***
Жизнь устроена так, что ты никогда не уйдёшь от проблем, будь то сущие пустяки или же действительно сёрьезные страшные вещи. Куда бы ты не бежала. Где бы не пряталась. Они везде тебя достанут, и тебе придётся оперативно что-то придумывать и делать, дабы их как-то решить. И мне почему-то иногда кажется, что моя жизнь полностью состоит из проблем, плохих и неудобных ситуаций и просто неприятностей. Всякий раз, когда я только начинаю чувствовать себя счастливой и у меня появляется любовь к своей судьбе, на голову сыпятся новые ужасающие неприятные ситуации. И куда бы я не бежала, как бы не старалась скрыться, они всё равно происходят. Эта неизбежность порой убивает. — Маша, мы в полной заднице. — Эхом в моей голове звучит родной голос, снова и снова прокручиваясь одной фразой в голове. — Что случилось? — Взволнованно выпаливаю я, оглядывая вид из окна и мысленно готовясь к самому худшему исходу. — Некогда объяснять, ты дома?! — Он быстро тараторит, и я едва успеваю уловить смысл его слов. — Да… — вру я, надеясь получить больше информации вместо возможных не самых лучших реакций в виде криков. Слышу, как брат на том конце провода облегчённо вздыхает. — Слава Богу. Никуда не уходи, поняла меня?! Обо всех действиях предупреждай меня. А ещё дверь не открывай! Запрись на все замки!— Приказным, но в тоже время заботливым тоном произносит он, вводя меня в полнейшее замешательство. — Это ещё почему? — Возмущаюсь я, нахмуривая брови. — Я потом всё расскажу, тебе пока лучше всего не знать. Систр, ложись спать и не беспокойся ни о чём, всё будет хорошо, — после этих слов он просто сбрасывает трубку, оставляя меня в неком ступоре. — Блять. Я не знаю, что там случилось, но похоже какие-то проблемы. Ты можешь довезти меня до Наташи? — С надеждой и просьбой в голосе спрашиваю я у Глеба, заглядывая ему в глаза. — Воу, может, тогда ко мне? Мне впадлу ехать к ним с Тёмычем, я живу в другом конце города. — Закатывает глаза блондин, на что я лишь озадаченно отвожу взгляд. Вызывать такси в полночь явно плохая затея. Ехать к нему? Да никогда. — Ну пожалуйста..? — Умоляюще выпрашиваю я, слегка надув губы. — Не, не хочу. Да че ты, поехали в натуре ко мне, фильм, может, какой глянем. — Или всё-таки когда. Мне приходится согласиться на эту поездку, потому что другого выхода попросту нет. Просить его везти меня домой к Незборецкому приравнивается к самоубийству, а к матери ехать тоже не выход — у меня с собой нет ключей, а у неё самой ночная смена. Только мне могло так сказочно повезти. Минут сорок спустя мы подъезжаем в самый обыкновенный район нашего города, где Голубин оставляет свою тачку на парковке, которой здесь уделено невообразимо много территории, и мы направляемся к какому-то девятиэтажному дому белого цвета. Он открывает дверь, пропуская меня вперёд себя, и когда лифт доезжает до самого верхнего этажа, мы наконец выходим. Минув коридор, попадаем в саму квартиру, которая, признаться честно, обставлена довольно простенько. Я ожидала чего-то более пафосного, но здесь довольно-таки уютно. Совсем не в стиле Сименса. Светлые обои ровно обволакивают стены, тёмный паркет доходит до самой кухни, сменившись там на плитку с разными причудливыми узорами, а элементы мебели выполнены в подходящих вышеперечисленному цветах. На большом окне в гостиной висит белоснежная тюль, которая кажется чрезвычайно тонкой. Усевшись на мягкий серый диван, мы включаем какой-то детективный фильм, в который я старательно пытаюсь вникнуть, но выходит это не очень хорошо. Все мои мысли витают вокруг внезапно объявившегося отца и словах брата. Как тут можно смотреть фильм при таких делах, я не очень понимаю. И какой смысл был соглашаться на просмотр? Ну я гений, конечно, ничего не скажешь. — Ты че-то напряжённая. — Подмечает Глеб, озадаченно оглядев мое лицо своим вездесущим взглядом. — А как тут быть не напряженной в такой ситуации? — Я закатываю глаза и произношу эти слова весьма невозмутимым тоном. — Предлагаю выпить, — абсолютно серьёзным тоном говорит Голубин, не прерывая нашего зрительного контакта. — Да что-то не хочется. — Я откидываюсь головой на спинку дивана, прикрыв глаза. — Ну, тогда я не знаю. Своим хмурым видом и самоистязанием мыслями ты точно лучше себе не сделаешь, — хмыкает блондин, приняв позу, похожую на мою. — А вливанием в себя алкоголя сделаю что ли? Это только на время поможет, а потом все вернётся на свои места в придачу с головной болью, — возможно, кому-то покажется, что я говорю слишком занудно, но разве мои слова не правдивы? Обычно я люблю выпить, и выпить много. Но сегодня совсем не то настроение. — Ну, немного для расслабона можно. У меня вино классное есть. — Какое? — Sauvignon Blanc. — Моё любимое. — И моё. — Тогда сдаюсь, выпьем.***
— Маш, и всё-таки. Скажи честно. Если бы Незборецкого не было, у нас бы что-то получилось? — Спрашивает Глеб, задумчиво вглядываясь в потолок, пока мы сидим на полу, облокотившись на спинку дивана и распивая уже вторую бутылку нашего любимого вина прямо из горла. — Глеб, я не могу ответить на этот вопрос. Если бы его не было, жизнь бы сложилась абсолютно по-другому и у тебя, и у меня. И вообще, ты так говоришь, будто у меня к нему нет никаких чувств, и я обязана с ним быть не по собственной воле. — Ёжусь от неприятного разговора, даже несмотря на алкоголь в моей крови, мне противно об этом говорить. — А разве они есть? — Невозмутимо спрашивает парень, поворачивая голову в мою сторону. — Есть. — Тогда почему ты здесь со мной, а не с ним? — Этот вопрос вгоняет меня в ступор, но я так быстро не сдаюсь и делаю следующий ход. — Я не могу проводить время с другом? — Можешь. А вот признаваться в чувствах… это конечно слишком, — подмечает Голубин, делая новый глоток алкоголя. — Когда-то эта правда вскроется, и тебе придётся выбирать. На двух стульях не усидишь. — С чего ты вообще взял, что я буду выбирать? У меня уже есть парень, которого я люблю, а ты друг. Это же просто симпатия, и… — Не ври себе. — Усмехается белобрысый, перебивая мою великую речь, — и хватит нам обоим ебать мозги. Подумай, блять, о других, а не о себе. — Что?! — Волна моего возмущения сейчас просто неописуема. Я тихо задаю этот вопрос, после чего встаю со своего места, начиная смотреть на парня сверху вниз. — Я, значит, думаю только о себе?! Да я постоянно за всех переживаю! Ты видел вообще, что со мной творилось всё время, когда кто-то попадал в беды?! Когда Наташа в школе не появлялась, когда гребаный Арсен позвонил мне со словами о том, что с Кириллом какая-то беда. Да я уже все эти дерьмовые ситуации вспомнить не могу, их было слишком много в последние несколько месяцев! О себе здесь думаешь только ты. Ты вечно задаёшь провокационные вопросы, стараясь застать меня врасплох, ставишь в неудобные положения, в начале года вообще козни строил на пару со своей шлюхой-девушкой. Как там твоя Кищук, кстати? Почему же ты не с ней?! А если бы её не было, мы бы были вместе?! А?! Что ты молчишь, блять?! — Нервы сдают окончательно, и я срываюсь на крик. В его глазах я вижу растерянность, злобу и даже печаль, и из-за этого взгляда по спине пробегают огромные табуны мурашек. — Съеби из моей квартиры, — злоба сейчас доминирует над остальными его эмоциями, и он просто указывает рукой в сторону выхода. Многословной быть я не собираюсь и, молча одевшись, выбегаю из дома, предварительно хлопнув дверью так, что от этого звука, наверно, пробудился весь дом. Слёз почему-то совсем нет, а на душе я ощущаю только страх. Мне страшно, потому что я одна в незнакомом районе, а брат ясно велел мне не высовываться. Звонить Наташе явно не вариант — девушка всегда печётся о здоровом сне и абсолютно точно спит. Олегу — тоже бредовое решение, потому что буквально несколько часов назад я видела его со своим отцом, и пока вся ситуация полностью не проясниться, разговаривать с ним — очень дурная затея. Резко вспоминаю про Маркула. Захожу в «ВКонтакте». Онлайн. Набираю его номер, попутно оглядываюсь по сторонам и проверяя местность и наличие посторонних людей. Никого. Ещё никогда я так не боялась уличной тишины и отсутствия привычного городского гула. — Алло? Тебе чё не спится? — В трубке слышится знакомый, по-доброму насмешливый голос друга, заставляя вздрогнуть из-за внезапности. — И тебе привет, — натягиваю на лицо улыбку, хоть и понимаю, что он её сейчас не видит. — Слушай… ты сейчас в городе? Занят? — Чем я могу быть занят в полтретьего ночи, скажи мне пожалуйста? Давай говори, че случилось? — Обожаю Марка за его прямолинейность. Без всяких прелюдий сразу к делу. — Ты не мог бы забрать меня сейчас? Я одна на улице, и мне вообще нельзя сейчас высовываться по определенным причинам. Ну… проблемы у меня, короче… — Я понял. Кидай адрес, сейчас примчу.***
Дверь заднего сидения такси класса «комфорт» открывается, и я сажусь в неё так быстро, словно за мной гонятся. Друг явно не понимает этой спешки, но всё равно молчит, называя водителю адрес квартиры Незборецкого. — Спасибо тебе большое. — Мои глаза и голос полны благодарности, и я абсолютно искренне улыбаюсь шатену, глядя в его карие глаза. — Да не за что. Странные у тебя просьбы, конечно, но че не сделать ради единственной подруги, — дружелюбно лыбится он. Всю оставшуюся дорогу мы проводим в тишине, хотя по началу шатен хотел разрядить обстановку, но после понял, что настроение у меня убито напрочь. Куча новых проблем и известий и вдобавок ссора с Голубиным оставили после себя весьма неприятный осадок, заставляющий уровень серотонина в голове падать всё ниже. Когда такси довозит нас до моего нынешнего места жительства, я хочу было оплатить поездку, не Марк не даёт мне этого сделать, и мне приходится смириться. Ещё раз благодарю одноклассника и обнимаю его, после чего выхожу из машины, направляясь в сторону дома. Быстрым шагом мчусь к двери квартиры, которую истерично открываю, все время озираясь на лестничную клетку. Паранойя последней стадии — вот мой диагноз, и им абсолютно всё сказано. Снимаю с себя уличную одежду и прохожу вглубь квартиры, а потом заваливаюсь в кровать, не удосужившись даже переодеться. Все эти безумные странные события навалились на мои плечи, и держать я их больше не могу, поэтому мгновенно засыпаю, обняв рукой свою подушку. Утро задаётся самым обыкновенным и совершенно неинтересным. Меланхоличное отчуждённое настроение преследует меня с самого пробуждения, но я всё равно созваниваюсь с Незборецким, хотя портить ему настрой на предстоящий концерт, который состоится уже сегодня вечером, мне не хочется от слова совсем. Недолгий диалог завершается на позитивной ноте, а после я откидываю телефон в сторону, включая авиарежим.***
Почему-то именно тогда, когда мы находимся одни, в голову лезут самые важные и самые необъяснимые мысли. Иногда мы сами не понимаем, откуда они берутся. Голова — словно портал, в котором зарождаются самые различные виды размышлений: от угнетающе меланхоличных до совершенно философских. А обрываются все эти величайшие думы на самом интересном месте. Это уже не чистые совпадения или вещь, которую упоминают в малейших невезениях — закон подлости. Это природа такая, и повлиять на неё мы не можем совсем никак. Так случилось и в этот раз. Когда я который раз, не спеша, делала глоток ароматного чёрного чая из своей любимой кружки, наблюдая за городской суетой за окном, в дверь раздался протяжный звонок, который немного напугал меня. Из-за неожиданности моя рука немного дрогнула, и несколько капель горячего напитка прилетели прямо на поверхность моего светлого свитера, оставив на приятной на ощупь ткани несколько следов. Я пробурчала какой-то неразборчивый мат, который и сама толком не смогла услышать, поставила чашку на журнальный столик, который находился в гостиной прямо между диванчиком и телевизором, и поплелась отворять незваному гостю. Дурная привычка не смотреть в глазок преследовала меня с самого раннего детства. Уж не знаю, откуда в моей юной голове возникло такое доверие к незнакомым людям. Многие из посетителей нашего дома прекрасно знали о доходах моей матери и вполне могли придти и сотворить какое-нибудь тяжкое преступление, которые ни им, ни моей семье не принесло бы ничего хорошего. Хотя… по виду архитектуры любому прохожему и так всё было ясно. Сейчас же я, видимо, совсем потеряла страх, поскольку живу в не самом богатом многоквартирном доме в спокойном спальном райончике, который был знаменит в нашем городке как самый мирный. В спокойном темпе поворачиваю защёлку влево и приоткрываю железную дверь, оглядывая человека, на которого теперь открылся вид. Высокий мужчина с пистолетом и в чёрной балаклаве резко тянет дверцу на себя. Делает он это таким сильным рывком, что я чуть не падаю только от этого действия. В данный момент я не то, чтобы «испугалась до усрачки», как это сейчас очень модно говорить, упуская возможность в красках описать свои чувства, я скорее увидела перед глазами всю свою проносившуюся жизнь и поняла, что такой испуг я ещё не ощущала никогда. Мужчина проникает в квартиру и направляет на меня дуло пистолета, пока я инстинктивно пячусь назад, совершенно не имея представления о дальнейших действиях. Даже несмотря на то, что у него надета эта стрёмная маска — такие мне раньше приходилось видеть только в фильмах — злостный и уверенный в себе взгляд был виден слишком отчётливо. Настолько, что мне казалось, будто у меня кровь стынет в жилах. — Лицом к стене! Живо! — Орёт он так, что я снова дёргаюсь, но спустя пару секунд всё же покорно выполняю его приказ. Он хлопает руками по обеим сторонам моего тела, видимо, проверяя наличие чего-то, что может навредить его дальнейшим намерениям. После этого неизвестный заламывает мои руки мне за спину, перевязывая чем-то очень крепким — по ощущениям, это что-то вроде плотного и толстого каната, какой используют для перевязки важных и тяжёлых грузов. В следующий момент он дёргает меня на себя так, что я падаю спиной на его грудь, а затем он плотно прижимает свою ладонь к моему рту. Правда вот непонятно зачем — мне настолько страшно, что я не могу и пискнуть, какие могут быть крики? — Значит так. Если будешь молчать, как мышь, ничего с тобой не сделают. А если решишь повыпендриваться и сделаешь хоть одно неверное действие — думаю, не надо объяснять, что будет. Поняла меня?! — Я слабо киваю головой, начиная ощущать, как по щеке потекла обжигающая кожу слеза. Боже мой… за что мне это всё? Почему я? Кто за всем этим стоит? Почему, чёрт побери, всё произошло как всегда — очень много вопросов, и совершенно ни одного ответа?! Неизвестный заклеивает мне рот каким-то крепким скотчем, а после утягивает меня вон из квартиры, яростно захлопывая дверь. Он сбегает по лестнице настолько быстро, что я не успеваю бежать за ним и несколько раз падаю прямо на ступеньки, ощущая режущую боль в области колен. Наверно, разбила их к херам. Далее меня затаскивают в какой-то грузовик. Рядом со мной находится уже другой мужчина, но одет он во всё тоже самое — какая-то специальная одежда чёрного цвета и балаклава. Единственное отличие, которое я могу заметить — у него в руках уже автомат, а не пистолет. Впрочем, какую роль это играет в моём положении? Я прямо в этот момент еду неизвестно куда неизвестно с кем, и Бог знает, что со мной сделают. Я словно безвольная кукла, связанная и растрёпанная, напуганная и совсем ничего не понимающая. Телефон остался в квартире, а никаких устройств с собой я больше не ношу, значит, отследить меня не смогут. Да и некому, собственно. Внезапно я вспоминаю слова брата, он ведь говорил никуда не выходить и никому не открывать, но я, как мне и свойственно, поступила в своём репертуаре — никого не послушала и вообще напрочь забыла об этих наставлениях. Только сейчас я поняла всю серьёзность его этих приказов. А уже поздно. Я теряю счёт времени, и мне очень трудно сказать, сколько же времени прошло с момента моего «похищения» до наступления приезда в Богом забытый дом где-то за городом. Может, прошёл час, может, два. Хуй его знает. Меня заволокли в какой-то тёмный подвал, в котором горела единственная лампочка. От той было совсем мало толку — она висела почти у самого потолка и давала слишком мало света, чтобы можно было хоть что-то разглядеть. Мужчина грубо швырнул моё хрупкое и замёрзшее тело на пол, после чего просто взял и ушёл. Просто, мать вашу, удалился из этого помещения, оставив меня наведение с промозглым сырым воздухом и этой чёртовой лампочкой. Судя по последним звукам, которые мне удалось услышать, они просто заперли меня здесь и ушли из этого злополучного дома. Скорее всего, минусовая температура была не только на улице, но и здесь. Тут, разумеется, немного теплее, но лишь на такую ничтожную малость, что согреться в таких условиях просто невозможно. Окоченевшие конечности неприятно покалывали и доставляли много дискомфорта на пару с синяками на руках от мёртвой хватки того мужчины и разбитыми коленками. Спустя где-то полчаса мои глаза немного привыкли к темноте, и я поблагодарила небеса за своё хорошее зрение и за чуточку везения, которое в моей ситуации играло колоссально большую роль. Я заметила в дальнем конце подвала среди прочего хлама небольшой столовый ножик — таким обычно режут кусочки мяса и другую трудно пережёвываемую пищу. Ползти к нему было тем ещё адом — ходить просто невозможно, так как ноги уже затекли и совсем замёрзли, поэтому я двигалась к заветной вещи как могла. Когда я наконец доползла до него, встать на ноги всё же пришлось, правда вот через мгновение я рухнула на пол, и мне пришлось вновь пытаться устоять. К счастью, схватить ножик получилось сразу, и я стала пытаться разрезать им этот ужасно крепкий канат. Медленно, но мне удалось его порвать, после чего я моментально сложила руки на груди, обняв себя за плечи и немного подвигав ладонями вверх-вниз, пытаясь хоть немного согреться. После этого я встала на ноги, принимаясь разминать их и попутно снова оглядывать помещение, в котором я нахожусь, в попытке отыскать хоть что-то, что могло бы помочь мне выбраться отсюда. Ничего путного я не нахожу, но и просто сидеть здесь и мёрзнуть дальше тоже не лучший вариант. Как писали во всех этих страшных книгах, где похищали девушек, а потом уходили, ничего хорошим для них это не заканчивалось — с приходом неизвестных их ждали избиения, изнасилования и смерть. Ну, или в лучшем случае их спасал какой-нибудь ванильный мальчик, который благодаря своим связям находил возлюбленную и спасал из заточения, а дальше они жили долго и счастливо. Я не сомневаюсь, что меня отсюда никто не вытащит — про меня вообще не вспоминали за весь сегодняшний день. Мать на работе, парень в гастролях, брат решает какие-то неизвестные мне дела, лучший друг… а есть ли он у меня вообще теперь? Единственное умное решение, которое приходит мне в голову — попытаться выдолбить дверь, которая хоть как-то связывает меня с внешним миром. Как оказывается в итоге, это была бесполезная затея. Моё хрупкое тело просто не может её открыть, и я невольно вспоминаю свои детские рассуждения о том, почему же я родилась слабой и трусливой девочкой, а не сильным и смелым мальчиком. Горько усмехаюсь своим воспоминаниям и присаживаюсь на серединные ступеньки лестницы, утыкаясь носом в колени и обнимая руками свои ноги. Я абсолютно одна сейчас, никто, наверняка, не бьет никакую тревогу, и выбраться отсюда у меня никак не получится. Единственное, что я могу делать — грустить, плакать и ждать своей участи. Проходит где-то ещё минут сорок, когда дверь отпирают. Я вздрагиваю и встаю со своего «сидения», отходя ближе к дальней стене. Подвал озаряет светом, из-за чего я непроизвольно жмурюсь, но всё равно отчаянно вглядываюсь в силуэт зашедшего человека. — Мария, эти ублюдки настолько глупы, что закинули вас в этот грязный и тёмный подвал? Вы не замёрзли? — Спрашивает мужчина лет сорока в тёмном офисном костюме, оглядывая мой не самый хороший видок. — Замёрзла… — тихо хмыкаю я, сглатывая слюну и стараясь не нервничать. — Если вы расскажете нам информацию, то мои люди принесут вам обогреватель. А если нет… получится не очень хорошо. Мой вам совет — ведите себя разумно, а то больно не хочется мне портить такое прекрасное личико, — противно ухмыляется мужик, заставляя меня бояться ещё больше. — Что же вы хотите узнать? — Боязливо говорю я, начиная глубоко, но тихо дышать, чтобы прибавить себе хоть немного уверенности. Мария, возьми же ты себя в руки, ну же! — Ох, это всё очень сложно… — брюнет начинает медленно расхаживать и с видимой неприязнью в глазах оглядывать локацию, в которой он оказался, — понимаете, юная леди, ваш отец — не очень уважаемый мною человек задолжал мне огромную сумму денег. Сам он отдать мне долг не может, и решил задействовать свою бывшую жену — то бишь вашу мать. Она же отказалась платить, — он театрально разводит руками, повернув голову в мою сторону. — Пришлось надавить через вас. Мужчина начинает двигаться в мою сторону, а я инстинктивно отхожу назад до тех пор, пока не упираюсь спиной в ледяную стену. По моей коже начинают бежать мурашки, от которых становится в разы неприятней. — Я не знаю, где она, честное слово. Я не видела её несколько дней, сегодня даже не звонила. — Тараторю я, начиная громко дышать. Да даже если бы я и знала, то не сказала, тварь. — Утю-тю, надо же? Не знает она. Так я и поверил. Мария, у тебя последний шанс, а после… — Я правда ничего не знаю! — Я едва успеваю произнести эти слова, и по моей щеке проходится мужская рука. Он с такой силой ударяет меня, что я непроизвольно падаю на пол, схватившись за ушибленный участок кожи и свернувшись калачиком. — Я предупреждал тебя. Несносная девчонка! — Злится мужчина, топая ногой. — Хотя… для девушки, ещё и в таком положении… это даже нормально, к тому же она твоя мать. Мне, в принципе, без разницы, кто будет платить. У тебя есть богатые друзья или знакомые? Или, быть может, парень? — Совершенно спокойным тоном произносит брюнет, присаживаясь на корточки. — Нет… никого нет… — разумеется, есть. Среди моего окружения практически все при деньгах. Но сдавать этим абсолютно безжалостным тварям своих друзей я не буду ни за что. Они ведь ни перед чем не остановятся! Им ничего не стоит похитить ни в чём не повинную девушку, побить её и швырнуть в какой-то подвал, а после допытывать. Уверена, что такие и убить могут. — Зря, — на выдохе произносит мужчина и неспешно выходит из подвала, после чего в него забегают два амбала и становятся прямо передо мной. — Пацаны, покажите ей, что нельзя так делать, пускай дитя учится на своих ошибках, раз предупреждений не понимает, — усмехается он и хочет было совсем пропасть из виду, но его останавливает один из других мужчин. — Стой! Может не надо бить её, это такая кошечка пропадает! — Пока рано. Потом, быть может, развлечётесь с ней. Пускай пока подумает над своим поведением. — После этих слов мужчина закрывает дверь, а эти двое начинают изучать меня вдоль и поперёк своими звериными глазами. Мне становится невыносимо страшно только от мысли о том, что же со мной могут сделать. — Всё равно бить жалко. — А может и не будем? Какая ему-то разница, если мы ей вдвоём всадим, то для неё это тоже самое будет. — Ты помнишь, че нам в прошлый раз за такое было? Ну нахер, — отмахивается один из них и внезапно ударяет мне ногой прямо в живот, заставляя меня свернуться ещё больше. Из моих глаз начинают течь слёзы, а во рту я, кажется, уже чувствую привкус крови. Закрываю руками голову и плотно сжимаю челюсти так, словно это хоть немного поможет мне избавиться от боли от этих нещадных ударов. Через пару минут они прекращают меня бить и наконец уходят из подвала, а после сюда вновь возвращается тот противный мужчина, который дал мне тогда по лицу. — Передавай привет своей мамке, — злостно смеётся он, направляя на меня камеру своего телефона. — Да пошёл ты, сволочь, — хриплю я, со всей болью и злостью смотря на этого ужасного человека.