Медвежьи нежности

      Ему всегда нравились котики. В детстве Бруно засмотрелся на одного и сказал об этом папе, за что и получил подзатыльник. Крепкий такой, тяжёлый. Потому что оказалось, что мурлычущий песенку омежка, катающийся с горки, вовсе не омежка, а альфа. А ещё медведи не мурлычут, и этот факт очень расстроил маленького медвежонка. Значит, в будущем его муж никогда не смурлыкает ему песенку на ночь? И Бруно учился принимать этот факт, но до сих пор не смог.       Родители его горя не разделяли, как и его взгляды. Ему в пару должны были выбрать медведя, но оборотни всех кошачьих видов были в его глазах совершенны. Эта грация, мурлыканье, шипение, когти, полоски или пятнышки, рокочущее рычание, нежные потирания висок о висок, шёрстка в самых уязвимых местах — всё это Бруно ловил украдкой и завидовал. Хотя по его хмурому взгляду и каменной челюсти это не было заметно. Да и что он мог предложить им взамен? Неуклюжий, массивный, неразговорчивый альфа.       В школе Бруно смотрел на старшеклассника гепарда, когда у его группы были занятия спортом. А потом дрочил на него, чаще всего по утрам, стараясь сдержать рвущийся из груди рёв — это было сложно и, кажется, брат за стенкой догадывался. Но родителям не говорил, и это уже хорошо. Потому что гепард тоже был альфой.       В колледже ему повезло. Вернее, сначала Бруно ужасно расстроился — омежки на него поспорили. Задиристая стайка, которой было скучно, выбрали свою жертву: хорошенький котик-омежка должен был поцеловать молчуна Бруно. Медведь об этом не знал.       Для Бруно поцелуй был неожиданный, сладкий. Чужой язык даже порхнул по губам, пока альфа пытался прийти в себя. На лице как всегда застыла маска, а во взгляде... стоило омегам рядом засмеяться, запечатлеть на телефон поцелуй, как Бруно ощутил в себе жгучее разочарование. Но не удержался, чтобы не заглянуть в глаза целовальщику, вдохнуть жадно его аромат, представить, как лапа касается мягкой приятной шерстки. Бруно был ужасно расстроен.       На оставшиеся занятия он не пошёл. Устроился в парке рядом с колледжем, забрался на скамейку, привычно застыл молчаливой статуей с непроницаемым лицом, а внутри смаковал свои ощущения от поцелуя. Глушил обиду и разочарование, напоминая себе, что его поцеловал омежка-котик, Томми! Сладкий и хорошенький. Ну и что, что это было не по-настоящему, а на спор.       — Бруно, — котик присел рядом с ним, робко порхнув взглядом к лицу. — Ты расстроился? — альфа вздрогнул, потом подозрительно осмотрелся, но друзей омеги поблизости не наблюдалось. Неужели ещё на что-то поспорили? — Я один пришёл, — признался Томми. — Ты прости, пожалуйста, что так получилось. Простишь? Я не хочу ссориться. Мне показалось... ты расстроился? — повторил он свой вопрос, и Бруно подумал, что котики на самом деле очень чувствительные и всё понимают. Поэтому кивнул, не став врать. — Ты простишь меня? — Томми придвинулся ближе, виновато заглядывая в глаза снизу вверх, и всё разочарование улетучилось.       — Если поцелуешь снова. По-настоящему, — глухо предложил Бруно, сверля омегу взглядом и боясь не совладать с собой. Но тот помедлил и нерешительно кивнул, а после потянулся обнять за шею.       И Бруно всё же сорвался. Когда ему ещё выпадет шанс обнять котика? Прижал омежку к себе лапами, погладил нежно вдоль спинки, потёр поясницу, вырвав взмурк, и от этого сам чуть не растаял.       Томми тогда сбежал, ошалело сверкая глазами. А потом, тайком от друзей, позвал к себе. И на течку тоже позвал. Бруно ещё никогда не ласкал любимых котиков, и за эти дни насытил своё любопытство. И шёрстку потрогал, и вылизал везде, и засыпал под мурчание, от которого опять вставал член. И гладил, снова гладил и целовал. Даже за ушком почесал. А когда Томми обратился рысью, красуясь перед ним, так и вовсе загладил, обтёрся лицом о кисточки на ушах, с ворчанием даже их вылизал. И в нос рысь поцеловал.       Хорошо тогда было, не описать как, поэтому ранимого медведя потрясло до глубины души и до кончика его короткого хвостика, когда Томми заявил, нервно дыша в трубку:       — Ты не приходи больше, ладно? Я, кажется, нашёл своего альфу. А ты... с тобой правда так хорошо было! Меня ещё никто так... — омега запнулся, вслух не решаясь произнести подробности, и затараторил. — Прости, Бруно, пожалуйста, прости. Ты очень хороший. И нежный.       Это «прости» ещё долго крутилось у Бруно в ушах, но он больше не слушал. Взревел глухо, распугивая соседей, не стал ничего рассказывать ни родителям, ни брату, и заперся у себя в комнате.       Когда сил сотрясать стены рёвом больше не осталось, он смог наконец-то подумать. Томми был хорошим. И вкусным. Игривым. Но любил ли он омегу? Бруно любил всех котиков. Не мог перед ними устоять. Но любил ли он именно Томми? Так, чтобы раз и навсегда?       Ответ нашёлся не сразу, но он был отрицательный. Наверное, в эту ночь Бруно наконец-то повзрослел. Он понял, что не сможет полюбить никого из медведей, пусть и самого красивого омежку. Ему нужен котик. Любой. Это Бруно осознал только сейчас: не важно, омега это... или альфа.       Бруно знал, что родители озвереют, услышав о таком, поэтому стал готовиться. В последний год колледжа тайком ходил на вечерние курсы, учился обращаться с оружием, оказывать первую помощь, обороняться и драться. Цель он поставил себе нехитрую и простую: закончить колледж, устроиться вышибалой в клуб и съехать от родителей. Потому что после признания точно придётся съехать.       И хоть где-то ему повезло: медведей в охране ценили. Внушительные, непоколебимые, мощные и опасные — после выпускного испытания и экзаменов его пригласили на работу. Бруно обрадовался, но оказалось, на работе его ждало испытание посерьёзнее.       Стриптиз-клуб для омег, ничего особенного, стой себе на входе и следи, чтобы никто дурью не вздумал торговать и драк не устраивал. Вот только как следить, если на шесте вертится грациозный котик? Ну и что, что альфа? Член в штанах это совершенно не волновало. Благо, выступал этот котик, по прозвищу Принц, не каждый день.       И поэтому Бруно за этот клуб держался долго. Собрал вещи по-тихому, нашёл жильё и признался родителям: люблю котиков, медвежат от меня не ждите. Он поддакивал гневу, который на него открыто выплеснулся. Да, вот такой он порченный, да, брат молодец, от него уже залетел омега. Примите поздравления со скорой свадьбой.       После скандала стало как-то легче на душе: больше не надо скрывать страсть к котикам, не надо искать идеального омегу-медведя, не надо оправдывать надежд родителей на медвежат. Съехал он в съёмное жильё с чистой душой. И первым делом повесил плакат с Принцем на стену, напротив кровати. А что? Не всё же омежкам на того течь.       Одному жить было свободно: Бруно мог, наконец, не опасаться, что его прервут, когда он просматривал пикантные видео с котиками. Он мог рычать, стонать и был полностью удовлетворён, хотя подкатывать к реальным котикам не было сил и смелости. Ведь переехав, он остался таким же: большим, неуклюжим и отталкивающим.       После долгого изматывающего наблюдения за Принцем, Бруно аккуратно поспрашивал у ребят из охраны, нет ли где другого места работы, а не сторожить этот омежий цветник. Его в ответ шутливо подкалывали, что он ещё долго продержался, но зато посоветовали обычный клуб рядом.       Кто же знал, что может настигнуть испытание тяжелее, чем смотреть на обнажённого Принца?