Счастье – такая трудная штука

Завулон каким-то чудом отреагировал сразу и правильно. Не успел еще мой крик отзвучать, как он по-змеиному изогнулся, уходя от воздействия артефакта, активировал свою любимую плеть Шааба. В руках Ирениуса тут же вновь синим пламенем загорелся его грозный меч. Древние высшие маги, Светлый и Темный, встали друг против друга, как это происходило и раньше на протяжении веков, но пока ни один из них не атаковал. Понимал ли Завулон причину столь вероломного нападения? Не знаю. Я — так точно нет. Может быть, под воздействием улегшейся бури Инквизитор сошел с ума, и теперь бросается на всех Темных? Да нет, вряд ли. Слишком острый, осмысленный у него взгляд. Тогда что? И как его более чем странное поведение связано с младенцем? — Вот, значит, как, — прозвучал вдруг голос Гесера. — А я ведь думал на Освальдо. Ты, Ирениус, казался умнее. Сколько таких же отчаявшихся безумцев ты на своем посту повидал за сотни лет?.. И что, оно того стоило? — Ну, конечно, как происходит какая хрень, так сразу Темные. А между прочим, по статистике, вы, Светлые, куда чаще нарушаете Равновесие, — не оглядываясь на Гесера, проворчал Завулон. И тут же добавил: — Но в одном вынужден согласиться с Пресветлым. Ты, Ирениус, казался умнее. — У меня почти получилось. — голос Ирениуса прозвучал на удивление спокойно и ровно. — Если б не этот ваш выскочка! — по-видимому, тут имелся в виду я. Хотя при чем здесь я? Моя заслуга в обнаружении младенца была не столь уж и велика. Я всего лишь оказался в том месте и в то время, которое определил Станислав. С тем же успехом он мог бы сразу привести сюда Завулона с Гесером. Или по какой-то причине не мог?.. — Еще несколько месяцев, и Слияние бы завершилось. Ни один из вас бы его не нашел! Без «этого» вы бы и сейчас его не увидели. А вот и ответ на мой вопрос. Ну да, есть такие виды защиты, что скрывают охраняемый объект только от сильных Иных. Слабые подобные объекты и сами попросту не увидят. А о нас, середнячках, непозволительно часто забывают — Какие несколько месяцев, Ирениус? Он нестабилен. Еще чуть-чуть, и либо он уничтожил бы всю Москву, либо мы догадались бы, что происходит. — Догадались бы, как же! У вас и так была вся информация на руках. Ты, Гесер, прекрасно знал о ритуале. Но со всем своим умом и осторожностью ты — просто трус. И что, думал, остальные — такие же? Посмотри, в кого ты превратился! Нерешительный, мягкий… ты не достоин больше звания Сына Неба! — Ха, Пресветлый, это нормально, что тебя оскорбляют, а обидно мне? — вновь хохотнул Завулон. Но Ирениус и в этот раз демонстративно не обратил на его фразу внимания. Повернулся боком, так, чтобы одновременно видеть Гесера и Завулона. Сказал: — Отдай его мне! Верни мне моего сына! По-хорошему прошу: отдай. — Это не твой сын, Ирениус, — голос шефа был полон печали. — Ты прав, я хорошо знаю этот ритуал. Это ведь по моей инициативе его описание нашли в архивах Боробудура и нам на беду привезли в Москву. Как и ты, как и многие другие до нас и, я уверен, что после, я искал способ, как сделать своего ребенка Иным. И да, на первый взгляд кажется, что боробудурский трактат дает ответ на наш главный вопрос. Но, увы, ритуал несовершенен. Я долго изучал его и пришел к выводу, что боробудурский трактат неполон. Умышленно или нет, но там отсутствует информация о главных рисках. Да ты и сам видишь, что происходит. Это не твой сын. Это кукла, голем, и он не стабилен. Все мы, Иные, в какой-то степени паразиты. Но твоя кукла… он тянет слишком много. Сам Сумрак не допустит его существования. Ты говоришь, до окончания слияния осталось несколько месяцев. Но у тебя этого времени нет. Ни у тебя, ни у кого из нас. Возмущения Сумрака становятся все сильнее. А судя по древним трактатам, в тех местах, где находились глупцы вроде тебя, на смену Сумеречным бурям, приходил Огненный Гнев. Не мне тебе объяснять, что это такое. В один момент Сумрак просто самовоспламенится, и от огня не будет спасения ни в реальном мире, ни на одном из слоев. Москва прекратит свое существование. Ты знаешь, по своей силе Огненный Гнев даже хуже, чем одновременный взрыв всех существующих в настоящий момент на Земле атомных бомб. На многие десятки километров никто не выживет. Ни люди, ни Иные, ни ты со своим сыном. — Это неправда! Ты лжешь! — все спокойствие Ирениуса исчезло, как не бывало. — Инквизиторы всего мира до сих пор ломают голову о природе Огненного Гнева! Нет никаких доказательств его связи с тем ритуалом, что я использовал! — Это правда, — голос Гесера стал тих и печален. — Я и сам не хотел в это верить, но лучшее доказательство — у меня на руках. Ирениус вдруг испустил нечеловеческий страшный рык и с мечом наперевес ринулся к Гесеру. Но на его пути встал Завулон. Огненная змейка плети Шааба встретилась с голубым лезвием, раздалось шипение, и противники синхронно отступили. Но лишь для того, чтобы всего лишь спустя мгновение вновь схлестнуться в бою. Какая ирония Судьбы! Еще год назад Темные, за исключением разве что Кости, казались мне абсолютным злом, не противниками, но врагами. Теперь же глава Дневного Дозора Москвы с оружием в руках защищал своего извечного соперника, главу Дозора Ночного. А Гесер совершенно спокойно стоял у него за спиной, из двух сражающихся Иных доверяя свою жизнь Темному, а не Светлому. Шеф вновь все внимание обратил на младенца, как я теперь понял, делая жизненно-важную для всех нас работу, стабилизируя голема. Подумать только! Невинный на первый взгляд ребенок оказался артефактом опасным, как несколько атомных бомб! Завулон и Ирениус сходились и расходились в смертельно-изящном танце боя, и я невольно восхищался тем, как легко и стремительно они двигаются. И это при том, что сам воздух здесь гуще, плотнее привычного, и лично мне в его вязкости каждый шаг дается с трудом. Бой все продолжался, противники кружили друг против друга, прибегая к замысловатым приемам, но явного перевеса не было ни у одной из сторон. Тут вдруг Ирениус начал стремительно отступать, и Завулон не успел, выпустил его из контактного боя. Ирениус получил всего пару мгновений, но ему их хватило, чтобы достать и активировать еще один артефакт. Теперь в одной руке Светлого синим пламенем сиял меч, а в другой всеми оттенками красно-оранжевого переливался огненный щит. По вмиг напрягшимся лицам Завулона и Гесера я понял, что это — нечто серьезное. — Ирениус, — в голосе шефа послышалось горькое разочарование. — Сколько веков мы знакомы? Ты же был не таким! Откуда у тебя щит Пророка? Он должен находиться в схроне Инквизиции в Барселоне. Ирениус ничего не ответил, лишь снова бросился на Завулона. Бой изменился. Все змейки плети Шааба теперь на подлете сбивались щитом. Ирениус принялся наступать агрессивней, настойчивее. И в один миг сияющее голубым лезвие достало Завулона, окрасило чешую его правого предплечья кровью. Завулон выругался, отступил, перебросил боевой жезл из правой руки в левую. Казалось, боль от ранения лишь придала ему злости и сил, и он вновь ринулся в наступление. Но и я, и все трое Высших, прекрасно понимали: если немедленно что-нибудь не изменится, исход боя уже предрешен. Не Ирениус, так сам Сумрак измотает Завулона. Жадно, каплю за каплей, выпьет бегущую из его раны кровь. У нас, простых дозорных, есть поговорка: «высшие дерутся, а ты не лезь». Я прекрасно осознавал, что даже со своим супероружием ничего не смогу противопоставить мощи и опыту Ирениуса. И уж тем более — против украденного из инквизиторского схрона щита. Но я не мог, просто не мог оставаться в стороне, когда на моих глазах собирались убить Завулона. Со всей ясностью в этот момент я понял: он — мой. И что бы ни ждало нас с ним впереди, я хочу, чтобы это «впереди» было. Хочу почувствовать себя не отдельной потерянной в огромном мире песчинкой, но частью чего-то большего. Ведь пара, как я давно убедился, глядя на Гесера с Ольгой, — это не просто два сошедшихся человека, а нечто новое. Нет, конечно, Завулон никогда не станет для меня тем же, кем является Гесер для Ольги. Любимым, соратником, другом, учителем… Но и ладно. У нас будет что-то свое. Пусть запутанное, пусть построенное на противоречиях его огромного опыта и моих всего лишь тридцати с небольшим лет, его манипуляций и моего недоверия, его Тьмы и моего Света, но оно стоит того, чтобы попробовать. Стоит! Все-таки, я хоть и программист, и, без ложной скромности, весьма неплохой аналитик, но все важные решения в своей жизни принимаю под воздействием момента. И не жалею об этом! В минуты опасности мой мозг начинает работать иначе, с легкостью отсеивая шелуху ненужных подробностей и напрасных сомнений. Чего я боялся, думая о нас с Завулоном, как о возможной паре? Его тысячелетнего опыта? Многоходовых интриг и манипуляций, без которых, по слухам, он бы не был самим собой? Его снисходительного ко мне отношения, того, что мне никогда не стать с ним на равных? Что между нами никогда не будет полного доверия, возможности прийти домой и расслабиться?.. Нет, нет и нет! То есть, конечно же, все вышеперечисленное вызывало во мне вполне здоровые опасения, но вместе с тем — и азарт, и желание ввязаться в эту игру. Попробовать построить свою собственную семью не с мягкой и доброй девушкой, но именно с ним, опасным и непредсказуемым соперником. И все же мой главный страх, тот самый, что все эти месяцы не позволял дать ответа не столько Завулону, сколько самому себе, был иной. Я… боялся перемен. Да-да, как бы смешно и нелепо это ни прозвучало для того, кто уже в осознанном возрасте узнал о Сумраке и о Дозорах, я боялся измениться сам и изменить свое отношение к окружающему миру. Опасался раствориться в этих отношениях и… пожалуй, сильнее всего я боялся позволить себе стать счастливым. Слишком страшно было представить, что я могу все испортить, не справиться с предоставленным судьбой шансом. Все-таки, первые серьезные отношения нужно строить в подростковом возрасте, в крайнем случае — на первых курсах ВУЗа. А я… всех своих бывших девушек я воспринимал, как нечто само собой разумеющееся. Мне было с ними хорошо и удобно, но ни одну из них я не подпускал к себе слишком близко, не считал своей возможной семьей. Для меня было нормальным отмахиваться от их просьб, не вникать в их проблемы. Нет, конечно, я расстраивался, когда они одна за другой обвиняли меня в черствости и холодности, но даже тогда по большому счету я понимал, что они правы. И именно этого, необходимости эмоциональной вовлеченности, я испугался, когда речь зашла о нас со Светланой. Я просто… не умею быть частью пары. Не умею, и оказался слишком труслив, чтобы позволить себе научиться. Так что да, та горечь потери была мне хорошим уроком. Мне было действительно необходимо пройти через весенние сомнения, проявиться себя хамом, оттолкнуть от себя Светлану, чтобы понять каково это — лишиться несбывшегося обещанного. Может быть, Костя прав, и все те события были лишь частью интриг Завулона. Может быть, он и правда макнул меня носом в ту боль как нашкодившего котенка. Может быть… но это не важно! Главное, что я выучил свой урок. Нельзя поддаваться страхам! Нельзя позволять им управлять своей жизнью. Хочу ли я попробовать сойтись с Завулоном? А ведь да. И верный ответ читался во всех моих действиях этой осени. Боялся ли я? Еще как! И любой Светлый сказал бы, что мой страх оправдан. Но… мне почему-то казалось, что с Завулоном мне будет даже проще, чем было бы со Светланой. Да, он будет интриговать, уверен, отнюдь не раз использует меня втемную в своих интересах. Но и подстрахует, поддержит. А я… рядом с ним смогу себе позволить оставаться самим собой. Все эти мысли промелькнули в моей голове буквально за долю секунды. Я принял решение сегодня же, выйдя из Сумрака, дать Завулону ответ. Ха, выйдя из Сумрака! Дело осталось за малым: справиться с древним Высшим, вооруженным артефактом из Инквизиторского схрона. Я огляделся, пытаясь понять, что бы мог сделать, как повлиять на исход боя. Посмотрел на жезл у себя в руках. Тут же в голове как наяву прозвучали слова Станислава: «Возьмите. Я не смогу помочь вам иначе». Ну, конечно же! «Вам» было множественным числом, а не обращением! И раз провидец такой силы принес этот жезл сюда, передал его мне, то вот оно, решение проблемы! Осталось только понять, как его использовать. Я активировал жезл и представил, что вот сейчас пущу огненный поток в Ирениуса. Но я слишком плохо контролировал собственное оружие, и мог ненароком спалить Завулона. К тому же, я не представлял, на что способен щит Пророка, из-за каких своих свойств он оказался в инквизиторском схроне. Нет, как бы мне ни хотелось погеройствовать, тут нужно действовать иначе. Каким-то образом передать жезл Завулону. Но как?! Эх, был бы на его месте Борис Игнатьевич, и я бы сообщил ему о своих намерениях по нашей связи. Но с Завулоном я подобного контакта, увы, не имел. Разве что… я вспомнил одну из историй, что Завулон рассказывал нам с Дашей за традиционными чаепитиями. Выбор рискованный, но он может сработать. Я встал в боевую стойку и принялся насвистывать бравурную песенку. Все-таки выпустил струю пламени в сторону сражающихся Высших, но не в Ирениуса, а целенаправленно в землю рядом с ними. Все мое внимание было теперь сосредоточено на Инквизиторе-отступнике, и мне оставалось лишь молить Триединого, чтобы Завулон понял меня правильно, узнал насвистываемую мелодию, верно считал мой маневр. Ирениус отступил, вставая так, чтобы видеть одновременно и меня, и Завулона. Недобро ухмыльнулся и… вот он, тот самый момент! Этой доли секунды нам с Завулоном бы не хватило для полноценной атаки, но в том-то и дело, что я не собирался лезть в бой. Скорее интуитивно, чем ориентируясь на зрение, я уклонился от брошенного в меня сгустка пламени. И в то же мгновение отправил свой жезл в полет. В этой игре я мог сделать лишь один ход, и я его сделал. Поставил на кон все, всю свою удачу, да что там, саму свою жизнь, понадеявшись на то хрупкое взаимопонимание, что этой осенью возникло между нами с Завулоном. Жезл был брошен ему на ход, вперед и вправо, и если он не поймет, что за песенку я тут насвистывал… Все, решительно все, должно было определиться в это мгновение. Время — удивительная штука! Оно неумолимо в своем течении, и все же порой кажется. что оно будто специально замедляет или ускоряет бег. Не прошло и доли секунды, а я уже успел взмокнуть от охватившего меня волнения. Понял ли меня Завулон? Поймает ли жезл? И если да, справится ли припасенное Станиславом оружие с щитом Пророка? О да! Завулон выронил собственный жезл, и в тот же миг его ладонь сомкнулась на рукояти моего подношения. Я кувыркнулся, уходя от очередной струи пламени, и вновь посмотрел на поле боя. В руках Завулона жезл заиграл новыми красками. Он вдруг превратился в семихвостую плеть, каждая змейка которой вспыхнула собственным цветом, задвигалась в собственном темпе и ритме. Ого! Хорошо, что я случайно не наткнулся на этот режим артефакта, а то легко бы остался без рук или ног. Завулон сделал плавный текучий жест, и все семь змеек ринулись в нападение. Красную и коричневую Ирениус встретил мечом, голубую, зеленую и фиолетовую — заблокировал щитом. Но две, самые юркие, полупрозрачные — белая и дымчато-серая — достигли цели. Поразили Инквизитора одновременно в бедро и в ключицу. В тот же миг Ирениус замер. На его лице отразилось нечеловеческое напряжение, он явно вступил в борьбу с последствиями ранений-укусов. Но он проиграл. Пошатнулся, выронил щит и сам упал на одно колено. Громко, протяжно застонал. От этого звука, от того отчаяния, что прозвучало в голосе древнего Высшего, все волоски на моем теле встали дыбом. И если бы в последние недели я сам не был свидетелем беспорядка, накрывшего Москву из-за необдуманных действий Ирениуса, мне бы стало его жалко. А так я лишь еще раз убедился, что большинство законов и правил в мире Иных написаны слезами и кровью. Завулон подошел к Ирениусу, надел на него артефакты-фиксаторы. Интересно… прежде я видел такие лишь однажды, при задержании особо опасного оборотня. Значит ли это, что Завулон заранее знал исход сегодняшнего дня? Ну да, наверное. С его опытом он должен уметь весьма неплохо читать линии вероятностей. Тогда что же, он заранее знает и что именно я ему собираюсь сказать? А вот это едва ли. Все же будущее, насколько я его понимаю, не настолько статично. А даже если и да… пусть! Моей самоцелью вовсе не является непредсказуемость. — Все. Уходим отсюда. Антон, ты вытаскиваешь Освальдо. Завулон, Ирениус на тебе, — распорядился вдруг шеф, прерывая очередную колыбельную. — Но-но, раскомандовался! — оскалился в его сторону Завулон. — А что? У тебя есть возражения? Хочешь оставить здесь Инквизиторов? Или, может, решил раствориться в Сумраке сам? Если второе, ты только скажи. Мы с радостью воспользуемся твоим суицидальным порывом. — И это вместо благодарности, — нарочито вздохнул Завулон. — Я как истинный рыцарь только что сразился за вашу жизнь и честь, а вы… — Ну, хочешь, я расцелую тебя, как героя? — подхватил его шутливый тон шеф. — Знаешь… я, может быть, и согласился бы, чтобы посмотреть на твое выражение лица. Но ведь с тебя станется, еще поцелуешь! Что тогда о нас подумает Антон? — Кхе-хе, — фыркнул шеф. Он едва сдерживался от того, чтобы не захохотать в голос, но младенец на руках заставлял его вести себя осторожнее. Я улыбнулся. Хорошее настроение глав двух московских Дозоров передалось и мне. Мы победили! И теперь, с обнаружением голема, все проблемы последних недель постепенно сойдут на нет. Можно будет взять обещанный отпуск, расслабиться… опять же, продолжить наше близкое знакомство с Завулоном. — Ну, от моего-то поцелуя, я надеюсь, ты не откажешься? — сам не заметил, как произнес вслух я. Шеф снова фыркнул, а Завулон бросил в мою сторону весьма заинтересованный взгляд. — Что я слышу? Моя тактика благородного рыцаря дает результат? Я непременно заберу обещанную награду, ну а пока… Антон, так ты поможешь Освальдо? Да, здесь было весьма неподходящее место для признаний и пылких объятий. Завулон все еще истекал кровью, и требовалось как можно скорее выйти из Сумрака. Я приподнял находящегося без сознания Темного и весь согнулся под его весом. Хорошо, что мне не нужно было никуда нести его через второй слой! Завулон ухватил за руку подозрительно послушного и молчаливого Ирениуса. Дружной группой мы поднялись сперва на первый слой Сумрака, а затем — и в реальный мир. Не знаю, сколько времени мы провели на второе слое, по моим ощущениям — не менее получаса, но здесь прошло минут десять-пятнадцать. По-прежнему шел холодный осенний дождь да ветер шелестел опавшими листьями. Движение на бульваре в сторону Неглинной полностью встало. Ни скорая, ни ГАИ еще не приехали, но вокруг провала в асфальте проезжей части уже собралась толпа зевак. Тут и там слышались возмущенные возгласы и ругань в адрес мэра и коммунальных служб, предположения, жив ли еще водитель провалившейся машины. А вот и наши. Чуть в стороне плотной группой стояли Станислав и знакомые мне по штабу Иные. Светлые, Темные, Инквизиторы — они то и дело недобро косились друг на друга, но все же держались вместе. Ну да, подобные операции объединяют, хотя тем, кто старше ста лет, и сложно свыкнуться с мыслью о сотрудничестве с давним противником. Рана, полученная Завулоном в сумеречной форме, проявила себя и здесь. На его пижонском графитово-сером пальто проступило пятно крови. Но, казалось, никто, кроме меня, не обращал на его рану внимания. Завулон деловито выговаривал что-то подошедшим к нему инквизиторам, то и дело кивая в сторону Ирениуса, а единственный целитель склонился над все еще бессознательным Освальдо. Шеф передал младенца Ольге, и теперь она ворковала над крайне недовольным из-за выхода из Сумрака големом. Вскоре Борис Игнатьевич присоединился к Завулону, и теперь они уже вдвоем наседали на Инквизиторов. Не удивлюсь, если окажется, что главы двух московских Дозоров вот так сходу принялись торговаться с Инквизиторами, требовать своим организациям послабления за право замять скандал с Ирениусом. Нелегально проведенный ритуал, похищенное из схрона оружие — шутка ли! Инквизиции теперь долго придется оправдываться за действия своего высокопоставленного сотрудника. — Как ты? — ко мне подошла Тигренок и молча сунула в руки пластиковый стаканчик с растворимым кофе. Бурда та еще, не чета ароматному напитку, которым меня совсем недавно угощала Ольга, но он был горячим, и сейчас оказался весьма кстати. — Я? — переспросил удивленно и вновь посмотрел на Завулона. Он казался бледнее обычного, у него на лбу, я готов был поспорить, выступила испарина, но он держался уверенно, разговаривал с Инквизиторами властно и жестко. И глядя на него в эту минуту я вдруг вновь засомневался в своем решении. Хватит ли мне духу иметь дело с ним вот таким? Наверное, еще в сентябре — не хватило бы. Но сейчас меня куда больше беспокоило его состояние, чем возможные резкие слова и поступки. Ну неужели никто не видит, что ему плохо?! Хорош целитель, игнорирующий раненного! — Не беспокойся за него, — перехватила мой взгляд Тигренок. — Если бы рана была серьезной, он бы и сам подозвал целителя. А так… к ним с шефом сейчас подходить — все равно что пытаться вырвать мозговую косточку из зубов голодной бойцовой собаки. Когда им еще представится такая возможность пощипать Инквизицию… — Ну да, наверное, ты права, — нехотя согласился я. — Не буду спрашивать, как у вас с ним дела. Вижу, что лучше, чем я даже смела надеяться. Но, Антон, ты, главное, помни, что мы тут в Дозоре — не просто твои коллеги, но и друзья. И если вдруг что… я рядом, ты всегда можешь на меня положиться. — Спасибо, — от души поблагодарил я. — И ты… ну, тебя не смутит, если я все же решу с ним попробовать? — Смутит, — Тигренок искренне улыбнулась. — Еще как смутит! Но я, как истинный друг, сделаю вид, что все в порядке. По крайней мере до тех пор, пока он хорошо с тобой обращается. И все же, как ты? Это ведь ты нашел голема? — Ну да, я. Но шеф, Завулон и Инквизиторы появились почти сразу, так что я даже и не успел прочувствовать всей «прелести» находки. — Повезло. Нам всем в конечном итоге повезло, — Тигренок посмотрела на Ирениуса и тяжело вздохнула. Да, грустное это было зрелище. Я вспомнил, как Ирениус выглядел совсем недавно: гордый и величественный Светлый, архангел с карающим мечом в руке. Сейчас же он стоял на коленях посреди грязной лужи, окруженный своими бывшими коллегами, и смотрел на голема с такой тоской, что я не выдержал, отвернулся. Несмотря на все его преступления, ему хотелось посочувствовать. — А знаешь, мне его жаль, — как будто озвучила мои мысли Тигренок. — Он столько наворотил, но… Я могу его понять. И не я одна. Чем старше Иной, тем сложнее оставаться одному. А у него ведь когда-то была жена, известная Светлая целительница по имени Рената. Я многому научилась по ее книгам. — Была? Что с ней случилось? — Умерла родами. Говорят, это была ее навязчивая идея — родить ребенка-Иного. Причем, мне казалось, Ирениус ее в этом не особо поддерживал, а смотри-ка, как оно обернулось. От слов Тигренка меня пробрал леденящий озноб. Мне было страшно даже представить, через что прошел этот Светлый. Не удивительно, что он отчаялся и связался с непроверенным ритуалом. С другой стороны, мне начинало казаться, что в жизни многих Иных есть вот такие трагические истории. Гесер ведь тоже отнюдь не сразу встретился с Ольгой. Сколько веков и тысячелетий он жил без нее. И я даже не сомневаюсь, испытать ему пришлось многое. Но он справился. И теперь, рядом с любимой и любящей женщиной, наконец, счастлив. А ведь я, получается, и правда любимчик Судьбы, недаром меня так однажды назвал Завулон. Всего лишь в течение одного года мне дважды было послано то, чего большинство Иных ждет веками, тысячелетиями. Встреча с идеально подходящим партнером. Шанс на счастливую не одинокую жизнь. А я, вот ведь дурень, столь легко отказался от дара в первый раз. И ничему-то меня жизнь не научила, долго колеблюсь сейчас. Но кто знает, может быть, эти две встречи — единственные, что отмерила мне Судьба. И если я снова упущу возможное счастье, то век за веком проживу в одиночестве и пустоте. И как там говорил Завулон? Что он давно уже не верит в избранника из пророчества, но продолжает надеяться. Нет! Я хочу жить здесь и сейчас! Настоящим, а не надеждами. Завулон ведь мне нравится. Его ум, его сила и опыт, даже его слегка снисходительная и ехидная манера общаться. Мне нравится смотреть ему в глаза, вспоминать наш единственный поцелуй. Ну и, конечно же, представлять, как это будет — заниматься с ним полноценным сексом. Я придался своим отнюдь не приличным мечтам и не заметил, как Завулон отошел от Гесера и группы Инквизиторов, что теперь он стоил рядом со мной и Тигренком. — О чем думаешь? — вдруг спросил он, и я вернулся из мира грез в реальность. — О нас, — честно ответил я. — О том, как сильно всем нам, и людям, и Иным, мешают комплексы и предрассудки. Вот ты, например… ты мне нравишься. — Это что же, признание? — иронично вскинул бровь Завулон. По выражению его лица было видно, что как бы хорошо он ни умел читать линии вероятностей, этого разговора не предвидел. И теперь огромным усилием воли подавляет в себе преждевременную радость. Хотя почему преждевременную? На это раз я был настроен серьезно. Пришло время расставить все точки над и. — Да, — кивнул я. — Признание. — Сказал, и тут же боковым зрением заметил, как Тигренок тактично отошла от нас в сторону. — Я просил у тебя времени, чтобы подумать. И, честно говоря, сам ожидал, что мне понадобится год или два, чтобы… ну, привыкнуть к мысли о нас. Но на самом деле все ведь проще. И ответ, да или нет, рождается сразу, лишь только задан вопрос. — И что же? Твой ответ «да»? Я хмыкнул, отдавая должное формулировке его вопроса. Какая самоуверенность! Но это-то мне в нем и нравится. Это, и еще многое, многое другое. — Ты ведь сам уже знаешь, иначе не было бы всей этой истории с Дашей. Я… обещать ничего не могу, но хотел бы попробовать. Так что… не знаю, как это у вас обычно делается, поэтому сейчас спрошу прямо. Завулон, ты не передумал? Будешь моей парой? Настороженный взгляд Завулона сменился на по-прежнему недоверчивый, но какой-то… ошеломленный, что ли. Вдруг он рассмеялся, заливисто, радостно. И сквозь смех практически простонал: — Ох, Антон! Знал бы ты, о чем спрашиваешь! Я сразу это почувствовал: ты уникален. Никто, ни один Светлый за много-много веков, ни разу не задавал мне подобного вопроса. Инициативу всегда проявлял я. — И что? Тебя это смущает? Тебе не нравится? — О, нет, напротив. Я в восторге. Он сделал шаг, приближаясь ко мне практически вплотную, взял мою руку в свою. Его пальцы были холодными и чуть влажными от попадающих на них капель дождя, но почему-то это простое прикосновение показалось мне очень приятным. Я повернул ладонь, так, чтобы тоже держаться за его руку. Почему-то в это мгновение мне вдруг снова вспомнилось поле под Рузой. Как он пришел ко мне на помощь, а я стоял и гадал, в какие игры он со мной играет. Тогда он казался мне сытым котом, забавляющимся с пойманной мышью. Но сейчас-то я видел, что на самом деле он передо мной почти столь же беззащитен, как и я перед ним. Что не мне одному страшно открыться. Но несмотря на то, что веками его отвергали, он оказался достаточно смел, чтобы попробовать вновь. И эта его смелость каким-то образом передавалась и мне. — У тебя тут еще остались дела? — нарушил я наше с ним многозначительное молчание. — И да, и нет. Серьезное я уже все решил, а с остальным, если нужно, разберется и Юрий. — Хорошо. Тогда ты… не откроешь портал домой? И он открыл. К себе домой, но я был вовсе не против. У него нам сейчас, и правда, было удобнее. Обработать его рану, вместе принять душ, а потом без лишних разговоров отправиться в спальню. Но отнюдь не для того, чтобы упасть на кровать в жарких объятиях. Увы, после многочисленных бессонных ночей и тревожных дежурств, после встречи с големом и битвы с Ирениусом, мы оба слишком устали. Ну да ничего. У нас еще будет время. И на легкие беседы, и на важные разговоры, на страсть и нежность, на поцелуи и на самый безумный в моей жизни секс. А пока я лежал в его кровати под одеялом и сквозь дрему вспоминал, какие забавные лица были у Темных и у Инквизиторов, когда они увидели нас с Завулоном, шагающих в портал. Вместе. Держащихся за руки. И в эту минуту мне было совершенно не важно, что нас связало: древнее пророчество или какое-то полумистическое предназначение. Я просто чувствовал, что наконец нахожусь на своем месте. Под боком у уютно-расслабленного Завулона.