Любой другой человек счёл бы горящий в жаркий день августа камин пустой тратой дров и денег.
А вот Люциус Абраксас Малфой так не думал. Лёгкий треск красноватых угольков, вперемешку с запахом жжёного дерева, успокаивал. Настолько, насколько это было в принципе возможно.
Ведь даже из огня виднелась почерневшая, совсем уж мёртвая бумага. Колдография, измождённое лицо на которой было донельзя знакомым.
Руки невольно сжались в кулаки. Сам виноват. Сам не уследил, упустил момент.
Люциус сделал глубокий вдох, лишь добавив выражению своего лица напряжения.
В Мэноре они в безопасности. Охранных заклинаний хватало на спасение от любой нечисти. Все века с момента основания фамильного поместья.
И наверняка до сих пор.
Салазар, на что он надеется?
Впервые в жизни кто-то сбежал из стен Азкабана — крупнейшей волшебной тюрьмы, а тот думает, что парочка охранных заклинаний тут хоть чем-то помогут?
Кто знает, чем всё обернётся.
Что ему вообще может понадобиться? Кров? Беспрекословное подчинение? Месть?
Хочет заставить вновь примкнуть к Тёмному Лорду?
Бледное лицо озарилось гримасой ужаса. Лишь на какую-то секунду, чёртову секунду он позволил себе такую чудовищную слабость.
Стальные нервы грозились сломаться. Наверняка Нарцисса, в ту же секунду обернувшаяся на мужа, точно так и думала. С ровными плечами и кажущимся спокойствием, в её прекрасных глазах было тяжело уловить хоть капельку тревоги.
А Малфой её видел. Нет, даже чувствовал.
И так было всегда: пока все вокруг любовались изящной и
идеальной, он замечал лишь слабую и тусклую.
Цисси, о, милая Цисси.
С лёгкой усмешкой мужчина вытащил из кармана свои излюбленные часы. Золотая цепочка обдала холодком пальцы, крышка отворилась с неприятным скрипом. Люциус поморщился: стало быть, пора приобрести новые.
Серебряный взгляд коснулся циферблата. Малфой моргал не чаще, чем минутная стрелка сдвигалась с места.
Уже шесть минут, шесть несчастных минут он сидит тут подобно глупцу, ожидая, видимо, чуда.
Нет уж, мужчина был морально не готов назвать таким образом собственного сына и — губы скривились в презрительной усмешке — племянницу.
Послышался глухой звук, а за ним — шаги. Тихие и осторожные.
Даже такому азартному человеку, как он, стало лень делать ставки на счёт того, кто сейчас покажется пред их глазами.
Из-за угла выскользнула девичья фигура. С расправленными плечами и гордо поднятым подбородком, но переплетёнными между собой пальцами. Дрожащими.
Очередная слабость.
Попросту жалкое зрелище.
Однако её уже не назовёшь девчонкой. Нет, пред ними стояла
девушка.
Черты бледного лица заострились, небольшой рост прибавил пару дюймов, угольно-чёрные кольца вечно — о, мерзость — растрёпанных кудрей напоминали гриву.
Её глаза потемнели, а взгляд озарился каким-то нелепым подобием осмысленности.
Безбожно далеко до взрослой и так же — до дитя.
Люциус не испытывал нежных чувств даже к «оригиналу» этой посредственной копии. Фанатичная и, без сомнений, безумная сестрица в законе — явно не предел мечтаний. А таковой Беллатрикс являлась и, скорее всего, есть сейчас.
Ведь единственная хорошая перемена, которую могут привнести в жизнь годы в Азкабане — это смерть.
Её чадо, постоянно снующее под носом — отдельный адский котёл. В котором Люциус — какая красота — плещется уже двенадцатый год подряд.
Сложно было решить, что будет хуже — если Беллатрикс Лестрейндж станет второй сбежавшей из Азкабана в истории, но при этом заберёт, наконец, свою дочь или ежели всё останется по-прежнему.
— Здравствуйте, миссис и мистер Малфой, — не прошло и года, как Виндемиатрикс заговорила.
Девчушка планировала сообщить что-то ещё, однако Малфой испортил все её планы:
— Что произошло с Драко?
Он планировал задать этот вопрос ещё с того момента, когда не увидел сына перед своими глазами. Тот мог позволить себе не прийти, когда его ждут, в двух случаях: либо Малфой-младший примерял роль непокорного (о чём потом жалел), либо же ему нездоровилось. Интересно то, что ни разу мальчишка не симулировал болезнь.
Оба варианта, впрочем, Люциуса ни коим образом не устраивали. Едкое чувство, мучившее душу с того момента, как он взял в руки злополучный «Ежедневный Пророк», только усилилось.
В девичьих глазах показался страх. Как маленькая ниточка, ведущая его к ответу.
Волнение в его сухой душе встрепенулось. Было совершенно точно ясно — случилось то, что ему ни коим образом не понравится.
Конечно же, Люциус не упустил шанса потянуть за «пряжу».
— Где. Мой. Сын? — осведомился тот по обыкновению медленно, но при этом с расстановкой. Эффект был точно таким же, как он и предполагал.
Лестрейндж съёжилась — наверняка даже не понимая этого — но отвести взгляда не посмела, ведь прекрасно знала, что это верх наглости.
— С ним всё хорошо, — хрипло отозвалась она. А Малфою не требовалось даже смотреть на неё, дабы точно понять — лжёт, Салазар, лжёт.
Едкий ком внутри всё разрастался. С другой стороны, вело бы это
недоразумение себя так спокойно, случись с Драко что-то.
Ответы, ему нужны ответы.
— Правду, — холодно процедил мужчина. Нарцисса, всё ещё сидящая в своём кресле, встрепенулась. Матушка всегда тревожилась за сына больше.
— Там… — девушка закусила губу, будто осознала, что уже сказала что-то лишнее. Ледяной взгляд заставил её продолжить.
— В библиотеке северного крыла…
— Кажется, — взор его всё суровел, — вам запрещено даже ступать туда.
Виндемиатрикс, похоже, даже уменьшилась в росте. Настолько съёжилась, настолько боялась его в этот момент.
Какое ничтожество.
— Мы были там и устроили шутливый поединок, — она протараторила всё это чуть ли не за секунду. Видимо, надеялась, что таким образом ни одно из слов не услышат.
— Дуэль, — гнев попросту пожирал Люциуса изнутри.
Что эта… Мерзкая
дрянь, чёртова паршивка позволяет себе?
Во что втягивает, Мерлин, Драко? В несчастные шалости?
Хочет сделать из его сына клоуна?
Лестрейндж точно поняла, насколько ему это не понравилось. Но, либо потеряв любую надежду, либо, напротив, сделавшись на миг храброй гриффиндоркой, заговорила дальше.
— С Драко правда всё в порядке, — он сканировал её своим злющим взглядом порядка минуты. Не врёт, видит Мерлин.
Или в это хочется верить.
Как наивно.
— Но… — вы посмотрите-ка, она вновь боится. Что сделает шаг не в ту сторону и падёт в пропасть.
— Один из стеллажей не перенёс этой дуэли. Упал.
Пронзительный звон прервал тишину залы.
Виндемиатрикс отшатнулась назад. Как крохотная фарфоровая статуэтка, готовая свалиться с полки.
Такая хрупкая.
Слабая.
Удар получился сильнее, чем он предполагал. Однако это был вовсе не повод для расстройства. Пусть и ярость внутри уже не кипела — наоборот, заледенела где-то в глубинах. Даже это не заставило бы хоть малейшую приязнь к ней появиться внутри.
Да Лестрейндж даже не упала.
Быть может, пощёчина всё-таки была лёгкой.
Правда она так не считала.
По щеке расползалось огромное пунцовое пятно. На этой коже, бледной и полупрозрачной, прилившая кровь была заметна лучше, чем на ком бы-то ещё.
По выражению её бесстрастного лица стало понятно, что было больно. Невероятно.
Но Виндемиатрикс даже кончиками пальцев не коснулась щеки. Нет, девичья рука сложилась в кулак.
Забавно. Слабая, но сильная.
Мужчину не тревожила её боль. Может, это научит чему-нибудь. Может, добавит рассудка.
Что-то подсказывало, что она уже
слишком безнадёжна. А Малфой не собирался терпеть.
Её зелёные глаза в кольце из густых ресниц заблестели, наполняясь слезами. Словно кто-то бросил малахитовый камень прямо в море, насквозь пропитанное солью.
Вспомнилось, у кого ещё были точно такие глаза.
Вспомнилось каждое сказанное ему слово, каждый проигрыш, каждый взгляд в сторону этого…
И до жути захотелось ударить снова.
Девчушка смотрела на него во все глаза, будто покрытые обидой. Кто она, Мерлин, такая, чтобы играть здесь печаль?
Но не плакала. Ведь прекрасно запомнила, что это величайшее варварство, величайшая слабость.
Виндемиатрикс и слабость — это синонимы.
— Вон, — буквально выплюнул Люциус.
Она долго стояла. Молча, просто так. Малфой был уверен, что та собиралась ответить. Рискнуть и выпалить то, что думает.
Уже даже раскрыла рот, уже слова собирались сорваться с пересохших губ.
Этого не случилось.
В последний момент передумала, в одно движение развернувшись.
И зашагала к выходу, не забыв про то, что осанка — это невероятно важно.
Этакая послушная бунтарка.
***
В этих мрачных стенах стало на одну угрюмую статую больше.
Девушка сидела в изумрудно-зелёном кресле, так неестественно для самой себя, сгорбившись. След от удара на щеке всё ещё пульсировал, отчего боль била и по вискам.
Она попробовала успокоить неприятное ощущение, приложив руку, однако лёгкое прикосновение к коже кончиками пальцев заставило её вздрогнуть.
Невольно дотронулась до губ, которые слегка щипало, и на пальцах показалась собственная кровь. Всего-то пару капель — ничто, в сравнении с девичьими запястьями.
Розовые полоски шрамов, покрывшиеся коркой царапины, изредка кровоточащая, кажется, позавчерашняя ранка — это вызывало омерзение даже у самой Ви. Та часто вспоминала изящные кисти рук своих однокурсниц и подруг, чистые и такие красивые. Завистливые мысли поглощали сознание лишь на минуту, пока она не вспоминала — будто о незначительной детали — что сама в этом виновата.
Что сама делает это с собой.
А потом вспоминалось и то мимолётное ощущение лёгкости после каждой новой царапины. Будто все проблемы отпускало.
Какая качественная иллюзия.
Лестрейндж быстро потеряла интерес к привычному занятию и перевела взгляд на дубовую дверь. Пальцы сплелись между собой в какой-то причудливой фигуре.
Девушка не любила ждать. Неважно, было ли это событие счастливое или страшное — ожидание представлялось страшными муками.
Комната Драко без самого Драко казалась чем-то неправильным. Письменный стол без его руки, ловко выводящей строчки на пергаменте, окно без изучающего взгляда, портрет над кроватью, где ему не больше семи лет — дань очередной семейной традиции, без усмешки.
Всё такое поразительно пустое.
Особенно сейчас, когда слизеринка совершенно не знает, что происходит с лучшим другом. Люциус в гневе бы
вал страшен.
И убиваться тут, не зная, что происходит с Малфоем-младшим, оставшимся с отцом наедине — адское времяпровождение.
Раздался протяжный скрип, и всё внутри замерло. Инстинктивно Лестрейндж выпрямилась, моля Мерлина, чтобы на пороге стоял…
Драко, утративший всю свою серьёзность, едва его взгляд дошёл до взволнованной подруги. Друг осторожно закрыл дверь, сделав пару шагов вперёд. Мягкие солнечные лучи коснулись его лица, невольно заставив зажмуриться. В серых глазах с крохотными зрачками плескалось плавленое серебро.
Мерлинова борода… С годами он становится всё больше похож на Люциуса. Та же мимика и жесты, тот же тон и холодное спокойствие.
Порой, те же слова.
Стоит признать, временами это безумно пугало её. Ведь кузену всего-то тринадцать, а незнакомцам хватает и секунды, чтобы вычислить в нём наследника фамилии Малфой.
Нет. Ви была уверена в том, что Драко другой. Что, невзирая на эту чёртову схожесть, станет совершенно другим человеком.
Драко сможет.
Она в него верит.
Забавным было то, что среди всех его люциусовских черт, вроде платиновых волос, ледяной усмешки и светло-серых глаз — взгляд был точь-в-точь, как у Нарциссы. Всегда такой любопытный, пытливый, будто пытающийся изучить всё в этом мире.
Малфой огорчался, когда не получал желаемого. Это в нём играла очередная частичка Люциуса.
— Привет, — её улыбка получилось очень слабой. А он это заметил.
— Как всё…
— Тебе не нужно было делать этого, — отозвался Драко уж больно траурно.
Любая радость сползла с пухлых губ, будто её никогда там и не бывало. Подкатившая тревога мешала девушке спокойно дышать.
С минуту слизеринка оглядывала его с ног до головы. Как ровно приподнимаются плечи, как светится во взгляде что-то издалека напоминающее спокойствие.
Только после этого стало чуть легче.
Малфой-старший его не тронул.
— Чего именно? — это прозвучало, будто издевательство, хотя планировалась шутка.
В который раз Ви прокляла себя за то, что не может быть серьёзной в такие моменты.
Но она просто захотела подарить юноше заряд позитива после того, как поняла, что его настроение было скверным не по вине Люциуса.
Да-да, об этом подумала Виндемиатрикс, что сама давно уже устала отгонять любые депрессивные мысли, закрадывающиеся в голову.
— Не нужно было, — его взгляд стал настолько серьёзным, что девушку пробрала дрожь, — прикрывать меня.
Драккл, так вот отчего он не в духе. Драко задела её чистосердечная помощь.
— Хотя бы потому, что стеллаж свалился по моей вине, — пожалуй, в чём-то он был прав.
В памяти вспыли обрывки их «дуэли». Ещё после первого курса ребятам сказали, что на Мэноре сильное магическое поле, защищающее поместье от министерского надзора, и они могут колдовать сколько душе угодно — лишь бы не существовать подобно ничтожным маглам. Разумеется, несовершеннолетние волшебники были несказанно этому рады, после чего начали использовать магию по разным поводам. Как простое баловство, ради дополнительный практики и впервые, в виде таких вот шутливых «побоищ». Которые, как показала жизнь, к добру не приводят. Драко, давно вошедший в раж, неудачно бросил какое-то заклинание, от которого, собственно и пал несчастный книжный шкаф.
Однако перед Люциусом это было неважно. Какая вообще разница, кто виноват?
Выражение его лица вдруг изменилось. Кузен попросту бледнел на глазах, уставившись на девушку. Тонкие брови взметнулись вверх, а губы превратились в ниточку. Поразительно быстро она поняла, почему.
Просто девичья рука случайно «оторвалась» от щеки, и Малфою удалось увидеть, наверняка, всё ещё такой же пунцовый след на коже. Мерлин, только не…
Чувство вины в его серебряных глазах убивало. Ви прекрасно знала, что лучший друг начнёт корить за всё себя. Как и всегда. Потому и никогда не признавалась, пока он сам не замечал.
Драко невозможно было объяснить, почему его нельзя обвинять в той или иной пунцовой отметине, синяке…
Ей, Мерлин, чертовски повезло, что лучший друг не видел её запястий. Конечно, Лестрейндж ведь изо всех сил старалась натягивать длинный рукав всё выше и выше.
Невозможно было объяснить, почему он не в ответе за поступки своего отца и никогда не будет.
Когда дело касалось подобных «травм», вполне себе молодой человек превращался в маленького ребёнка, который, сколько ему ни говори — не поймёт.
Единственным её достижением было то, что девушка отучила кузена извиняться. Извиняться каждый раз за то, что сделал Малфой-старший.
— Ничего страшного не произошло, — осторожно произнесла Ви, внимательно наблюдая за тем, как бы эти слова не вызвали нежелательной реакции.
— Правда, — девичьи пальцы аккуратно коснулись его холодных ладоней, накрывая своими. Малфой сжал её руки в ответ скорее на автомате — взгляд всё не отрывался от щеки.
— Мне не…
«Привыкать».
Видимо, научиться думать прежде, чем говорить — навык необычайно сложный.
Ви ненавидела себя за то, что заставляла кузена чувствовать вину тогда, когда он ни к чему не причастен, ненавидела за то, что никак не может научиться жить спокойно. Так, чтобы не вызывать гнев дядюшки чуть ли не каждый, Мерлин, день.
Парень сделал глубокий вдох. Его взор, наконец, перестал прожигать пунцовое пятно на бледной щеке и устремился к малахитовым глазам.
Девушка была уверена — он сказал бы «прости меня», если бы не помнил, как подруга злилась из-за этого в прошлый раз. Взгляд же это точно позабыл, и печальные искорки повторяли то самое словосочетание раз за разом.
— Я должен сказать тебе «спасибо», но, — он отпустил её ладони, — есть кое-что получше.
Малфой метнулся к своему шкафу со стеклянными вставками. Все полочки были битком забиты флаконами, сосудами и пробирками совершенно разных цветов, форм и размеров. Такие же стояли в нескольких комнатах Мэнора, дабы в случае непредвиденной ситуации не нужно было тратить время на поиски нужного зелья.
Он передвигал колбы одну за другой, что-то бормоча себе под нос, после чего вытащил склянку со светло-голубой жидкостью внутри. Ви сощурилась, пытаясь издалека разглядеть название на небрежно прицепленной к пробке бумажке. Тщетно.
Откупорив зелье, слизеринец как следует смочил им платок.
Его рука замерла в паре дюймов от девичьего лица, будто спрашивая разрешения.
Джентльмен — как же иначе.
«Ты ведь и сама можешь это сделать».
Ви кивнула, прикрывая глаза. Сначала в нос ударила сладкая мята — кузен уселся на соседнее кресло, затем, резкий травяной аромат, видимо, того самого зелья. Стало даже немного обидно, когда она поняла, что не может отгадать название тех самых трав, которые заполонили пряным ароматом всю комнату.
В одну секунду кожу обожгло.
Защипало сильнее — так, будто в неё воткнули сотню микроскопических ножей.
Она слегка прикусила губу, продолжая ждать положительного результата. Теперь, на контрасте хорошо ощутился лёгкий холодок. Через некоторое время щека начала слегка неметь, зато никаких неприятных ощущений больше не было.
Взглянув на Драко, Виндемиатрикс поймала в голове одну забавную мысль. Девушка не выдержала и прыснула со смеху, начиная тихонько хихикать. Мало того, на этом дело не закончилось, и после та захохотала в полный голос — прикрывать рот рукой было бесполезно.
— Эй, что тут смешного? — «обиделся» Малфой, откинувшись на спинку кресла.
Собрав силы в кулак, она снова посмотрела на кузена. В малахитовых глазах, пожалуй, впервые за долгое время, плясали настоящие смешинки.
Вскоре веселье отпустило её совсем.
— Я просто представила, — с губ сорвался тихий смешок, — сколько девчонок в Хогвартсе убили бы меня, лишь бы оказаться сейчас на этом самом месте.
Драко лишь фыркнул, ведь, видимо, ожидал чего-то более грандиозного. Хотя на его белых щеках показались парочка розоватых пятен.
Девушка невольно улыбнулась смущённости друга. Разумеется, Малфой-младший прекрасно знал, что достаточно изменился за это лето, даже повзрослел. Заострившиеся черты придали лицу шарма, отросшая платиновая чёлка, которая казалась слегка неаккуратной, добавила виду строптивости, а обдуманный, изучающий взгляд — каплю обаяния.
Просто он, похоже, ещё не задумывался, что чем больше в нём проявляется та-самая «аристократическая красота», тем больше однокурсниц захотят познакомиться с ним. Это, впрочем, неудивительно — уже в прошлом году, когда Драко чуть ли не в открытую делали комплименты, мальчишка делал вид, что не заметил, не расслышал или не понял этого.
Быть умным значит вовремя притвориться тупым. Так вроде?
Порой Лестрейндж даже жалела этих бедных девочек, тщетно пытающихся добиться расположения своей «тайной» симпатии.
— Ты мне льстишь, — пошутил Малфой, «случайно» уставившийся в окно, к слову, занавешенное. Видимо, старинные портьеры внезапно оказались куда интересней, чем разговор на щепетильную тему.
— Что ты сделал с моим лучшим другом? — разглядывание занавесок внезапно оказалось скучным занятием: юноша снова повернул голову в сторону подруги, а взор стал вопросительным.
— Он бы в жизни не отказался от комплимента!
Ви безумно радовалась тому, что теперь Драко улыбался. Пусть и от её дурацких шуток и юмора. Зато тревожные мысли больше не беспокоили его.
Ради этого не жаль даже стать настоящим шутом.
Невольно вспомнились близнецы Уизли. Забавно, с того момента, как они очередной перепалкой попрощались на станции «Хогсмид» прошло меньше месяца, а Ви думалось — вечность. Странно было не придумывать постоянно в голове остроумные ответы, странно было не видеть каждый день маячащие перед глазами огненно-рыжие волосы, странно было не играть в «гляделки» с ярко-голубыми глазами, странно было, Мерлинсохрани, без собственных врагов.
Этот отдых от Уизли был долгожданным, но радости как таковой уже не приносил. Просто без постоянного азарта становилось скучно. И плевать, что ради него придётся видеть Тех-Кого-Нельзя-Называть каждый чёртов день.
Виндемиатрикс невольно увлекла себя мыслью о том, что было бы, соберись она переиграть Фреда и Джорджа на их профессиональном, шутовском поприще. Впрочем, та определённо ничего не потеряет, если попробует.
За всю их войну Ви проиграла всего раз — ей попросту не о чем волноваться.
— Не нужно дифирамб в мой адрес, правда, — из собственных размышлений её вырвали слова кузена.
— Тебе достаточно сказать, что я
восхитителен.
Девушка закатила глаза, а он рассмеялся. Так звонко и по-настоящему, плевав на то, что это «непозволительно».
На душе стало теплее.
Всегда, когда Драко грустил, печалился, тосковал или попросту был не в духе, частичка подобного настроения передавалась и Лестрейндж. Словно они связаны настолько, что ощущают одно и то же, пусть и мысли их часто расходятся.
Оттого всегда и хотелось поскорее найти решение этой проблемы-грусти, поскорее вернуть лучшему другу улыбку.
Тяжело признавать, но получалось это далеко не всегда. Порой Малфой прогонял кузину, порой срывался на неё, крича то, что на самом деле не думает. А потом, как только дурные чувства отпускали его, извинялся, плевав на собственную гордость. Немного самодовольно девушка отмечала, что она одна из немногих людей, ради которых этот юноша предавал своё же тщеславие.
А вот ужасными были те моменты, когда Ви не знала, чем ему помочь, когда все слова поддержки моментом вылетали из головы, а единственные идеи оказывались поистине дурацкими. Стоит ей остаться рядом с ним или уйти подальше, стоит молча сидеть рядом или сказать хоть что-то?
Ответить было тяжело.
Однако хуже были лишь те мгновения, когда улыбка сползала с его губ, превращаясь в холодное безразличие прямо на её глазах. Вроде как только что Драко был счастлив, а теперь ни капли радости не осталось. Словно где-то рядом прошмыгнул дементор в своём рваном тёмном балахоне, да и высосал всё-всё счастье. По крайней мере, морозило от этого так же.
Сейчас случилось точно так. Малфой не то, что не смеялся, он даже не улыбался. Радостные искры в плавленом серебре потухли, а взгляд вновь предпочёл портьер подруге.
— Отец убьёт меня, если я расскажу тебе, — начало этой речи и так уже напряжённой девушке ничуть не понравилось. Но, стоило признать, интриговало это безумно.
— Но промолчать будет преступлением, — парень нервно хмыкнул, а она всё пыталась сглотнуть вставший поперёк горла ком. Тщетно.
Драко покопался во внутренних карманах своей же мантии и, глубоко вздохнув, выудил оттуда всю помятую, толстую газету. Никогда ещё вид «Ежедневного Пророка» так не пугал. Нет, с фразой «отец убьёт меня, если я расскажу тебе» вполне могло бы ассоциироваться что-то хорошее, например, результаты экзаменов всё же были не такими плачевными и Люциус, Мерлинсохрани, решил похвалить племянницу. Хотя нет, пожалуй, это из разряда фантастики, особенно если вспомнить совсем недавние события.
Однако учитывая выражения лица лучшего друга, тон, которым тот произнёс сию фразу, и взгляд, сделать хоть чуточку позитивные выводы было невозможно.
В данный момент девушка мечтала научиться смотреть сквозь предметы, дабы не видеть ни текст, ни колдографию на обложке. Как назло, взгляд стремился прямо к центру страницы.
Крупным планом было изображено измождённое лицо с ввалившимися, исхудалыми щеками, спутанной щетиной и страдальческим выражением. Мужчина скалился, позже морщась от вспышки камеры, в руках дрожала табличка с номером. Он ведь заключённый — узник Азкабана.
Ви хотела было прочесть крупный заголовок в самом верху «Пророка», но тут поймала его взгляд. Гневный, но всё равно пропитанный страхом. Тёмные ресницы, тяжёлые веки, светлая радужка. Казалось бы, ничего необычного, совершенно обыкновенный заключённый. Да и мольба о пощаде, которую тяжело было разглядеть в сочетании со зловещими оскалом, не являлась чем-то сверхъестественным. Любой идиот знает, что Азкабан — это верная смерть.
«А что скажешь о своих родителях, Ви? Тоже считаешь, что они давно уже
«мертвы»?
Лестрейндж опасливо сощурилась. В этом человеке было что-то смутно знакомое. Будто сейчас она глядела на старую колдографию в альбоме, пытаясь понять…
Мерлин, конечно! Старое изображение в альбоме бабушки Друэллы, родной по крови человек, которого она никогда в своей жизни не видела и преступник, проживающий свои деньки в Азкабане.
Сириус Блэк.
Невольно она содрогнулась, понимая, сколько всего случилось с тем мальчишкой, которого она видела на пожелтевших страницах. Понимая, как, Мерлинсохрани, далёк был тот недовольный вид от этого страдальческого выражения, сколько всего между «Сириус — наследник рода Блэк» и «Сириус — преступник и убийца».
Единственное общее — мольба в глазах.
Среди весьма печальных мыслей закралась одна, что тут же приковала к себе всё её внимание.
С каких пор на первой странице «Ежедневного Пророка» печатают бывалого убийцу?
От догадок по коже табуном забегали мурашки. И, Салазар, их стало лишь больше, стоило девушке, затаив дыхание, прочесть заголовок.
«ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА»
Ей бы хотелось вскрикнуть, но ни один, даже самый маленький писк, не смог бы сейчас сорваться с девичьих губ.
Кровь оглушительной волной ударила по вискам, а сердце застучало в такт секундной стрелке, даже скорее. Уже дрожащими руками Виндемиатрикс вырвала газету у Малфоя.
От волнения взгляд так и перебегал от одной строчки к другой, из-за чего, читая коротенький текст уже в четвёртый раз, у Ви так и не получалось нормально сконцентрироваться. К страху добавилось ещё и раздражение.
«Мерлин тебя побери, соберись уже!»
«Блэк всё ещё на свободе! Сегодня Министерство магии сообщило, что Сириус Блэк — самый опасный преступник за всю историю тюрьмы Азкабан — до сих пор не пойман.
— Мы делаем всё возможное, чтобы найти Блэка, — заверил утром министр магии Корнелиус Фадж.
— И призываем волшебное сообщество сохранять спокойствие.
Некоторые члены Международной федерации колдунов недовольны тем, что Фадж сообщил о происшедшем премьер-министру маглов».
Сердце стучало где-то в пятках.
Ви не знала, куда ей смотреть — на текст, на скалящегося Блэка или на лучшего друга, принёсшего столь «радостную» весть, Ви не знала, что ей, Мерлин, думать об этом всём, Ви не знала, как ей теперь спокойно спать по ночам и что, Салазар всё это побери, делать.
Дурное предчувствие стало отвратительным дополнением ко всей этой смеси чувств и эмоций, что сейчас бурлила в голове.
Она могла бы сказать «Мерлин сохрани!», «Как ему удалось сбежать, это ведь Азкабан?», «Салазар, как я боюсь этого Блэка», но вымолвила лишь…
— До сих пор не пойман? — голос заметно сел.
— Когда он… Сбежал?
— Отец сказал, что почти неделю назад, — девушка была уверена, что примерно таким тоном на похоронах провожают в добрый путь усопшего человека. Впрочем, говорить по-другому было сложно. Мерлин, да хоть как-то говорить после такого становится тяжело.
— И за всю неделю его, как видишь, не поймали. Ставлю сотню галлеонов на то, что он пересёк границу и уже далеко за пределами Англии.
Девушка чуть сползла вниз по спинке кресла. Мысли настолько спутались, что голова трещала.
Как Сириусу Блэку удалось сбежать из Азкабана? Ей казалось, что она, Мерлин, знает об этой волшебной тюрьме
всё. От года и причины основания до внутренних порядков. Лестрейндж также было известно многое и о дементорах. Мерзкие твари, заставляющие любого снова прочувствовать всё самое ужасное в своей жизни. Если они где-то рядом, по коже пробегает холодок, а любая радость вмиг исчезает.
Ну а в тюрьме их используют в качестве охраны и лишнего «наказания» за все грехи заключённых. Они ведь чувствуют человека за километр, мимо них невозможно пройти!
А Блэк, судя по всему, смог.
Беспокойная мысль возникла в сознании так же внезапно, как обычно появляется молния в небе.
— Блэк ведь не станет навещать своих родственников? — малахитово-зелёные глаза внимательно смотрели на кузена, сканируя каждую, даже самую крохотную мелочь в выражении его лица.
Ожидание ответа на любой вопрос томило. В этом же случае оно попросту душило.
— В таком случае у него будет два варианта, — Драко нервно сглотнул.
— Мы и… — Виндемиатрикс смутилась. Блэков осталось не так уж и много — всего-то она, Беллатрикс, Драко, Нарцисса и Андромеда, Регулус, пропавший десяток лет назад. Вот только одна из кузин Сириуса так же заключена в Азкабане, а другая выскочила замуж за магла.
Никого больше нет. Она ведь прекрасно запомнила всех, кого видела в альбоме.
— Гарри Поттер.
Злосчастная газета свалилась на пол. Девушка какое-то время хмурилась, пытаясь понять, шутит тот или нет. Но ни ситуация, ни настроение не располагали к такому дурацкому юмору. Да и Мерлин, неужели Драко, в здравом уме и твёрдой памяти, назвал бы заклятого врага своим родственником, если бы только ни был уверен в горькой правдивости своих слов?
— Гарри…
— Его крестник, — понуро вставил парень, уловив вопросительную интонацию в её тоне.
— По крайней мере, был до того, как Блэк не сдал Поттеров Тёмному Лорду.
Подобное никак не укладывалось в голове. Слава Мерлину, «Мальчик-Который-Выжил» не приходился им кровным родственником, но Сириус Блэк и Джеймс и вследствие Гарри были очень близки. Ну да, пока так называемый крёстный отец их не предал.
Ви была уверена, что хоть какая-то малейшая связь с Поттером не пришлась бы Драко по вкусу. Впрочем, она была солидарна с другом.
Скорее всего, лучший друг принялся бы разглагольствовать на тему того, насколько ему противно это «родство», если бы не жуткость всей этой ситуации и страх, пробирающий до косточек.
— Поговаривают, теперь Блэк желает смерти младшего Поттера, — Малфой нервно теребил уголок своей мантии, смотря куда-то сквозь стену.
— И я бы не против, — отчего-то слизеринка была уверена в том, что как бы он ни ненавидел «пресвятого-Потти», смерти ему не желал, — но отец другого мнения. Он опасается того, что, — Драко замолк, то ли боясь, то ли не желая продолжать, —
скоро Блэк придёт за нами.
Сердце тревожно ухнуло в груди, чуть ли не прекратив на секунду биться. Сама девушка задержала дыхание и вцепилась в собственное запястье так, что в носу болезненно защипало. Будто бы это могло спасти от лап Сириуса Блэка.
Чёртчёртчёртчёртчёртчёрт.
Ви отчаянно мечтала, чтобы всё это вдруг оказалось сном. Жутким, кошмарным, но нереальным.
А перед глазами так и поя
влялось это измождённое лицо, злостный оскал и немая мольба во взгляде. И этот человек убил тринадцать маглов и одного из своих лучших друзей. Вроде бы, Питера Петтигрю — Люциус как-то упомянул, что за это бедному пареньку даже присудили посмертный орден Мерлина.
И этот человек — их двоюродный дядя.
Ей думалось, что всё это, как дурацкий сюжетный поворот в книге жанра «ужасы», где к последней странице все герои умрут самой страшной смертью.
А это всего-то её жизнь.
Разве в ней не бывает дурацких сюжетных поворотов?
— Мы ведь сможем защититься, правда? — ещё более идиотский вопрос — молодец, Ви. Даже в мечтах в это верилось очень слабо. Чтобы стать преступником в волшебном мире, надо быть достаточно хорошим волшебником. Чтобы стать убийцей, необходимо быть гением, мастером своего дела.
Тем более, на стороне Блэка внезапность и страх. Он может появиться тут с минуты на минуту и сделать можно будет ровном счётом ничего.
Нет, Люциус и Нарцисса ещё могут постараться. Но если он объявится здесь, в этой самой комнате? Пожалуй, Драко кинет в него парочкой заклинаний и на этом всё кончится. Виндемиатрикс же, в свою очередь — всё ещё настоящая бездарность. Пока ей удасться применить хоть одно защитное заклинание, Блэк успеет вырезать всю Англию.
Какая глупая смерть. От руки дальнего родственника.
— Отец потребует защиты у Министерства, — голос стал заметно тверже.
— В конце концов, — его руки сжались в кулаки непроизвольно, — именно они виноваты в том, что преступники сбегают из Азкабана, а за целую неделю никто так и не поймал Блэка.
Нельзя было сказать, что это совершенно не успокоило, но и добавившейся уверенности в их безопасности было плачевно мало. Всё
внутри ещё дрожало.
Девушка тщетно пыталась избавиться от пессимистичных мыслей в голове. Вроде той, что Министерство откажет в помощи — хоть это и маловероятно, учитывая дар убеждения Люциуса — или попросту не успеет помочь.
Ощущение смертельной опасности за себя и Драко свалилось на её плечи слишком резко и внезапно. Она даже не успела свыкнуться с этой мыслью. А толку-то? Ни страха, ни опасности от этого не поубавится.
Только зря потраченное время.
Стоило поскорее отвлечься. Но если и думать о чём-то другом худо-бедно получалось, то взгляд так и норовил вернуться к жуткому газетному снимку.
Ви вздрогнула, почувствовав как мерзкие мурашки табуном забегали по коже. С такого ракурса казалось, будто Сириус заглядывает ей прямо в душу. Едкое чувство где-то внутри ничуть не облегчило положение.
«Ну уж нет, хватит, Ви! Так недалеко и с ума сойти!»
Неудивительно — с такой-то родословной. По Блэкам ведь можно составлять общую медицинскую карту, того и гляди, там соберутся все возможные расстройства.
«С каких пор ты называешь собственную семью сумасшедшими?»
Рядом с «Пророком» валялась ещё одна бумага. Газетный обрывок с рваными краями и небольшой колдографией. Лестрейндж тут же схватила его, поднимая на уровень глаз.
Дрожь в руках медленно унималась — настоящий прогресс.
Она, не медля, пробежалась глазами по крупному заголовку.
Хватит на сегодня ожиданий.
«Сотрудник Министерства Магии выиграл главный приз»
Девушка сочла эту новость скучной, что, впрочем, даже успокоило. Никаких тебе больше громких вестей, вроде побега из Азкабана — просто банальный ежегодный конкурс и очередной «счастливчик».
Рука уже потянулась в сторону, пальцы собрались ослабить хватку, однако тут взор вновь зацепился за колдографию. С пола лица изображённых на первой полосе волшебников казались смутными и блёклыми, а сейчас…
Губы так и скривились. Невольно вырвался смешок.
Она крепче сжала пергамент, ведь за минуту этот крохотный обрывок стал раз в пять ценней.
С колдографии ей улыбались и даже приветливо махали рукой девять человек, стоящие на фоне огромного сооружения и бесчисленного песка вокруг. Видимо, позади была одна из египетских пирамид. Все волшебники поголовно огненно-рыжие, в россыпи веснушек и потрёпанной одежде. Интуиция показывала, что такой вид она приобрела не от мумий в гробницах и песка в пустынях.
Ви не нужно было подтверждать свою теорию, старательно собирая слова в стёршемся тексте сбоку, ведь уверенность стала стопроцентной.
Салазар всех их побери, Уизли…
— Выиграли главный приз, — насмешливо протянул Драко, подвинувшись ближе.
— Наверняка и пожили немного, как
нормальные волшебники.
— Представляю, — ухмыльнулась девушка, — как тяжело было снова возвращаться к убогому существованию, когда деньги кончились.
Малфой прыснул со смеху. Потом, кажется, вставил ещё парочку оскорбительных фразочек, отчего заулыбался ещё больше. Однако Ви слушала его вполуха, практически не обращая внимания. Странно это признавать, но Уизли приковали к себе всё её внимание.
Никто из семьи, вроде бы, особо не изменился. Вот только на каждом присутствовал головной убор — от обычных шляпок до традиционных египетских, а светлую кожу покрыл лёгкий загар. Оттенок слабо напоминал золото, а веснушки стали причудливо выделяться. Не сказать, что египетское солнце им особенно к лицу, но хуже точно не стало.
Почти каждого из Уизли она хоть раз видела в своей жизни. Мистера и миссис Уизли, что-то кричащих своему семейству — мельком на станции, Старосту-Персиваля (так его прозвали слизеринцы) — нередко в коридорах, Рональда с облезлой крысой-кажется-Коростой на плече — на общих занятиях в Хогвартсе, про близнецов, впрочем, лучше промолчать. Кстати, ей всё не удавалось отыскать собственных врагов на колдографии, что достаточно смущало девушку — задача ведь совершенно не сложная.
Да и самую юную Уизли — Джинни, которая, будучи первокурсницей, успела открыть Тайную Комнату, встречала не раз. Даже успела переброситься парочкой
слов издёвок.
Двое старших братьев — высокий с серьгой в ухе и коренастый с белозубой улыбкой являлись для неё загадкой. Кто из них Уильям*, а кто — Чарльз, оставалось неизвестным.
Уизли казались счастливыми. Не наигранно, а, Мерлин, искренне. Виндемиатрикс, видимо, не дано было этого понять. Они живут далеко не лучшим образом, учитывая то, сколько им приходится экономить — на школьной форме и учебниках для своих детей, хотя Люциус упоминал, что и на других радостях жизни — еле сводят концы с концами, ютятся в крохотном доме и якшаются с грязнокровками.
Лестрейндж жила здесь, в Малфой-Мэноре, совершенно противоположно всем Уизли. Забавно, но назвать себя искренне счастливой, она не могла. Совсем.
Однако также не получалось и понять, откуда счастье у Уизли. Мерлин, правда… Откуда?
Какое-то время девушка этого и не замечала. Лишь до того момента, пока не увидела всю семью на вокзале «Кингс-Кросс». То, как матушка носится со своими сыновьями и даже, Салазар, с абсолютно чужим ей Гарри, не вызывало презрительной усмешки или раздражения, как всё связанное с Уизли.
Нет, это вызывало лишь зависть.
Тогда ответ на их счастье нашёлся моментально.
Уизли любят.
Уизли любимы.
Всё, Мерлин, так чертовски просто. И эта простота, пресловутая банальность, заставляет ненавидеть их лишь больше.
Сухой и горький ком в горле начинал душить. В голову лезли абсолютно дурацкие мысли. Ведь она представляла себя, такую же весёлую и счастливую, как чёртовы Уизли. Рядом со
своей мамой.
Даже придумывать такое было тяжело. Беллатрикс не смеялась на колдографиях, да и улыбалась крайне редко и слабо. Сложно было мечтать и о том, как Лестрейндж-старшая обнимет свою дочь, как чмокнет в щёку, как скажет что-то вроде «я скучала, Ви».
Ви была уверена, что маму воспитывали так же, как и её саму. А значит, подобное непозволительно, подобное
не-воз-мож-но.
Поразительно. Хотела отвлечься, а сделала только хуже. Ничего нового. Даже слёзы, начинающие блестеть в глазах, старые.
Лестрейндж сделала глубокий вдох. Не хватало ещё расплакаться прямо здесь и сейчас. Когда лучший друг только повеселел, а у неё и без пустых рыданий был тяжёлый день.
Да и причина стала казаться идиотской. Мерлин, выдумала тут — завидовать Уизли! Глупость и только.
«Плевать, что настоящая причина совсем не в них».
Внезапно она
так разозлилась на «Пророк». Одна обыкновенная газетёнка со своими, Салазар, ежедневными новостями просто выбила её из колеи. Дважды.
Девушка покрепче сжала пальцы, собираясь и вовсе порвать на кусочки этот небольшой обрывок, как вдруг остановилась.
Взгляд упал на то, что она раньше не замечала. Хотя, вернее будет сказать, «тех». Какой же надо быть невнимательной, чтобы чуть ли не сканируя колдографию, проглядеть целых двоих? Нет, формально она их видела. Даже посчитала вместе со всеми.
Молодые люди, стоящие рядом друг с другом, также улыбались. Один из них корчил — Ви невольно фыркнула — рожицу, а другой ставил Рональду «рожки».
Лестрейндж не могла сказать, чтó в них было таким притягательным.
Будто чарующим.
Парни не были даже красавцами, а уж тем более — какими-нибудь «воплощениями» божественного Аполлона. Нет, просто симпатичными.
Совсем чуть-чуть смуглая от загара кожа, правильные черты лица, лёгкая горбинка на носу, нахальные улыбки и от них — ямочки на щеках. Попросту длиннющая чёлка и прямые волосы почти до плеч. Яркие-яркие голубые глаза в колечке из светлых ресниц.
Внешность скорее заурядная, чем поразительная.
И всё же, Ви никак не могла оторваться от них. Так удивительно, ведь в этих двоих правда ничего необычного. Самые обыкновенные парни лет так — девушка на секунду задумалась — семнадцати. Возможно, они часто окружены женским вниманием.
Всё, больше совершенно нечего сказать. Нет ничего поразительного и обескураживающего, совсем ни-че-го.
А взять и перестать смотреть в их сторону кажется невыполнимой задачей. Мерлин, отчего же?
Для Лестрейндж это стало настоящей загадкой. Феноменом, который она бы с радостью назвала аксиомой — однако это равносильно тому, что та сдалась, так и не выяснив причину.
Может, правда чары? Ан нет, звучит очень маловероятно.
Взгляд легко касается их улыбок, широких и таких радостных. Мерлин,
самых настоящих. Есть в этом что-то слабо знакомое.
А ответ приходит сам. Такой простой и оттого глупый. Нет, Ви не верит в высказывание «всё гениальное просто». В реальной жизни подобное никогда не работает.
Забавно, но в этих двоих всё
просто. А значит, глупо.
Счастливый человек — всегда самый красивый.
Именно в счастье их очарованье.
— Мерлинова борода, — подобно молнии в ясном небе послышался голос Драко. От такого резкого возвращения в реальность по телу побежали мурашки.
— Чем вообще откармливают этих Уизли? — у него был и вправду задумчивый вид, будто друг успел хорошенько над этим поразмыслить.
— Эти близнецы вымахали на добрых полфута!
Девушка резко повернула голову в его сторону. Жгучий интерес быстро одержал победу над хоть какими-то приличиями. В настоящий момент Ви знала, что кузен не шутит. Ложь же для него — отдельное табу.
Но и представить Фреда и Джорджа ещё на полфута выше казалось чем-то невозможным.
Мерлин, эти двое и так выше её на полторы головы. Ещё пятнадцать сантиметров разницы — прямой путь к бесконечному унижению. Она-то ведь прибавила от силы дюйм, может, два.
Нет, в подобном ужасе стоит убедиться своими глазами.
— Где они? — наигранно равнодушно поинтересовалась девушка, указывая на колдографию.
Драко издал нервный смешок. Обычно, в их небольших ссорах и перепалках, этот жест обозначает её полную неправоту. Однако сейчас Ви просто задала вопрос, здесь даже теоретически не может быть ничего неправильного.
Видит Мерлин, видит Салазар, видит Тёмный Лорд — ей это не понравилось.
— Ты пялишься на них уже минут пять, — сказал Малфой так серьёзно, как отвечал бы на СОВ.
На девичью голову будто бы выплеснули ушат ледяной воды. Отрешённо она медленно переводила взгляд с лучшего друга на колдографию, затем меняла последовательность.
Вот уже пять раз. Десять.
«Нет… Мерлин, пожалуйста!»
Слишком поздно.
Салазар, никогда, ни-ког-да в жизни Виндемиатрикс не чувствовала себя
такой дурой.
Самые очевидные сходства начали бросаться в глаза. Огненно-рыжие волосы, ярко-голубые глаза, нахальные ухмылки. Да и, Мерлинсохрани, какие ещё рыжие кретины-близнецы могут быть на одной колдографии со всем выродком Уизли, как не Фред и Джордж?!
Лестрейндж упорно не видела в этих парнях, уже почти взрослых, своих врагов. Ну не было в них двух нахальных ребят, у которых в голове лишь ветер и дурацкие шутки, им под стать. Совсем.
Она прокручивала в своей голове обрезки самых последних воспоминаний.
Со станции «Хогсмид», когда все рассаживались по вагонам, а дуэт «рыжих и одинаковых» решил попрощаться со своей соперницей. Оба чуть ли ни хрипели. Впрочем, подобное началось достаточно давно, девушка списывала это на простуду, порой тупость.
В последний раз даже поддела их, мол, это от старости.
«Ан нет, дорогая, это голоса ломались».
Да, они выглядели уже куда взрослей (жаль, разума от этого не прибавилось), чем в начале года, а уж тем более, чем на её первом курсе. Однако это всё равно было безумно далеко от того… Что она видит прямо сейчас.
Переходный возраст творит чудеса? В какой-то степени.
Однако, Лестрейндж была полностью уверена в том, что подобное отразилось исключительно на их внешности. Давно тронутые мозги неспособно исправить ничто на этой планете. А для восполнения развития, пожалуй, нужны годы.
Сейчас Ви невольно усмехнулась. В какой-то степени, ей повезло, что она увидела эту колдографию. А то, мало ли, приняла бы собственных врагов за адекватных людей. И всё, пиши пропало. Никаких тебе больше побед, одни только насмешки, насмешки, насмешки. Если из колеи выбьют не эти идиоты, то, скорее всего, фанаты клоунов всея Хогвартса, которым только в радость, подобно попугаям, повторять «Вэнди» шутки близнецов.
Мысли переключились на немного другую тему.
Ей стало дурно. Теперь едкое чувство внутри вернулось с жаром. Столь сильным, будто её по-настоящему лихорадило.
Нет, Ви попросту сложила в голове дважды два. Что все её мысли о тех молодых людях — буквально мысли о Фреде и Джордже Уизли.
Стало мерзко от самой же себя. Просто, Мерлин, отвратительно.
Она мечтала вернуть
все свои слова назад. Но смысла ведь не было. Никто кроме неё не слышал этих рассуждений, а из памяти их уже никак не сотрёшь.
— Ви, — в его голосе смешались беспокойство и смех, — ты вся покраснела.
Драко был прав, как никогда. Щёки не просто окрасились в пунцовый, превращая девушку в нелепое подобие томата.
Они попросту горели.
Ви понимала, что всё это от нелепости ситуации, от стыда перед самой собой. Но то несуразное смущение, которому девушка не могла найти причины, пытало куда изощрённей пресловутого жара.
— Они просто… — отчего стало так трудно подбирать слова?
— Повзрослели.
Она бы в жизни не подумала, что скажет такое о Уизли. Нет, не то, чтобы девушка глупо верила в то, что эти двое, как Питер Пэн из детской сказки — вечно мальчишки, у которых в голове одни шалости. Хотя, кто знает, вдруг это и не изменилось.
Но остальное казалось таким неправдоподобным, таким неестественным. Будто в пятнадцатом веке люди во всю разъезжали на автомобилях, мужчины носили футболки, а женщины — мини-юбки.
Ви ведь знала, что на самом деле, давно пора меняться, взрослеть.
Сколько им? Мерлин, пятнадцать. Уже не так далеко до совершеннолетия.
И чему она вообще удивляется? Ответов не было.
Лестрейндж всегда думала, что свои ошибки стоит признавать. Как бы плохо от этого ни было, как бы ни хотелось в такие моменты спрятаться от всего мира, желательно, под землёй.
Что же, какая же оплошность в этот раз? Близнецы Уизли могут быть
взрослыми. Близнецы Уизли могут быть…
И едкое чувство в груди, и жар стали куда сильней.
Симпатичными.
Да, вот только
не для неё. В этих малахитово-зелёных глазах они видятся мальчишками. Теми же гриффиндорцами до мозга костей с дурацкими шутками.
Врагами, чёртовыми Уизли.
— Уверена, остались теми же идиотами, — Мерлин, даже полегчало.
Прозвучало правда убедительно. Разумеется, она ведь так и считала.
А Драко не поверил. Либо из вредности, либо решив разыграть карту шута.
— Салазар, — его тон, весь пропитанный смесью надежды и сарказма, звучал так, словно он правда рассчитывал на помощь одного из основателей Хогвартса.
— Только не говори мне, что моя лучшая подруга, родная кузина, — в данный момент Малфой выглядел точь-в-точь, как Фред и Джордж бóльшую часть времени — однако говорить об этом вовсе не обязательно, — станет одной из тех девчонок, что смеются над любой шуткой Крысли! — теперь он ещё и театрально приложил руку к сердцу. Получилось, правда, лучше, чем у дуэта «рыжих и одинаковых».
— Я не вынесу такого позора.
И хоть в каждом слове было с тонну неприкрытой иронии, Ви чувствовала, как гнев маленькими иголочками врезается в сознание. Нет, она могла вынести идиотские поддёвки от Рональда и Ли — глупо ожидать от них чего-то другого, но из уст Драко…
«Сейчас мы посмотрим, кто тут предатель».
Девушка вытащила из-под спины бархатную подушку с витыми узорами, метнув её прямо в сторону кузена. Расстояние между ними было небольшим, да и удар слизеринка, дабы не переборщить, точно рассчитала.
Сначала друг смутился, но затем, видимо, решив продолжить театр одного актёра, повалился с кресла на пол.
— Ещё хоть одно чёртово слово… — в этой фразе было уже далеко не столько негодования, сколько она задумывала. Ведь все мысли вмиг стали о том, не ударился ли тот слишком сильно. В какой-то из старых книг было сказано, что вот такие нелепые падения могут привести к самым серьёзным травмам.
Но на тонких губах всё ещё играла улыбка, и Лестрейндж вздохнула с облегчением. Он отбросил подушку ещё дальше в сторону и, ухватившись за руку подруги, любезно представленную в помощь, уселся обратно.
Его белое лицо вновь примерило на себя маску серьёзности. Малфой чуть хмурился, внимательно смотря на всё ещё красную Ви.
— Просто помни, — начал юноша, как бы осторожно, — что они не только идиоты, но и предатели крови.
А Виндемиатрикс всегда это помнила. При каждой встрече, при каждом разговоре — неважно, с самими Уизли или со своими друзьями — да вообще всегда, когда мысли уходили к огненно-рыжим, держала в голове мысль об их статусе.
«Уизли» в её голове настолько срослось с чем-то отвратительным, с пониманием «предатель крови», что эта фамилия автоматически воспринималась как клеймо.
Странными были те чувства, когда она ненароком вспоминала, что Уизли могли бы быть совершенно другими.
Формально, они ведь чистокровные. И не являлись бы главным синонимом слова «бедность», не якшались бы не пойми с кем, были бы
настоящими чистокровными.
Может, они бы подружились.
Ох, нет, Мерлин, нет. Вот это настоящая дурость. Одно дело, не быть врагами, а совсем другое — дружить.
Ви обижало то, что Драко решился «тактично» напомнить об этом. Так, будто сомневался, что она помнит. Так, будто сомневался в её чувствах ко всем Уизли.
Да она ведь сама сомневалась…
А Лестрейндж была уверена. Целиком и полностью уверена, что ненавидит их.
— А сам-то, — усмехнулась та, заглядывая в серебряные глаза, — не станешь случайно девчонкой, млеющей от одного их взгляда? — за секунду его взгляд изменился от спокойного до по-настоящему гневного.
— А то вон, как нахваливаешь, — Ви не могла не устроить крохотную месть, когда выпал такой шанс.
— Не хватало мне только такого предательства — лучший друг променял на врагов.
— Виндемиатрикс, — кузен произнёс это довольно зло, будто процеживая каждую буковку. Сгладила всё это лишь шутливая интонация в самом конце.
Но прозвучало всё равно слишком похоже на старшего Малфоя. Даже голоса были похожими. Мерлин, её снова пробрала дрожь.
А затем девушка рассмеялась.
М-да, похоже, нервы и вправду нежелезные. На самом деле, Драко просто так старательно пытался сохранять злобное выражение своего лица, что выглядело это очень забавно.
В конце-концов, он не выдержал и тоже заулыбался.
В одной руке Ви всё ещё держала злосчастный обрывок «Ежедневного Пророка». Скорее всего, эта египетская колдография ещё долго будет сниться ей в кошмарах.
Теперь она легко вычислила, что рожицу корчил Джордж, а рожки младшему брату ставил Фред. Безумно в их духе.
Спасибо на том, что хотя бы взглядами не могут прожигать с колдографии.
«Скоро увидимся, Уизли»
