A new beginning

— Она была Злой королевой, но не из-за того, что такой родилась, а из-за жизни. Белоснежка рассказала страшную тайну, после чего жизнь королевы превратилась в кошмар. — Мамуль, ты каждый раз рассказываешь начало, чем все закончилось? — Салли, детка, вы просто засыпаете раньше конца сказки, — заправила прядку дочери за ушко, поправляя одеяло. — Аббигейл, тебе не холодно? — поцеловала вторую в носик и снова уселась на кресло между детскими кроватками, приглушив свет ночника. — Нет, мамочка. — Хорошо, значит продолжим с конца, — улыбнулась белоснежной улыбкой, пока взгляд упал на входную дверь, где, сложив руки на груди, стоял актер. Он мило улыбался, потирая нос рукой и оголяя ямочки, которым хоть сейчас хотелось отдаться. — Когда-то давно Злая королева опустила на себя руки. Отец Белоснежки умер, а бедная правительница осталась одна. Она смотрела в небо, на звезды, а откуда ни возьмись появилась маленькая феечка. Её звали Динь-Динь. — Та самая, из Питера Пена?! — горящие голубые глазки уставились на девушку, что услышала тихий смешок из дверей. — Да, милая, спи. Смотри, Салли уснула уже, — дотронулась рукой до маленькой ручки, продолжая рассказ. — Динь-Динь отвела королеву в тайное место. Таверна. Там собирались все мужчины леса, рассказывая друг другу лихие истории жизни. Волшебная пыльца должна была указать на суженного, — карие глаза уставились в омут мужских, а сердце начало отбивать бешеный ритм, гоняя кровь по американским горкам. — И она указала на разбойника с татуировкой льва на запястье. После, — окинула взглядом девочек, что с надутыми щечками мирно спали, как хомячки под одеялком, — вошла в эту таверну, встречая истинную любовь. Зачарованный Лес жил долго и счастливо под властью доброй королевы, у которой через год родились две маленькие принцессы, — закрыла книгу, поднимаясь со стула. Девушка поправила одеяло, поцеловала детей в лоб и приглушила свет. Актриса согнулась над кроваткой Салли, как ощущение тепла на бедрах переросло приятной дрожью в коленях. Мужчина положил руку на плоский животик, выпрямляя брюнетку. — Позволишь? — встретился с вопросительным взглядом, а после получил кивок. — Я не думаю, что книга по психологии имеет столь интересный сюжет, — его дыхание коснулось мочки уха, а руки забрали книгу, демонстрируя название обложки. — У нас своя история, по крайней мере, пока девочки не научатся читать. Сериал им ещё рано смотреть. — А то могут увидеть, как их мама вырывает сердца половине населения? — убрал прядку за ушко, устраивая руки на бедрах. — Могут увидеть, как их мама целуется со всем кастом, а ещё, как не справедлива жизнь. Впрочем, сериал ничем не отличается от реальности. Да и зачем им пока знать исход моей «счастливой» истории… Девушка отошла в сторону к двери, оставляя Шона наедине со спящими малышками. Мужчина нежно коснулся щеки мягкой кожи, а после и другой девочки, сильнее укутывая одеялом. Осознание потерянных мгновений, пропуска жизни, целых пяти лет. Первого слова, которое однозначно было «мама», первых шагов и первых зубов. Он даже не представляет, насколько сложно растить близняшек. Чёрт, актер ведь не знал об их существовании. Боль в сердце отразилась на лице. Голубые глаза встретились с карими, чьи наливались жидкостью, а белоснежная улыбка подняла уголки губ, пока голова прикоснулась к косяку дверей. — Почему ты мне не сказала? — еле слышно прошептал мужчина, боясь потревожить сон крошек. — Я ведь столько пропустил, — тихо поднялся с колен, подходя к девушке. Она прикоснулась к щетинистой щеке ладонью и нежно поцеловала в дрожащие губы. Её дыхание сбилось, пока запястье второй руки утонуло в его ладони. — Пойдем, я покажу кое-что, — вывела мужчину из комнаты, плотно ту закрывая. *** Пять лет назад. Ванкувер, апрель 2014. — Ребекка, да отстань ты от меня, я просто не хочу пить, меня тошнит. — Подруга, да как твой рыцарь уехал, ты сама не своя, — констатировала факт девушка, откидываясь на спинку стула. — Переживаешь? — Конечно, а что, если Таня не отпустит его. Что, если он не вернется, что, если… — её дрожащую руку с соком перехватила голубоглазая девушка, словно прожигая душу чистым небом. — Милая, — лукаво расплылась в улыбке, — сколько дней? — Что? — непонимающе уставилась брюнетка. — Задержка. — Я не понимаю… — но взгляд Бекс стал жёстче, а бровки сошлись на лбу. — Два месяца… — виновато опустила голову. — Сколько?! — вскочила подруга с места, переворачивая стул, но после тише села обратно, делая глубокий глоток. — Он знает? — Пока нет, — загадочно улыбнулась девушка, — но завтра я впервые пойду к врачу, а после приезжает он, — девушка была на седьмом небе от счастья. — Только не говори, что за два месяца ты ещё не была у врача! — Не была, — кружила в стакане трубочку по часовой стрелке. — Сначала думала, это побочный эффект противозачаточных, ну знаешь там, стабилизация. С нашим графиком даже времени сходить к врачу не было, но как ты понимаешь, секс был регулярно, — даже слегка покраснела от вульгарности собственных слов, смахивая наваждение воспоминаний. — У меня часто бывали задержки по месяцам, но чтоб так. А когда Шон уехал разбираться с женой, я сделала тест, — достала из сумочки тоненькую полосочку, протягивая её подруге. — Две! — радостно вскрикнула девушка, переводя глаза на брюнетку. — Вот поэтому я и иду к врачу завтра, а то вдруг ошибка, — сложила руки на животе. — Мне нужно точно знать недели, это же могло случиться в любой момент, — расплылась в счастливой улыбке. — А потом обрадую нашего папочку первенцем. — Я чур крёстная! — Дорогая, я не обещаю, всё-таки Триш первая попросила. Ты же знаешь. — Ну ничего, — надула губки уточкой, — будем ждать следующих. Заливистый смех актрисы пронесся на все кафе, что даже некоторые обернулись на девушек в углу. — Договорились, — протянула мизинчик подруге, создавая неразрывную связь, как в детстве. — Я за вас так рада. Вот увидишь, все будет хорошо. — Милая, ну чего ты плачешь? — провел теплой ладонью по щеке, обнимая брюнетку. — Мне иногда кажется, что я делаю тебе больно, — поцеловал в макушку, прижимая обнажённое мокрое тело ближе. — Прости, ты же знаешь, у меня проблема с эмоциями, — вжалась носом в его грудь, ощущая запах, их совместный запах. — Я не хочу, чтобы ты уезжал. Останься, просто не едь! Мы столько скрывали, обязательно рассказывать ей именно сейчас? — выводила на его груди странные узоры, тихонько всхлипывая. — Эй, мы ведь это осуждали. Я люблю тебя и хочу, чтобы все было честно. Таня поймет. Я вернусь, обещаю, — вдохнул аромат яблочного шампуня, что стал слишком любимым. — Я тебе верю, но у меня какое-то предчувствие. Я боюсь, — встала, встречаясь с голубыми глазами, — боюсь тебя потерять, — грустно улыбнулась уголками губ. Магуайр, недолго думая, уложил девушку на лопатки, снова нависая над изящным телом. Лукавая улыбка встретилась с её, и актер припал губами к животику. Поцеловал его, взгляды снова встретились. — Я… — поцелуй в ложбинку упругой груди продолжил эту дорожку, — люблю… — прикоснулся к венке на шее, всасывая кожу, от чего девушка застонала, — тебя! — в завершение впился в аппетитные губы, которые потрескались от постоянных покусываний. — Мистер Магуайр, — пальчики поползли вниз под одеяло по накаченному прессу, — вы уверены, что вас хватит на третий раз? — вспоминая последние сорок минут, Лана невольно оттянула его губу, на что мужчина опустил корпус ниже, соприкасаясь с её телом. — Ты же чувствуешь, — заёрзал, устраиваясь между стройных ножек. — Любимая, с тобой хоть вечность, — прильнул к её губам, властно раздвигая их языком, пока рука спускалась между влажными телами. Тусклый свет в просторном кабинете включился от одного щелчка. Пришлось идти на первый этаж. Небольшой письменный стол стоял у длинного окна, два стеллажа книжных полок, как в библиотеке, манили спрятаться и вдохнуть запах старой макулатуры. Красный пушистый ковёр, коричневый диван и два кресла, полностью усыпанные подушками и мягкими пледами, занимали большую часть помещения. Сразу видно, кабинетом управляла девушка. Алые розы, те самые, что подарил мужчина, стояли в фарфоровой вазе, будто специально подобранные для интерьера. Девушка указала взглядом на диван, куда приземлился актёр, а сама достала бутылку виски и два стакана. Лана налила алкоголь и поднесла его, поставив бутылку на небольшой стеклянный столик. — Когда я узнала, что беременна, ты был у Тани, — сразу же потянула большой глоток горячительного, скрываясь где-то за стеллажами книг. — Но почему не сказала! Девушка появилась с тремя толстыми альбомами, присаживаясь рядом с мужчиной. — Это что? Он открыл альбом с красной корочкой, натыкаясь на черно-белый снимок чего-то непонятного. Девушка усмехнулась и развернула листочек, в котором были такие же картинки, но с каждым разом становились понятней и понятней. — Это наши снимки, — указала пальцем на первый. — Тут я только узнала, что беременна, — небольшое темное пятнышко в огромном пространстве выглядело странно. — А тут, — указала на вторую картинку, с надписью «5 месяцев», — мне сказали, что у меня девочки и их двое. — А почему такая большая разница в месяцах? Девушка резко закусила губу и отстранившись встала, а после со стаканом в руках подошла к окну. — На последнем, на нём почти восемь месяцев, — провел пальцем по надписи, расплываясь в улыбке. — Я не хотела рожать, — выдала брюнетка, отпивая алкоголь. — Шон, это очень сложно. — Давай закончим! — Нет! — голубые встретились с мокрыми карими, от чего сердце сжалось в маленький комок нервов. — Я сама захотела рассказать. Ты должен знать. — Я не тороплю… — А у меня мало времени! Хватит лжи! Ты должен знать. Мне безумно жаль, что я скрывала это пять лет. Пять гребаных лет я таила обиду, задыхалась от боли, ждала, пока ты просто напишешь или приедешь, — слеза утонула в алкоголе, а мужчина преодолел расстояние, обнимая любимую. — Я безумно зол! Но не представляю, как ты с этим справлялась. Скрывать от меня, от прессы, друзей. Жить, видеть меня на конвенциях и не сказать. Господи, какой же я идиот… — гладил по волосам, успокаивая актрису. — Сложнее было, — сглотнула подступающую грусть, — скрывать на съемках, — проговорила куда-то в плечо, утопая в соленых слезах. — Шон, это я попросила о твоём уходе из роли. Прости, я просто не могла… я не могла тогда видеть тебя… *** — Я вас поздравляю. Вы беременны, — врач водил холодным прибором по животу, втирая вязкое средство в кожу. — Милочка, потрудитесь объяснить, как же это вы пропустили целых шесть недель? Но для молодой мамы дальнейшие слова были не важны. Глаза смотрели в потолок, а улыбка не сходила с лица. Маленький комочек её и любимого человека живет внутри, дышит, любит, ждет. Кровь прилила к голове, а в ушах отзывалось собственное сердцебиение. Она скоро станет мамой. Тридцать семь лет — поздний возраст, да и к чёрту! Она любила детей, просто обожала, но вот много лет выкидыши, разбитое сердце, слезы… В итоге актриса просто перестала пытаться что-то изменить. Смирилась с одиночеством и статусом «тети». А теперь, вот тут, под сердцем, живет душа, желанная, любимая, долгожданная. Послушав консультацию врача и сдав анализы, Паррия изо всех сил сдерживала себя, чтобы не написать Шону. До его прибытия оставались считанные часы, а запах больничных препаратов изрядно поднадоел хрупкой актрисе. — Возьмите, — черная карточка в конверте попала в руки молодой мамы. — Что это? — Ну, — напрягся доктор, поправляя на носу очки, — пока ещё трудно определить, но это ваш ребёночек. Побольше фруктов, отдыха и хорошего настроения. Я пропишу витамины для поддержания, сами понимаете, столько выкидышей, да и возраст у вас солидный. Меньше стресса и без алкоголя! — передал личные документы. — Жду вас через месяц. — Спасибо большое. Радость переполняла грудь. Душа играла тысячами красок, расплываясь песней по дорогам. Она летела на всех парах в аэропорт. Не терпелось встретить любимого, обнять, поцеловать, рассказать чудесную новость. У Ланы никогда не было детей, и нет, дело не в том, что она не хотела, в частности организм не справлялся, да и муж был против. Шон с Таней прожили три года в браке, и еще три в фиктивном, бок о бок, но детей нет. Возможно, из-за постоянного отсутствия на работе, ведь актёры — люди не имеющие отдыха. Таня была прекрасной женщиной, да, Паррия её уважала, но страх остаться одной, особенно в таком положении, был высок. Чувство вины за мужа знакомой не отступало, раз за разом пронося в голове что-то типа: «увела», «любовница на время», но каждый раз, встречаясь с голубыми глазами, сомнения проходили. Брак с Фредом ещё маячил штампом в паспорте. Если раньше слухи об его изменах ранили, то теперь стало абсолютно всё равно. Почему не развелась? Она приходила к Фреду, просила о разводе, но пара свела к тому, что лишняя пресса сейчас только помешает. Бизнес мужчины развивался с каждым днём, да и актрисе подкреплять слухи не следует. Оставили всё как есть, обуславливаясь тем, что никто не лезет друг к другу в жизнь, а как все наладится, подадут на развод. Хотя с этой беременностью придется подождать, иначе вопросов точно не оберёшься. Сообщение контакту Ребекка. — Я беременна, не говори пока Шону. Бесконечная улыбка не сходила с лица, пока в руке сжимался маленький конвертик с черным пятнышком. На дисплее высветилась ответная СМС, но девушка решила проигнорировать, лишь разворачивая таксиста в другую сторону. — Лана, срочно приезжай на площадку, Шон тут, ищет тебя, явно не в настроении. Адам рвет и мечет, они ругаются… Мы не понимаем, что происходит. *** — Лана, — оторвался от девушки, заглядывая в глаза, — это было раньше. Теперь я тут, понимаешь? Рядом и никуда не уйду! — попытался поцеловать, но актриса выкарабкалась из его объятий. — Хотела бы я тебе верить… — отошла от мужчины и села на диван, перелистывая страницы с фотографиями. — Ну так поверь! Милая, ты ведь знаешь, это правда, я не брошу вас! — отпил виски, присаживаясь напротив брюнетки, чьи глаза тонули в слезах, стеклянными каплями разбиваясь о бумагу. — Знаешь, — подняла на него шоколадные глазки, что смотрели далеко не с любовью, — я ведь тебе верила. Тогда, пять лет назад, — шмыгнула носиком, переворачивая лист, на котором красовалась фотография с весьма видным животиком. — Я любила тебя, Шон, всем сердцем и душой. Помнишь, как не хотела впускать тебя в свою жизнь?! — на следующей Паррия стояла возле двух детских кроваток с белыми балдахинами, поглаживая большой животик двумя ручками. — Я ненавижу тебя за то, что ты показал, насколько я была несчастна. Открыл мне глаза, что секс — это не обязанность перед мужем, а знак любви. Которую ты мне возвращал в двойной дозе, — голубые встретились с карими, наращивая темп сердец. — Я была как наркоманка, зависимая от тебя, — усмехнулась дьявольской улыбкой презрения, той, что была только на экране, улыбкой Злой королевы. — Но оказалось, я для тебя была игрушкой. Отвлечением от Тани, ведь она так далеко… — Не говори глупостей! — Нет, это ты заткнись! — алкоголь играл свое дело, раскрепощая не самые лучшие стороны. — Ты, ты… поцеловал меня тогда… Именно с этого все началось. А ты хоть представляешь, что чувствовала я?! Ты уверял, что все хорошо, показывал «любовь», прям как сейчас. Странное ощущение дежавю, — повернула лист, из которого выпала длинная полосочка, его руки подняли с пола тест, а в глазах девушки все поплыло, наливаясь слезами. — Разрушить мою жизнь, пусть не счастливую, но мою. Я. Это я восемь месяцев носила твоих детей. Нет, не твоих, Шон! Моих… — душа рвалась на части от горести событий. — У меня был огромный риск потерять их, но к черту. Ты даже представить не можешь, насколько опустошена женщина, что не видит смысла в жизни! — захлебывалась словами, отрицая все его попытки дотронуться. — Твою мать, Шон, да я чуть их не убила в три месяца… вернее, думала, что одного… — руки тряслись от воспоминаний. — Я перестала ходить к врачу, наблюдаться… отдалась полностью в работу, затягивая корсетами живот, — отпила алкоголь, одним глотком осушив стакан. — Мне запретили делать аборт, и я послала весь медицинский состав… *** — Шон, — подбежала счастливая брюнетка, обнимая мужчину за шею, — ты вернулся… — хотела поцеловать, но актер отстранился, крепко сжимая глаза. — Вернулся, дорогая, вернулся… — из-за угла вышла девушка в сарафане, который обтягивал округлившийся живот. — Только не один, — она положила руку на животик, вставая сзади мужа. — Таня? Что всё это значит?! — спустила взгляд ниже, а потом ошарашено оглядывала пару. — Ты… ты… — Беременна, да, — девушка расплылась в улыбке. — Шесть месяцев, потрогаешь? — у неё хватило наглости подойти ближе, захватив запястье актрисы. — Не хочешь?! — голубые глаза сверлили карие, что наливались слезами. — Шон? — Скажи ей, милый. Ты разве оставишь ребёнка? Магуайр поднял глаза в шоколадные. Было видно, с какой болью мужчина смотрит на актрису. Зрачки дрожали, а морщинки собрались вокруг с грустным выражением губ. Мир перевернулся в одно мгновение, наполняя шумом и писком в ушах. Она не видела прежней поддержки, любви, ненависти, ничего… пустота в любимых бледных глазах, словно потерявших луч надежды. Таня что-то рассказывала, пытаясь давить на мужа, но не замечая долгих переглядок. У них была ментальная связь. Будто внутренний крик души девушки ранил стенки сердца актера. Все стало, как в замедленной съемке, когда губы прошептали «прости». Ей не нужно было слышать, Лана читала по губам, растворяя в воздухе пепел любви. — Таня, остановись, — успокоила девушку, что без конца приводила факты, почему следует оставить мужа. — Я не буду противостоять вашему счастью. У нас всего лишь был секс, всё. Поверь, — дотронулась до живота брюнетки, всматриваясь в глаза, — малыш должен расти в полной семье, я не в праве забирать твоего мужа. Это был порыв, на котором я совершила ошибку, большую ошибку. Такого больше не повторится. Обещаю, — заправила прядь девушки за ушко, убирая руку. — Живите счастливо, — улыбнулась, краем глаза поймав мужскую слезу. — У вас будут красивые дети. Прости меня… — развернулась на каблуках, отходя на достаточное расстояние, чтобы никто не услышал её всхлипы. — Спасибо, Лана… — крикнула ей вслед брюнетка. Мудрость, вот что правило в этот момент. Хотелось кричать о том, какая она дура, рассказать все Шону, но видя потухающие глаза Тани, наполненные страхом за будущее, актриса просто не смогла разрушить жизнь девушки, что не виновата в грехах мужа. Остаться одной, вот что самое страшное. Паррия снова полагается на себя. Как бы ни было больно, когда подступающий к горлу ком душит, а руки пытаются вырвать сердце, актриса считает себя сильной женщиной, которая переживет всё. Терять людей вошло в привычку не только Реджине Миллс… *** — Объясни мне! Черт, Паррия! Почему ты не сказала! — срывался на крик актер, за что Лана мысленно поблагодарила себя за отличную шумоизоляцию дома. — Я должен был знать! Имел право! Это мои дети! — Нет! Это мои дети, Шон! Мои! — встала напротив актера, с ненавистью во взгляде шипя от внутренней обиды и боли. — А что бы ты сделал? Что бы сделал, Шон? Скажи я тогда, при Тане, которой нельзя волноваться, что бы ты сделал? Кого бы выбрал? Шон, она твоя жена, она нуждалась в тебе, а то, что ты засунул и не вытащил, не её вина. Ты сам в этом виноват, а я лишь помогла справиться с выбором. — С чего ты, блять, взяла, что тогда я сделал правильный выбор! Паррия! — Не ори на меня! — из глаз текли слезы, а выхватив альбом, девушка развернулась, прошагав к окну. — Я хотела, как лучше… — Для себя? — Ты идиот, да?! Ты думаешь, мне было легко без тебя?! Насколько я помню, у Тани родился сын, в браке, один… У меня девочки, две, которых я каждый день скрываю от прессы. Мы даже гулять выйти не можем по светлому! Что я им скажу?! Залетела, родила, а отца не знаю?! Мы с Адамом отсняли быстро сериал, чтобы моё интересное положение никто не раскрыл! Даже ты. Они снимали начало следующих эпизодов, когда я лежала на кесаревом, на восьмом месяце. У меня не было поддержки любимого. Ты хоть представляешь, что такое лежать под наркозом, в страхе, что недоношенных девочек не спасут! Я почти дошла до восьмого месяца, но… А знаешь, почему роды начались раньше? — с каждым словом воздуха становилось меньше и меньше, всхлипами съедая буквы. — Я была одна, переживала, у меня отошли воды, а потом как в тумане… Лампа, свет. Когда вытащили малышек, и я не услышала крика, то потеряла сознание, пытаясь встать под наркозом… Кроме них у меня никого нет. Так что да, Шон, это МОИ дети! — Милая, — резко понизил тон, пытаясь делать маленькие шаги. — Я даже это не смогу почувствовать, но ты все решила за меня. Опять! С чего ты взяла, что была игрушкой? Я любил тебя. Когда поехал к Тане и увидел её положение… я просто не смог оставить. Она знала про нас, а дальше ты сама знаешь, — каждый шаг давался труднее следующего. — Но все эти годы я только и думал о тебе. Полгода назад развелся с Таней, потому что не мог больше жить с девушкой, когда сердце давно у другой. Я думал, что второй ребёнок нас сблизит, но нет. Каждый божий день я думал только о тебе! О твоих волосах, запахе, что уже стал вишневым, бездонных глазах, в которых хочется утонуть. О твоей улыбке и, черт, да, о твоем шикарном теле в моих руках. Ты вызываешь дрожь одним только взглядом. Боже, я когда увидел тебя на съемках, чуть с ума не сошел, — оказался напротив брюнетки в нескольких шагах. — Такой как ты, я просто не встречал. Если бы ты мне рассказала про девочек, то я, не задумываясь, сделал бы тебя самой счастливой девушкой в мире. Нет, Тане бы я тоже помогал, только вот ты упустила маленький момент, за мое отсутствие у неё был мужчина, с которым она сейчас и живет. Дети, конечно, мои, но как оказалось, у всех есть свои секреты, — аккуратно вытащил из рук хрусталь, поставив его на стол, убрал с щек черные дорожки туши. — Не нужно! — Ну уж нет, теперь ты помолчи, — заправил прядку за ушко, нежно всматриваясь в родные глаза. — Паррия, я любил тебя и тогда, когда ты заявилась на кастинг, чтобы посмотреть на Робина Гуда. Когда мы были только друзьями и шутили про outlawqueen на всех конвенциях и съёмочных площадках. Даже тогда, когда под дождём ты меня много раз била, а я продолжал целовать тебя, как бы ты этого не отрицала. Мое сердце взрывается от безумного желания быть рядом. Это было пять лет назад и со временем никуда не исчезло. Черт, я люблю то, какой перфекционисткой ты бываешь, истеричкой и безумно желанной женщиной. Я люблю тебя, Лана Паррия! — провел подушечками пальцев по матовой коже. Девушка невольно засмеялась сквозь слезы, но никто не решался сделать первый шаг. Их сердца давно магнитятся друг к другу, а купидон задолбался простреливать спины, не понимая, почему они ещё тянут. — Ну вот, теперь ты смеёшься надо мной, — с капелькой обиды процедил актер, ответно улыбаясь. — Нет, просто, ты сказал, как из какой-то чертовой мелодрамы, — её пальчики коснулись щетины, обводя по контуру лица. — Сейчас скажут «Стоп, снято», и я проснусь, — вдохнула полной грудью, закрывая глаза. — Значит, проснемся вместе! Он подтянул девушку за талию и впился в губы, решительно раздвигая их. Язык блуждал по нёбу, пока девушка перестала сопротивляться. Её тело моментально обмякло в сильных руках, чувствуя сердцем защиту и свободу. Глаза крепче закрылись, а губы ловили губы в темноте. Пальчики прошлись по спине, вытаскивая любовные стрелы, которые больше не нужны, ведь души накрепко соединились. Мертвые души ожили благодаря любви, что пылала в каждой клеточке тела. Он сжимал кожу там, где больше всего хотелось актрисе. Там, где она мечтала почувствовать прикосновение целых пять лет. Упругие ягодицы напряглись, а Шон резко подхватил награду, усаживая на письменный стол. — Шон… — дурманящим голосом прошептала брюнетка, закусывая мочку уха, пока его жаркие поцелуи покрывали оголенные ключицы. — Я хочу тебя… — нащупал верёвочку корсета. — Пожалуйста… дико хочу. Хватит дразнить, я не железный, — впился поцелуем в голый участок пышной груди, а актриса выгнулась, царапая длинными ноготочками кожу головы, срывая с уст не только свой стон. — Не останавливайся… — словно рывок к действию, и мужчина резко собрал короткую юбку в гармошку на бедрах, притягивая девушку вплотную к своим джинсам. — Ммм…