Сияние

***

      Утро встречает подмосковную дачу Голубина резким потеплением и ледяным дождем. Меня будит звук капающей воды за окном, и я лениво сажусь на своём лежбище, ощущая головную боль в области затылка. Как же иронично то, что этой ночью я как раз размышляла о быстротечных изменениях погоды, когда пыталась заснуть. Оглядываю комнату, в которой царит полумрак, и глаза мои натыкаются на всё ещё спящего блондина. Из-за того, что я встала, он рефлекторно обнял мою подушку, во сне поджав свои розовые губы. Улыбаюсь этой картине и полностью встаю с кровати, попутно потирая всё ещё не отошедшие от сна глаза. Плетусь в сторону кухни, где обнаруживаю Шатохина, которому приветливо желаю доброго утра. Парень проделывает это же действие, кинув на меня беглый взгляд и снова вернувшись к своему занятию — готовке яичницы. Пока присаживаюсь за стол, вспоминаю ситуацию, которая была в конце этой осени. Тогда мы вместе с Глебом и Артёмом, сидя за этим самым столом, спорили из-за блюда, приготовленного Голубиным. Непроизвольно улыбаюсь этому флэшбеку, ощущая странное чувство где-то в области груди. Вроде, это было совсем недавно, а вроде и так давно… — Чё ты лыбишься? — Артём подаёт голос, и только в этот момент я смотрю на него снова. Шатен всё ещё находится около плиты, а его голубые глаза палят на меня. Мне становится смешно оттого, что именно этот человек знает меня только с самой безмозглой частью Марии Смирновой. Он всегда видит мои проблемы и косяки, но никогда ему не удаётся наблюдать моё адекватное поведение. Наверно, Шатохин считает меня какой-нибудь психованной дурой. — Да так, кое-что вспомнила, — опускаю голову вниз, стараясь убрать улыбку с лица и не засмеяться в голос от тупости сложившейся ситуации. — Поделись уж тогда, — озадаченно хмыкает Тёма, после чего я слышу какие-то звуки со стороны сковородки. Снова смотрю на него и замечаю, что яичница уже готова. — Да нечем делиться… — наконец убираю улыбку с лица, пожимая плечами. — Просто удивляюсь с того, как быстро летит время. — Да бред это всё. Пока будешь над этим раздумывать, ещё больше времени потеряешь. Как по мне, проще жить тем, что есть здесь и сейчас, — рассуждает голубоглазый, присаживаясь напротив меня. — Мне даже добавить нечего, — легко улыбаюсь я, глядя на его лицо и подмечая поразительную схожесть шатена с Наташей. — А что ещё можно добавлять в истину этой жизни? — Он слегка поднимает одну бровь, кинув на меня выжидающий взгляд. — С ней только согласиться, — выдыхаю и расслабляю плечи, переводя взгляд куда-то в пол. — Ребята спят ещё? — Вновь смотрю на парня, меняя тему нашего разговора. — Конечно спят, время девять утра, — закатывает глаза Артём, откидываясь на спинку стула. — Ты есть хочешь? — Ну, да, не отказалась бы, — неловко улыбаюсь, удивляясь его вопросу. Шатохин пододвигает свою тарелку, к еде на которой он так до сих пор и не дотронулся. — Ешь тогда, я себе новую нажарю, — голубоглазый неспеша встаёт из-за стола, подходит к плите и включает её, после чего достаёт из холодильника два куриных яйца. — Спасибо. Произнеся слово благодарности, хватаю вилку и принимаюсь есть. Организм всё ещё истощён, и урчащий желудок ясно дает мне это понять даже лучше, чем простая человеческая логика. С удовольствием поглощаю простейшее блюдо, мысленно благодаря Артёма ещё раз. Тем временем шатен готовит еду и себе, и когда моя тарелка оказывается пуста, его завтрак приходит в состояние полной готовности. Забив огромный болт на то, что не мешало бы взять новую посуду, перекладывает в уже использованную утварь жаренные яйца и вновь присаживается за стол. Пока у парня происходит процесс трапезы, я озадаченно смотрю в какую-то невидимую точку на стене, облокотившись на спинку стула. Мне бы хотелось поговорить сейчас о чём-нибудь, желательно, о светлом, интересном и позитивном, потому что за последнюю неделю в жизни произошло слишком много ужасных вещей, которые вытеснили собой всё хорошее и затмили любые приятные эмоции, оставив за собой феерически неприятный осадок. Кидаю короткий взгляд на Шатохина, раздумывая, о чем же можно с ним поговорить, но слова просто ни в какую не поступают в мой мозг. Есть в мире такие люди, с которыми всегда есть куча тем для разговоров, но в тоже время рядом с ними ты не можешь связать и слова по неизвестным тебе причинам. Это даже заставляет задуматься, и по ясным поводам создаёт в голове новые вопросы, на которые, скорее всего, никто и никогда не сможет найти ответ. В какой-то момент меня словно осеняет. Я вспоминаю про то, что этой ночью парни приехали с моим сводным братом, о существовании которого мне стало известно вместе с его появлением в этом доме. — А где Игорь? — Будничным тоном задаю этот вопрос голубоглазому, тем самым вытаскивая парня из мира его размышлений. Шатохин медленно переводит на меня свои удивлённые очи, пока его брови в тихом темпе ползут вверх. Шатен резко оборачивается назад, глядя в сторону коридора, и, видимо, не найдя там Сафронова, подрывается с места. Я, как говорится, не успеваю и глазом моргнуть, прежде чем парень оказывается в полумраке прихожей. Не медля, направляюсь туда же, начиная жалеть о том, что вообще задала этот вопрос. — Сука! — Выругивается Артём сразу после включения света в помещении. — Буди всех, кто на первом этаже, я за остальными, — тараторит Шатохин и быстрым шагом движется в сторону лестницы. Бегу в сторону гостиной, где мирно посапывает Незборецкий, после чего поспешно тормошу его за плечи, вытаскивая блондина из объятий Морфея и моментально приводя в недоумение. Белобрысый едва разлепляет глаза, но в них чётко виднеется удивление, и я решаю ответить на все его вопросы сразу. — Игорь куда-то пропал, Кирилл, вставай, — тараторю я, окончательно приводя блондина в бодрость. Вместе с ним мы отправляемся на кухню, где уже собрались все участники нашей «криминальной могучей кучки». Злость читалась на глазах у всей династии, но ненависти в очах Саши и Глеба было больше, чем у остальных ребят вместе взятых. — Какого хуя никто за ним не проследил?! — Начинает Голубин на повышенных тонах. — А кто последний уходил спать? — Отвечает Даниил. — Вы втроём заебали уже со своей мыльной оперой! Не могли за пацаном доглядеть! — Бумагин смотрит на белобрысых и меня поочередно до тех пор, пока Сименс не берёт длинноволосого за грудки. — О какой это мыльной опере ты говоришь? — Глеб цедит эти слова сквозь оголённые злорадной улыбкой зубы, глядя шатену прямо в глаза. — Я не знаю, что у вас там происходит, но со стороны это выглядит ебануто. Нашли время отношения выяснять! — Маша — моя девушка, чувак. Что за хуйню ты несёшь? — Встревает Незборецкий, подходя ближе к парням. — Да ты что ли слепой? — Всё не унимается Бумагин. — Ещё одно слово, Панк, и слепым станешь ты, — тихо и одновременно грозно произносит Голубин, отталкивая Даню так, что тот спиной вырезается в стену, едва не падая на пол. — Глеб, успокойся, — к блондину подходит Максим, кладя крепкую руку на плечо друга. — Не надо успокаиваться, пусть уже до конца доводит дело! — Всё не унимается шатен. — И расскажет заодно своему новоиспечённому белобрысому дружку, как по ночам дрочит на фотки его девушки. — Ты, сука, совсем страх потерял?! — Зелёные глаза Глеба буквально начинают метать молнии, и он моментально сокращает расстояние с Даней, поднимая его с пола за воротник рубашки. — Внатуре, — подтверждает Незборецкий и быстрыми шагами двигается в их сторону. — Пацаны, успокойтесь! — К перепалке подключается Шатохин, но белобрысых уже не может остановить никто. — Спустись с небес уже, королевич, и говори, как нормальный парень без выебонов, — Панк начинает отбиваться от Глеба, но блондин оказывается куда сильнее парня. — Как, сука, нормальный?! — Голубин орёт на весь дом, пока все ребята пытаются разнять дерущихся. — А ты себя как кто ведёшь? Как баба! — Сплетник нашёлся! Ты хули взъелся?! Голубой, что ли? Ревнуешь, из-за того, что мы помирились? — У Кирилла тоже начинает дико бомбить с сложившейся ситуации. Подбегаю к парню и стараюсь встать между ним и остальными так, чтобы он тоже не встрял в драку. — Я сплетник ещё?! Он у тебя девушку отбить пытается, пока ты ему веришь! Я молчать должен? — Да, ты должен молчать! Завали ебало и проваливай нахуй с моей дачи! — Глеб вырывается из хватки Максима и Артёма, после чего снова подходит к Панку. — А я не закончил говорить! — Произносит Даниил прямо в лицо блондину. — Мне плевать, — ему в тон отвечает Сименс, после чего снова хватает его за воротник, выдёргивая из держащих его всё это время рук Михайлова. Белобрысый «выкидывает» парня через входную дверь прямо на улицу, а затем бросает в него пуховик и кроссовки. — Ведёшь себя, как баба! Ливаешь! Тебе сказать нечего просто! — Эти слова доносятся до наших ушей до того, как дверь снова захлопывается. — Глеб, отойдём на пару слов? — Кирилл кивает головой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, и Голубин сперва недолго смотрит в его голубые глаза, после чего мычит своё согласие. Знаете это чувство, когда вы понимаете, что натворили множество плохих поступков, и совсем скоро вам придётся отвечать за них? Это страх где-то в области груди, это головокружение и нехватка кислорода в лёгких. Ты осознаёшь, что можешь потерять что-то важное и ценное, дорогое сердцу и душе. Можешь остаться последней тварью в глазах у близкого человека, для которого хочется всегда быть совершенной. До меня моментально доходит осознание того, что Глеб может рассказать Кириллу про то, как я призналась ему в симпатии уже будучи в отношениях с Незборецким, про вечеринку и всё наше общение в целом. Если учесть то, что я сказала Голубину сегодня ночью, то он вероятнее всего зол и обижен на меня, хотя на правду не стоит обижаться, какой бы ужасной она не была. Второе имя Глеба — Месть. И вполне возможно, что сейчас он решит отомстить мне. Парни уходят на второй этаж, пока я задумчиво смотрю им в спины, пытаясь совладать с собственным страхом и унять дрожь во всём теле. Когда белобрысые полностью попадают с поля зрения, я осматриваю Династию и Наташу, которая всё это время стояла где-то на заднем плане, облокотившись о дверной косяк. — Может, ты объяснишь, что случилось? — Спрашивает Максим, налаживая со мной зрительный контакт. — Мне бы кто объяснил, — пожимая плечами, отвожу взгляд куда-то в пол. Желания обсуждать наши отношения с кем-либо посторонним не хочется от слова «совсем». — Маша, — окликает меня Артём, заставляя обратить на себя внимание. — Пойдём-ка тоже поговорим. По одному только суровому взгляду голубоглазого мне становится ещё страшнее, но я всё равно стараюсь не подавать виду. Сглатываю ком в горле, после чего направляюсь в гостиную, где издаю нервный вздох, ожидая слов, которые хочет мне высказать шатен. Парень закрывает вход в комнату и подходит ко мне почти вплотную, в результате чего я пячусь назад, едва не падая на пол из-за столкновения с стеной. Смотрю ему прямо в глаза и чувствую, как мое дыхание учащается от волнения. Мне определённо нужно будет пропить курс успокоительных, иначе я точно попаду в психушку. — Я в курсе про вас с Глебом, — тихо проговаривает он, приводя меня в полнейшее замешательство и шок. — В смысле? О чем ты? — Знаю я и про дружбу вашу, и про то, что вы знакомы были. И по глазам твоим прекрасно видно, что Сименс тебе не просто друг. — Я Кирилла люблю. — Я и не про любовь. — Я не собираюсь предавать Кирилла, если ты об этом. Симпатия симпатией, такое со всеми бывает. Я не отрицаю, что это плохо. Мне стыдно. Но я не стану изме… — Да что ж ты всё про себя любимую?! Глеб тоже человек. Хватит относиться к нему, как к монстру. Он мой друг, и я не позволю какой-то девчонке… — А я не позволю какому-то парню лезть в мою личную жизнь! Разве одна я не права?! Глеб обиделся на Кирилла из-за ерунды какой-то несколько лет назад, он сам влюбился в девушку своего бывшего лучшего друга, он ебёт ей мозги тупыми вопросами со страшным и странным контекстом. Не надо переваливать всю вину на меня, я тоже человек! — Я стараюсь говорить это тихо, но из-за нахлынувших эмоций шёпот превращается в шипение. Закончив свою тираду, я плотно стискиваю зубы и хочу было уйти, но шатен преграждает мне путь. — Пусти меня, кретин! — Да блять, ты понимаешь, что ему плохо из-за тебя? Ты ему жизнь отравляешь, а я потом не могу его в чувства привести, потому что он по барам шляется и напивается в «говно»! — Отвечает Шатохин, сложив руки на груди. — Ты думаешь мне не плохо?! Слушай, я не знаю, как он тебе всё это преподносит, но мне самой порой дерьмово на душе из-за него! Глеб не чужой для меня человек, и я люблю его, но как друга. Я не хочу разбивать ему сердце, не желаю ему ничего плохого, ты ведь и сам понимаешь это! — После моих слов Артём тяжело вздыхает. — Маш. Просто не общайся с ним. Ему так будет легче. — Но как я могу просто выкинуть его из своей жизни после всего, что было? — Уже спокойно спрашиваю я, ощущая полное душевное опустошение. — Я не знаю. Это тяжело. Но сама подумай. Хорошо? — Шатохин тоже говорит со мной в грустной тональности, смотря на меня так, словно мы переживаем очень сложный трагичный момент. — Да… — чуть погодя отвечаю я, еле заметно кивнув. — Извини, что я накричал. Думаю, ты понимаешь меня. Вспомни ситуацию с Наташей, когда из-за Арсена она ходила вся мрачнее тучи. Это на самом деле аналогичные ситуации. В моей голове проносятся все моменты осени, так или иначе связанные с проблемами в личной жизни лучшей подруги. Лизер хоть и любил её, но не смог завязать со своим криминальным бизнесом, подставив не только Шатохину, но и всех её друзей, включая и меня. И мне действительно было больно за Наташу. Когда-то мне казалось, что это была обыкновенная женская солидарность, но только сейчас я четко понимаю, что здесь решающую роль играет дружба и близость людей. Когда действительно любишь, ты не позволяешь никому причинять вред близкому. И совсем не важно, друг это, член семьи или вторая половинка. — Всё нормально. Ты во многом прав, — опускаю голову вниз, поджимая губы. Вместо ответа парень по-дружески кладёт свою могучую руку на мое плечо, заставляя снова взглянуть в его глаза. Их голубизна выражает еле заметное сожаление, которое скрывается под бессловесной поддержкой. Спустя несколько секунд нашего зрительного контакта, он еле заметно улыбается и разворачивается в сторону двери, куда и направляется неторопливой походкой. После этого разговора у меня на душе остаётся неприятный осадок, с которым, по ощущениям, мне придётся пробыть ещё долгое время. Устало вздыхаю, откидывая голову назад и поворачиваясь ею к окну, за которым всё ещё льёт дождь. Его капли лениво скатываются по стеклу, маня и завораживая медленным темпом своих «движений». На территории участка сформировались своеобразные лужицы самых разных форм и размеров, а между ними валялись остатки всё ещё не растаявшего снега. Небесную синеву полностью занесло серыми и унылыми тучами, которые своим видом ещё больше навевали тоску мне на душу. В какой-то момент я вспоминаю о парнях, которые тоже отходили на второй этаж, чтобы о чём-то поговорить. Адреналин снова ударяет кровь, и я на ватных ногах плетусь обратно на кухню, попутно стараясь унять нервозную дрожь в руках. Буквально через пару минут Голубин и Незборецкий возвращаются в помещение, и я едва не охаю от ужаса. Под правым глазом Глеба виднеется здоровенный синяк, а Кирилл глядит на меня настолько сердитым взглядом, что мне по неволе начинает казаться, будто от его гнева я просто сгорю заживо. — Вы чё? — Удивлённо выдаёт Наташа, переводя взгляд то на одного блондина, то на второго. — Ничего, всё нормально, — произносит Глеб, медлительно присаживаясь за стол. Ти же уходит в сторону коридора, не переставая хранить молчание. Несусь за ним, едва не сбивая предметы мебели на своём пути. — Кирилл, ты куда? — На выдохе и с опаской произношу я, наблюдая за ним и нервно сглатывая образовавшийся ком в горле. — Да не важно, — спокойно отвечает он, застёгивая молнию на чёрных ботинках, красующихся на его ногах. — Как это не важно?! Что произошло вообще? — Всё нормально. Мне нужно уехать, — эти слова он говорит уже тогда, когда молния на его длинной куртке оказывается застёгнута, а рука уже норовит нажать на ручку двери, чтобы выйти. — Куда уехать?! Объясни же мне! — Подхожу к нему совсем близко, крепко цепляясь за его плечи. Несколько секунд Незборецкий смотрит мне в глаза без всяких движений, а после шумно выдыхает и поджимает губы, отводя взгляд на дверь. — Ты мне многое не говорила, с чего я должен? — Его тон попрежнему спокоен, а выражение лица начинает приобретать ноты разочарования. — Молчишь? — После моего, наверное минутного, ступора, парень грустно усмехается и отпихивает меня от себя, выходя на улицу и захлопывая за собой дверь. Несколько секунд внутри меня идёт борьба. Я осознаю, что мне следовало бы догнать его и объясниться, но при этом понимаю, что объяснять мне, в общем-то, нечего. Из глаз начинают сочиться слёзы, и я медленно сползаю по поверхности двери прямо на пол, пряча лицо в колени. Зарываюсь руками в распущенные спутанные волосы, сжимая их прямо у корней и шипя от противной боли. Правда не знаю, от какой больше — от душевной или от той, что я прямо сейчас создаю самой себе странными телодвижениями, которые выполняются будто бы без моего желания — мое тело само пытается помочь мне побороть эту боль и бессильную злобу. Мне хочется кричать. Во всю глотку. Так, чтобы меня услышали все семь миллиардов жителей на этой ничтожной планете. Так, чтобы все поняли, как мне больно и как в данный момент хочется забыться хотя бы на мгновение. Не чувствовать физические и моральные травмы. Вдохнуть глоток свежего морозного воздуха и освободиться от ноющей мигрени. Ненавижу свою жизнь.