Сияние

***

      Через два часа парни принимают решение напрямую говорить с матерью Игоря. На звонки женщина не отвечает, и терпение Голубина лопается очень быстро. Династия недолго собирается, после чего они на машине Артёма удаляются, по их словам, в сторону места жительства Сафроновых. Ещё до их отъезда я не находила в себе сил даже взглянуть на Глеба: то ли из-за ненависти (хотя до меня прекрасно доходит понимание того, что ненавидеть мне нужно только саму себя и свои необдуманные поступки), то ли из-за чувства стыда. Я молча сидела на кухонном стуле, разглядывая собственные ноги и пол под ними, пока парни обсуждали план действий. Как только входная дверь закрылась на замок руками Наташи, девушка наконец решилась подойти ко мне и разузнать причины ряда ссор, произошедших за считанные минуты прямо у неё на глазах. Кратко рассказать содержательную историю о симпатии к Голубину и о своём тайном общении с ним последний месяц не получилось, и только через четверть часа Шатохина видела всю ситуацию так, как вижу её я. В голубых глазах подруги я видела огромный спектр эмоций. В них было и замешательство, и удивление, и разочарование, и даже какая-то непонятная злость. Шатенка очень долго молчала, подперев свой подбородок ладонью и озадаченно смотрев в стену. И хотя на деле её молчание длилось не больше минуты, мне казалось, что время тянется бесконечно долго, и мы сидим здесь как минимум несколько часов. Глубоко вздохнув и поправив свои шикарные густые локоны тёмного цвета, она наконец перевела на меня свой взгляд. Что-то ей определённо хотелось заметить на моём заплаканном лице, но, что именно, было известно только ей самой. — Это очень жёсткая ситуация, и я не знаю, как помочь тебе, — грустным тоном произнесла она, поджав свои пухлые губы. — Если честно, я даже представить не могу, как бы действовала, случись такое со мной. — Мне нужно как-то поговорить с Кириллом. Но дело ещё и в том, что я не знаю, как объясняться перед ним. Мне ужасно стыдно за это всё, — наконец свешиваю ноги со стула и вжимаюсь лицом в собственные ладони. — Слушай, ну не всё ещё потеряно. В самом деле, ты же не изменяла ему, — пытается подбодрить подруга, положив на моё плечо свою руку. — Да, но сама проблема в том, что у меня была симпатия к Глебу, когда мы уже начали встречаться с Кириллом! Разве он простит мне это? Даже если и простит, потом постоянно будет это вспоминать. Или у него вообще поменяется мнение обо мне. — Послушай, если человек кого-то любит, это ещё не значит, что ему не могут нравиться другие люди. Это… закон природы, что ли, не знаю. Людям свойственно проявлять симпатию к кому-то. Ты ничего не делала: не целовалась с ним, не изменяла, по факту просто были сказаны слова, вот и всё, — рассуждает Наташа, держа меня за руку и глядя прямо в глаза, хоть я и пытаюсь отвести взгляд. — А ты представляешь, как это Кириллу сказать? — Представляю. Он тебя любит, Маша, понимаешь? Всё нормально будет. Но если ты собираешься сидеть на жопе ровно и ныть — всё действительно пойдёт через задницу. Действуй, подруга, — с боевым настроем в голосе говорит Шатохина, улыбаясь на последнем сказанном предложении. — Спасибо, — с благодарностью в голосе произношу я. После её слов и приведённых ею доводов на душе становится немного легче. Наталья лишь кивает в ответ и достаёт из кармана своих пижамных штанов мобильный телефон, протягивая его мне. — Позвони ему, пароль знаешь, — девушка встаёт для того, чтобы удалиться из помещения, но я хватаю её за локоть. — Стой, позвони сначала ты, поставишь на динамик и я послушаю. Вдруг он не в настроении сейчас. — Окей, — шатенка закатывает глаза, но всё же набирает номер моего парня, пока мое дыхание снова начинает учащаться от вновь появившегося волнения. Гудки идут предательски долго. Я успеваю тысячу раз проклясть саму себя за то, что мне сейчас приходится ощущать. Вот, почему сперва нужно думать, а только потом делать. Задумайся я тогда прежде, чем рассказывать Глебу о своих чувствах, и сейчас ситуация складывалась бы совершенно иначе. — Да, — наконец слышится в трубке голос Кирилла. Я непроизвольно вздрагиваю и начинаю всматриваться в его фотографию, стоящую на контакте Незборецкого в телефоне Наташи. — Киря, у тебя всё нормально? Ты где сейчас? — Спокойным тоном спрашивает подруга. — Тебя Маша попросила мне позвонить? — С усталостью в интонации говорит блондин после тяжёлого вздоха. — Я по-твоему не могу поинтересоваться делами своего друга? Ты же прекрасно знаешь, что ты дорог мне, мы многое вместе прошли. Почему ты ко всему приписываешь Смирнову? — Перевожу взгляд на Шатохину, и та подмигивает мне, тем самым давая понять, что всё под контролем. — Да заебись дела, — саркастично отмахивается Незборецкий и вновь вздыхает. — А если серьёзно? — Я не хочу делиться нашими проблемами, извини. — Ну миритесь давайте как-нибудь, я ненавижу, когда мои «блондинистые чуды» ссорятся! — Пытается подбодрить Наташа, заставляя меня слегка улыбнуться. — Мы и не ссорились, — без доли положительных эмоций в голосе говорит блондин. — Кирь, может дать Маше трубочку? Она убивается тут по тебе, я не могу успокоить её. — Кто-то говорил, что просто так интересуется моими делами, — грустно усмехается парень. — Так и есть. Я волнуюсь за вас двоих, дурень! — Возмущается шатенка. — Ну давай, — безразличным тоном произносит белый. Голубоглазая протягивает мне свой айфон с корпусом чёрного цвета, и дрожащими руками я беру его, набирая в лёгкие побольше воздуха. Правда вот, произнести что-либо мне не удаётся, так как мобильник начинает вибрировать, уведомляя о звонке по второй линии. С удивлением смотрю на дисплей телефона и, замечая там контакт, записанный как «мама Маши», извиняюсь перед Кириллом и отвечаю на звонок матери. — Алло, Наташа, здравствуй! — В трубке я слышу родной взволнованный голос мамы, из-за звучания которого моё лицо трогает улыбка. — Мамочка, это я! — Воплю радостным голосом, не веря в то, что у меня наконец есть возможность поговорить с ней. — Маша?! Где ты?! Что с тобой?! — Женщина, видимо, сама не верит, что наш диалог состоялся. — Мама, со мной всё хорошо, меня спасли ребята. — Где ты?! Где Саша?! — Громко спрашивает мать. — Я на даче у Глеба, Саша… он отъехал по важным делам, — не решаюсь сразу рассказывать матери все подробности и отмазываю брата. — Скинь мне адрес, я заберу тебя! — Мам, я не могу, мне слишком опасно сейчас покидать пределы этого дома. Я здесь не одна, не волнуйся, пожалуйста, — пытаюсь успокоить маму, хотя до меня прекрасно доходит осознание того, что пока она не увидит меня вживую, и в её глазах я не буду в безопасности, мать абсолютно точно не уймётся. — Кто ещё с тобой?! — Наташа тут рядом. — Маша, ты в опасности, и я как минимум должна быть сейчас рядом с тобой. Не строй из себя героя, ты же знаешь, что я могу отследить по телефону, я всё равно за тобой приеду! Быстро говори, где это находится! — В полной растерянности я кидаю взгляд на Наташу, и видя её замешательство и незнания дальнейших действий, выключаю звук. — Бля, сказать ей адрес? — Решаю посоветоваться с подругой и задаю этот вопрос, пока Шатохина боязливо косится на смартфон. — Не знаю. Она же мама всё-таки. — Ладно, будет, что будет, — отмахиваюсь я и снова включаю звук на звонке, сообщая название коттеджного посёлка. Женщина сообщает, что уже выезжает, после чего отключается, оставляя нас на нервах. Я долго буравлю озадаченным взглядом стенку, после чего смотрю на Наталью. — Если она меня заберёт, то тебя тоже нужно брать с собой, — говорю я, взвешивая проценты опасности. — Вдруг что-то случится, ты же здесь одна будешь и ничего не сделаешь. — Да, нужно ещё парней предупредить. Сейчас я позвоню Артёму. Шатенка берёт в руки свой мобильник и набирает брату. Шатохин долго ругается на неё, но потом, видимо, понимает, что всякие споры с сестрой бесполезны, и в компании такого влиятельного человека, как моя мать, уровень безопасности только возрастёт. Женщина приезжает приблизительно за час. Перед въездом в коттеджный посёлок она звонит снова, спрашивая более точное местонахождение глебовской дачи. Когда до наших ушей доносится звук клаксона маминой тачки, Шатохина открывает ворота и дверь, впуская блондинку на территорию дома. Мы долго обнимаемся, и в моменты наших объятий мне кажется, что я не видела свою мать как минимум целую вечность. Крайний наш диалог состоялся несколько дней назад, а в гости я не приезжала ещё более длительное время. За время нашей долгой разлуки мама очень сильно похудела. Её лицо осунулось, а всегда шикарные светлые локоны на её голове превратились в помятую с виду шевелюру, в которой наверняка полно колтунов. Рубашка и брюки на её теле стали выглядеть, как мешки, а не нормальная одежда, и мне стало страшно за состояние здоровья матери. Боязливо задаю вопрос о её самочувствии, и женщина отвечает, что теперь, когда её ребёнок снова с ней, оно начало приходить в порядок. Списываю неопрятный внешний вид блондинки на нервы и переживания, осознавая, что сама сейчас выгляжу не лучшим образом. Как и предполагалось, Смирнова ехала сюда с четким решением вернуться домой в моей компании. Спустя время, ушедшее на недолгий спор, в котором мы с Наташей очевидно проиграли, нам всё-таки пришлось собраться и сесть в чёрную тонированную машину мамы. Посильнее закутавшись в старую куртку Глеба, которая невесть сколько времени лежала в шкафу, стоящем в коридоре, я положила голову на плечо подруги, когда тачка наконец тронулась с места. Легкое покачивание от езды на пару с быстро меняющимися пейзажами за окном убаюкали меня, и уже в первые двадцать минут поездки я погрузилась в сон. Прийти в себя мне пришлось уже по приезду в родной материнский дом. Шатохина растормошила меня и кивнула на здание, которое внешне не потерпело никаких изменений. Небо над нашими головами как будто сообщало о том, что ночь уже близко, темнея с каждой минутой всё больше. Мысленно поразившись скоротечности времени, на ватных ногах я выхожу из машины, пока моё тело бросает в дрожь из-за резких перепадов температур. Подруга ловит меня под руку и доводит до моего бывшего места жительства, пока я всё ещё пытаюсь начать мыслить бодро. Родной дом встречает пылью на полках, не выключенным светом и ужасным бардаком, который своим видом обеднял наш интерьер, хоть он и стоил немало денег. Заходя на свой этаж я почему-то чувствую неприязнь и сильное желание отсюда уйти, но стараюсь заглушить его радостью от встречи с матерью. Вместе с Наташей мы пьём чай, любезно сваренный её руками специально для меня, болтая и стараясь разрядить довольно-таки напряженную обстановку. Получается это плохо, потому что в моей голове беспрерывно гуляют мысли о двух белобрысых созданиях, к которым так привязалось моё сердце, и об остальных ребятах, поехавшим ещё днём к матери моего сводного брата. Неизвестность меня пугает, и я постоянно смотрю на выключенный экран мобильника голубоглазой. Непрерывное ощущение того, что вот-вот кто-то позвонит или напишет, никак не покидает мою голову, и мне приходится проклинать всё на свете, из-за чего этот чертов дисплей никак не загорается сообщениями с хорошими известиями. В какой-то момент трель звонка наконец пронзает наши уши, по причине чего мы непроизвольно дёргаемся, и не долго думая Ната отвечает, называя имя брата в вопросительной интонации. — Едь к дому Маши, — произносит подруга спустя несколько секунд молчания, во время которого девушка, очевидно, слушает объяснения Шатохина. — Жду, — после этой фразы шатенка скидывает звонок и откидывает телефон в сторону, пока я нетерпеливо начинаю заваливать её вопросами о том, что же он сказал. — Артём скоро приедет забрать меня, больше он ничего не сказал, — пожимает плечами голубоглазая, и я обречённо падаю на кровать, шумно выпустив углекислый газ из лёгких. — Зашибись, значит, теперь я буду торчать тут одна. — Может, я не уеду ещё, или мы тебя возьмём с собой, не расстраивайся раньше времени. — Да как тут не расстраиваться?! У меня даже никакой связи с внешним миром нет, а мама не разрешит с вами уехать. Господи, за что мне это всё? — Задаю риторический вопрос, закрывая лицо ладонями. Слёзы уже не норовят течь, видимо, за сегодня я выплакала все свои запасы. В организме отчётливо чувствуется такая сильная усталость, словно у меня был какой-то тяжелый фитнес день с упражнениями на все существующие группы мышц. Несмотря на чашку выпитого мною чая, ощущаю ещё и голод. Шатохин приезжает приблизительно через полчаса. За это время его сестра делает усиленные попытки подбодрить меня, но ни одна из них не увенчивается успехом. Вдвоём мы спускаемся на первый этаж, чтобы попробовать уговорить мою мать разрешить мне уехать, на что она сразу начинает повышать голос. Артём слышит крики женщины и начинает трезвонить в дом, после чего я открываю парню, пуская его внутрь и вызывая недоумение матери. — Куда ты опять собралась, я не понимаю вообще?! Тебе мало было что ли?! — Всё не унимается женщина, смотря на меня настолько злыми глазами, что мне хочется испариться прямо здесь и сейчас. — Я не хочу торчать дома! Здесь не безопасно! — Именно здесь тебе ничего не угрожает. Наташа, вы можете уезжать, — после этих слов она буквально выталкивает брата и сестру с территории дома. Оба в растерянности смотрят мне прямо в глаза, пока я ловлю странный ступор, не имея и малейшего понятия, что мне делать дальше. Женщина рывками закрывает дверь на замок прямо перед носом голубоглазых и снова поворачивается ко мне. — Ты будешь сидеть дома! — Кричит мать. — Почему я должна это делать?! Я вообще уже не с тобой живу! — Я запинаюсь на некоторых словах из-за сбившихся в одну кучу мыслей. — Теперь ты будешь снова жить со мной. Вы с Кириллом расстаётесь. Я не позволю тебе быть с тем, с кем ты не в безопасности! — Отрезает женщина, повторно вводя меня в состояние ступора. Словарный запас мне будто бы отключают, и я стою перед ней наверно с минуту, прежде чем сморозить хоть какой-то достойный ответ. — Кирилл вообще спас меня, мама! Он чисто физически не мог повлиять на то, что меня тогда украли, его даже дома не было! Почему ты вообще решаешь за меня?! — Говорю я на повышенных тонах, чувствуя, как внутри всё сжимается от напряженности нашего диалога. — Хватит оправдывать его! Я всё сказала. — Да пошла ты! — Срываюсь я. Убегаю в свою комнату и запираю её, провернув крохотный замочек против часовой стрелки. С первого этажа доносятся крики матери, но я стараюсь их не слушать. Прислоняюсь спиной к поверхности двери, которая из-за ветра, доносящегося на неё из открытого окна, стала ледяной. Чувствую боль в груди, пока по коже бегут мурашки из-за прикосновения к холодной поверхности. Медленно сползаю вниз и кладу подбородок на поджатые к телу колени, устремляя взгляд в невидимую точку на стене передо мной. Множество вопросов, на которых нет ответов, крутятся в моей голове, порождая усиливание её боли. От недавних слёз (по ощущениям, только за сегодняшний день я нарыдала целый океан) есть ощущение, что мой мозг просто разорвётся, если не перестанет так болезненно ныть. Делаю глубокий вдох и пытаюсь адекватно анализировать всю сложившуюся ситуацию, чтобы продумать план действий с хорошим исходом. Я остаюсь на прежнем месте у двери ровно до тех пор, пока у меня не начинают затекать ноги. Аккуратно встаю, придерживаясь за стену, что мне, в общем-то, совсем не помогает, и уже через секунду я падаю на пол. Жалобно скулю и лежу на полу какое-то время, после чего разминаю нижние конечности и ползком добираюсь до кровати. Переворачиваюсь на спину и сверлю взглядом потолок, пока мое бренное тело обдувает ледяным воздухом с улицы. В какой-то момент мои глаза закрываются, и я стараюсь отпустить волнение, осознавая, что такими темпами я непременно дойду до какого-нибудь нервного срыва, а может и ещё чего похуже. Не знаю, сколько проходит времени моего «отдыха» на просторах родной кровати, но заканчивается он из-за внезапной и по истине гениальной мысли. Резко вскакиваю с постели и мечусь глазами по всей комнатной территории, пытаясь вспомнить, куда же я подевала свой старый разбитый телефон. Начинаю рыться во всех ящиках, без разбора выкидывая все вещи оттуда прямо на пол. В голову приходит мысль о том, что последний раз я видела его в прикроватной тумбочке. Не раздумывая, падаю на колени перед ней и выдвигаю верхнее отделение, где ладонью раздвигаю все предметы в разные стороны. Заветная вещица наконец находится, при чём даже с зарядкой. Истерично втыкаю адаптер в розетку, после чего подключаю провод к мобильнику. Нервозно дожидаюсь изображения белого надкушенного яблока в центре экрана, после которого смартфон показывает мне значок батареи с маленькой молнией внутри неё. Следующие несколько минут проходят в нудном ожидании полного включения. Экран будто гипнотизирует меня в эти мгновения, и я неотрывно смотрю на дисплей, нервно сжав челюсти до скрипа зубов. Когда же старые обои разбитого телефона наконец появляются, я чуть не подпрыгиваю на месте, судорожно начиная вводить пароль. Мобильник глючит, но я терплю все его выходки, желая наконец-то настроить контакт с внешним миром. Сим карта находится в новом телефоне, который остался на просторах квартиры Незборецкого, значит позвонить по номеру мне никак не удасться. Не отчаиваюсь и захожу во ВКонтакте, где недавно выпустили обновление, позволяющее созваниваться со своими друзьями. Нахожу страничку Кирилла и, даже не глянув на сетевой статус, нажимаю на кнопку звонка, прикладывая смартфон к уху. Гудки тянутся предательски долго, а пульс сердца явно ненормально быстр. Глубоко дышу, стараясь успокоить себя, но меня всё равно бросает в дрожь, когда на том конце провода я слышу родной голос. — Кирилл! Кирилл, пожалуйста, выслушай меня! — Говорю я, срываясь на крик и чувствуя, что на глаза уже наворачиваются первые слезинки. Принимаю тяжелый вздох парня за «Я тебя слушаю», и начинаю свою тираду. — Кирилл, я знаю, что поступала с тобой, как последняя тварь. Мне всё это время было ужасно стыдно. Я не могла предать тебя или Глеба. Вы оба дороги мне. Я тебе рассказывала, что мы дружили. Рассказывала, как плохо мне было в первые годы после прекращения нашего общения. Рассказывала, как я скучала. Понимаешь… я тебя люблю. Люблю даже больше, чем саму себя. Но и он мне дорог как друг. А из-за ваших вечных ссор я не могла рассказать тебе про наше общение, про свои чувства. Но после всего просто сделать вид, что мы с ним не знакомы, согласись, тоже ужасный поступок. Я хотела сохранить общение с ним, чтобы при этом наши с тобой отношения не пострадали. Всё закрутилось так внезапно, я элементарно боялась тебе говорить о нашем с ним общении. Прости меня, пожалуйста, если сможешь. Долгое молчание повисает между нами, но тишиной его назвать всё равно нельзя. Причиной этому являются всхлипы, которые непроизвольно «выскакивают» из моей груди. Думаю, их можно сравнить с пулями, вылетающими из дула пистолета — настолько оно резкие и громкие. — И как мне верить тебе после этого? — Наконец отвечает Кирилл совсем не свойственной ему, грустной интонацией. — Я же и не врала тебе раньше, — спокойно, но с надеждой в голосе говорю я, переводя взгляд в сторону окна, за которым вновь повалил мокрый снег. — Ну, посмотрим, — отстранённо произносит блондин, оставляя после своих слов кучу вопросов. — Ты можешь меня забрать? — Из моих глаз вновь текут слёзы, и я даже не удосуживаюсь стереть их со своего лица. — Ты всё ещё на даче Голубина? — Нет. Мама приехала и отвезла к ней в дом. Прошу тебя, забери меня отсюда, — умоляю я, открыто хныча и глотая собственные солёные капельки. — А ты уверена, что она тебя отпустит? — Нет, но я не собираюсь её спрашивать. Я просто сбегу, — объясняю я, от злости на собственную мать начиная сжимать кулаки. — Малая, слушай. Ты позвонила, чтобы я увёз тебя? Мне начинает казаться, что ты всё делаешь из-за выгоды. — Кирилл, ты с ума сошёл что ли? Я понимаю, что я была не права, но это действительно уже слишком! — Возмущаюсь я, не веря собственным ушам. — При чём тут какая-либо выгода вообще?! Я звонила, чтобы извиниться перед тобой и наладить отношения. — Тогда зачем просить увезти тебя из дома твоей мамы? — Да блять, ты надо мной издеваешься что ли?! Вы все решили разом на меня кинуться?! У вас обострение какое-то или что?! Эта самая мамаша сорок минут назад сказала мне, что мы с тобой расстаёмся и что я снова переезжаю сюда, только лишь потому, что она решила так! Ей плевать на то, что чувствую я! Ей всегда было плевать на всё! С самого моего детства! Я ещё раз повторяю, что звонила помириться, и только, блять, потом я попросила тебя меня забрать из этого блядского дома, потому что я хочу к тебе и потому что мне плохо! Ты по-моему совсем зазвездился! Если человек просит, это вовсе не значит, что он общается с тобой ради выгоды! Я говорю ему все свои мысли, совершенно не разбирая и не обдумывая слова. Чувствую приятное облегчение после этой тирады, всё-таки нельзя держать негатив в себе длительное время. — Я не отрицаю свою вину, не отрицаю свои косяки! Да, не рассказывала многое, ну что теперь, обвинять меня во всех грехах подряд?! А вспомни-ка ты себя! О твоём увлечении музыкой я узнала хуй знает когда, и то только потому, что сама скандал закатила! Ты знал всё о моих проблемах и жизни, а я о тебе не знала ничего! И вспомни сам, ты даже тогда думал, что я начну с тобой мутить только из-за набирающейся популярности и денег! У тебя явно какие-то проблемы с этим. И раз уж я такая плохая, тогда найди себе другую, блять! До свидания! Скидываю трубку и откидываю телефон прямо на пол, после чего резко встаю с пола, плевав на головокружение и пятна в глазах. Через несколько секунд они проходят, и я подхожу к окну, облокачиваясь ладонями на подоконник и слегка подавшись вперёд. Холодный воздух приятно обдувает моё тело, и я чувствую, как оставшиеся слезинки на моих щеках начинают леденеть. С неба всё продолжает валить снег, который наконец снова превратился в нормальную снежную массу. До этого падали какие-то бесформенные полу-капли полу-льдинки, которые создавали на асфальте лужи, размывая собой остатки сугробов по всем улицам. Гляжу на снегопад до тех пор, пока моё тело окончательно не замерзает, а затем неохотно закрываю окно, не желая заболеть ещё сильнее. Хочу было посидеть на подоконнике и посмотреть на выпадение белоснежных осадков на фоне ночной мглы и уличных фонарей, но замечаю, что его поверхность полностью покрыта водой. Всё-таки надо было ставить москитную сетку, думаю, с ней здесь было бы не так мокро. Пока я медленным шагом двигаюсь в сторону шкафа, приняв решение полистать старые фотоальбомы, на мой мобильник приходит сообщение. Сперва я даже не хочу просматривать его, но потом интерес берёт надо мной верх. Разворачиваюсь обратно и осматриваю пол в поисках старого телефона. Когда беру его в руки и читаю пришедший мне текст, сильно удивляюсь и даже не верю собственным глазам. Улыбка на моём лице вырисовывается впервые за долгое время, а огромный ледник на моей душе наконец начинает оттаивать.