***
Он всегда считал дождь Великим явлением, любил и поклонялся ему. Любил любой дождь. Воздух всегда пресыщался запахом противостояния земли и неба, невидимая даль была рядом, как все остальное: и звуки, и тишина, и память, и она… Его прекрасная возлюбленная Беатрис. Настолько нежная, что Фрэнсис в иной раз думал, что же произошло, что она выбрала его — будущего Графа рода Монсанто. Грубого и самовлюбленного наследника. Она меняла его. В шесть часов, возвращаясь с плаванья в море, Фрэнсис втаскивал лодку на песчаный берег. Они шли к дворцу через сосновую рощу и, чтобы согреться, затевали веселую возню, бегали взапуски, подобно маленьким детям. Он всегда нагонял Беатрис неподалеку от его замка, с победным кличем бросался на нее, валил на усыпанную хвойными иглами землю, скучивал руки и целовал. Беатрис часто напоминала ему вкус этих задыхающихся, бесплодных поцелуев, и как стучало сердце Фрэнсиса у ее сердца в унисон с волной, плещущей о песок… Раз, два, три, четыре — стучало сердце, и на песке тихо плескалось море — раз, два, три… Раз — он начинал дышать ровнее, поцелуи становились уверенней, настойчивей. Они больше не слышали плеска моря, и в ушах отдавались только быстрые, непрерывные толчки их собственной крови. Дождь соединял. Её черные волосы с редкими золотистыми вкраплениями туманили его разум; он пьянел от ее бледной, такой мягкой, идеальной кожи… Узкое лицо, заостренный подбородок и вечно любопытный кошачий взгляд завораживали его, зарождали ураган эмоций внутри строптивого. Изучающие карие, почти что янтарные глаза Беатрис сверкали искорками надежды, когда он развязывал корсет ее бордового платья, целовал, слегка покусывая ее пышную белоснежную грудь, оставляя на ней маленькие розоватые пятнышки. Фрэнсис был первым мужчиной Беатрис, подарившим ей шанс на побег от суетливой королевской жизни. Она всегда мечтала жить беззаботной жизнью где-то на берегу моря под боком сильного мужчины и рядом с крохотной, беззащитной малюткой, которой бы она отдала всё возможное. И Фрэнсис почему-то был рад поддержать ее идею завести ребенка подальше от всех, подарить ему настоящую жизнь, и всё это несмотря на былое рвение стать Графом. Бог Времени желал сотворить из нее Богиню Равновесия, которую он так давно искал и, наконец, нашел. Оставалось услышать только ее согласие… Пасмурное время с редким дождем словно растворяло его сознание; его Я становилось устремленным от всей местности, от всего пространства: это было странное состояние, но он жил. Холодный дождь капал на заплаканное лицо Фрэнсиса, с новой силой ударяясь в него, — слепая ненасытная стихия врывалась, увлекала в новую борьбу и казалась бесконечной. К нему пытался подойти отец, но Хранитель яростно отдергивал его руки и кричал вслед, чтобы его не трогали. Я не могу поверить, как… Почему я не смог предвидеть этого… Почему это прошло мимо меня, я не верю… — плечи Фрэнсиса вздрагивали каждый раз, когда он смотрел на нее; по его телу бегала крупная дрожь. На его руках истекала кровью Беатрис, он прижимал широкую ладонь в белых перчатках к ее животу, прислушивался к последним прерывистым вздохам перед неизбежным концом. Алые капельки смешивались с дождем, насмешливо бегая туда-сюда. Ее мертвенно-бледное лицо застыло в выражении ужаса, в открытых глазах читался страх и сожаление. Именно сегодня Беатрис решилась дать ответ и порадовать своего возлюбленного долгожданной новостью — у них наконец-таки получилось! Но стоит ли радоваться, когда вековая бездна засасывает ее душу… Рот Беатрис искривился в полуулыбке, такой же нежной, как и всегда, её дрожащая тоненькая ручка, испачканная кровью, потянулась к лицу Фрэнсиса, стараясь дотронуться до него в успокаивающем жесте… — Фр-э..н-с..и-с… — подала она тихий голосок. — Не говори ничего, скоро придет помощь… Не закрывай глаза, я прошу тебя! — мужчина беспомощно молил возлюбленную. — Уже поздно… милый… не грусти по мне… — она на минуту остановилась, набирая силы, — ребенок… у нас был бы ребенок… — Беатрис закашлялась, в ее рту виднелись сгустки крови. — Прошу тебя, не закрывай глаза, Беатрис! — Фрэнсис срывался на крик, — Кто?! Кто это с тобой сделал?! — Де..м-о..н… это был… демон… — глаза девушки смыкались. — О… моя дорогая, не оставляй меня… не оставляй меня, Беатрис… — соленые слезы капали на тело девушки, смешивались в дождем и стекали на землю. Его Богиня больше не с ним. Фрэнсис зажмурил глаза, крепко прижал к себе мертвое тело любимой, словно это могло бы вернуть ей жизнь, и зарыдал еще сильнее. Слезы лились ливнем по его щекам, одежда была выкрашена в темно-красный цвет. У нас был бы ребенок… — Хранитель положил ее на колени и взглянул на вспоротый живот, к горлу подступила тошнота. Монсанто буквально лицезрел органы своей девушки, так весело смеющейся поутру… — Я найду эту сволочь, Беатрис, я обещаю тебе, моя милая… — это были последние его слова. Дальше всё произошло словно в тумане — Фрэнсис не различал лица людей, не различал улицы и, в конце концов, рухнул от бессилия… Им завладела анемия, апатия… Фрэнсис лежал в постели, день изо дня наблюдая, как тьма ночи возвышается на миром. Он не мог уснуть, перед его глазами вспыхивал образ Беатрис, размякшей на его руках точно тряпичной куклой. Монсанто не желал участвовать в королевской суете, не желал выходить на свет и общаться с людьми. Зачем мне жить, когда тебя нет рядом… — произносил он, будто мечтая услышать ответ от фотографии. Богато обставленные покои угнетали Фрэнсиса, в одно мгновенье навевались воспоминания о бессонных ночах, полных любви и ласки. Буквально пару дней назад любовники счастливо дурачились, бросались друг в друга подушками, вместе переживали горечь и сожаления, проказливо сбегали от разъяренного Графа Рафаэля. Зачем же ты меня оставила, любимая… — время шло, а поиски монстра, безжалостно прервавшего начало молодой семьи, так и не начинались. Фрэнсис требовал не беспокоить себя уже второй месяц, бесконечно заливая собственную потерю крепким алкоголем. Хранитель винил себя, что не приступает к поискам, но всегда находил оправдание. Как же я буду искать, если я не знаю ни имени, ни возраста, ни силы, ни принадлежности… — его внешний вид значительно ухудшился. Под глазами виднелись фиолетовые синячки, осунувшееся лицо, пустой, стеклянный взгляд говорили сами за себя. Белоснежная, чистая кожа потемнела, а черная щетина придавала дополнительные, непрошенные года к его возрасту. Он давно не виделся со своей семьей, не пускал их к себе и сразу выгонял, как только нога ступала на порог покоев. Отец, отважный Рафаэль IV рода Монсанто, переживший и без того нелегкую судьбу, не мог найти себе места. Правитель слонялся по дворцу от беспомощности, срывался на прислуге и каждый раз приказывал выкинуть весь алкоголь, который находился в подвалах замка. Он не терпел отказа. Поданные знали Графа как справедливого, отзывчивого и целеустремленного Господина, и понятия не имели, как вернуть его в прежнее состояние, пока Фрэнсис не выходит на контакт. Лишь жена, Дженнифер Монсанто, могла образумить своего озверевшего мужа. Эта женщина часто затмевала собой всех остальных дам на званых вечерах и балах. Её светлые кудрявые волосы и классические черты лица сразу привлекли к себе юного Рафаэля. Он бегал за ней, подобно хвостику, отчего его родители выражали добрую улыбку. Наш сын, наконец, нашел «ту самую». — говорили они меж собой уютными вечерами. Дженнифер, тогда еще носившая фамилию Борн, была похожа на горделивую, вольную птицу, не желавшую попадаться в клетку в виде семейной жизни. Она любила веселиться, гулять и пробовать всё, что способна уготовить ей судьба. Я никогда не буду твоей, Рафаэль. — добродушно смеялась девушка, снимая со своих рук дамские полупрозрачные перчатки. А если хорошо подумать, моя прекрасная леди? — целовал тыльную сторону ладони будущий Граф. Ох, во что ты меня ввязываешь… — смеялась она. И сейчас, став старше, Графиня Дженнифер была краше, чем в юности. Её мудрость и элегантность продолжали заставлять биться чаще сердца поклонников. Этим вечером Граф и Графиня Монсанто отдыхали в своих покоях, обсуждая поведение их сына: — Тебе следует поговорить с ним, Рафаэль. — женщина сидела перед туалетным столиком, деревянным гребешком расчесывая кудрявые волосы. — Я пытался, но он как зверь скалит зубы и выталкивает прочь из своей комнаты. — мужчина сидел в роскошном кресле, обшитым золотыми узорами. — Мы не можем бездействовать, дорогой… Фрэнсис отдаляется от нас. — Сложно представить, что он переживает сейчас. — Попробуй еще раз побеседовать с ним… Тяжелое горе легче переживать всем вместе, нежели в одиночестве… — Дженнифер обернулась к Рафаэлю, — Милый, ему нужно напомнить, кто он, и почему Боги не должны так себя вести. Мы не сможем пережить очередной Временной Раскол. — Ты права. На следующее утро, как только взошло солнце, важный Граф направился в покои своего сына, готовый разъяснить ему ситуацию от начала и до конца. Без стука, просто открыв дверь, Рафаэль ворвался в комнату и замер от омерзения. Всюду витал отвратительный запах перегара, практически на каждом столике стояли бутылки, на полу валялись грязные вещи сына. Было понятно, что окна здесь открывали уже достаточно давно. Кое-где виднелись бордовые пятнышки — должно быть, от пролитого вина. Маленькие точечки на мебели от затушенных сигарет и целая банка окурков ввели в бешенство благосклонного Графа. — Фрэнсис, какого черта?! — вскричал Рафаэль, но в ответ получил лишь неразборчивое мычание где-то со стороны кровати. Огромными быстрыми шагами он оказался возле нее и стянул одеяло. Никого не оказалось. Тогда он обошел постель с другой стороны и обнаружил лежавшего на полу сына, что-то бубнившего себе под нос. Рафаэль, не медля ни секунды, схватил за шкирку Фрэнсиса и усадил в кресло, которое находилось совсем неподалеку. Граф не хотел причинять физический вред собственному сыну, поэтому направился за стаканом холодный воды и, когда он вернулся, вылил половину на голову будущего Правителя. От неожиданности юный наследник вскочил и громко вскрикнул: — Какого дьявола здесь происходит?! — но тут же уселся назад в кресло, хватаясь за голову. Отец сел напротив. — Это ты мне скажи, какого дьявола, Фрэнсис? — граф принял серьезный вид. — Что тебе нужно, отец? — Привести тебя в чувства. Монсанто младший грозно уставился на Графа: — Привести меня в чувства, да?! Это, по-твоему, так просто?! — Успокойся, сын. Посмотри, во что ты превращаешь свою жизнь. Ты даже не контролируешь свой облик… — О чем ты? Граф встал с места, прошелся вдоль всех покоев, сметая рукой груды мусора, и вернулся с карманным зеркалом. — Взгляни на себя, Фрэнсис. Юноша потянулся дрожащими руками к зеркалу. Сложно сказать, какие эмоции испытывал в тот момент младший Монсанто, им двигало какое-то странное чувство. Словно боясь взглянуть правде в глаза, он медленно преподнес к лицу зеркальце, и от увиденного по его коже пробежался ряд крупных мурашек. Он стал трогать свое лицо, оттягивать веки, шарить рукой по волосам. Его внешний вид смешивался с… Божественным. И не в том смысле, что прекрасным, а буквально из другого Измерения. Темные волосы приобрели белые прядки в некоторых местах, напоминая серебристую паутинку седины, глаза были красные от усталости, а радужка налилась желтизной. На теле проявлялись узоры. — Ч-что это значит, отец? — Фрэнсис испуганно взглянул на него. Граф жестом пригласил сына к себе на кровать и по-родительски обнял его. — Это значит, сын, тебе давным-давно пора взять себя в руки, прекратить пить и жалеть себя. — он протяжно выдохнул, — Мы не переживем повторного Временного Раскола, Фрэнсис. Ты Божество, ты должен держать всё под контролем, несмотря на всю горесть произошедшего. — Я любил ее, отец… хотел сделать её Богиней… — Я знаю, Фрэнсис, все мы знаем… Ты должен отыскать монстра, что подбил твою уверенность, растоптал твою веру в жизнь. Сделай это ради Беатрис, ради себя и всего человечества… С того разговора пошло еще несколько месяцев. Фрэнсис окреп, пришел в норму и с головой погрузился в изучение обратной стороны медали, теневой части Луны… Молодой Хранитель Времени и представить не мог, сколько всего в Мире этих гнилых существ, и в очередной раз убеждался, насколько огромна и разностороння Вселенная. Монсанто младший пропадал в разъездах, он искал людей, способных объяснить ему сущность демонов, однако теперь родители не беспокоились за сына — они знали, что он, наконец, нашел свое предназначение. Время шло, теплую погоду сменяла сырая и холодная. Дневник с записями толстел, знания прибавлялись. После первой битвы, Фрэнсиса записали в охотники за демонами обычные люди, но он даже не обращал на это внимания. Преодолев первое столкновение с тварью, Хранитель отметил, что может предугадывать её действия, вершить судьбу. Поэтому он часто тренировался на низших демонах, оттачивая собственные навыки и подготавливая себя к встрече с настоящим монстром. Из раза в раз, отсекая голову падали, Монсанто младший видел лицо возлюбленной и приговаривал: «За Беатрис!» — точно неся боевой клич. Фрэнсис уже не различал этих существ, для него они были все на одну морду. Он их ненавидел и желал только самой мучительной смерти. Дома Монсанто не появлялся уже около года, родители присылали ему письма, интересуясь в них о том, как проходят поиски. Повзрослевший Фрэнсис расписывал свои приключения без особых красок, но в конце всегда обещал, что очень скоро вернется, и это радовало его семью. Однако жизнь его не сладка, подобно мёду, и в один момент он засомневался, что сможет выбраться из воды сухим… Это была тихая, теплая ночь. Мужчина лежал в палатке, отдыхая после охоты, и наслаждался пением каких-то птичек, которые сидели неподалеку на ветвях старого дуба. Глаза его наливались свинцом, и он был готов встретиться с царством Морфея, прогуляться по его миру, где нет рогатых, где его встретит Беатрис… Он уже засыпал и видел долгожданные врата, как вдруг свершилось то, что свершилось. Засада, ловушка — называйте, как хотите. Монсанто окружили рогатые, вырвали из его рук ценный брегет и приготовились нападать, не думая оставлять его в живых. Фрэнсис отметил, что это более высшие демоны, способные мыслить, действовать, не подчиняясь чужой воле. Время не остановить… — подумал про себя Фрэнсис, отпрыгивая от атаки. Одно его радовало — он мог предугадать действия врагов, но он был настолько уставшим, что не знал, как долго продержится. Эти сумбурные танцы продолжались бы еще уйму времени, если бы не голос… — Экспекто игнис! — послышался где-то вдалеке женский голос, а за ним последовала огненная атака. От неожиданности нападения монстры оцепенели, точно статуи, и поплатились за это своей никчемной жизнью. Девушка не переставала атаковать, в то время как Монсанто изучающе смотрел на нее, проводя в своей голове некий анализ: «Ведьма… очень сильная ведьма…» — рассуждал он. — Эй, красавчик, это твое? — к нему подошла незнакомка и протянула часы. Он вновь посмотрел на нее. Оценивал взглядом. Девушка была неописуема. Внезапно Фрэнсис подумал о Беатрис и отменил некоторые схожие черты с ней. Такое же узкое лицо, подбородок и янтарные глаза. Ведьма обладала длинными, до пят, темно-розовыми волосами, нежным макияжем и любопытным взором. Она носила длинное синее платье и очки. — Эй, ты что, оглох? Вернувшись в мир, Фрэнсис ответил: — Да, это мое, спасибо за помощь. — Меня зовут Гриффин. — девушка протянула руку. Молодой человек, не привыкший к подобному, скептически осмотрел руку. Он продолжил. — Мое имя Фрэнсис. — А-а-а… Будущий Граф и нынешний охотник за головами. — она загадочно ухмыльнулась, — что же ты забыл в здешних краях? — Гриффин обошла его, бегая глазами сверху вниз. — За головами демонов, тогда уж… Так же, как и везде, — ищу определенного. — Очень интересно… не хочешь посидеть за чашечкой прохладного чая и обсудить это? — Какая мне польза проводить время с простыми смертными? — Простыми смертными? Быть может, я могу помочь? — Ты ведь не отвяжешься от меня просто так? — Конечно! — она улыбнулась во весь рот. — Хорошо… Они остановились перед маленьким трактиром. Вечер был прекрасен и тих. Борозды свежевспаханных полей казались фиолетовыми, а их мерцающие края были золотисто-коричневыми. Словно огромные фламинго, проплывали облака в яблочно-зеленом небе, окружая узкий серп молодого месяца. Куст орешника скрывал в своих объятиях сумерки и безмолвную мечту. Из маленького трактира доносился запах жареной картошки и лука. Гриффин бросилась в дом навстречу манящему запаху. — Скорее, мы должны полюбоваться жареной картошкой! Скорее. Не то самое лучшее съедят без нас. — подгоняла она. Это заведение, как и большинство, не отличалось размерами, зато уютность встречала с порога. Ход времени здесь идет по-своему: звучит мелодичная музыка, медленно расплывается по залу аромат свежезаваренного кофе. Лишь удивительный вкус поданных кулинарных «изысков» напоминает о том, что здесь можно еще насытиться великолепными блюдами. Компания села за столик, который находился возле окна. — Что будете заказывать? — спрашивает официантка. — Нам, будьте добры, две чашки чая! — довольно отвечает Гриффин. Фрэнсис презренно осматривал помещение, в которое они пришли. Трактиры не славились своей чистотой и царским видом, только наоборот: кругом дрянные деревянные, скрипящие стулья и полы. Какие-то грязные люди с потемневшими руками от работы ели непонятную жижу, должно быть, кашу, громко разговаривали с полным ртом и смеялись. Монсанто чувствовал себя не в своей тарелке, ему еще не доводилось бывать в подобных местах. — Что, непривычно смотреть на обычные забегаловки, будущий Граф? — насмешливо спросила Гриффин. — Определенно… Что ты хотела узнать и чем можешь помочь? — приступил сразу к делу Фрэнсис. — А ты не из тех, что любит насладиться атмосферой обыденной жизни. — Когда-то любил, но это давно в прошлом… — задумчиво ответил он. — Ладно-ладно, опиши мне своего демона. — Начнем с того, что он — единственное существо, о котором у меня минимум информации… Я добывал ее клещами, и мне удалось узнать, что эта тварь не так проста, как кажется на первый взгляд. Еще будучи ребенком, он убил маленьких детей, игравших во дворе. Многие люди утверждают, что он носит на теле собственный знак, только какой — я не представляю. Высоченный рост, сам он очень сильный и безжалостный. «Набирает» себе команду, путем отметок своим знаком… Всё очень запутанно. — он наконец выдохнул и провел рукой по своим волосам. Гриффин задумчиво смотрела на него. В ее голове отчетливо витал образ демона, что способен на такое. Её возлюбленный. Ошибки быть не может, именно он убил тех несчастных детей, после чего по Магиску поднялась настоящая паника. — У меня есть предположения, кто это может быть… — промолвила она, уже выстроив план дальнейших действий. — Правда? И кто же? — встрепенулся Фрэнсис. — Правда. Я могу тебе помочь. Только… объясни, что значат твои фразы: «простые смертные» и «единственное существо, о котором у меня минимум информации». — она выгнула бровь дугой. — Поверь мне, незнакомка, это не то, чем тебе следует забивать голову… — Но мы же собираемся работать вместе. — Я этого не говорил. — Но я много знаю об этих существах, считай, ты отворачиваешься от Фортуны. — Свалилась же ты мне на голову… С того рокового разговора прошли месяца. Работа шла быстрым шагом, практически бежала впереди. Фрэнсис, преодолев гордость, всё-таки согласился на предложение Гриффин, и они начали работать вместе. Демон за демоном погибал от зачарованного меча Монсанто, попадая в ловушку, уготованную Гриффин. Будущему Графу нравилось работать в команде, об этом он писал в своих письмах семье, но почему-то редко получал ответа. Команда часто проводила время вместе в алхимической лаборатории — Гриффин рассказывала про самые банальные зелья, что могут помочь в трудную минуту, а Фрэнсис слушал ее с недетским интересом. Мужчина ощущал, что привязывается к этой девушке, ощущал, как зарождаются в нем те былые чувства, о которых он говорил Беатрис каждый день. Неужели он снова вздохнул той жизни, которую у него жестоко отобрали? Но он не мог признаться Гриффин, будущий Граф часто осуждал себя за влечение к ней. Ведь Гриффин — простая смертная, к тому же еще и ведьма… Её душа не может быть чиста, а это значит, что, в конце концов, она состарится и умрет, оставив Монсанто младшего вновь одного. Сама же Гриффин, точно хитрая лиса, ничего не испытывала к напарнику. Он для нее был как озабоченной проблемой друг. К тому же она любила Валтора и часто доносила ложную информацию о нем, чтобы защитить его. А Фрэнсис слушал ее и верил, все время радуясь, когда Гриффин приносила вести. Единственное, что ее пугало, так это то, что Фрэнсис Монсанто — чертов Бог, который может вскрыть правду в любой момент, но почему-то этого не делает. Гриффин утешала себя тем, что Валтор для него — слепое пятно. И так бы продолжалось еще долго, если бы девушка не ляпнула ничего лишнего… Выпив слишком много вина, ведьма поведала будущему Графу о своей жизни с демоном, о том, как она не верила, что такие существа могут быть нежными и очень ласковыми. О том, как они планируют сбежать и зажить своей жизнью… — Сука, ты лживая сука! — кричал тем вечером Фрэнсис. Его гневу не было предела, он был готов уничтожить Гриффин, сделать так, чтобы она никогда не рождалась… Девушка в панике бежала к возлюбленному и по своей глупости привела Монсанто прямо в его убежище. Тогда завязалась драка не на жизнь, а на смерть. Каждый из них был безжалостен, готов убить друг друга здесь и сейчас…***
— Я ведь приглашал тебя снова работать вместе после того, как ты перешла на нейтральную сторону. — мужчина крутил в руках кулон, полученный в день той самой битвы после открытия правды. — А мы и работали, Фрэнсис… но ты становился неуправляем. Мне ничего не оставалось, кроме как сбежать от тебя. — с какой-то грустью ответила она, — Ты все еще не выкинул эту побрякушку? — Гриффин указала на кулон. — Если выкину, то никогда не узнаю, где этот сукин сын… — Почему же ты не убьешь его сейчас, Фрэнсис? А после не остановишь Прародительниц? Ты же, черт возьми, Бог. — Не все так просто, как кажется… не все так просто…