Запретный плод

      — Ты вообще меня слышишь? — Монсанто практически навис над ним, стараясь привлечь на себя внимание.       Но он не слышал. Длинноволосый словно впал в забвенье, находясь в светлой палате. Сон, о котором он даже не подозревал; и перед ним был только он — Фрэнсис с порезанной ладонью. Капелька за капелькой алой крови стекала по его руке, секунду находилась в падении и врезалась постель, оставляя после себя маленькие брызги-пятнышки на белоснежной простыне. Её запах вонзался в ноздри. И видел он только это — ни иных движений, ни иных звуков не было. И лишь подсознание щекотало нервишки: Вот он! Тот, кто доставлял нам столько мучений! — шептало оно. Мир застыл, как после фокусов Хранителя Времени.       Валтор знал, живущий в его сознании и приходящий в страшных снах был готов вырваться наружу. Сколько бы он не прятался в его ладонях и не жил в чужих чертах — всегда был рядом, шел за магом незаметной тенью. Полное олицетворение дьявольской сущности сейчас стояло за его спиной и гадко улыбалось, приговаривая: Пора его прикончить… Этот сукин сын не давал нам покоя столько времени.       Ровное дыхание, идеальная бледная кожа, полная опрятность — вся та утонченность, которую настоящий маг начал постепенно терять в обычном, людском мире, чувствовалась даже без взгляда на настоящее «Я». Именно демон, живущий под боком, знал каждую тварь поименно, им был просчитан скотства вес, и именно он указывал найти «тех самых», мешающих его пути. Зачем воспринимать мир, как должное, если можно взять все в свои железные руки? В то время, когда чувство абсолютной свободы ложное, а удовольствия превращаются тихий стон.       Этот громящий улицы людской бес знал, что он на шаг впереди, пока отсиживается в тени. Как затишье перед бурей, он все ждал, когда наступит его черед делать ход в этой игре, и, по всей видимости, он настал. Время пришло — оно путь замыкает.       — Следи, о чем хочешь сказать. Ведь слово — оружие, и пули его не лгут. — вальяжно вышел на свет дьявол в обличье Хранителя Темного Пламени Дракона, — Ты же хочешь этого, верно? Смотри на меня! — резко прогремел его голос.       Мужчина встал за спину Фрэнсиса Монсанто, пока тот застыл в одной позе — согнув руку в локте и сжав окровавленную ладонь. Длинные пальцы в темных перчатках потянулись к шее молодого профессора; один из них словно бы сменил во мгновенье форму, и вместо него появился черный, безумно острый коготь. Такой мерзкий, что напоминал иссохший палец старой ведьмы.       — Какова, интересно, на вкус кровь Божества? — мужчина облизнулся с диким оскалом. В его глазах блеснул задорный огонек.       — Почему именно сейчас ты решил «побаловать» меня своим прекрасным визитом? — наконец-таки подал голос маг.       — Неужто ты против, чтобы я хоть раз вправил тебе мозги? — демон закатил глаза.       — А мне этого и не требуется. — Валтор, нахмурив брови, старался говорить, не теряя уверенности в голосе. Каждый раз, когда его навещал «лучший друг», замершее сердце было готово покрыться очередной коркой льда, дабы это существо не прокусило его.       — Мямля! Посмотри, кем ты стал! Помнишь ли ты себя другим? Когда у тебя были острые клыки, а спина усыпалась шипами? Ты помнишь наше имя? Помнишь, кем МЫ были? — коготь придвинулся на опасное расстояние, практически протыкая кожу.       — Ты всего лишь наспех придуманный друг. — по коже Валтора пробежался крупный рой мурашек от непонимания, где правда, а где вымысел.       — Я хранил твой придуманный мир. Я голос теней — голос священный теперь. Голос страданий в твоей голове. — Он посмотрел на своего хозяина исподлобья так, что глаза затерялись во тьме.       — Ты тысячи раз умирал, бежав от последствий к итогу. И тысячи раз — провал! Зачем ты вернулся снова?       — Я снова стал твоим злым демоном, значит. Как те, что воют во тьме. Ты что забыл, что я был мечтами, был надеждами? И всё подчинялись тебе! — Тёмный схватил за шею молодого профессора, не прекращая смотреть на Валтора, — Я устал оставаться на том берегу, глядя как ты уплывал к своему рыжему маяку. Заточенный острый кинжал не поможет сбежать отсюда.       — Отпусти его! Не говори глупостей, я вижу тебя насквозь — твое место во мраке темницы. — Валтор поднялся на ноги, сжимая руки в кулак.       — Да прольется священная кровь!       Резкое движение. События прошедшего дня сумбурным танцем заплясали у него в голове. Секунды, доли секунды, детали. Он не мог задержаться ни на одном из моментов более нескольких секунд — мозг тут же переключался на что-то другое.       Насыщенная алая струйка брызнула из шеи молодого профессора, превратилась в кровавый ручей, затем в реку и змейкой потекла по белоснежной коже. Демон стоял за Фрэнсисом, натянув уголки губ в мерзкую усмешку, издал какой-то звук, похожий на тихий стон или огорченный вздох, и толкнул тело мужчины на пол. Монсанто, точно тряпичная кукла, повалился на кремовую плитку, распластался на ней в неестественной позе и замер. Его глаза были открыты, стеклянный взгляд смотрел в сторону двери, а блеск — живая искорка, стал постепенно угасать.       — Какого черта?! — вскрикнул Валтор, глядя на Фрэна под ногами, — Ты совсем рехнулся?       — Хочешь попробовать? — казалось, Тёмный даже не слышал его; он расслабленно разглядывал свою окровавленную руку, точно опустил ее в баночку с краской, и облизывался. Маленький розовый объект появился в ту же секунду — язык. — Сладко. — отчеканил Тёмный, косясь на мага. От неаккуратности область рта покрылась красным, а некоторые капельки попали на одежду.       — Прекрати… — сквозь зубы процедил маг.       — А то что? — демон залился бархатным смехом.       Небольшого смешка хватило, чтобы в руке мага материализовалась темно-синяя сфера. Еще пару мгновений и Валтор отправит ее в полет, сшибая с ног демона, что так безжалостно поступил хоть и не с самым приятным, как ему казалось, человеком, и теперь усмехается, подобно обезумевшей твари. С него стекала кровь, рот все шире расползался в безумной улыбке, а измызганная рука касалась длинных пшеничных волос, взъерошивая их.       Темный Хранитель Пламени Дракона знал, что теперь он не станет медлить и сделает так, как подсказывает ему интуиция. Клин клином. Мужчина как следует замахнулся и уже был готов ударить, как в момент… все померкло. Померкло так же, как и в самом начале. А где-то вдали послышался знакомый голос.       — Ты в своем уме? Черт! — темноволосый схватился за карточку пациента, которую оставила медсестра, и стал отмахиваться ею. Вид у него, мягко сказать, был испуганный.       Валтор бессмысленным взором обвел палату, пытаясь понять, где он. Больничное крыло — это было в настоящем. Он был в палате. Потом он снова оказался в темной комнате, очень похожей на эту, и видел лежащий на полу труп Монсанто. В спину вцеплялись когти гадкого животного; оно издало пронзающий скрежет. От рёва существа дрожали стены палаты. Фрэнсис медленно падает на пол с открытым ранением на шее. Демон надвигался сзади профессора, как тень. Вновь когти твари вцеплялись в спину. Тик-так… тик-так… тик-так… время не стоит на месте.       Ужасный стон Монсанто, которого Валтор не помнил, вопль муки, идущий из глубины земли.       Теперь он сидел на стуле перед большой кроватью, концентрируя в руках магическую энергию. Ветер стучался в окна. «Я — причина всего. Я виноват во всем». Валтор слышал свой голос как бы со стороны, из другой комнаты.       Перед ним стоял Фрэнсис; он о чем-то говорил или что-то активно просил, отчаянно стараясь жестикулировать руками. Точно. Сферы. Нужно подавить их. Живой Монсанто не смягчил необъяснимый удар или боль, но на время загнал их в другой отсек, и, пока они там, с ним все будет в порядке.       Лицо Фрэнсиса, казалось, становилось то больше, то меньше. Растягивалось и сжималось.       Канал переключился. Крошечные клочки кожи прилипли к лапам существа. Когти продолжали вцепляться, раздирая поврежденные лоскутки кожи, мышцы, скелет… Но звука не было, он куда-то пропал. Потом он вновь оказался в больничном крыле, в палате. В настоящем. От напряжения голову будто стянуло ремнями.       Валтор серьезно посмотрел на Фрэнсиса. Под глазами у него темнели круги, как будто он давно не спал. Раньше их не было. Или это просто такое освещение?       — Можно поговорить с тобой, Монсанто? — спросил он. И оглянулся, чтобы убедиться, что рядом точно никого нет.       — Ты решил выйти на разговор? Неужели. Выкладывай. — вскинул руками профессор. Выражение его лица обеспокоило его.       — Помоги мне, Монсанто.       — Помочь в чем? — он улыбнулся натянутой дугой.       Валтор некоторое время сидел молча, и Фрэнсис уже решил, что этот странный демон вновь словил приступ молчания, но он вновь заговорил:       — Тебе иногда приходят в голову странные мысли про людей, Фрэн?       — Тебе же не четыре, разъясняйся лучше.       Валтор пропустил мимо ушей этот упрек.       — Как будто внутри тебя есть что-то плохое, и оно заставляет тебя делать то, чего ты не хочешь       — Ну… — Монсанто уселся на кровать, — Я иногда думаю о вещах, которые хотел бы сделать, но знаю, что не смогу?       — Нет, я про ту «тёмную сторону».       — Это ты решил ТАК обелить себя? — Фрэнсис рассмеялся.       — Просто ответь. Если мы с тобой обречены на какую-то связь, то, должно быть, в тебе тоже есть что-то плохое. Или ты считаешь, что это — банальное совпадение?       Фрэнсис боялся совпадений. Боялся с того момента, как его жизнь покинула Беатрис. Почему он знает всё и вся, а почувствовать убийцу жизнь не предоставляет возможности? Порой мужчина рассуждал иначе: нумерология. За все время, проведенное в человеческом мире, он знал, что у всего есть объяснение. Слишком умен.       Часть нумерологии — это теория о том, что числа могут дать ключ к понимаю — объяснял Монсанто своей возлюбленной. И, как он полагал, к скрытых от обычных жизней, Богов, фей, демонов и прочих существ тайн Вселенной. Девушка его спрашивала: «Какого рода числа?» — ее мягкий голосок ласкал его слух. А Фрэнсис отвечал: «Все числа имеют значение».       И ведь он прав. Числа определяют путем сочетания метафизики и религии — так ему говорил Лорд Рафаэль. Числа даны в Библии. Ими очень интересовались Аристотель и Пифагор. Это все несет твердую и логическую основу. Числа вносят упорядоченность в кажущуюся хаотичность Вселенной. Даже в том случае, что Монсанто есть крупная часть этой Вселенной.       Девушка продолжала спрашивать: «А как ты определяешь числа?». Молодой профессор точно помнил их тогдашний разговор. «Ты знаешь, что такое палимпсест?» — спрашивал в ответ мужчина. И тогда он продолжал объяснять, утопая раз за разом в науку. Она ему нравилась. Палимпсест часто встречается на старых рукописях монахов. Когда один текст стерли и сверху написали новый, но отпечаток старого все равно можно разобрать, если вглядеться повнимательнее или смотреть под определенным углом. «Если вглядеться повнимательнее, числа есть во всем. В атомах и молекулах всего, что мы видим и ощущаем. В Библии есть сотни кодов и посланий. В наших именах и датах рождения» — продолжал он.       Профессор Фрэнсис всегда старался понять, что такое порядок, закономерность, пытался разглядеть какой-то смысл в хаосе, когда он этот хаос и вершит. Это необходимо знать, если все твое семейство носит титул Богов. Вселенная хаотична, но Солнечная система строго упорядочена. На планетах есть жизнь только потому, что Они так решили. Земля, к примеру, существует, потому что оказалось на единственно подходящем расстоянии от Солнца и Луны. Этакий «эксперимент», проведенный старшим Монсанто. Всего лишь немного дальше от Солнца — и она была бы слишком холодной для жизни, немного ближе — и была бы слишком горячей. Совпадение ли это? Или творение?       Отец ему рассказывал, что человеческая жизнь хаотична, не такая как у Богов. И, несмотря на это, люди пытаются строить некое упорядоченное общество. Разделили планеты на страны, создали правительства, законы, образование, нормы поведения. Что это? Случайная эволюция? Естественный отбор? Или всё-таки высший замысел?       Валтор смотрел на своего собеседника и думал, куда все это ведет. В его глазах была такая безнадёжность, словно он заглянул в пасть ада и теперь не в силах отогнать стоящую перед глазами картину. Казалось, он впал в ступор, совсем как маг пару мгновений назад, почти бредил, как будто таким образом он рассчитывал наткнуться на ответ. Его замешательство пугало демона; он даже понадеялся найти в нем силу. Во тьме, начинавшейся в глубине души. Часы пробили два раза.       — Когда умерла Беатрис, я очень долго просто не мог поверить в это, а когда наконец поверил, сам захотел умереть. Но я бессмертный. Я так любил ее, я не верил, что уже никогда… — Он замолчал, и Валтор сглотнул слюну, — Меня удерживала только месть к существу, что так грязно поступило с моей судьбой. Я не мог понять, как ТЫ смог влезть в мою судьбу! Я должен был жить ради свершения наказания, всё время закапывался в работу. Однако потом мне пришла в голову мысль! Посмотреть архивы о моей семье и выяснить, не было ли в ее истории каких-либо подобных совпадений.       — Параноик. Что ты подразумеваешь? Наследственность?       — Нет, необязательно. Существует только одно совпадение, и оно касается числа.       — Какого числа?       — Двадцать шесть. — ответил он.        На лбу мага выступила небольшая испарина. Фрэнсис внимательно смотрел на него, заметив, что Валтор потерял самообладание.       — Это довольно интересное число в нумерологии, демон. «Два» имеет множество дьявольских значений. То же самое «шесть». Комбинация двух этих цифр образует двадцать шесть, то есть удвоенное тринадцать. Тринадцать тоже число, образованное двойкой и шестеркой. Два раза по одному — это два. Два раза по три — это шесть.       — Эй, вернись на землю, — заметил Валтор.       Монсанто откинул волосы со лба и провел рукой по лицу, будто желая убедиться, что с ним все в порядке.       — Я нахожусь в таком состоянии половину всего времени; воспоминания наслаиваются и наслаиваются. Что-то вроде палимпсеста.       — И всё же, причем здесь двадцать шесть? — допытывался маг.       — Двадцать шестого числа умерла она, Валтор. Один из моих потомков был ярым приверженцем этого числа, двадцать шесть было что-то его подписи, его метки. Хотя в конце концов ему с ним не очень повезло. Его свергли, отобрали титул божества, убили — как хочешь — именно двадцать шестого марта тысяча шестьсот пятьдесят второго года. А потом ты появляешься двадцать шестого марта и убиваешь мое самое дорогое.       В полной тишине Валтор переварил эти слова. Во рту у него пересохло. Он посмотрел на Монсанто, ища объяснение, поддержки, которой он не мог дать. Страх, зародившийся где-то в позвоночнике, холодной волной растекался по спине, поднимаясь вверх, к шее. Фрэнсис закусил губу, тщетно пытаясь сохранить нормальный тон.       — Сегодня двадцать шестое число, и ты говоришь мне про что-то плохое внутри тебя? Я не готов встретиться лицом к лицу с очередным «совпадением». — Монсанто нахмурил брови, — Или ты хочешь, чтобы я тебе напомнил, как именно произошло то, что нельзя обратить?       — Постой, ты говорил, что в брегете есть небольшой «секрет»? — приостановил Валтор.       — Точно… и что дальше?       — Так может там все ответы?       Фрэнсис как-то странно смотрел на него. «Может, меня поглотил демон, но никто об не говорит?». Маг потянулся к своему плечу, но остановился на полпути. Потом попытался еще раз, коснулся начало шрама, ощутив его через рубашку, твердых мышц и почувствовал запах крови, которая несколько минут назад стекала по руке Монсанто.       Тёмному Хранителю Огня Дракона казалось, что что-то нарушилось в этом мире, как будто во Вселенной вступили в силу новые законы, а ему никто не сказал об этом. Мир теперь стал местом, где молодые люди могли погибнуть или покалечиться просто потому, что сидели вокруг стола с перевернутым стаканом посередине; где существо, живущее внутри тебя, являющееся частью тебя, может убивать и наносить увечья, всего лишь подумав об этом. Может быть, это Фрэнсис написал новые правила? Та штука в его комнате — брегет. Непонятные узоры на его теле. Он закрыл глаза. До сумасшествия оставалось совсем немного; только ответ мог отделить от помешательства.       Его очередь тоже наступит очень скоро. И он не знал, что отделяет его от этого.       В один миг снова все помрачнело. Звон разбившегося стекла напугал мага. Будто во сне он вскочил, а после заметил, как замедлились его действия. Фрэнсис остался на месте, даже не пошевелившись. Где-то послышался глухой стон, который Валтор принял за шум ветра.       Он шел из-за спины профессора. И тогда Хранитель понял, что это не стон, а монотонное бормотание. Решив, что пора делать ноги, мужчина вцепился в ручку двери, костяшки пальцев его побелели. Мгновение он стоял не двигаясь, потом дверь медленно открылась, преодолевая сопротивление холодного воздуха. И в ту же секунду закрылась. Выхода нет. Он снова впал в забвенье. Существо снова здесь.       В палате было темно, окна были разбиты. Занавески развевались, будто жаждали оторваться от карниза, металлические кольца с треском скользили по нему, ткань тихо шуршала. Посреди всего этого за спиной Монсанто стоял он, дьявол во плоти, и с его губ срывались слова, сливавшиеся в монотонное бормотание.       — Rutediv douq non ainmo. Sutpac ni oidem oitarbmubo tnus utibah, te sicsen diuq rutediv douq non ainmo itibah a em diuqila metnecai nit e seruf diuq tse er arev?       Валтор пришел в ужас. Стакан с водой, скатившейся с тумбы, свалился ему на ногу.       Фрэнсис облил его из стакана.       — Ты в своем уме? Что за чертовщина? Может, еще прочитаешь мне про Левиафана? — он поднял руку, приказывая не говорить ничего, а просто сидеть на месте. Монотонное бормотание всё еще стояло в ушах Валтора.       — Скажи, что твой брегет хранит в себе что-то ценное. — практически молил длинноволосый.       Так они и отправились в комнату профессора, наплевав на запрет врача вставать с постели. По пути мужчины встретили Блум, та что-то шепнула на ухо магу и быстренько удалилась.       Добравшись до комнаты, Фрэнсис включил свет, подождал, пока зайдет Валтор, и закрыл дверь. Комната была чистой и прибранной, но очень холодной. В серебряных канделябрах по обеим сторонам кровати стояли новые свечи. Под ярким электрическим светом, комната выглядела необычной. Лицо Монсанто побледнело и покрылось морщинами, за один день он постарел на двадцать лет. Он присел на край кровати и мрачно взглянул на Валтора.       — Где?       Он прижался к двери, чувствуя себя неуютно.       — В тумбе, посмотри там.       Валтор разглядывал картины и обнаженные фигуры на стенах, толстые ковры на полу, рубашки на металлических плечиках, висевшие на дверце гардероба. Ряд начищенных туфель с распорками внутри на полу. Чужое. Всё чужое.       Фрэнсис открыл дверцы тумбы, порылся в ней и извлек из глубины потрескавшиеся часы. Осмотрев их, он снова перевел взгляд на мага.       — Хочешь сказать, ты не помнишь, что мне втирал?       Валтор помолчал. Голос Фрэнсиса сразу зазвучал отчетливо:       — Videtur quod non omnia. Captus in medio obumbratio sunt habitu, et nescis quid videtur quod non omnia habiti a me aliquid Iacentem in lecto et fures quid est re vera?       Валтор скорчился у двери, как затравленный зверь. Фрэнсис смотрел на него с изумлением, вжав голову в плечи. Валтор стал переводить — такие знакомые слова, оставшиеся в памяти еще с раннего детства. Прошло уже много лет с тех пор, как он слышал их на латыни.       — Все не так, как кажется. Я пойманный в сети, тени замаскированы, и я не знаю почему. Все не так, как кажется. Что-то овладело мной, сидя внутри монстра, Что Есть Я на самом деле?       — Литургия. — пояснил Фрэнсис, — Ты читал Священное Обращение задом наперед.       Валтор прошелся по комнате и положил руку на холодную ребристую батарею отопления под окном. Призрачное отражение его лица уставилось на него их стекла. Валтор повернулся к Фрэнсису:       — Уже давно никто не служит на латыни, в этом мире, — он запнулся, — Задом наперед. Я… — Валтор остановился, вдруг вспомнив, как его заставляли изучать латынь.       — Чтение Священного Обращение задом наперед связано с черной магией. Ничего удивительного.       — Всё так. Хочешь сказать, ты не видел Его?       — Кого? — ответил он, странно посмотрев на него.       — Его.       — Черт возьми, Валтор, кого ты так боишься? — Монсанто указал ему на стул, потребовав сесть.       — Пожалуй, только себя. Осмотри брегет.       — Я уже заметил здесь записку, — отчеканил Фрэнсис, не желая поддерживать прошлую тему, — в ней говорится: «Привет, сынок. Это твой отец, Лорд Рафаэль. Если ты это читаешь, то я уже пропал. В заточении у самых ужасных кошмаров. Я прошу тебя выслушать меня, коль твой долг нести бремя Хранителей Всего, Хранителей Времени, — читал Монсанто, — в жизни все совершают глупости, и я — не исключение. Твоя судьба потрепала тебя, однако ты должен знать, что у светлой стороны, всегда есть темная — твоя альтернатива. Мальчик, который был обречен на страданья, связан с тобой, его жизненная нить готова оборваться в любой момент. И тогда наступит настоящий хаос. Такой хаос, которому нет объяснения. Древнее зло, отравившее его, не дремлет. Ты должен спасти невинную душу». — Фрэнсис поднял нахмуренную физиономию. Казалось, он все понял. В комнате наступила тишина. Валтор словно онемел.       Холодный воздух комнаты растекался по венам, пронизывая кости. Они чувствовали себя окоченевшими трупами.       — Это ты, Валтор, — тихо сказал Фрэн. — Это ты тот «мальчик, который был обречен на страданья»…

***

      Дальнейший диалог двух мужчин отнюдь не клеился, а после Фрэнсис вовсе прогнал мага куда подальше, не желая его видеть. Профессор не мог поверить, что этот грязный демон может быть с ним как-то связан, тем более, со слов отца, Монсанто еще нужно умудриться как-то его спасти! Уморительно. Спасать собственного врага. Хранитель Времени дал себе слово: он никогда не унизится перед Валтором настолько. Правда, кто знает, как долго продержится Лорд Времени, ища ответы на собственные вопросы.       А что касается Валтора, тот полный раздумий отправился на встречу, на ту самую, о которой ему шепнула фея Пламени Дракона. Быть может, она сможет поднять ему настроение или отогнать тоску.       — Я думаю, ты безумна, рыженькая… Безумна до такой степени, что я восхищаюсь тобой.       — Может, будет безумными вместе? — девушка смотрела в холодные с игривой искоркой глаза. Она не могла оторвать от них взгляда, утопала в их ледяной проницательности, — Из-за тебя я выгляжу сумасшедшей, грешный демон. Я дурачила себя всё время, что подобного быть не может, что я захочу узнать Тёмного Хранителя больше…       — Сожалеешь? — очень тихо спросил Валтор. На его лицо упала мягкая тень листвы дерева, свежий ветерок, пробравшийся сквозь нее, слегка взъерошил его волосы, отчего он стал выглядеть еще более умиротворенно.       — Возможно… — Блум сжала кусочек покрывала, на котором они сидели под кроной старого дуба. Хранители неотрывно изучали черты друг друга, — В последнее время я сама не своя, такая глупая. Я обычно себя так не веду. Я словно пьяна привязанностью к тебе, Валтор.       — Быть может, это из-за того, что во мне есть частичка тебя? — мужчина перевел взгляд на безграничное небо, по которому медленно ползли серые тучки, — Это сводит меня с ума. У меня такое ощущение, словно я знал тебя всю жизнь. — робкая улыбка украсила его спокойное лицо.       — Я думаю, ты сумасшедший…       — Ровным счетом, как и ты. — Валтор зыркнул на нее, — Ты не боишься, что я потеряю свой рассудок?       — Мы постараемся избежать этого… — её рука нежно накрыла его тыльную сторону ладони.       — «Мы» имеет большую силу, Блум. Я знаю, каково это — потерять рассудок. В этом есть что-то такое приятное; ты уже не заботишься о том, что произойдет, ты просто даешь волю своим желанием, запирая себя изнутри. Правда, обычные люди не превращаются в безжалостное существо. — закончил он с какой-то горестью в голосе, — Чем бы ты объяснила свою привязанность ко мне?       — Когда я была маленькая, — девушка поправила рыжий локон, — мама мне рассказывала историю про девочку и море.       — И о чем же она?       — Девочка влюбилась в море, оно звало ее за собой. Солнце освещало тропою, путь, овеянный мглой. — рассказывала она, погружаясь в воспоминания, — Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три… — Валтор слушал ее тихий голосок, прикрыв глаза. Он лежал, наслаждался дуновением ветерка и приятным ароматом кедра, что рос неподалеку, — Ты не успеешь проснуться — кричали ей птицы вдали. Она отвечала: дайте хоть раз в любви захлебнуться! — вздохнула и ринулась вниз…       — Море волнуется раз… море волнуется два… море волнуется три… — промурлыкал длинноволосый на выдохе, — Я знаю ее, моя феечка. И много раз перечитывал, вникая в смысл. Что если эта встреча, проведенная нами вдвоем, окажется одной из последних? — он с грустью посмотрел на нее.       — Ты знавал смерть на себе? — внезапно спросила она.       — Была история, очень давняя…

— Расскажешь? Можешь не вникать в подробности, если не желаешь. — Хранительница плавно опустилась на правый бок, лицом к демону.       — Тяжело вспоминать, однако… я не могу отказать тебе. — он на секунду остановился. — В тот день грудь беспомощно холодела, но шаги мои были легки. Я на правую руку надел перчатку с левой руки. Я знал, что это песня последней встречи и взглянул на темный дом — только в спальне горели свечи равнодушно-желтым огнем. Показалось, что много ступеней перед неизбежным, но я знал — их только три! Дверцы отварились, я проник в знакомый коридор, из него — в спальню. На большой кровати — такой, о которых обычно рассказывают, предаваясь мечтаньям, спала моя первая напарница по тёмной магии. Приказ матерей не оспоришь, я должен был уничтожить то, что мешало мне двигаться дальше. В то время я чувствовал себя человеком, самым простым, и ведь неудивительно! Детская душа, которая в итоге оказалась оскверненной, не может нести на себе вину. — демон медленно проговаривал каждое слово, словно смакуя его, — Я отнял у этой невинной девчушки жизнь, и с того момента мой рассудок стал рассеиваться.       — Как же так… — девушка взволнованно прижала руки к груди.       — Меня убедили в том, что такова моя суть. Ни раз повторяю себе, что я обманут моей унылой, переменчивой, злой судьбой…       — Это тяжело, очень тяжело… — голос феи Огня Дракона дрожал.       — И если, Блум, — мужчина повернулся к ней лицом и коснулся пальцами ее розовую щечку, — со мной что-то случится, имя твоё — точно свет на губах, острым копьем вонзится в мой прах, — большой палец скользнул по ее нижней губе.       — Утро забудет, кто из нас не проснется… — промолвила фея вспомнившуюся цитату.       — Нужно верить в лучшее, моя дорогая… Ведьмы падут, твои родители вернутся, а я… останусь в тени, если придется, и буду сохранять твоё тёплое, ласковое пламя у себя в сердце.       — Но почему ты исключаешь себя, В-валтор? — на ее щеке блеснул прозрачный кристаллик слезы.       — Матери давно точат на меня зуб, моё тело отравлено, и подсказывает мне нутро — не будет их, не будет меня. Возможно, когда придет им конец, а со мной всё же будет всё порядке, Совет Королей решит отправить обратно — на Омегу или в Изгнанье. Поэтому ты должна быть сильной. — мужчина дотронулся капельки, — Не плачь, жемчужинка, ты справишься со всем… — Валтор потянулся к ее пунцовым губам, поцеловал их и вновь взглянул на девушку.       — Я не хочу такого расклада, Валтор… — ее небесно-голубые глаза излучали полное доверие, — Я чувствую себя так счастливо с тобой, до изнеможения.       — Эй… — мягко окликнул демон, — мы справимся, слышишь? — аккуратно провел длинным пальцем по линии роста ее волос, — Справимся…       — Я надеюсь на это…       — Не печалься… ты дрожишь?       — Прохладно. — рыжеволосая прикрыла ресницы.       — Так, а что же ты молчишь? Пора возвращаться.       — Не хочу прерывать это мгновенье… — Тёмный Хранитель Дракона таял от ее ропота, он видел в девушке ребенка, что не желает прощаться со своей любимой игрушкой перед сном.       — Иди сюда ко мне тогда, зяблик. — он пододвинулся к ней поближе, чтобы заключить в объятья. Девушка уткнула маленький красный от холода носик в широкую грудь молодого мага. И в тот же момент Валтор прижимал ее к себе столь       нежно, столь робко, словно боясь сделать что-то не то, и улыбался, думая о происходящем. Глыба льда, что считалась сердцем, растопилась…