Младший брат

Настроение испоганено напрочь, а меня и Баттерса и в самом деле оставили после уроков. И, да, Крэйг оставил презенты, правда, только под моей партой, а именно – дохуя чернил из ручек. Просто блять я не знаю, как я буду это оттирать. Тут гигантская лужа этих чернил. Гаррисон сказал, что мы не уйдём пока не уберём это. Но почему это должен убирать я, если насрал тут Крэйг? Я нашёл в кладовке какое-то древнее средство для чистки поверхностей, но в итоге оно прожгло в полу дыру. Вернувшись из столовой, Гаррисон начал пиздеть, что я ни на что не годный маленький прощелыга и почему я ещё не сдох сегодня. Он послал меня к телефону, чтобы я вызвал какого-то Маклэйна или Маклина, чёрт их разберёт. Через полчаса пришёл мужик во всём жёлтом и начал делать заплатку на полу. И пока Гаррисон пиздел и пиздел с этим мужиком, я и Баттерс смылись. В конце концов, уже семь вечера. Может у меня быть спокойный свободный вечер? А вечер и правда был спокоен. Пошёл снег, щёки начало щипать, а сквозь джинсы по ногам заходил неприятный холодок. Баттерс плёлся рядом, иногда прибавляя скорости. Он дрожал и грел руки дыханием. Мы уже подходили к его дому. Я подумал, что он сейчас попросится снова переночевать у меня, потому что дома у него сумасшедшие родители. Но он ничего не сказал, кроме: – Пока, Кенни. И мне ничего не оставалось, кроме как предложить самому. Баттерс был очень рад, что сегодня ему не придётся возвращаться домой. Вообще приглашение домой ко мне обычно вызывает гримасу, типа “что за говно плавает в моём супе?” Но хоть радость Баттерса и вполне очевидна, я немного даже удивился такой реакции. Мне непонятно было то, что мистер и миссис Стотч совсем не пытаются разыскать сына. Никаких звонков в школу или родителям. Может быть они уже настолько погрязли в своём сумасшествии, что сын это… это вообще что для них такое? Когда мы вернулись, я попросил Баттерса быстро депортироваться в мою комнату, потому что родители опять друг на друга пиздели и швырялись банками из-под того пива, что стоит двадцать пять центов в ближайшем супермаркете “Всё за двадцать пять центов”. Я стал подниматься по лестнице под крик матери: “Да ты бы сам свою ебучую жопу хоть раз размял и нашёл работу!” Отец опять сказал что-то про мамино нежелание заниматься собой и сношаться с ним. Будучи уже совсем близко от своей двери я заметил, что Баттерс не переступает через порог, а просто стоит, смотрит в одну точку и растерянно мигает. Что за чёрт? На моей кровати сидела сестрёнка и, видимо, ждала меня уже довольно долго: вся кровать переворошена, а на подушке высыхали свежие слёзные следы. – Кенни! – она сразу же оказалась рядом со мной и немедленно обняла. – Что стряслось? – Мама с папой опять ругаются… Кенни, мне страшно. Но что я могу сделать, Карен? – Всё хорошо. Я тут. В такие моменты, когда я успокаиваю сестрёнку и демонстрирую ей всю свою любовь, я совершенно забываю о том, что могу быть в комнате не один. А потому пристальный и даже какой-то словно ревнивый взгляд Баттерса заставил меня произнести: – Прекращай пялиться. – Прости! – виновато сказал он и стыдливо отвёл взгляд. – Ой, а кто это? Карен выглянула из-за меня и оценивающе глянула на Стотча. – Ах да. Карен, это Баттерс. Мой одноклассник. Баттерс, это Карен. Моя сестра. – Очень приятно, – отозвался Стотч, все ещё стоя у двери. Карен улыбнулась и кивнула, а потом вновь прильнула ко мне и обняла за спину. – Ну чего? – я погладил её по голове. – Можно я с тобой буду спать? – Хорошо. – Тогда я пойду возьму вещи! – радостно произнесла она и вышла из комнаты. Баттерс проследил за ней взглядом, а потом стеснительно сказал: – М-милая у тебя сестра. Я ничего не ответил. Если бы на месте Баттерса был кто-нибудь другой, то я бы немедленно пригрозил бы этому другому, чтобы он не смел даже дотрагиваться до Карен, говорить с ней и вообще смотреть в её направлении. Но потом я подумал и решил, что, ну, это всё же Баттерс и он, ну, всё же педик, пусть и не говорит прямо, но это уже очевидно несколько лет всем вокруг. Поэтому молча я взял полотенце, которое до этого скомканное лежало на кровати, и направился в ванную. – Куда ты? – испуганно спросил Баттерс. – Да успокойся ты. Я в ванную, а ты сиди здесь. – Хорошо. Это было просто великолепно, что нам снова включили воду. Я просидел в ванной пятнадцать минут, а затем решил, что мне надо побриться. Руководствуясь отражением в кривом и поцарапанном зеркале, я нанёс пену и уже готов был приступить, как вдруг. – Баттерс! Парень выглядывал из щели, которая всегда оставалась между дверным косяком и дверью. Да, у нас довольно паршивые замки. – Ой-ой, прости, Кенни! – он сразу отодвинулся от дыры, но не ушёл, а просто прислонился спиной к двери. – Ты же знаешь, что я здесь. Чего тебе? – спросил я, делая первую дорожку бритвой. – Просто… я хотел… ну…, – даже не глядя, я был уверен, что он снова корёжит свои пальцы. – Блять, Баттерс, ты иногда бесишь меня своим мозгоёбством. – Прости! – Ох, тебе не надоело извиняться? Говори уже. И лучше зайди сюда, а то я тебя почти не слышу. К счастью, Баттерс учёл, что я всё же был не одет, а потому он открывал дверь не глядя и шёл потом спиной. Он остановился в двух шагах от меня. – Прости ещё раз, Кенни. – Чего. Ты. Хотел? – с нажимом на каждое слово спросил я. – Я хотел… И тут по ванной почти эхом прошёлся звук, который всю жизнь мне был так знаком. Он был со мной даже чаще, чем мои друзья. Но я-то привык, а вот Баттерс. У него урчал живот. Он схватился за него обеими руками, но это, ясное дело, не поможет. – Ты есть что ли хочешь? – сказал я, повернувшись к нему лицом. Он кивнул, не поворачиваясь. – Деньги есть? Баттерс помотал головой. – У меня в куртке оставался доллар, и я его уже потратил. Благо я уже закончил, и мне оставалось только помыть и вытереть лицо, что я и сделал за несколько секунд. После чего я надел нижнее бельё и прошёл мимо Баттерса в комнату. – Ты куда? – спросил он, когда увидел, что я стал надевать джинсы и парку. – Ну ты же хочешь есть? В магазин, конечно. – У тебя есть деньги? – Нет, – улыбнулся я, – Одевайся. – Но где ты их возьмёшь? – Там же, где и всегда. Баттерс одарил меня непонимающим взглядом. В этот момент в комнату вошла Карен, неся одеяло и несколько игрушек в руках. – Карен, мы отойдём в магазин, – сказал я, целуя сестру в щёку, – Не скучай. И лучше сиди тут, хорошо? – Хорошо, – улыбнулась она, а затем начала устраивать игрушки на моей кровати. У меня такое чувство, что она никогда с ними не расстанется. На первом этаже на первый взгляд конфликты поутихли, но предки совершенно точно были ещё там. Спустившись по лестнице, я осторожно выглянул и оценил ситуацию: они на кухне, мама орёт на папу, хоть и не так интенсивно и громко, как ранее, теперь папа орёт на маму, вот полетела бутылка водки. Значит пока чисто. – Что ты делаешь? – тихо спросил у меня Баттерс, надеясь услышать, видимо, какой-то ответ, который не лежит на поверхности, а тут было всё даже больше, чем очевидно. – А то ты не видишь? – спросил я, залезая в левый карман отцовской поношенной куртки. В нём нашлась пара долларов. Затем я заглянул в нагрудный карман. Ещё несколько. Отлично, теперь у нас: – Пятнадцать шестьдесят шесть, – посчитал я, когда мы с Баттерсом уже были на улице, – Откуда у этого уёбка столько денег? – А ты не боишься, что он узнает? – спросил меня Стотч. – Да откуда? Он решит, что проебал всё на выпивку. Даже если он спросит у меня, я скажу, что он просто забыл, что и когда покупал. Я, кстати, тоже есть хочу, – я засунул деньги в карман парки и вдруг нащупал там сигареты Клайда, – И курить. Весь день не курил. Мы дошли до супермаркета в молчании. Я не знал, что выберет Баттерс и останется ли у меня на что-нибудь ещё. Что вообще ест Стотч? У него же обычная среднестатистическая семья. Не могут же они кормить его омарами, а значит, он не привередлив. Может ему сойдёт и полуфабрикат? – Да, конечно, Кенни. Мне без разницы, правда. Я что угодно съем. Раз он дал добро, тогда скупаем всё, что не дороже двух баксов. В итоге я купил несколько быстрых обедов, которые достаточно просто разогреть и можно кушать, шоколад для Карен и новые сигареты для себя. Я попросил Баттерса остановиться у фонаря, чтобы я мог нормально покурить. Чёрт возьми, наконец-то. – Ты дома не куришь? – вдруг спросил меня Баттерс. – Там Карен. Не хочу перед ней. Я заметил появившуюся слабую улыбку на его детском лице. – Что? – Ты её очень любишь. Я помолчал немного, сделал затяжку и произнёс: – Это вопрос или констатация факта? Баттерс хохотнул. – Не знаю. Просто это здорово. У меня нет ни братьев, ни сестёр. “Семьи тоже можно сказать нет”, – подумал я про себя. Семья, члены которой хотят тебя убить. Вот уж история для фильма ужасов. – Завидуешь? – вырвалось у меня. Но, к счастью, Баттерс не обиделся, а честно ответил: – Ну, вообще да. Я бы…, – он замялся, – Я бы хотел такого брата, как ты. Я ничего ему не сказал.