***
— Ты с головой дружишь или как? Места более опасного и шумного не нашлось или специально выбирал? Арчер на выпад коллеги закатил глаза и тотчас затянулся горьким дымом. Конечно, местечко, которое он выбрал для встречи, не создавало впечатление приличного заведения или хотя бы претендующего на него — стены бара на окраине восточного города буквально ходили ходуном от грубых гитарных басов и не самого чистого завывания прыщавого вокалиста, чей пол, если честно, полковник не сумел определить с первого взгляда. Подумал после, что, наверное, всё же парень — больно хрипло воет — и поспешил повернуться к горе-певцу спиной, безо всякого энтузиазма сверля взглядом пустой наполовину бокал с крепкой выпивкой. — А что ты предлагаешь? — безразлично отозвался мужчина, прикрыл рот ладонью, давя приступ сухого кашля (в последнее время он слишком часто курил и всерьёз подумывал о том, чтобы худо-бедно сократить количество уходящих пачек табака хотя бы до двух в день вместо привычных трёх), — Это не столица, выбор скудный. Кроме того, я не хочу, чтобы кто-то нас подслушивал. К его удивлению, Рихтер не разразился бранью, а кивнул с долей понимания, поправляя на носу очки в строгой тёмно-синей оправе. Перед ним, в отличие от Арчера, стояло две кружки из-под пива, а сейчас он спешно дохлёбывал из третьей, переставая обращать внимание на окружающих их шум. Внезапно Фрэнк попытался решить, капризничает ли его собеседник из усталости или кто-то уже додумался доложить ему о состоянии Николаса — медбрат как-то слишком уж неровно дышал к их новому пациенту, всячески оправдывал перед другими и в целом вёл себя как идиот, если речь заходила о состоянии Вонга. — Выпивка терпимая — сойдёт, — отмахнулся парнишка, медленно покачиваясь из стороны в сторону. В гражданской обстановке выглядели они непривычно друг для друга: нет ни белых халатов, ни формы, ни иных элементов врачебной экипировки. Щуплый, вытянутый до смешного паренёк светился напускной небрежностью, теребя то и дело воротник аквамариновой рубашки в крупную клетку, в то время как его старший товарищ, по чисто армейской привычке, расхаживал в классического кроя футболке — даже жетон с номером военной части свисал с тонкой серебряной цепочки, где-то, может, красовалась группа крови солдата. Разделяла друзей по работе надколотая сбоку пепельница из мутновато-белого стекла, видавшая немало компаний, больших и не очень, мирных и совсем безбашенных, швыряющих пустые пачки под стол или прямо друг в друга. Одним словом, всё кругом казалось с одной стороны жалким, недостойным внимания, засаленным, но выглядело куда естественнее прилизанной чистоты централовских улочек. Арчер поймал себя на том, что со временем начал привыкать к такой жизни — выпивать время от времени в местных барах, изредка влипать в разной степени паршивости истории, где морду били либо ему, либо он — другим, а после, возвращаясь ранним утром на работу, погружаться в спасительную рутину и пахать-пахать-пахать, без перерыва, забегать к Кимбли на верхний этаж и рассказывать всё подряд, каждый раз понимая, что ответа не дождётся. Надежды ещё хоть раз услышать голос Багрового алхимика таяли с каждым днём, и, признаться, операция по реплантации натолкнула Фрэнка на безумную совершенно мысль. — Знаешь, — куда тише, издалека начал Арчер, вспоминая выражение лица Рутаганды, пока тот нешуточно угрожал ему, — Я подумал, что мне надо поискать опытного алхимика. — Алхимика? — переспросил Рихтер рассеянно, слишком занятый разглядыванием симпатичной девчонки, разодетой в нечто кожаное со шнуровкой и к тому же неприлично короткое, — На старости лет опять род деятельности поменять решил? Учти, что в армию вряд ли пробьёшься, даже если щелчком пальца научишься создавать из воздуха монеты, — чтобы добавить наглядности своим словам, парень бодро сымитировал хлопок ладонями, но перестарался и чуть не сверзился с высокого табурета на пол. Арчер еле удержался от ехидной ухмылки. — Мне нужен человек, который способен изучить теорию человеческой трансмутации. На этот раз Рихтер действительно накренился назад так, что пришлось до боли наступить ему на ногу — лишь бы не упал. Одна из пустых кружек со звонким треском завалилась набок, однако не упала к большой удачи. — Ты всё ещё не оставил эту мысль? — жалко протянул медбрат, перед этим, всё же, стукнув Фрэнка по руке, чтобы привлечь к себе внимание, — Сдурел? Твой этот Кимбли ещё не сдох даже, чтобы его оживлять. — Да нет же, — спешно возразил полковник, жмурясь почти болезненно, прежде чем отпить залпом и собраться с силами, — Как бы сказать об этом… Есть такие люди, которые способны переносить душу из одного тело в другое, понимаешь? — Ну? — И она будет жить, тот же самый человек продолжает существование в другом, более здоровом теле. Начинало походить на то, что Фрэнк Арчер ожидал одобрение от Рихтера. Он действительно долгое время думал об этом, вынашивал в своей голове, лелеял мысль — вернуть сослуживца хотя бы так, жертвуя знакомым до мелочей телом и лицом. Кандидатуры подходящей, к слову, так и не нашлось — Арчер, даже не будучи алхимиком, понимал: не всякий подобный эксперимент выдержит, а запас красной воды, усиливающей действие трансмутации, не так уж велик, чтобы постоянно рисковать. О провале не шло и речи. Кроме того, Арчер знал и то, что тело, подобранное на роль сосуда для души, стоило хоть немного проверить на совместимость с душой — но мужчин, примерного с Кимбли возраста, не имеющих тех, кто будет их искать, к тому же стойких, переносящих физические травмы, в госпиталь не попадало. — И кто же счастливчик? — невесело усмехнулся Рихтер, наклоняясь к столу ниже — вдруг кто подслушает. Арчер, оглядываясь опасливо, последовал примеру младшего товарища. Понизил голос: — Николас Вонг. Реакция, обещавшая быть бурной, превысила все ожидания, и пиво полилось во все стороны — Рихтер выплюнул то, что успел набрать в рот, обратно в кружку, часть попала на стол, ещё немного — на девицу, по несчастью проходящую мимо. На ругань медбрат не обратил внимания, выкатив вместо того глаза из орбит и раскрыв от изумления рот: — Ты совсем чокнулся? — Он крепче, чем кажется, — заметил полковник, спеша хоть как-то оправдать то, что потрудился высказать вслух — хоть и начинало становиться понятным: нервничает, да так, что уже официанта постарался поймать, выпросить добавки в опустевший бокал, — В самом деле, лучшей кандидатуры я не найду: во-первых, нет времени, пока буду искать кого-то ещё, Кибмли может умереть в любой момент, во-вторых, Вонг молод, чего уж говорить, неплохо выглядит, да ещё силён физически. Ты бы видел, каких трудов стоило его заломать, даже после операции. В-третьих, никто его искать не будет — политический преступник, из чужой страны. Пусть попробуют до нас добраться. — А Рутаганда? — сердито отозвался Рихтер, — Я не считаю это хорошей затеей. Фрэнк Арчер помотал головой спешно, приложился к абсенту, без всякого отвращения выпивая всё без остатка. Странным образом Рихтер перед его глазами всё ещё сидел один, а не двое, как можно было ожидать. — Чёрт с ним, Рутагандой. Не думаю, что он в самом деле что-то сделает. — Тогда тебе не кажется, — медбрат скривил рот, выдыхая перегар, — Что это по-свински? Спасать человека, чтобы использовать как свинью на убой? Ради красивой тушки? — Он помешался, — Арчер поспешил посмотреть куда-то в стену: не желал признавать, что, отчасти, сам виноват в состоянии своего пациента, — После операции психика дала явный сбой. Вряд ли станет хуже, если я использую тело на своё усмотрение. Повисла тишина — фоном всё ещё завывал музыкант, хрипели басы, а официанты бодро сновали между орущим пьяным сбродом. — Поверь, добра из этого не выйдет, — Рихтер наконец подал голос, сиплый, он казался прибитым после услышанной новости. — Да, врач из меня ещё хуже, чем военный, — Арчер нервно рассмеялся, потягивая сигарету, после с отвращением швырнул окурок в пепельницу. — Куда уже хуже. Но полковник его уже не слушал, медленно поднимаясь из-за стола и швыряя деньги на стол — под расчёт.Глава 3. Не совсем рациональное мышление
29 сентября 2020 г. в 01:18
Примечания:
А вот и скрытые мотивчики подъехали
На то, чтобы заставить себя зайти в палату и при этом не удариться в воспоминания, делающие его безумным, мало похожим на человека, Фрэнку Арчеру потребовалось добрых пять часов, которые он, нервно постукивая ногтем по циферблату старых отцовских часов, пристально выслеживал глазами: тик-так, тик-так, Рихтер заходит в палату, снова начинает нудить упрямо — с пациентом не всё в порядке, наркоз подействовал не так, как они рассчитывали, и когда, собственно, господин хирург соизволит посетить палату, тик-так, тик-так, ручка нервно стучит по столу, от недосыпа подёргивается нижнее веко, и полковник осторожно придерживает его. После история повторяется по кругу.
Когда Рихтер, запыхавшийся, весь красный, забежал в кабинет уже, наверное, раз пятый, Арчер не выдержал и резко поднялся на ноги:
— Да иду я, чёрт возьми, — рявкнул мужчина, сам себя не помня от злости: мало того, что операция вымотала его чуть более, чем полностью, так ещё и аппараты жизнеобеспечения на верхнем этаже как специально начинали барахлить. Он уже не помнил, сколько потратил времени на то, чтобы заменить изношенные провода, подсоединённые к месту трахеостомы, рассекающей мощную гортань Кимбли на две симметричные части, — По-моему, это очевидно, что люди не приходят в сознание в первые полчаса.
— Он уже по крайней мере полдня не подаёт признаков жизни, — в голосе медбрата послышалась явная обида, — Ты ведь даже не посмотрел на него ни разу.
— А? — брови Фрэнка недоуменно поползи вверх.
Как он, в самом деле, не заметил, что несколько часов просидел без дела, пялясь в пустоту? С момента возвращения в кабинет, кажется, часы тянулись безвкусной жвачкой, по ощущениям превращаясь в минуты, а те — в секунды, утекали безжалостно, пока Арчер глядел куда-то сквозь. И злился на себя. Это даже не смешно ни капли, что он, человек, который всегда думал, будто знает, чего хочет, по пути к цели тратил всё, а, добравшись до финальной прямой, оставался с пустыми руками. По правде говоря, плевать ему было на то, что дальше станется с полковником Вонгом и хватит ли подонку сил выйти из медикаментозного беспамятства. Не выйдет — он, как врач, сделал всё, что мог, не придраться даже.
— Что «а»? — Рихтер, впрочем, оказался упрямым парнем, и продолжал сверлить товарища назойливым взглядом, — Ничего личного, просто этот, — он обозвал наёмника, притащившего в клинику Николаса настолько неприличным словом, что даже у Арчера, слыхавшего на своём веку немало ругани, волосы на загривке встали дыбом и он прошипел возмущённое «тише», однако это осталось без внимание, — Ходит за мной хвостом, как дебил, и грозится к ебёной матери разнести нашу больницу по камушкам, если «Ник не очнётся прямо сейчас».
— Ну так скажи ему, что на это нужно время.
— Я сказал. Он меня не слушает.
— Как же вы достали, — в сердцах, выражая крайнюю степень усталости, пробурчал Арчер, всё-таки выходя в коридор, — Он так-то в курсе, что спасибо сказать должен за мою самоотверженность в реанимировании этого трупака несчастного?
Несмотря на недовольство действиями Рутаганды, медбрат по неизвестной причине вдруг насупился, еле поспевая за Фрэнком.
— Николас он… хороший, — неуверенно просипел парень, — Только расстроен немного, кажется.
Арчер рассмеялся, сам не понимая себя. Остановился возле двери, ведущей в палату и обернулся к Рихтеру. В голубых глазах полковника сверкнули недобрые искры:
— Это ты с чего взял? С того, что он чуть не откусил палец нашему ассистенту?
Щёки юнца зарделись как в тот раз, когда он остался с пациентом наедине. Вопреки желанию спорить с коллегой в совершенно недопустимой манере, на этот раз, похоже, Арчер выглядел настроенным всерьёз.
— Агрессии не проявляет. Он напуган и растерян, а ещё, кажется, что-то его сильно мучает. Он то хочет, чтобы ему помогли, то опасается нас так, что готов прямо сейчас задушить себя в собственной постели, лишь бы не попасть к нам в руки. Вы с ним в похожем положении.
— Глупости, — резко прервал Арчер, пересекая порог палаты, и дверь, тяжёлая, выкрашенная в белый, но местами облупившаяся, чуть не врезала Рихтеру по носу, — У меня ни желания, ни сил с вами всеми бороться не осталось. Ничего не боюсь.
Возражать ему Рихтер не стал, заходить следом — тоже, потому как ему всё ещё предстоял долгий разговор с разъярённым Рутагандой. Тот провёл почти всю ночь под дверью клиники, не смыкал глаз и только грозно обводил персонал взглядом из-под стёкол прямоугольной оправы очков — громоздкая металлическая конструкция, заменившая наёмнику руку, сжимала искусственные пальцы в кулаки с такой силой, что никто не осмелился толком выпроводить наглеца из помещения. Тем не менее, Рихтер меньше всего желал, чтобы Арчер столкнулся с иностранным гостем один на один — проще будет вновь попытаться успокоить его в одиночку, пока сам Фрэнк решает вопросы с пациентом.
— Ну и что тут у нас? — Арчер скучающе осмотрел белое как полотно лицо. Благо, на этот раз Николас Вонг уже меньше походил на свиную вырезку — не считая плохо заживающей культи на месте правой ноги, выглядел он относительно неплохо. Ну, насколько неплохо в принципе может выглядеть человек, чуть не укокошенный лучом доминатора, — Просыпаться не собираемся?
Не дождавшись никакой реакции, вслушиваясь только в жалобный писк прибора на комоде, Фрэнк ощутимо похлопал Вонга по щеке — тот сдавленно замычал, кажется, от боли, однако губы так и не разомкнул, словно боясь сболтнуть что-то очень важное.
— Как самочувствие? — куда громче спросил офицер, пододвинул табурет к койке и грузно плюхнулся на него, подпирая подбородок ладонью, — Операция прошла успешно, хотя одну ногу спасти не удалось. Слишком велик дефект, но уверяю в том, что в Аместрисе немало славных механиков автоброни. Сделаете заказ, и мы уже через неделю будем готовы сделать вас похожим на вашего невежественного друга.
К большому удивлению полковника, Николас захрипел и, игнорируя обилие катетеров, увешивающих его тонкие руки как мишура ёлку, попытался нащупать пальцами рукав чужого халата, а после приоткрыл рот, судорожно дыша. Глаза мужчины оставались закрытыми, но напряжёнными настолько, что уголки их сделались совсем влажными. Слюна булькала, вместе с пеной стекая на измятую подушку.
— Не надо, — почти что простонал он, скребя пространство вокруг себя пальцами, а после вовсе предпринял попытку содрать с себя всевозможные трубки, предусмотрительно примотанные бинтами, — Я не хочу, не надо больше.
— Мы ничего уже не делаем, — Арчер, откровенно говоря, растерялся, правда ненадолго. Поняв, что к чему, он отстранил от себя чужую руку, довольно грубо прижав ту к матрацу, — Всё кончилось.
— Оставьте меня в покое, я не смогу, — жалкие постанывания утонули в поскуливаниях, в сухих рыданиях и сплошной возне. Николас, похоже, не замечал ничего вокруг, включая Арчера, которого осенило вдруг: алпрозалам.
Ну конечно же, в том состоянии, в котором Вонг поступил в клинику, добрая доза транквилизаторов могла попросту его убить — тем не менее, ему повезло всего лишь погрузиться в мир жутких картинок, никак с реальностью не связанных.
— Полковник, — Арчер придавил теперь уже обе руки больного к кровати, — Вы в госпитале, помните? Вы перенесли операцию. Вы находитесь в палате, и мы за вами пристально наблюдаем. Прекратите истерику, в конце концов.
Он замолчал. Сначала Фрэнк не решался слезть с койки, так и продолжая удерживать Николаса в лежачем положении, но, убедившись, что тот обмяк, аккуратно проверил лоб на наличие температуры. Поразительно — у измученного организма всё ещё оставались силы на жар, и кровь бодро пульсировала по венам. Не считая истерического припадка, Николас выглядел подозрительно хорошо для человека, пережившего реплантацию конечностей после катастрофической потери крови. Стоило только Арчеру ослабить хватку, как его пациент вдруг, того только и ожидая, резко спихнул с себя лёгкое тело так, что полковник больно ударился об угол тумбочки, громко выругавшись. Пускай слабый, он сумел справиться с ним, и теперь, распахнув широко стеклянные после наркоза, с расширенными от препарата глазами, камнем упал с кровати, пополз, будто раненное обезумевшее от боли животное в угол палаты, кое-как прикрытый собственными волосами, и принялся в исступлении биться об стену головой, царапать её ногтями, срывая те в мясо под аккомпанемент собственного нечеловеческого вопля.
— Прекрати, — придя в себя после шока, Арчер подскочил к Николасу, пытаясь под мышки оттащить того к кровати, что оказалось не так-то просто: хрупкий на вид, он был выше ростом на целую голову, да и весил побольше. Фрэнку пришлось приложить немало усилий, чтобы отволочь мужчину от потенциально опасных объектов, — Что ты делаешь?
В критической ситуации, он не заметил, что обратился к Вонгу на «ты», сел перед ним на корточки и попытался тщетно отцепить чужие руки теперь уже от волос: полковник ЮВАС, видимо, решил выдрать их прямо со скальпом.
— Хватит, — вновь и вновь повторял Арчер, а себя чувствовал при этом последним идиотом, хмурясь, скрипя зубами от бессилия, — Или придётся связать тебя.
Как нарочно, Николас не реагировал ни на уговоры, ни на применение силы, в конце концов, хотя Фрэнк Арчер полагал, что солдат, воспитанный муштрой, по его горькому жизненному опыту, обязан воспринимать язык насилия, как свой родной — повиноваться кулаку, врезающемуся в скулу, пальцам, впивающимся под щуплые рёбра. Арчер, мысленно успевая пожалеть несчастного, приложил того затылком об пол, дабы привести в чувства, острым коленом вжал запястье в доски, пока не послышался мерзкий характерный хруст. На боль Вонг ответил глухим рычанием, задёргался ещё сильнее: голубые глаза яростно вращались в глазницах, и начинало казаться, что ещё немного — задохнётся, захлебнётся пеной. Он орал так надрывно, без всякого притворства, что у Фрэнка тотчас загудела голова. Вонг вновь вывернулся из захвата, зубами впиваясь в отдавленное военным предплечье, словно намеревался растерзать собственную плоть, рвал кожу клыками так остервенело, без намёка на жалость и сотрясался всем своим худющим телом.
К счастью, на шум в палате тотчас подоспел медперсонал. Разводя руками, они всё же сумели втроём затащить из последних сил сопротивляющуюся тушку на койку, тотчас ловко пристегнув тому руки ремнями. Полковник Арчер так и вынужден был наблюдать за тем, с каким надрывом вопит обезумевший от его врачебной ошибки молодой военный, словно там, где плотные удавки касались его кожи, тут же плотно прикипали к ней, жгли, выкручивали ему запястья. Начинало казаться, будто бы Вонга не просто уложили на спину, а швырнули в кровать, ломая каждый позвонок.
Он слишком хорошо знал, как именно действует препарат на человека, висящего на волосок от смерти, но не увидел иного выхода, кроме как накачать больного этой едкой дрянью.
— Отойдите, — со стороны полковник голоса своего не узнавал — непривычно жуткое, холодное скользнуло в нём, как бывало, если Арчер чопорно раздавал приказы. Санитары послушались беспрекословно, позволяя старшему коллеге вновь ввести пациенту дозу злосчастного лекарства, — Не спускайте с него глаз.
— Вы в порядке? — ляпнул невпопад один из ассистентов, стараясь держаться от Николаса, чей взгляд вновь потускнел, как у куклы, безвольно обмякшей на витрине старенького магазина игрушек.
— В полном, — дыхание Арчера упрямо отказывалось восстановиться, и он невольно поймал себя на мысли, что начинает терять форму, — Он не пытался причинить мне вред, только оборонялся.
Пока полковник шёл вниз, готовясь к не самому приятному разговору с Рутагандой, а мимо то и дело проносились безликие белые халаты, сливаясь в единую массу, как наяву в ушах всё ещё протяжно выл голос раненного Николаса Вонга, живого мученика, распятого на кресте армейского строя. Эти глаза ещё долго будут преследовать его, ничем больше не похожие на человеческие, и хватка влажных холодных пальцев струёй ледяной воды сквозь тонкую ткань халата. Фрэнк Арчер мысленно сосчитал до десяти — обычно помогало, и он ни разу ещё не сорвался ни на ком, никого не ударил первый, даже если очень хотелось. Уж Вонга ударить хотелось особенно сильно: невменяемых, к сожалению или счастью, бить не разрешалось, если только не шла речь об угрозе жизни, но ведь своей собственной беглец из ЮВАСа угрожал, чёрт его дери. Арчер никогда ещё не имел дел с такими пациентами — с ними занимался психиатр, по крайней мере штатный психолог — не бывший военный, которому, так-то, самому порой хотелось запереться в кабинете, чтобы не видеть ничего вокруг кроме пыльной бутылки старого доброго виски из тайничка за книжной полкой.
Рутаганда, к слову, так и караулил врача в том самом кабинете. Стоило полковнику зайти, наёмник следил за ним взглядом от двери, до побитого молью кресла, в котором мужчина поспешил расположиться, всё-таки не сдержавшись — мутновато-янтарная жидкость в бокале холодила бледную ладонь.
— Ну? — первым прервал молчание киллер с таким видом, будто собирался выбивать у хирурга показания, а не задавал вопросы.
В ответ на неприкрытую грубость, Арчер смерил Рутаганду тяжёлым взглядом и щедро отхлебнул. Виски обожгло слизистую оболочку горла, приятным жаром ухнув куда-то вниз, в желудок. По помещению разнёсся терпкий алкогольный дух, отдалённо напоминающий жжённую древесину.
— Он пришёл в себя, однако не совсем.
— Что значит «не совсем»? Побольше однозначности, товарищ лекарь, мне не нужны ваши загадки.
Видя, что сотрудничать Рутаганда не намерен, да и в целом не собирается идти навстречу, Арчер нахмурил брови. Их зрительный поединок длился недолго, потому как военный предпочёл отвлечься на содержимое стакана.
— Можно сказать, что он функционирует, видит, слышит, делает всё, как настоящий живой человек, — палец мужчины медленно скользнул по кромке бокала, — Тем не менее, Вонг не взаимодействует с нами, как человек социализированный. Это нормальное явление после приёма препара…
— Ты чем его напичкал? — наёмник поднялся с табурета так стремительно, закрывая тенью своего собеседника, что Фрэнк ощутил нешуточную угрозу: да, оружие, по старой привычке, всё ещё хранилось в верхнем ящике стола, но, прежде чем он успеет до него добраться, Рутаганда запросто пересчитает ему все кости. Может, не один раз.
— Транквилизаторами, — бесцветным голосом отозвался Арчер.
— Ублюдок, — иностранец треснул по столу кулаком. Полупустая бутыль из-под виски опасно задребезжала, чудом оставаясь в вертикальном положении, — Если он не станет таким, как раньше, я места мокрого не оставлю от вашей дрянной больницы.
— А вам, что ли, лучше известно, как лечить моих пациентов? — полковник не выдержал.
Тёмные глаза Рутаганды зло сверкнули.
— Тебе, конечно, проще усыпить пациента, чем его лечить. Это по твоей вине Николас такой, какой он сейчас — ты и исправляй, расхлёбывай кашу, которую заварил, чудо-лекарь.
— Ах, — наверняка, будь полковник самой ядовитой в мире змеёй, каждое слово, сказанное в ответ, выстреливало бы из пожелтевших от табака зубов с прицельной точностью — прямо в глаз, разъедая тот покруче всякого едкого натра приличной концентрации, — Вы мне угрожаете, или просто показалось?
— Учти, — шпион из ЮВАС навис над ним, громко хлопнул ладонью по столу, и Фрэнк невольно покосился на ту: не ошибся, по звуку настоящий металл, вроде того, что он видел раньше у майора Элрика, ныне покойного, — Что ты не выпьешь без опаски здесь ни единого стакана воды, ни возьмёшь в рот ни кусочка съестного, без уверенности в том, что оно отравлено.
Какая наглость, в самом деле — подумалось ненароком, однако Фрэнк Арчер едва ли верил в то, что Рутаганда в самом деле имеет серьёзное намерение подвергнуть жизнь военного хирурга опасности — он, как никак, нёс ответственность за Николаса, который, вне всяких сомнений, многое значил для группы неотёсанных бандитов, гордо именующих себя «наёмными киллерами».
— Попрошу, — убийственный холод, кажется, в самом деле обжёг бесчувственный металл, потому как наёмник спешно её отдёрнул. Боялся, может, испачкаться в вязкой грязи — аместрийский офицер в его понимании давным-давно извалялся в ней с головы до ног, — Не забывать о том, что в ваших интересах сотрудничать с нами. Сотрудничать, а не сыпать пустыми угрозами. В противном случае может так статься, что господин Вонг вдруг не проснётся в один прекрасный день, а виноватых нет. Такой вариант устраивает?
Судя по тому, как перекосило Рутаганду после этих слов, полковник понял: подействовало.
— Да пошёл ты.
Прежде чем Арчер успел вставить самую жестокую и саркастичную реплику, на которую был способен в подобной ситуации, наёмник в очередной раз застал его врасплох, отхлёбывая прямо из бутылки, стоящей на столе, с такой неприкрытой злостью, что кадык его подёргивался нервно, легли под глазами синеватые тени. Тоскливо военный проводил остатки дорогущего солодового виски, доставшегося ему в наследство от отца.
— Запомни, если не исправишь то, что сделал, мои люди тебя достанут, не сомневайся.
Дверь за Рутагандой громко захлопнулась, и жутковатого вида анатомические пособия, развешанные тут и там по стенам врачебного кабинета, синхронно подпрыгнули. Вместе с самим Арчером в кресле.
— Страшно до дрожи, — прошипел он недовольно, когда нарушитель дисциплины уже не смог его услышать.
Настроение военного, без того не боевое, испортилось окончательно.