Неполноценные небеса

      Тсунаёши чувствует всё ещё живое Пламя в области груди, что больше не жжёт грудную клетку — теперь оно было никак не тёплое, но и не холодное.       Просто обжигающе ледяное.       Удивительно послушные язычки огня появляются на кончиках пальцев — он старается выслужиться, словно преданная псина, ласково морозит кожу и привлекает внимание, потому что различия между ним и его старой версией просто огромны.       Но, несмотря на все изменения, оно всё ещё является последним напоминанием об умершем Ёши, который ничего от себя кроме редких эмоций и силы не оставил.       Сейчас он ощущает лишь хрупкую целостность и правильность происходящего, словно что-то окончательно встало на место.       Сейчас он как никогда понимает, что Ёши был лишним везде — даже в собственном теле.       Наблюдение за собственной Волей всегда оказывало успокаивающее воздействие на его нервы, которые в последнее время были где-то на грани. Хроме, которая в случае чего могла поставить на место, больше нет. Оставалось довольствоваться малым, но это лучше, чем ничего.       Раньше в его Пламени были едва заметны золотистые всполохи и синие полосы, что практически полностью сливались с оранжевым огнём. Те въелись под кожу, в черепную коробку, в нежные и тёплые глаза невинного ребёнка, которого убили собственная доверчивость и друзья.       Теперь он не видит некогда родного золота Солнца и голубизны Дождя.       Глаза с равнодушием смотрят на чёрный Мрак, чьи нити мрачной паутиной окутали, непривычно однотонное, янтарное Небо.       Пламя Ёши — лучистый небосвод, весенний и тёплый, вечно греющий и всепрощающий. На языке оседает сладкий привкус тающей карамели, такой же тёплой, как и взгляд сильнейшего Неба своего поколения.       Ёши мог сделать очень многое, но не сложилось.       Он просто умер.       Какое кощунство, убивать такой сильный Атрибут. Интересно, а Кавахира знает об этом?       Тсунаёши — не Ёши. Он сплав двух личностей, ведущей из которых экс-Наследник не стал. Его Пламя ничем не отличается от него самого — тёмное, ни капли не греющее. Мрак перекрывал Небо, поглощал вместе с янтарём его доброту, мягкость и болезненное всепрощение.       В ушах набатом бьют небрежно брошенные слова Киоко, которая исчезла в тот же день, что и все остальные лже-Хранители с Реборном и остальными гайдзинами. И чего ей в Японии не сиделось? Нет, про Намимори он понимает, но сама страна у них не так уж и плоха. Люди не устраивали? Но те всегда, несмотря на воспитание и кровь, и везде остаются людьми.

— Ты даже не можешь отличить настоящие эмоции от лживых. Ты никчёмен, так что смирись и спокойно подохни, неудачник.

      Говорит человек, что даже маску на лице не заметил.       С м е ш н о.       Даже если бы он был нормальным ребёнком, то интересно — как бы он мог понять, где настоящие эмоции, если до этого у него друзей никаких не было? Ведь дети шарахались от мальчика с кукольной улыбкой и вечно широко открытыми глазами. После поступления в младшую школу его стали считать изгоем — он тогда уже научился нормально улыбаться, а не просто растягивать лицевые мышцы и заставлять глаза сиять, пусть внутри и было удивительно пусто.       Он ведь должен быть н о р м а л ь н ы м, верно, мама?       Смотря на зеркало в ванной вновь пустыми карими глазами, он вздыхает. Если бы воздух был настолько же холодным, как его сейчас ощущает Тсунаёши, то появилось бы облачко.       — Что такое настоящие эмоции? — с безразличием интересуется он у пустоты, смотря на исчезающее Пламя.       Холод не пропадает.       Пустота тоже.       — Практически ничего не изменилось, — губы исказила ядовитая усмешка.       Под рёбрами у мальчика, который чудом выжил, но не жив, растёт чёрная дыра.