Ответь
7 ноября 2020 г. в 22:18
Тсунаёши просыпается в помещении, где пахнет лекарствами и дешёвым порошком. Этот запах ему уже давно знаком и он помнит, что до этого был в совершенно другом месте.
Или то был сон, навеянный ему в конец поехавшим сознанием?
— Наконец-то ты решил проснуться, — звучит до боли знакомая фраза сбоку и он видит протирающую глаза Курокаву, что сейчас была бледнее обычного. Под тёмно-синими глазами пролегли тени, делая те ещё более суровыми и тёмными на вид. — Не хочешь мне объяснить, какого хрена вместо нормального и относительно здорового тебя я увидела полутруп в ванне?
— Тебе никогда не говорили, что лезть в занятую ванну без разрешения не очень культурно? — вопросом на вопрос ответил подросток и с удовольствием отметил начавшую краснеть знакомую. Подругой она ему не была, но он всегда общался с ней определённо лучше, чем с другими одноклассниками, ведь в отличие от других, у неё есть хотя бы капля мозгов. А может и больше...
Стыдится ли он того, что практически голым показался перед девушкой? И стыдно ли ему за свой поступок, связанный с первой [а ему кажется, что это была именно первая попытка, потому что интуиция наконец-то замолчала] попыткой суицида? Стыдно ли ему за то, что заставил подругу нервничать и сидеть рядом с ним [она может что угодно говорить в своё оправдание, но синяки под глазами, да и остальной внешний вид говорят за неё весьма красноречиво]?
Ну, если долго и вдумчиво размышлять, то он сможет сказать точно.
Пожалуй, ему плевать с высокой колокольни на чужие нервы — он ведь не просил себя спасать.
— Всё с тобой ясно, суицидник хренов, — раздражённо прошипела девушка и рывком встала с жёсткого стула, а после ушла из палаты, громко хлопнув дверью.
Тсунаёши несколько минут смотрел на ни в чём не повинный кусок древесины с замком, а после, не удержавшись, прыснул.
Если бы кто ему сказал, что за него волнуются, в жизни бы не поверил в подобный бред. Нет, ка-тян, конечно, о нём заботилась, любила и волновалась, но после того как она стала Наной [он в её глаза две недели смотреть не мог, так сильно для него выделялись сапфировые всполохи в медовой радужке некогда любимых глаз], о нём по-настоящему не волновался практически никто. Или никто, чего уж правду таить, на неё ведь нельзя обижаться, верно?
Взгляд зацепился за полупрозрачный пакет с крупными красными яблоками, которые стоили достаточно дорого. Случайно оставила, или специально — вот в чём вопрос.
Попытка встать оказалась успешной, а вот взять казалось бы лёгкое яблоко — уже не очень, поскольку враз ослабевшие пальцы уронили плод и тот упал на пол, издав при этом тихий стук. Звуки в тот момент его мало волновали, поскольку боль в онемевших руках, и открывшиеся раны были намного более болезненными и привлекательными [вы же поняли, что в плане внимания, а не в плане удовольствия, да?], чем какой-то жалкий фрукт, пускай и дорогой.
Зашедшая в кабинет медсестра тут же схватила упаковку свежих бинтов, бурча себе под нос о слишком активной молодёжи, а Саваде хочется заткнуть ей рот, чтобы тихо и молча выполняла свою работу, а не бурчала себе под нос. Нервы у него после прошедшего сна-встречи-или-простите-Боги-знает-чего-ещё были не к чёрту и очень хотелось спустить кого-то особо надоедливого и бесящего с лестницы — ну, знаете, не так шагнул, споткнулся, упал и прокатился, а в конце тихий хруст шейного позвонка и крики окружающих.
Жаль только, Пламя Неба не позволит, будет давить на судорожно барахтающуюся совесть и выполощет все мозги, — так же, как делают это мелкие дети, — истерикой, оставив кучу потрёпанных нервов, тысячи проблем с последствиями и хрен знает что ещё. Ах да, ещё мигрень, куда же без неё родной [чтобы сдохла та тварь, из-за которой он мучается, Тсунаёши лично поможет ей помереть и пожмёт демонам руки за помощь в осуществлении этого маленького каприза].
И вот сейчас, подросток застывает, словно дорогая кукла или статуя — красиво, сломать легко, но жалко будет. Или нет, тут уж как получится.
Пламени Неба нет.
Пламени. Неба. Нет.
П л а м е н и Н е б а н е т.
Вы слышите, его нет!
Тсунаёши еле сдерживает желание захохотать от облегчения — теперь на мозги ничего не давит и ограничений нет, как же здорово. Как же, блядь, здорово, классно, охренительно и так далее по списку. Свободу попугаям!
Когда он остаётся один, то призывает Пламя. Огонь послушно появляется на кончиках пальцев и жжётся январским морозом. Янтарные искры тоже присутствуют, но на мозги давление вовсе не ощущается, а возможно его и вовсе нет.
Интересно, с чем это связано?
Встреча с Мэриголд-Еленой [он определённо поблагодарит Деймона за показ своих воспоминаний, столько компромата на наставницу он ещё нигде не видел]?
Пламя Мрака просто стало сильнее?
Попытка суицида, пускай и неудачная?
Или что-то ещё?
Ну же, ответьте ему кто-нибудь, это же не сложно, верно?
Тсунаёши гасит Пламя и в его потемневших глазах отражается торжество напополам с вечной скукой, которая теперь будет идти за ним по пятам.
Тсунаёши узнаёт это состояние и думает, что всё же убьёт Реборна и себя, ведь забывать такое состояние своей прогнившей душонки [она у него есть, представляете?] просто-напросто стыдно.
Апатия, такая привычная и родная апатия...
Полтора года не виделись, родная, я по тебе вовсе не скучал, но ты всё же вернулась. Как трогательно, я сейчас расплачусь.
Шутка, ему плевать.