Неполноценные небеса

      Тсунаёши открывает глаза, смотря на чёрное полотно с тысячью звёзд.       Просыпаться здесь, в собственном подсознании, стало настолько же привычным явлением, как дыхание и ношение маски: обязательное и привычное, жизненно необходимое для выживания в столь неприятном и недружелюбном мире, где практически каждый только и ждёт шанса, чтобы вцепиться тебе в горло.       Он отходит от балки, чей прохладный металл неприятно холодил кожу, заставляя ту покрываться крупными мурашками, направляясь в сторону не очень высокого забора: он может легко перелезть через него, если обопрётся руками на перегородку, а после, сделав мелкий шаг вперёд — в воздух, что будет свистеть в ушах во время падения его тела вниз.       За ограждением: тысячи огней никогда не спящего города без названия, широкий мост над рекой и множество машин на дорогах, чей звук никогда не долетал досюда. Немного напоминает наблюдение за третьим фоном фильма, где всё может быть снято пускай и на редкость удачно, но всё равно слышно не будет ничего.       Если сравнивать Намимори и этот мегаполис, то первый кажется до ужаса мелким, практически кукольным. И настолько же жалким в своих подобиях спокойствия и дружелюбия, которые местные жители старательно выставляют напоказ.       Подросток едва заметно морщится от внезапного порыва холодного ветра, что бил в лицо и трепал и без того непослушные волосы: судя по всему, март вступил в свои права не только в реальности, но и по его сознанию прошёлся.       Сзади раздался звук, что был смутно похож на хлопок ладони или нечто подобное, но Тсунаёши даже не вздрогнул: за год общения легко привыкнуть к подобному.       — Рада тебя видеть, — раздаётся знакомый голос и тонкие женские руки тут же зарываются в его волосы, мягко перебирая пряди.       Тело Хроме, что сейчас прижалось к его спине, было теплее чем его, но всё равно холодным. Тонкая и бледная кожа не оставляла фантомные ощущения ожогов, которое возникало при прикосновениях кого-либо другого, поэтому обычно не тактильный подросток позволял себя касаться, наслаждаясь приятной лаской.       Докуро вообще была достаточно тактильной и любила касаться других, но до этого имела право прикасаться лишь к игрушкам и оружию, которые «не передавали полноты ощущений». Но сейчас, как говорится, дорвалась и теперь наслаждается в полной мере.       — Ты сегодня какой-то напряжённый, — задумчиво произносит Хроме и её дыхание касается уха, заставляя то чуть покраснеть от тепла. — Что уже случилось?       Иллюзионистку совершенно не смущало то, в какой позе они находятся и как бы отреагировали окружающие в реальности. Девушка легко улыбалась, подставляя под ветер лицо с утончёнными чертами, и смотрела на вечно бодрствующий город аметистовыми глазами с синими и белыми искрами, из-за чего появлялась схожесть с довольной кошкой или ёкаем. Без маски и притворства, Хроме напоминает ему именно их: игривый тон, полуприкрытые глаза с хищным взглядом и плавные движения, которые совсем не свойственны простым людям, лишь добавляли ощущений. Да и характер у неё далеко не такой махровый, как кажется на первый взгляд, пускай до демона ей всё ещё далеко.       — В том-то и дело, что ничего не произошло. Пока что.       — И?       Повисла минута молчания. Тсунаёши задумался над тем, стоит ли говорить, а Хроме просто терпеливо ждала его решения.       Они не виделись несколько дней, поэтому о последних новостях из жизни друг друга они не знали: находящиеся рядом люди постоянно отвлекали и не давали шанса пересечься, словно догадываясь об их разговорах ночью.       — У меня плохое предчувствие, — честно признался подросток и всё же сел на забор, вытягивая ноги и давая им свободно болтаться в пустоте. Если он передвинется ещё на пару сантиметров вперёд, то упадёт вниз и разобьётся насмерть. А может и нет — они ещё не ставили подобных экспериментов.       — Интуиция?       — Она самая, — морщится.       Тсуна не любил интуицию, что порой звенела в голове не хуже колокола. Она подмечала слишком много лишнего и ненужного, вызывала головные боли и, самое главное, зависела от Пламени. Последнее его раздражало больше всего, так как от доставшейся по-наследству от Иемицу силы было намного больше проблем, чем пользы.       Прикосновение к руке оказалось слишком внезапным, чтобы ушедший в свои размышления Тсунаёши смог сдержать дрожь от неожиданности. В ответ на реакцию раздался смешок, но руку так и не убрали.       Чужая рука касается его кисти, а после тянет вверх, заставляя подняться на ноги. Карие глаза с немым вопросом смотрят на стоящую перед ним девушку, что с ожиданием глядит на него.       — Ты говорил месяц назад, что Бьянки должна была тебя научить танцевать. Хотя бы основы, — словно это должно что-то объяснить, произносит девушка, перекатываясь с пяток на носки и неловко отводя взгляд в сторону. Бровь парня поднялась вверх, тем самым выражая вопрос. — Меня учил танцевать Мукуро-сама и... мне бы хотелось... попробовать...       Тсунаёши не может сдержать смешок, когда замечает едва заметный румянец на чужих щеках, и от этого Хроме краснеет ещё больше. Его единственная подруга бывает очень забавной и милой, когда смущается и не язвит.       — Верно, говорил. У меня даже получилось нормально станцевать, что привело и Реборна, и Бьянки в настоящий шок, — кивает мальчик и смотрит на чужое лицо с не наигранной задумчивостью и интересом. — Знаешь, этот вопрос нужно было задать раньше, но я всё же спрошу: а Мукуро знает об этих встречах?       — Не знает, иначе бы обязательно провёл со мной воспитательную беседу, — кривится иллюзионистка, теряя своё доброе расположение духа и притягивая руку обратно к себе. Взгляд аметистовых глаз потемнел, словно их хозяйка разозлилась. Хотя почему это «будто», если девушка и вправду разозлилась?       Хроме не любила своего наставника, пускай и испытывала к нему сильное уважение, напополам с опасением. А ещё тёмную, чёрную зависть: девушку просто выводил из себя тот факт, что она должна будет уйти, стоит лишь Рокудо выйти из Вендикаре и присоединиться к Вонголе. Она не больше, чем медиум, которого либо заставят подчиниться, либо убьют за негодностью.       А ещё Хроме боялась потерять человека, с которым сможет быть собой: без маски и обмана, без вечных ожиданий и наигранных улыбок. Хроме не хочет сходить с ума лишь потому, что сила её Пламени слишком велика для её возраста и спасающая её связь, которую они скрывают уже на протяжении нескольких месяцев, будет разорвана другим Туманом.       Хроме не хочет терять своё Небо, пускай тот и ненавидит это звание.       — Ну, тогда ладно, — кивает головой Тсунаёши, а после берёт за руку, переплетая пальцы и чуть их сжимая.       Он становится на твёрдую землю и они отходят от забора на несколько метров, чтобы было удобнее танцевать. Его рука ложится на слабо выраженную девичью талию, а её ладонь — на пока ещё угловатые плечи.       — Подарите мне свой танец, о прекрасное создание.       Обращение вырывается из уст непроизвольно, но совершенно искренне: Тсунаёши правда считает Хроме прекрасным созданием, духом, ёкаем. Возможно он испытывает к ней симпатию или даже влюблён в неё, но сказать этого точно не может. Возможно, это взаимно, но никто этого точно сказать не сможет. Оба не подходят под строгие рамки общества, по которым люди привыкли оценивать друг друга.       — Так и быть, — со смешком кивает девушка и обнажает ровные белые зубы с небольшими клыками.       Делает один шаг, второй, третий...       На самом деле, танцевать просто — раз-два-три, и ещё:       Раз-два-три...       Раз...       Два...       Три...       Где-то внизу шумит река, под небом кружит ветер, а два подростка танцуют вальс.