Неполноценные небеса

      Тсунаёши смотрит на улыбающегося «зови меня дедушкой Тимотео, малыш», нахваливающего готовку ка-сан. Сама же ка-тян счастливо улыбалась и смотрела на Иемицу влюблёнными глазами — у одной из воспитательниц он замечал такие же, стоило ей увидеть чьего-то то ли брата, то ли отца.       Тсунаёши смотрит и не может понять, почему от этой картины у него мурашки по коже, ком в горле, а в грудной клетке испуганным зверем бьётся желание сбежать куда-нибудь подальше. Например, в свою комнату на втором этаже.       Он не знает почему, но человек, пришедший вместе с отцом, вызывает у него панику и желание исчезнуть, чтобы не видеть.       Пока взрослые были внутри дома, Тсуне удалось сбежать на задний двор с высоким деревом и клумбами, где ка-тян выращивала хризантемы, гвоздики, камелии, а так же множество других цветов. Лично ему не нравится ни один из них: одни слишком пёстрые, а другие пахучие до рези в глазах и заложенного носа. А некоторые, вообще, сочетали в себе оба свойства, из-за чего Тсуна им порой искренне желал завять, даже если бы это расстроило Нану.       Он смотрит на летящие вслед ветру листочки дерева, а также на пару цветных лепестков. Это на самом деле красивое зрелище, и почему-то, лично для него, немного грустное.       Скрип забора рушит то немногое спокойствие, что он ощущал.       Многие думают, что кинофобия — это смешно. Очень многие над этим смеялись и тыкали в Тсунаёши пальцем, толкая в сторону какой-нибудь дворняги из переулка, язвительно фыркая и елейно что-то говоря. Тсуна их не слушал и старался уйти оттуда подальше, боясь попасть под зубы злой и голодной псине.       — Собаки на людей не нападают, — говорили воспитатели, показывая им на доске картинки разных животных. На одной из фотографий была изображена пушистая лайка с синими глазами, что смотрели в самую душу.       И ни одному слову не поверил, поскольку тонкая ниточка от острых собачьих клыков служила лучшим напоминанием об обратном.       Тсунаёши смотрит в глаза мелкой болонки, а на её месте видит крупную дворнягу с соседней улицы, из-за которой две недели пробыл в больнице, заливаясь слезами и соплями. Ка-тян тогда сидела рядом, терпеливо и заботливо умывая его лицо, говоря что всё прошло и всё будет хорошо.       Тсуна верил ей.       Вот только, бояться собак не прекратил.       Визг на весь двор, боль в руках и грудной клетке, а так же резь в глазах — картинки с ощущениями сменялись одна за другой, не давая опомниться и сделать что-то осмысленное. Последним воспоминанием послужило прикосновение Тимотео ко лбу, после которого он просто заснул.       Тсуна пришёл в себя, когда взволнованная Нана вытирала его лоб влажным полотенцем. Голова раскалывалась, было холодно, а ещё всё тело было очень слабым и ватным, непослушным.       Мама сказала, что это была лихорадка и ему нужно сидеть дома, пока всё не пройдёт.       Тсунаёши не знает почему, но в это он совсем не верит, пускай и продолжает молчать.       В зеркале у его отражения кожа болезненно-бледная с лихорадочным румянцем, а в глазах какое-то усталое пламя, что вот-вот погаснет.       Тсунаёши касается места, где должно быть сердце, которое во время встречи с тем человеком билось испуганной птицей о рёбра.       Тсунаёши смотрит в отражение и понимает, что в нём что-то изменилось.       Тсунаёши смотрит в зеркало пустым взглядом и ощущает ровно н и ч е г о.