаказанно менять на каких-то смазливых куриц, в конце концов? Я брезгливо оглядела сначала комнату, а потом свой шикарный дорогой наряд, который, казалось, видела впервые. Тысячи девушек бы душу продали, чтобы оказаться в таком виде на показе Зималетто! А мне было мерзко и противно от самой себя. Как будто вываляли в грязи с ног до головы, как будто впиталась эта грязь в кожу, влезла в душу, разлилась темным пятном в груди, там, где раньше билось сердце. Мне казалось, что Кирилл его восстановил. Нашел, отмыл, склеил и на место поставил, но… Похоже, все было только обманом. Только попыткой выдать желаемое за действительное. Я стянула с себя ненавистную одежду вместе с бельем, бросив прямо в угол ванной, и залезла под душ. Остервенело, до красных, воспаленных полос шоркала тело мочалкой, делала воду погорячее и терла еще. Все, все с себя смыть! И особенно то бедро, которого касался Андрей. Чтобы ничего не осталось, даже следа, даже напоминания! Я не могла даже себе признаться, что все мое тело свело судорогой от его прикосновений. Предательское, грязное тело! Даже от мыслей о том, как я стояла, прижатая к стене, было одновременно морально тошно, и тут же начинало тянуть внизу живота, пульсировать между ног. Нет! Я не могла себе позволить опуститься до животных инстинктов. Отрицала все, как могла. Просто слишком давно у меня не было мужчины. Уже почти два года, но ничего же такого страшного? Выбросить сегодняшний инцидент из головы, забыть! Вот, что нужно. Это была игра, он сам сказал. Ты же никогда не бросишься на шею Андрею Жданову. Да, Катя? Какая же ты отвратительная дура! Кое-как получилось подавить в себе желание сжать рукой грудь или направить струю воды из душа на чувствительные точки, и решительно закрыть кран. Все, хватит! Даже думать не буду! Я вышла из кабинки, как смогла, вытерлась полотенцем и закуталась в огромный махровый халат. Запахнулась посильнее, до подбородка, закрылась, как броней от всего мира, а потом проскользнула в комнату, легла на кровать и бездумно уставилась в потолок. Кирилл… Да, я его прекрасно понимала. Если я так реагирую на отсутствие интимной жизни, то каково ему? Мой отказ заниматься с ним сексом, рано или поздно должен был привести к таким последствиям, как сегодня. И я даже не ревновала, но… Мне нужна была его поддержка. Просто поддержка, участие! Неужели он не мог выбрать другого времени? Он, а не Андрей должен был защищать меня от Дениса. Да и от самого Андрея! Он, Кирилл, должен был бы стоять со мной рядом на этом показе, держать за руку и приободрять. Ведь знал же, что это мой самый первый выход в свет… Или… не должен? Какие странные у нас отношения. Да, официально мы — супруги, а дальше — что? Нет, мы не семья. Сожители? Да нет! Соседи? Как же все сложно… Почему я не задавала себе таких вопросов, когда собиралась пойти с ним в ЗАГС? И что теперь делать дальше? Как ни странно, я не чувствовала себя замужней. Меня ничто не останавливало, но и не тянуло никуда. Хотя вопрос моего дальнейшего существования волновал все меньше. Казалось, что завтра уже ничего не будет. Есть только сейчас, и в любой момент ниточка, на которой я болтаюсь, оборвется, и я улечу вниз, в пропасть. Никто не подстрахует, не вытащит и не спасет. Я снова никому не нужна, снова одна, так чего переживать? Сон не шел, да я и не ждала его. Просто лежала на спине, рассматривая блики фонарей на потолке. Зато я жива. И это было, кажется, моим единственным достижением на данный момент. Это было много или мало? Родители меня учили быть честной, доброй, целомудренной… А я теперь не такая, пропащая… Ох, мама, видела бы ты свою дочь сейчас… Когда вдруг начали всплывать воспоминания о детстве и о родителях, я помотала головой, отгоняя сладкий дурман. Как же просто было бы погрузиться сейчас в эти грезы! О папе с мамой, нашей квартире, уютных вечерах за чаем, о разговорах по душам. Но нет, потом я не смогу вернуться, просто не хватит сил. Слишком больно, слишком острым по живому! Они были единственными людьми, с которыми я не чувствовала себя одинокой. Кирилл пришел во втором часу ночи, кажется. Залетел в комнату и остановился перед кроватью. Он был доволен, но… обеспокоен? Чем? Вечер у него явно удался. — Кать… — нерешительно позвал он. — Кирилл, давай разведемся? — без всяких вступлений сказала я. — Кать, да ты что? — он плюхнулся на кровать, пытаясь обнять меня, но я отстранилась. От него пахло алкоголем и женскими духами. Вот так банально и просто. А что должна чувствовать жена, когда муж является за полночь, благоухая как парфюмерный магазин? Боль предательства? Или моя опустошенность сойдет? — Отпусти меня, — тихо проговорила я. — Милая, ты что? Что случилось? Почему ты уехала с праздника? Катюш… — Нет, подожди, — я остановила его и присела на край кровати, опираясь спиной на подушки. — Ну, что случилось? — Кир, зачем мы с тобой вообще поженились? — Ты нужна мне… — проникновенно ответил он, — Кать, мне важно, что ты рядом. Важна твоя поддержка, твое участие. Он действительно в это верил? Так искренне и проникновенно говорил о своей привязанности. Но сил не хватало, чтобы испытывать доверие хоть к кому-то, даже к нему. — Отпусти меня, Кир? Это наваждение какое-то, тебе нужна нормальная жена, а не я. — Катишь, я не могу, не хочу… Только ты… Он был так убедителен, как будто не было его посиделок с девочками в гримерке. А может, я уже с ума сошла? Спросить у Андрея? Он-то тоже видел… — Я очень благодарна тебе, Кир. Ты для меня близкий человек, я люблю тебя, но не как мужчину, ты же знаешь. Я не смогу тебе больше ничего дать. Мы изжили себя. — Ты что, нашла себе кого-то? Там, на празднике? — нахмурившись, спросил он. — Нет, мой хороший, — улыбнулась я, — Просто осознала, что тебе нужна жена, а не соседка со штампом в паспорте. — Катиш, милая, — он все-таки сгреб меня в объятья, не смотря на мои протесты, и зашептал куда-то в волосы, — Неужели тебе плохо со мной? Чего тебе не достает, родная? Я сделаю все, что хочешь. Любимая, давай! Хоть луну с неба! Хочешь завтра по магазинам пройтись? Или в салон? А хочешь, машину тебе купим? Отдыхать поедем? — Кирилл, отпусти! — взмолилась я, сползая с кровати и вскакивая на ноги, — Мне ничего не надо. Не надо, слышишь? Я тебе же желаю счастья! — А мое счастье — это ты рядом, Кать! Мне захотелось кричать! Выть в голос от его неподдельной искренности в глазах. Ну как он не понимает? Как?! Почему не хочет услышать меня? Это ведь не отношения, а реалистичный симулятор. Зачем я болтаюсь в жизни Кира и его семьи? Просто чтобы быть? Что-то среднее между обслуживающим персоналом и предметом мебели? Но в то же время я не могу просто закатить истерику и уйти. Он ведь спас меня, вернул к жизни, а теперь-то что? Ни одного ответа, вопросы, вопросы, вопросы… А мне воздуха не хватает! Нет его, кончился. Я задохнусь здесь, если не отпустит. Или… уже все равно? — Не бросай меня, Катиш… Только не бросай… — Обещай, что поступишь в университет осенью, — серьезно сказала я. — Обещаю, — без тени сомнения ответил он. — А потом мы поговорим о том, как нам жить дальше… — Катя, я сделаю все, чтобы ты была счастлива. — Все? — переспросила я. — Все. — Тогда приготовься меня отпустить. — Ты — моя, — прошептал он, слегка наклонившись ко мне, — И со мной тебе будет хорошо, слышишь? — Иди в душ, Кир. От тебя пахнет женскими духами. Он дернулся и молча вышел за дверь. Наверное, стоило собрать вещи и уйти прямо сейчас, но я только плотнее закуталась в халат, а потом и в одеяло, и притворилась спящей. Нечего было решать. Что я могла в таком состоянии? Плыть по течению и надеяться, что не разобьюсь о скалы. Кир вернулся довольно быстро. Не стал будить и даже обнимать, лег на другую сторону кровати и засопел. Да, как настоящая семья после тридцати лет брака. Какая ирония! А я вот уснуть не смогла. Так и пролежала до пяти утра с открытыми глазами, а потом пошла собираться на работу. Да, говорят, встречают по одежке, но разодеться сейчас было для меня подобно смерти. Отвратительно и мерзко. Достала самые простые водолазку и джинсы, заплела косички, как в детстве, умылась, проигнорировав косметику — пусть любуются! Не хочу иметь никакого отношения к их модному дому. Буду серой мышкой, которая шуршит бумажками. Чем меньше внимания — тем лучше. Затеряюсь среди документов, буду приносить пользу и получать свою зарплату. Я шла по утренней, только оживающей Москве и вдыхала еще морозный февральский воздух, перемешанный с выхлопными газами. Ну что, златоглавая? Считается ли возвращение блудной дочери — покорением столицы? Если посудить строго, то в Питере у меня ничего и не осталось: ни друзей, ни работы. Какой смысл туда возвращаться? К воспоминаниям? Разве что квартира… Но и ее можно поменять. Зато здесь будет какая-никакая работа. Интересно, раз Андрей такой осведомленный о моей жизни, знает ли он, что у меня справка из психбольницы? Это его не смущает? Так, любуясь видами родного города, я незаметно дошла до офиса Зималетто. Охранник покосился на незнакомую сотрудницу, спросил паспорт, но, увидев мою фамилию, тут же пропустил. Хоть какие-то плюсы. Я села на диванчик в холле и стала ждать кого-нибудь знакомого, и первыми из лифта вывалились девочки-секретари. — Катя, это ты! — радостно закричала Маша, — А чего ты тут сидишь? — Жду, — улыбнулась я, пожав плечами. — Ой, а тебе ничего, что мы на «ты»? — нерешительно спросила пухленькая девушка, кажется, Таня. — Пончита, ну что ты! — воскликнула темненькая и кудрявая. Амура? — Ну, а чего? Она же… ну… начальница. Я округлила глаза и открыла рот от удивления. Тоже мне, начальница! — Да вы что! Нет, девочки. Какая я начальница? Я простой экономист. — Будешь с нами дружить? — громогласно спросила высокая Шура. — Конечно, будет! Принимаем Катю в женсовет! — Маш, почему ты за Катю решаешь? — вставила свое слово Света. — Кать, скажи ты им! Ты же наш человек? — не унималась Тропинкина. — Конечно! — засмеялась я. — Тогда голосуем! — все тут же подняли руки, как на уроке, — Единогласно! Они были настолько искренние и непосредственные, от них так веяло теплом, что не улыбаться я не могла. Хотелось заряжаться этой энергией, напитываться яркими красками и положительными эмоциями. До чего же с ними было легко и приятно общаться! Они щебетали без умолку, что-то спрашивали про вчерашний показ и про мой наряд. Оказалось, что секретарей на показы не пускают, но иногда получается посмотреть на работе онлайн-трансляцию. — Ой, дамочки, все по местам! — закричала Маша, сняв трубку телефона, — Охрана на связи! Шеф приехал! Злой, как тысяча чертей! — Мамочки! — взвизгнула Таня. — Валим, девчонки! Все рассосались, и у ресепшена стало пусто, не успела я моргнуть и глазом. — Ой, кофту! Кофту, блин, — запричитала Маша, кидаясь к своему месту, но тут двери лифта открылись, и оттуда вышел Андрей. Да, кажется, он был действительно зол. Пыхтел, сжимал кулаки. Как только девушка не рассыпалась под его испепеляющим взглядом? — Мария! — заорал президент, а я, взглянув на несчастную подругу, решила, что пусть уж лучше орет на меня, мне уже все равно, — Я что в прошлый раз ска… — Доброе утро, Андрей Палыч. Он повернулся ко мне и резко, буквально на глазах, сдулся. Я приготовилась к еще большей гневной тираде, но услышала только: — Утро… Ка-тя. И ушел, оставив нас с Тропинкиной в немалом удивлении. — Че это с ним? — удивилась она. — Не знаю… — Вам что, нечем заняться, девушки? — услышали мы холодный, надменный женский голос за спиной и синхронно обернулись. — Здравствуйте, Кира Юрьевна, — пискнула Маша и побежала за свой стол. Воропаева же даже не шелохнулась, демонстративно окидывая меня взглядом с ног до головы. Стало очень неуютно от такого пристального внимания, и я поежилась, опуская глаза, на что та только усмехнулась. Она явно была здесь хозяйкой, и хозяйкой неласковой. Ах, да! Она же невеста Андрея. Тогда все понятно. — Кажется, президент уже не в духе с утра? Что это? Неужели в ее тоне слышится вызов? А что если она знает про вчерашнее? Да не может быть! Я неосмотрительно вскинула испуганный взгляд, а потом смутилась. — Вам лучше знать, Кира Юрьевна. Опасаясь вступить с ней в перепалку, на которую Воропаева явно была настроена, я так и осталась стоять, потупившись, а потом услышала стук ее удаляющихся каблуков. — Катька, да ты что?! — ахнула подлетевшая ко мне Маша, — Что ты ей сказала? Видела, как ее перекосило?! — Ничего особенного… — пробормотала я. — Ох, Кать, это не к добру! Ты поосторожнее с ней, такая и со свету сживет! Я только печально ухмыльнулась. Сложно убить уже мертвого человека. Что ж, пусть попробует.