Бутылочка

Изображение было размытым. Веки хотели опуститься вниз, словно весили немного больше звезды. Девочка все ещё лежала на сероватой койке. Возле нее была тумбочка, будто из конца советского союза, табурет оттуда же, а над всем этим мракобесием моргала лампа. Перед глазами каскадом пронеслись воспоминания, видимо, минувшей ночи. Малышка чуть не заплакала. Вытерла слезы рукавами которых не было. На ней была другая одежда. Местами протертый свитер согревал всяко лучше неотапливаемой батареи в их квартирке. За дверью послышались шаги. Колетт укрылась одеялом и притворилась, что недавно проснулась. В комнату зашла женщина лет сорока. Тихо постукивая невысокими каблуками, она поставила табурет рядом с кроватью -Здравствуй, как тебя зовут? — женщина была довольно милой. -М…меня? Колетт — девочка отвечала робко, она боялась людей. В жизни ей редко приходилось общаться с незнакомцами. Разве что с новыми потенциальными отцами. -Хорошо, как ты себя чувствуешь? -Нормально - страх стал потихоньку исчезать . -Это отлично! Давай я отведу тебя в твою комнату, заодно познакомишься с ребятами . - С какими ребятами? Разве я не дома? - в детских глазенках появилась паника. -Нет, ты в медпункте. Когда я приведу тебя в комнату, ты окажешься на втором этаже детского дома. -А... Моя мама? - слезы уже начинали течь. Волосы противно лезли в глаза, а тело покрылось слоем мурашек. -Ох, как бы тебе сказать... Твоя ма... - Колетт перебила женщину. -Она умерла? - вопрос был резким. Девочка перестала плакать, дрожать. Говорила так, словно это не ее мать, а чужая. Никому неизвестная. - Я вижу, ты очень умная малышка. Давай ты наденешь ботинки и мы пройдем до комнаты. Хорошо? - Хорошо! - она будто забыла про родителей. Улыбка была широкой и светлой, а глаза блестели. Колетт не помнит точной даты, времени и большинства ощущений, но один момент прочно устроился на подкорке сознания. Во время этого события, жила та в детском доме год. Во время завтрака им раздали маленькие подарки. Девочке досталась толстая записная книжка и ручка. Переплет был оформлен сине-золотистой лентой, в комплекте шла ручка. На конце была маленькая звезда. Такая же крошечная, как и сама Колетт в этом огромном, неизученном мире. Сия книга стала личным дневником. В нем хранились разные записи: от рассказа про невкусный завтрак, до мыслей о влюбленности в соседку по комнате. Тонкие пальцы тихо соприкасаются с экраном местами разбитого смартфона. Цифры быстро сменяются одна за другой. Девушка ставила свой будильник только в тех случаях, когда страшно поздно ложилась. Нервные окончания дают сигнал свести палец с цифры семь, поставив пробуждающий сигнал на шесть, ровно шесть утра. Разумеется, за такое короткое время нормально выспаться практически невозможно, но некоторым это удается. Опустив тяжелые веки, Колетт на автомате закрыла на застежку дневник, обняла кусок одеяла и позволила организму, наконец то, прорваться в царство Морфея. Тысячи облаков витали в воображаемом мире, позволяя отдохнуть от отвратительной реальности. В ее снах было возможно все. Розовый детеныш аллигатора и птеродактиля? Пожалуйста! Бесконечные леденцы со вкусом мятной клубники? Они ожидают вас в руках! Здесь можно было не бояться быть собой. Та могла наколдовать себе девушку, поцеловаться с ней во сне, а наутро додумывать подробности. Все фантазии и дальше лились бы нескончаемым временным потоком, если бы не этот противный звон. Звучание, ненавистное многими существами планеты. Мало того, что это был в принципе будильник, оповещающий о начале нового учебного или рабочего дня, так тот еще и неправильно поставлен. Взгляд около-стеклянных глаз падает на время. Шесть утра. Попытавшись снова закрыться и уйти в вечные фантазии, пришел привет от трех выпитых чашек кофе. Поняв, что уснуть она сегодня не сможет, приняла решение прогуляться по университетскому парку. Сложив в сумку все необходимое, та выдвинулась в путь. Деревья тихо шелестели, низкие каблуки легонько постукивали по старому асфальту. Около себя Колетт услышала до боли знакомый голос. Повернув взгляд в противоположную сторону, не смогла поверить своим глазам. Та самая девушка из ее детского дома. Пайпер. Она всегда была стервой. Стервой, которую Колетт до безумия любила.