***
Костлявые лапы лондонской хмурости, видимо, собрались преследовать школьников до самой станции «Хогсмид». Погода была не просто ненастной, а отвратительной. Над крохотными домиками, небольшими деревцами и могучими лесами, превращающимся в сплошную полосу из-за большой скорости, клубились свинцовые тучи. Этим дело не кончилось, и уже после полудня по крыше «Хогвартс-Экспресса» начал бить ливень. Удары были такими громкими, что некоторые даже забеспокоились: выдержит ли бурю старый поезд? Теперь один взгляд в окно невольно навевал депрессию. Ви прильнула щекой к стеклу. От того, насколько оно промёрзло, её невольно передёрнуло. Однако даже этот факт был не в состоянии стереть широкую улыбку с девичьих губ. Ещё бы, ведь напротив сидели ничуть не менее счастливые Панси и Дафна. Ничто не поднимает настроение так, как друзья, правда ведь? Вшестером, пока Драко вместе с Крэббом и Гойлом не отправились на поиски «пресвятой» троицы, они болтали часами напролёт, прерываясь разве что на то, чтобы развернуть очередную шоколадную лягушку или пакетик с «Берти-Боттс», к которым девушка больше не притрагивалась после конфеты со вкусом вонючих носков. Не было никаких неловких молчаний или обид, не было тем, которые нельзя было обсудить. Даже все споры являлись скорее данью азарту и очередным удовольствием. Идиллия, которую нельзя разрушить, казалась ей сказкой. Ан нет, оказывается такое возможно. Пожалуй, единственным сожалением стало то, что с ними в купе не оказалось Тео и Блейза. Эти двое уселись со старшекурсниками из Слизерина. Она уже не помнила точной причины — то ли всем друзьям не хватило места, то ли сами Нотт и Забини решили поискать себе более достойную компанию. И хоть общество их было предпочтительней, чем дуэт Крэбба и Гойла, так и не научившийся вести длинные беседы, Лестрейндж не особо и тосковала по Тео и Блейзу. Зачем, если рядом с ней есть Драко, Дафна и Панси? Ви радовалась тому, что когда Малфой со «свитой» покинули вагон, их с подругами разговор не поменял тему на совершенно противоположную или что-то в этом духе. Стоя на станции вместе с Драко и Нарциссой, она достаточно наслушалась щебетаний однокурсниц с других факультетов. Парни, новая одежда и магловская косметика, мода и стандарты красоты — всё это заставляло хмуриться, чувствуя, как утренний завтрак собирается выйти наружу. Нет, слизеринка вовсе не считала тех девушек, что интересуются типичными «девчачьими» вещами, глупышками, дурами или того хуже, ограниченными. Просто она не находила подобные разговоры увлекательными и захватывающими — все довольно однообразные. Может, так на сознание повлияло и то, что её, по сути, единственная компания и лучший друг — это Драко. Даже если бы Виндемиатрикс и хотела, не стала бы обсуждать с ним что-то подобное. Бедного парня скорей бы начало мутить, чем он поддержал бы тему. Ви привыкла говорить о парнях в ключе насмешек, а не симпатии. Ви привыкла к тому, что весь её гардероб состоит из строгих, но прекрасных нарядов, раньше принадлежащих Нарциссе, к тому, что косметика настоящей волшебницы — это парочка заклинаний, с которыми даже возиться лень, к тому, что лучшие стандарты красоты — это скромность, молчаливость и мягкость. Среди «девчачьих» тем ей просто было неуютно. И Мерлин, как же она радовалась тому, как далеко Панси и Дафна ушли от, к примеру, Лаванды Браун и Парвати Патил, чьи голоса и слышались на станции. Гринграсс, чуть ли не тараторя, рассказывала о своих каникулах. Теперь ей посчастливилось провести во Франции не только Рождество, но и всё лето. Её грамотную речь было приятно слушать. Хотелось ловить каждое слово, задавать ей вопросы на интересующие темы. Ещё приятней было смотреть на счастливые огоньки в серо-зелёных глазах, грозящие превратиться в настоящее пламя. Даф много рассказывала о людях. Приветливые и даже вредные, дети и старики, семьи и одинокие. Однако, по её словам, в каждом человеке была одна общая черта. Счастье. «Похоже, это пресловутое чувство всё преследует тебя, но обходит стороной. Да, Ви?» Больше Лестрейндж понравились рассказы о море. Тёплом, спокойном. С лазурными, солёными водами и светлым песком на берегу, таким мягким, что больше напоминает пыль. Гринграсс долго сетовала о магловском водном транспорте, вроде катеров и яхт, что лишь загрязняет воду и убивает морских обитателей. Мысли о рыбёшках, крабах и осьминогах Ви не пришлись по вкусу. Ведь сразу пришлось задуматься, кто ещё обитает в глубинах. Лестрейндж никогда не видела ни моря, ни океана своими глазами. На колдографиях, слушая чужие рассказы, вчитываясь в книжные строчки, но не вживую. Не так, чтобы можно было потрогать песчаную пыль и дотронуться кончиками пальцев до тёплой воды, не так, чтобы можно было почувствовать соль в носу. Не так, чтобы получилось убежать от яростной волны, окатившей берег и босые ноги, не так, чтобы получилось услышать приятный шум. Месяцы, проведённые во Франции, пошли Дафне только на пользу. Из миловидной девочки она, Мерлин, превратилась в настоящую красавицу. Белое, как мел, личико покрыл лёгкий бронзовый загар, немного выгоревшие от солнечных лучей светлые волосы стали чуть ли не вдвое длиннее, приятные черты ещё сильней сгладились. Но всё это — ничто, по сравнению со счастливой улыбкой на её губах, которую, казалось, в жизни не сотрёшь. Гринграсс невольно приобрела ту самую французскую черту. Сердце болезненно сжималось от того, что нельзя было сказать того же о Панси. Девушка односложно отвечала на вопросы о том, как провела лето, натянуто улыбалась, раз за разом произнося что-то вроде «хорошо», «мне всё понравилось» и возвращала Дафну и Ви к теме «Франция», едва они начинали её расспрашивать. Панси побледнела ещё больше. Грубые черты заострились, придавая подруге «осунувшийся» вид, тонкие губы стали чуть ли не бесцветными, светлые-светлые серые глаза, те, что при лунном свете казались белыми, потемнели. Паркинсон много плакала. Об этом говорили даже не лопнувшие капилляры, превратившие белоснежный в красноватый, не тёмные круги под глазами. Нет, просто любые искры исчезли из её взгляда. В какой-то степени Панси напомнила ей собственное отражение в зеркале. Внутри всё сигналила тревога. Это не норма, с Панси всё не хорошо. Сколько Ви не пыталась вернуться к теме «лето Панси Паркинсон», подруга ловко увиливала от нежелательных, неприятных ей разговоров. Девушка решила, что не будет вытаскивать информацию клещами. Хотя бы первого сентября. Эти воспоминания точно неприятны Паркинсон, если Ви и собирается помочь, то действовать нужно аккуратно. А Виндемиатрикс уже дала себе клятву, что поможет. — Может быть, — Панси слегка потёрла висок, задумавшись над вопросом Дафны «как думаете, что было дальше?», — приехали магловские полицейские и попытались взять вас под арест? — Ви невольно хмыкнула. После того, как подруга смерила её шутливо сердитым взглядом, она поспешила спрятать улыбку. — За то, что на том пляже запрещено заходить в воду. — Или вдруг прямо из воды, — Лестрейндж выдержала паузу, придав своему голосу самый зловещий тон, на который только была способна, — вылезло огромное чудовище! — Мерлинова борода, — Гринграсс фыркнула, а Паркинсон и Лестрейндж, не удержавшись, захохотали, — конечно же, нет! Потом на мелководье выплыли дельфины, — в серо-зелёных глазах появилось мечтательное выражение. Слизеринка даже не сразу решилась продолжить свой рассказ. — Представляете, настоящие, такие красивые, такие… Никому не удалось услышать, какими же ещё были французские дельфины, поскольку в вагон, под протяжный скрип двери, заявились «беглецы». Ни Крэбб с Гойлом, ни Драко не выглядели особенно довольными. Что странно, после встречи с золотым трио, во время которой можно было вдоволь поиздеваться над каждым. Быть может, они так и не нашли Уизли, Поттера и Грейнджер? Это не маловероятно, учитывая то, что вернулись эти трое довольно быстро. Но что-то в выражении лица Драко, угрюмом и разочарованном, подсказывало: с «пресвятыми» они как раз таки встретились. Неужели, всё прошло так плохо? От всевозможных догадок и теорий девичий мозг грозился расплавиться. Вмиг сознанием завладел стыд. Ви правда пожалела, что отказалась идти вместе с лучшим другом. Да, она всё ещё далеко не против оскорблений в сторону Потти и его дружков. Просто хотелось начать год с чего-то приятного. Со спокойствия. Какой же тут отдых, если нужно придумывать издёвки и остроумные комментарии на их ответы? Грубо говоря, первое сентября хотелось потратить на что угодно, только бы не на Уизли, Поттера и Грейнджер. — Что, — первая решилась спросить Дафна, как только парни закрыли за собой дверь, — напомнили гриффиндорцам, где раки зимуют? Крэбб и Гойл уставились на неё непонимающими взглядами, Драко приподнял светлые брови, а Панси громко цокнула. В этом звуке отчётливо читалась фраза, которую за пару часов девушка произнесла немало раз. «Салазар, опять эти магловские поговорки!» Конкретно эта фраза и Ви показалась странной. Раки? Зимуют? В чём вообще смысл? — Ну, — тупо протянул Гойл, потирая затылок. — Вообще-то, — «брат по разуму» Крэбб тут же поддержал его, — не сов… Малфой-младший одарил обоих таким взглядом, что у них и в мыслях не было продолжать свою речь. И сказанного хватило с лихвой. Дела плохи. От нетерпения и волнения, бьющих через край, Ви прикусила губу. Глупость. Это даже не успокаивает. Нет, в конце-концов, не могло же всё пройти настолько плохо? — Нам помешало присутствие учителя, — наконец признался Драко, сложив руки на груди. Злые искорки в потемневших, серых глазах стали главным свидетелем правдивости его слов. — Учителя? Невольно, Ви представила Минерву МакГонагалл, попивающую чай вместе со студентами, Северуса Снейпа, на которого из-за чересчур тёмной мантии чуть не сел какой-нибудь неосторожный ученик (вроде Невилла Лонгботтома), даже Альбуса Дамблдора, пытающегося философствовать с первокурсниками. От комичности сей фантазии она даже усмехнулась. Пожалуй, чего-то подобного случиться не могло. Да и разве профессора Хогвартса когда-либо путешествовали вместе со школьниками? Даже «новенькие» на своей должности. Если ей не изменяет память, ни Локонс в прошлом году, ни Квирелл не добирались на «Хогвартс-Экспрессе». В голове промелькнула мысль. А не обманывает ли Драко, чтобы оправдать собственное поражение? Нет, Мерлин, нет. Кто угодно, но только не этот человек. Малфой всегда был честен с друзьями. Да и слабо верилось, что он мог с треском проиграть. «Или ты просто на это надеешься». — Да, он спал в углу, — запоздало ответил Крэбб и тут же смутился. Видимо, даже Винсент понял, что это звучало по меньшей мере странно. Даже глупо. В голове, будто в отлаженном механизме, заскрипели шестерёнки. Ладно уж то, что учитель решил проехаться с детьми на «Хогвартс-Экспрессе», но… Спал в углу? Звучало так, словно Крэбб придумал эту дурацкую отмазку впопыхах. Верить в их ложь не хотелось от слова «совсем». А значит, стоит аккуратно выяснить, правда это или всё-таки… Ви сделала глубокий вдох, переплетая чуть дрожащие пальцы. Выдумка. — Послушайте, — девушка начала как можно осторожнее, — учителя ведь никогда не добираются до Хогвартса вместе с учениками, — её одарили двумя выжидающими взглядами, двумя непонимающими и ещё одним раздражённым. — Кто вам вообще, сказал, что это… — Поттер, — зло прошипел кузен, и его щёки начали покрываться розовыми пятнами. Теперь картинка происходящего сложилась ярче и по-другому. Драккл, а можно было ведь сразу додуматься! Поттер, гриффиндорец до мозга костей, оказывается трусливый, но, чёрт его побери, сообразительный. Понял, что их с дружками ожидает очередная перепалка и сразу избавил себя от этого. Мало ли, кто на самом деле дрых в углу их вагона. Ну а назвать это нечто учителем — проще простого. Ви уже собралась было высказать свою догадку друзьям, даже подготовилось к возможному гневу Драко и тому, что скоро придётся поддержать миллионы гневных высказываний в адрес Потти. Однако её планы прервали загоревшиеся по всему вагону лампы. От неожиданности девушка вздрогнула. Удивляться, на самом деле, было нечему. Уже давно наступили сумерки, даже друзей было видно, хуже чем сейчас. Конечно, ведь любую возможность любоваться даже видом из окна растоптал густой туман, чуть ли не прилипший к стеклу. Оттого и привычная темнота начала казаться какой-то зловещей. Какофония стояла страшная. Стук колёс, дождь, барабанящий уже не по крыше поезда, а, кажется, прямо по мозгам и протяжные завывания ветра. Обычно хотя бы сентябрь радовал приятной погодой и теплом. Видимо, этот год стал исключением из правил. — Если это и профессор, — теперь и высокий голос Паркинсон добавился к общему хаосу из звуков, хоть немного разбавив его, — то какой предмет будет преподавать? Честно говоря, Лестрейндж было фиолетово. Главное, чтобы никто не отнял у Снейпа должность профессора Зельеварения. Она уже слишком привыкла к тому, что любимый предмет ведёт давно знакомый человек, пусть и со, стоит признать, скверным характером. И никакого желания отвыкать от этого не было. — Наверняка, ЗоТИ, — пожала плечами Дафна. Вспомнились шутки про то, что должность профессора ЗоТИ проклята, ведь ни один из учителей не задерживается тут дольше одного года. Причины, впрочем, вовсе не радостные. Локонс получил тяжёлую форму хронической амнезии, а Квирелл и вовсе погиб. Да, конечно, в этом была вина не учеников, а самогó Тёмного Лорда, но это всё равно, наверняка, напрочь отбило желание работать в Хогвартсе. Интересно, сколько продержится новый профессор? — Только эта должность свободна. — Если он только не устроился в помощницы мадам Помфри, — Ви радовалась тому, что шутка удалась. Все в купе либо тихонько хихикали, либо и вовсе хохотали. Даже взвинченный несостоявшейся перепалкой и возможной ложью Драко усмехнулся. Наконец, даже искры раздражения в его глазах исчезли. Представления какого-нибудь пожилого волшебника с длинной бородой в белоснежном чепчике и переднике, как у мадам Помфри, были забавными, но не особо приятными. Знаете ли, не очень эстетически красивыми. — Похоже, — Малфой всё разглядывал белёсый туман в окне, — если он едет на «Хогвартс-Экспрессе», то такой же богатый, как и Уизли. Теперь смеялись абсолютно все. Юмор, способный ненароком поддеть Уизли, определённо нравился Виндемиатрикс. Однако куда больше радости ей принесло то, что друг снова улыбался и, судя по безмятежному выражению лица, даже перестал думать о чём-то ему неприятном. Стоило только подумать, что всё хорошо, как все лампы в одно мгновение погасли, погрузив действительность в кромешную тьму. Поезд резко дёрнулся и, Мерлинсохрани, остановился. Послышался такой грохот, будто на пол свалились абсолютно все вещи с багажных полок. Теперь к общему шуму добавились и вскрики. Ничуть не удивительно. Ви и сама не прочь была закричать, только совсем не по причине внезапно охватившего её страха. Девушку отбросило к окну, отчего щека коснулась ледяного стекла. Холод обжёг, пожалуй, так же, как могло бы раскалённое железо. Она прикоснулась к коже кончиками пальцев, стараясь успокоиться, но мерзких мурашек стало лишь больше. — Салазар тебя побери, Крэбб! — раздались из темноты шипения Малфоя. — Лучше поскорее убери от меня свою жирную зад… — Ай! — взвизгнул кто-то из подруг. — Это моя нога, олух! Сердце стучало уже не так громко. По крайней мере, друзья рядом и, за исключением отдавленных ног, в полном порядке. — Что вообще случилось? — голос испуганной Дафны, и так всегда напоминающий щебетание, зазвучал ещё выше. Ответа ни у кого не было. Нет, конечно, все уже поняли, что «Хогвартс-Экспресс» внезапно остановился. Скоро студенты должны были прибыть на станцию «Хогсмид», но что-то подсказывало о том, что эта остановка являлась незапланированной. Как минимум, погасший во всём поезде свет. Авария? Но отчего тогда? За всё время существования этого транспорта такого не бывало и тут — на тебе, побойся немного за собственную жизнь. Кто знает, вдруг во всём виновата буря за окном? Ветер завывал так сильно, что удивительно, как остановившийся поезд ещё не повалился на бок. — Может, это погодка подсобила? — предположила Панси, высказав её предположение вслух. Ви коснулась дрожащими пальцами запотевшего стекла, стараясь очистить его от мутных разводов. Получалось слабо, но и в другом случае толку бы не было. Густой туман всё ещё закрывал всё вокруг своей пеленой. Внезапно девушка нахмурилась, замотав головой. Ей показалось, что там, за окном, движется что-то… Кошмарное. — Ребята? — донёсся до них слабо знакомый голос. На пороге стоял парень. Волшебная палочка с тусклым шариком света на самом её кончике заметно подрагивала в его руках. Однако даже этого хватило, дабы разглядеть всех сидящих в этом купе и, собственно, гостя. Тёмные волосы, кажущиеся зловещими в такой обстановке черты лица, светлые, чуть ли ни бесцветные глаза… Теодор! Неужели он специально разыскивал их по всему поезду? На секунду Ви задумалась, не прогадала ли Шляпа, не отправив Нотта на Гриффиндор, но тут же спохватилась. — Все просто с ума сходят, — он чуть шагнул вперёд, осматривая своих собеседников, — даже среди старших паника. Лестрейндж почувствовала, как мир уходит из-под ног. Боль была такой, будто артиллерийский снаряд пробил в голове сквозную дыру. А за ним ещё одну. Две. Бог любит троицу, а Мерлин — какое великодушие — останавливается на этом. Жаль, это не спасает от всех прелестей оглушительной боли, что бьёт сразу на поражение. В одну секунду ей стало настолько дурно, что она забыла, где сейчас находится и почему. Даже своё собственное имя. Причина жуткой рези в висках и так была величиной неизвестной. Сейчас же Лестрейндж просто перестала гадать. Еле нащупала под собой сиденье. И тут же вцепилась пальцами со всей силы, которой было в разы больше, чем она ожидала. Неудивительно, если бы оказалось, что на обивке появились пару царапин. Никакого объяснения этому отвратительному чувству не было. Как и сил для того, чтобы размышлять на эту тему. Ей думалось, сил нет и на то, чтобы банально существовать. Даже сердце застучало в груди вдвое скорей секундной стрелки. Было похоже на то, что паника охватила Виндемиатрикс. Но, Мерлин, какую-то минуту назад она даже не особенно боялась. Сейчас же внутри не способно поместиться ничто, кроме страха. — Кто-нибудь из вас знает, что… Слова Тео ушли куда-то под воду. Она не слышала ничего, ни звука, не могла даже увидеть его или кого-то из остальных. Всё внезапно превратилось в пустоту. В белый шум на периферии слуха. Ви казалось, будто она способна слышать, как её собственная кровь бежит по венам, как в который раз бьёт по вискам, заставляя голову гудеть сильней. «Ви», — прямо над ухом прозвучал твёрдый женский голос. «Моя единственная, моя любимая Ви», — никто в жизни не произносил её имени с такой нежностью, с такой любовью в голосе. Осознание ударило вспышкой. Мама. Это она зовёт её. «Пойдём со мной, Ви». И она пошла. Понеслась вперёд со скоростью света, позабыв о том, что какие-то жалкие пару мгновений назад, в страхе цеплялась за сиденье. Пропускала мимо ушей ставшие немыми вопросы друзей, похоже, оттолкнула Тео с прохода, ведь он мешал ей достигнуть желаемого. Мешал встретиться с Беллатрикс. В вагоне не было абсолютно ничего. Лишь кошмарные госпожи Пустота и Темнота. Туман, обволакивающий «Ховгартс-Экспресс» снаружи, казалось, проник и внутрь. Будто лёгкой дымкой он оседал на коже. Оконное стекло слоями покрывали дождевые капли, вой за окном наверняка никуда не делся. А она его не слышала. Снова лишь белый шум. Снова паника. Дикая, жуткая, слепящая. Снова земля из-под ног. «Я ненавижу её!», — снова её голос. «Ненавижу, не-на-ви-жу! Понимаешь это, Цисси?» Её обманули. Мамы здесь нет. Нет Беллатрикс, ласково называющей её «единственной» и, Мерлин, «любимой». Нет любящей её матери. Здесь пусто. Никого и ничего. Но нет, Ви ошиблась. Вдалеке, среди тишины, послышался то ли хрип, то ли вой. Взгляд сам унёсся в ту сторону. Хоть глаз выколи, но ничего не увидь. Лишь жуткая темнота с ощущением чужого присутствия. Тогда девушка поглядела на стекло. Было бы куда проще, если бы она не сделала этого. А теперь пути назад нет. В отражении смутно виделась фигура, плотно закутанная в балахон. Даже лицо закрыто капюшоном. Из-под плаща высовывалась рука, еле заметно, как бы случайно. Сероватая, странно похожая на палку, вся в слизи и струпьях. Стало тяжелей дышать. Незваный гость — никто иной, как…Дементор.
«Она твоя дочь!», — женщина, говорящая с мамой, чуть ли не захлёбывается в рыданиях. «Ты должна дать ей хотя бы один шанс, Белла!», — звоном в ушах послышался детский плач. Белла, Цисси, рыдания, мольбы, детский плач. Не сколько тяжело, сколько страшно было складывать дважды два. Дементоры заставляют вспомнить всё самое кошмарное. Всё, что на самом деле реально. Снова. Мама правда говорила с Нарциссой. Совсем крохотная Ви слышала это своими ушами. Мама правда её ненавидит. Мир из-под ног. Уже в третий раз. Ледяная вода на голову. Нож в сердце. Хотелось сбежать от этого. Хотелось вскричать, упасть навзничь, умереть, но не стоять тут, статуей замерев на одном месте. Однако никто не позволил. Каждая клеточка закостенела, замёрзла, сделавшись неспособной к движению. «Забери её! Прошу тебя, забери!» Сколько она уже не дышала? Дементор, наверное, отбил у неё и этот рефлекс. Чернильная материя балахона этого существа лишь приближалась. Прямо вместе с холодом. Лютым, обжигающим, ледяным. Могильным. Это чувство пробиралось глубоко под кожу. Снуя где-то между венами и органами. Добираясь прямо к сердцу. И лёд проходит сквозь него, раня не хуже стали. Не хуже вражеского клинка. Ви давно ничего не слышит, а теперь и не видит. Она погрузилась в холод, из которого ей никогда в жизни не выбраться. А в мыслях лишь одно слово. Ненавижуненавижуненавижу. Из уст самого дорогого на свете человека. Это не правда. Это не реальность. «Забери её, умоляю тебя!», — прекрасный голос срывается на хриплый крик. «Иначе я… Убью её. Клянусь, я убью, если сейчас же не заберёшь её из моего дома! Сейчас же, Цисси!» Детский плач разрывает уши. Будто