Неполноценные небеса

      Тсунаёши просыпается в каком-то странном месте. Оно ни капли не похоже на больницу.       Здесь холодно и все грязно-серое — облака, что полностью закрыли темное небо; Песок, чьи ракушки неприятно впивались в кожу голых стоп, хотя на нём и была одежда [он же был в ванной, так какого хрена?]; Горизонт, чья линия была лишь на несколько оттенков темнее. Это очень похоже на пустыню, только без палящего солнца и кактусов, которые они рисовали в детском садике.       Тсунаёши передёргивается от холодного ветра и тут же закусывает губу от боли — раны от лезвий не исчезли и болят вполне себе реально. Но тогда какого чёрта он делает в этом месте, а не в больнице? Да в Японии даже нет пустыни!       — Наконец-то ты решил проснуться, я уж было надеялась, что ты помер и мне не придется пачкать руки, — раздается из-за спины голос Мэриголд. Тсунаёши еле сдерживает желание цыкнуть языком — её привычка появляться из-за спины его раньше знатно бесила, пускай теперь и вызывает лишь слабое раздражение.       Когда до него доходит смысл чужих слов, то расстояние между ними уже было прискорбно мало. Чужой взгляд стал ещё более холодным, чем был раньше [а такое возможно?], а руки у Мэриголд сцеплены в кулак.       — Что ты имеешь в виду? — напряженно выдаёт Тсунаёши и невольно напрягается всем телом, готовясь бежать. Что-то внутри подсказывало, что сбежать не получится, и это уже вызывало тихий страх.       — Только то, что имела в виду.       Не словить пулю в лоб получилось только чудом. Вторая, третья и четвёртая лишь задевают по касательной, но раны достаточно неприятно жгут. Пистолет выпускает ещё несколько патронов, но уже на седьмом женщина раздражённо шипит и начинает догонять вёрткого подростка, пытаясь обездвижить его на несколько секунд, чтобы последняя пуля угодила точно в лоб, посередине.       Тсунаёши не хочет быть застреленным. Сама мысль о том, что его убьют, вызывает в нем то ли страх, то ли отвращение. И это же его смешит — самоубийца сопротивляется своему убийству, как звучит-то! Большим бредом является сказка Реборна про Вонголу и Джотто Примо, что никак не мог быть добрым и всепрощающим, раз стал Боссом Мафии.       — Что же ты так дёргаешься?! — раздражённо шипит блондинка и всё же ей удается повалить его на землю.       Тсунаёши болезненно шипит, ударяясь лопатками о твёрдые и острые ракушки, что так же попали и на порезы. На уголках глаз невольно выступили слёзы, заставляя лишь сильнее сопротивляться.       Неужели так всё и закончится?       Нет.       Нет.       Нет, блядь, обойдётся. Он сбежит, но от её руки не сдохнет — много чести.       Словно отзываясь на эмоции хозяина, появившееся Пламя охватило чужой плащ. Чёрно-рыжий огонь голодно трещал и резво распространялся по ткани, но практически тут же исчез, оставляя на память несколько болезненных ожогов.       Тсунаёши не ставил цель её сжечь, интуиция намекала что этого просто не случится, но ему требовалось хотя бы мгновение чужого замешательства. Поэтому, стоило лишь девушке отвлечься от него на пожар, как он тут же подмял её под себя, выбивая из рук оружие и сжимая пальцы на шее.       Тсунаёши ощущал, как его наполняет чёрное удовольствие от картины, как человек под ним задыхается. Синие глаза впервые не кажутся пустыми стекляшками, в них плескается непонимание, ярость и капелька страха, что действуют для него спусковым крючком.       Мэриголд сама подписала себе приговор, Тсунаёши лишь его исполнил. Исполнил с наслаждением, ощущая как трепыхается чужая жизнь в его руках, медленно умирая.       Он встает через несколько минут, тут же подбирая с песка пистолет, чье дуло до сих пор теплое от выстрелов. Его не смущает то, что этим оружием его пытались убить, наоборот. Ствол правильно ложится в руку и отдача пускай и болезненная, но результат в виде дыры в чужом горле ему слишком нравился.       Возможно он превращается в садиста.       Возможно, ему это нравится.       — Доволен?       Блядь.       Она ещё не сдохла?       Чужая усмешка сейчас бесит, а текущая по бледной коже кровь будоражит. Видящая всё своими глазами Елена, — интересно, что бы сказал Деймон ди Спейд на такую картину? Или просто оказалось, что у единственной сестры Джотто есть близнец? — лишь хищно скалится и касается кончиками пальцев лба.       — Теперь твоя очередь, — едко усмехается, после чего практически торжественно объявляет. — Неполноценный человек... Я с великой радостью когда-нибудь послушаю твою исповедь.       И тает в белом сиянии, пока подросток по неизвестным причинам отключается.       И просыпается в больнице.