Сияние

В своей жизни люди привыкают ко всему. В привычке частично кроется секрет спасения, и любая, даже самая неприятная и угнетающая перемена в повседневности, если не находит решения в людской попытке вернуть всё на круги своя, в конце концов становится для человека обыденной. Зачастую такая метаморфоза не является осознанной, и плавное, но периодами и резкое течение жизни, само создаёт в нас равнодушие к определённым новшествам некогда иной рутины. Любое, самое явственно ненавистное нами изменение всегда заканчивает наше нервное возбуждение от него вырабатыванием привычки. На привыкание может уйти месяц, а в некоторых случаях достаточно всего дня. Мы привыкаем к новым людям, к новому месту жительства или работы, к новому роду деятельности и даже к новому раскладу во взаимотношениях с родными и близкими. Ребёнок, впервые перешагивая порог школы и оставляя за её дверями бывалую беззаботную жизнь, постепенно приспосабливается к новым условиям: теперь вместо узкого, хорошо знакомого ему круга, состоящего из его ближайших родственников и друзей — отпрысков приятелей родителей, его окружают одноклассники, с которыми не всегда получается ладить, и учителя, принуждающие носить строгую одежду и особенным образом держать ручку, чтобы научиться писать прописью, в то время как юному уму совсем не хочется тратить время на такую скуку. Приспосабливается и пожилой человек, потерпевший изменения в былой крепости своего здоровья и красоты своего тела; приспосабливается и парень, которому самым неприятным образом довелось застать свою возлюбленную в близкой компании другого, и теперь первому необходимо отпустить предательницу, чтобы счастливо жить дальше. Кажется, приспособилась и я. Я привыкла к настоящему распорядку вещей, и даже к отвратительным моментам своей жизни я перестала чувствовать некогда сильные эмоциональные всплески. Повседневная рутина, как и в сравнении выше, потекла плавным потоком, и всякие внезапности перестали происходить со мной. Этот период как нельзя кстати совпал и с моим душевным состоянием. Монотонность позволила мне стать менее взбудораженной и нервной, хотя периодами паника, как нежданный и незваный гость всё равно навещала меня. Причинами этой паники всегда были одни и те же вещи. Либо внезапное воспоминание о Голубине порождало во мне бурю, либо такое же внезапное осознание всего недавно пережитого поднимало старый улёгшийся ил со дна моего сознания. В моменты последнего варианта случаев панических атак я могла вспомнить что-то конкретное, к примеру историю с моим похищением и теми жуткими избиениями в подвале, или разум поражала целая совокупность флэшбэков, среди которых могли появляться и приятные события последних месяцев. Однако даже хорошие воспоминания вызывали во мне неверие в то, что это всё действительно происходило со мной, и порой мне казалось, что я заснула в первый же день сентября, когда только заявилась в новую школу, и всё мною прожитое — не что иное, как просто дурной сон. Дурной сон с приятными вставками в виде моментов, когда я чувствовала себя счастливой. Полное исчезновение Глеба сильно настораживало меня. Его пропажа всё так же сопровождалась отсутствием каких-либо упоминаний о его персоне, и это только усугубляло моё неверие в то, что события минувших месяцев происходили наяву. Доказательства нашей с ним дружбы в детстве сохранились только в виде старых фотографий с не самым лучшим качеством изображений, а от совсем недавнего общения, вновь образовавшегося после долгого перерыва, остались лишь воспоминания. И одному Богу известно, сколько сотен раз я промотала в своей голове последнюю встречу с ним, тот трогательный, до ужаса неприятный из-за душевной боли, но при этом такой красивый момент прощания: наш поцелуй, наши объятия, прикосновение его тёплых рук к коже моего лица и мимолётное касание его пальцев к тыльной стороне моей ладони в ту секунду, когда лунный камень, связывающий нас, он забрал себе. Со временем я научилась забывать о Голубине. Я продолжала отвлекаться на учёбу, а такие ненавистные мною свободные вечера периодически удавалось потратить на размышления на другие темы. Сны, правда, не были мне подвластны, но моя на них реакция всё-таки смогла измениться в более выгодное для меня положение.

***

— Ну и как ты собираешься поступить туда на бюджет? Времени совсем мало остаётся, давай ты не будешь изводить себя, и я просто оплачу тебе платное место в столичном вузе? — Кирилл со всей заботой в глазах смотрит на меня, увлечённую изучением необходимых пунктов для поступления в театральный. Черт возьми, да, я решилась на это. — А давай ты не будешь наседать на меня? — Я поворачиваю голову вбок, с усталостью глядя на его лицо. — Я понимаю, что ты хочешь помочь мне, но я в этой помощи не нуждаюсь. Я хочу сама поступить в тот вуз, который я хочу. — Но он ведь находится далеко! Ты хоть понимаешь, что тебе придётся переехать к чёрту на куличики? И зачем? Чтобы получить невостребованное образование в какой-то провинциальной дыре, а потом снова заявиться в Москву, где всё будет занято теми актрисами, которые закончили питерские или московские вузы? — Незборецкого пробивает на эмоции, в то время как я нахожусь на пике спокойствия. — Во-первых, в этот вуз с самой Москвы едут, он очень классный, и это образование востребовано, я уже всё изучила. Во-вторых, почему ты указываешь мне, что я должна делать? Я ведь не лезу в твою музыку, не останавливаю тебя, когда ты посреди дня или ночи срываешься к менеджеру в офис или на студию, чтобы записаться. — Маша… — Лик блондина искажает странная эмоция удивления, смешанного с разочарованием, и он на несколько секунд закрывает лицо ладонями, делая глубокий вдох. — Это разные вещи, — произнеся эти слова, Кирилл снова смотрит на меня. — Я ни в коем случае не указываю тебе, — белобрысый кладёт ладонь на моё плечо, — я правда хочу как лучше. — Только вот получается как всегда, — тихо дополняю я его фразу, отвернувшись к монитору компьютера. — Что с тобой происходит? — после недолгой паузы, заполненной молчанием с обеих сторон, Незборецкий нарушает тишину. Он опускается на корточки рядом с моим стулом на колёсиках и вынуждает меня посмотреть на себя, ловко повернув мою персону лицевой стороной к себе на этом самом стуле. Выжидающе уставившись на парня, я устало облокачиваю голову на руку, оперевшуюся локтём на письменный стол рядом. Однако такое моё положение парня тоже не устраивает, и он аккуратно заключает мои кисти в свои ладони. — Ты очень отстранённая в последнее время, — констатирует он факт. — Я знаю, что все эти неприятные события подкосили тебя, но ты ведь не должна так замыкаться в себе и тратить столько времени на учебу. Нужно жить дальше. — Я многое упустила по школе. Мне нужно всё нагнать и хорошо сдать экзамены, — произнеся эти слова, отчего-то я начинаю чувствовать себя роботом. Нет, я не могла сказать это… — Да, но это не значит, что ты должна забывать об отдыхе и… о людях вокруг себя, — перед последними словами он запинается, а когда приступает к их произношению, его интонация меняется. В ней появляются нотки обиды, и я сразу понимаю, что под «людьми вокруг» он имеет в виду себя в первую очередь. Мне становится больно от того, что я не понимаю, что именно я чувствую сейчас. Весь спектр эмоций от жалости до сожаления пронзает мою душу, и я виновато опускаю голову, слегка прикрыв глаза. Тепло рук Незборецкого всегда казалось мне таким родным и приятным, но в этот момент я почувствовала чужеродность. Я ощутила, в какой дали он находится от меня, и вновь не смогла поверить в то, что произошло — мы отстранились друг от друга, и совместная жизнь из сказки превратилась в бытовуху. Всему виной были именно мои самокопания, за которыми я неосознанно избегала заботы и присутствие Кирилла в моей душе. И даже сейчас мы так близки физически, но душевно мы явно пребываем на разных концах света. — Эй, — блондин перемещает одну ладонь на мою щёку, и я невольно вспоминаю, как похожее движение делал Голубин несколько недель назад. Его прикосновение заставляет меня вздрогнуть, и я вновь переключаю взгляд на его лицо. Кажется, сейчас я заплачу. — Расскажи мне, из-за чего конкретно ты стала такой? — да, черт возьми, если ты узнаешь истинную причину моих терзаний, станет только хуже! — Я… не могу… — я с трудом выдавливаю из себя скудные слова, что первыми приходят на ум. — Почему? — непонимающе спрашивает Незборецкий. — Кирилл… — я буквально шепчу его имя, — прости меня… — из моих глаз начинают течь слёзы, и я резко вырываю свои руки, плотно уткнувшись в них лицом. — За что? — волнение появляется в голосе блондина, а его ладони перемещаются на мои плечи. — За всё, — со всхлипом отвечаю я. — Я устала, Кирилл, честно. Я устала от своих же мыслей. Вроде мне и кажется, что я привыкла, что всё нормально и надо радоваться тому, что ничего плохого не происходит, но черт возьми, как же я на деле устала от всего этого… — Может, поделишься этими своими мыслями, и… мы как-нибудь вместе с этим справимся? — добродушно и одновременно с сожалением предлагает Незборецкий. — Я не могу. Не могу! — чуть ли не кричу я, поджав к телу ноги, обняв их и уткнувшись носом в колени. — Ты не доверяешь мне? — Да не в этом дело! — Тогда в чём же? На этом вопросе наш диалог временно прекращается, и я так и не осмеливаюсь поднять на него глаза. Моё сердце сгорает от желания вывалить чистую правду в её истинном обличии, но в то же время мне совсем не хочется ломать установившийся порядок вещей. Я не могу угадать реакцию Кирилла на то, что я скрываю от него, и из-за этого не могу знать, как изменятся обстоятельства. Незборецкий выжидает с минуту, а после его терпение лопается, и, шумно выдохнув, он удаляется в спальню. Я сижу в том же положении ещё какое-то время, и всё-таки меняю его только тогда, когда мои уши улавливают звук шагов неподалёку. Я поднимаю голову, и мой взгляд утыкается в спину блондина, тот решительным шагом удаляется в сторону входной двери, пока в какой-то момент не останавливается и не обращает на меня свой взор. — Я сегодня на студии переночую, — произносит он отчуждённой интонацией. — Если тебе это, конечно, интересно. Произнеся эти ранящие слова, парень накидывает куртку, затягивает шнурки на зимних ботинках на своих ногах и выходит за пределы квартиры, громко захлопнув за собой дверь. Безразличие к происходящему совсем не радует меня своим присутствием, слёзы с новой силой стремятся прочь из моих глаз, и от поступка Кирилла я необъяснимо для самой же себя начинаю чувствовать себя брошенной. Чтобы не провоцировать свою нервную систему на очередной срыв, я пытаюсь снова сосредоточиться на тексте на экране ноутбука, но у меня ничего не выходит, и спустя несколько минут этих тщетных попыток прочитать пару абзацев положения о сдаче экзаменов по определённым предметам я резким движением захлопываю крышку ноутбука и вскакиваю со своего места, направляясь на кухню с телефоном в руках. Там я по традиции завариваю себе чай с травами, параллельно просматривая какие-то нелепые видео в интернете, но даже у них не получается как-то отвлечь или развлечь меня, в моей голове так и вертится ситуация минувшего вечера. В конечном счёте, перед тем, как лечь спать, я отписываю Незборецкому короткое сообщение, в котором, пересиливая остатки гордости, извиняюсь за своё прескверное поведение, а после выключаю мобильный телефон и откладываю его в сторону. Постель непривычно холодно встречает меня, и на ней я долго лежу на спине, устремив взгляд в тёмный потолок. Я вслушиваюсь в шум улицы из приоткрытого окна, и не слыша в нём помехи в виде сопения Незборецкого на соседней подушке, удивляюсь никак не отпускающему чувству одиночества. Оно не возникало во мне, когда блондин уезжал по делам раньше, хотя такое происходило довольно часто, тогда мне было просто не до этого, и моё безразличие ко всему происходящему в наших с ним отношениях спасало меня от этого неприятного ощущения. В какой-то момент среди просмотра некоторых воспоминаний в голове возникает та секунда, в которую Кирилл коснулся моей щеки своей ладонью, и поверх этой картинки сама по себе в памяти всплывает точно такое же мгновение моей жизни, где на месте Незборецкого находился Глеб. Я непроизвольно вздрагиваю, и моё дыхание начинает учащаться. Поцелуй. Кулон. Голубин. Черт. Я сворачиваюсь калачиком, всеми конечностями прижавшись к собственному туловищу. Нет, надо успокоиться. Нужно срочно переключить внимание. Нет! Нужно провалиться в сон.

***

Это был морозный зимний вечер. Я шла по какому-то знакомому парку, нерасчищенная тропинка затрудняла мне мою ходьбу, и я с улыбкой на лице легонько разгребала снег тяжёлой подошвой моих чёрных ботинок, глядя себе под ноги и периодически переключая внимание на падающие хлопья слипшихся снежинок. Когда территория парка заканчивается, я упираюсь в кирпичное здание советской постройки и сменяю свой маршрут, решив обойти его по периметру. В какой-то момент боковым зрением замечаю неоновую вывеску, которая знакомыми до боли буквами выводит собой название бара. Вегас. При виде входа в заведение я чувствую, что настроение в быстром темпе ползёт вверх, и я немедля захожу в клуб, где знающие мою личность в лицо охранники встречают меня с бурными приветствиями. Оглядев пару людных залов и не найдя знакомых барменов за стойкой, я не раздумывая отправляюсь к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагается его кабинет и несколько гостевых комнат для тех, кто решит уединиться с парой на вечер или просто переночевать в стенах ночной забегаловки. Отчего-то мои хорошие манеры меня подводят, и я захожу к Олегу, даже не удосужившись постучать в неё. — Вау, какие люди! — радостно воскликнул Нечипоренко, разведя руки в стороны и приглашая обняться. — Какими судьбами, Мария? — Да я вот гуляла здесь неподалёку, дай, думаю, загляну, — приветливо улыбаюсь я и легонько хлопаю его по спине в знак приветствия. — Тебе как всегда? — дружелюбно спрашивает Олег, подходя к кофемашине с намерениями сварить мне латте. — Да, спасибо, — не без улыбки говорю я, плюхаясь на диван. — Как поживаешь? — Ну, что-то неизменно, Маш, — пожимает плечами дредастый. — В моей жизни никаких перемен нет, одна рутина: бар, бизнес, товар… — Товар? — переспрашиваю я. — Да. Пока что без него существование Вегаса невозможно. — Но почему? — Ты меня удивляешь, — с усмешкой говорит Нечипоренко. — Ты бы ещё спросила, почему молоко белое. — А что насчёт Глеба? — я сама не успеваю за потоком своих мыслей, и Глеб снова является в мою голову со всей присущей мыслям о нём внезапностью. Правда вот я не успеваю услышать ответа, потому что моё сознание резко переносит меня в нашу с Кириллом спальню. Я резко подрываюсь на кровати, создав за спиной опору руками и широко раскрыв глаза. — Какого черта?! — задаю этот вопрос самой себе и принимаю более удобное сидячее положение, расслабив плечи и запустив руки в растрёпанные после сна волосы. — Точно… Олег. Меня словно осеняет, и следующие полчаса проходят так, словно я нахожусь в каком-то забвении, вокруг меня туман, который давит на уши и сознание, я будто сама являюсь мутным сгустком энергии и не могу самостоятельно принимать решения. Механическими движениями моё тело облачается в первую попавшуюся под руки одежду, и как только я оказываюсь полностью готова к выходу на улицу, вызываю такси до Вегаса. Улица встречает меня приятной прохладой, и я глотаю холодный воздух полными лёгкими, находя в этом какое-то своё наслаждение. Мысли о безумности моих действий совсем ненавязчиво прикасаются к моему сознанию, но это не отвлекает меня от намерений. Лишь раз я допускаю идею о том, что я окончательно спятила, раз решила приехать к старому знакомому посреди ночи с целью выяснить хоть что-то о нынешнем состоянии человека, ещё более старого знакомого (если после всего того, что было между нами, мы вообще можем называться простыми знакомыми), с которым по собственной инициативе прекратила общение во имя блага людей, окружающих меня, и оборвала всяческие способы связи. К слову, эта идея быстро забывается мной, потому что эмоции больше не позволяют мне бездействовать, и уже совсем скоро неподалёку от меня останавливается машина такси, что увозит меня прочь из мирного спального района прямо в сторону клуба на окраине города.

***

Едва только автомобиль тормозит у входа в бар, над которым как и во сне мерцающими буквами нависает надпись «Вегас», я вручаю таксисту пять сотен, и он начинает было отсчитывать огромную сдачу, но я в быстром темпе выбегаю прочь из машины, наспех кидая пожилому мужчине фразу о том, что эти деньги он может оставить себе. За несколько секунд до того, как войти в нужное здание, я кидаю ещё один взгляд на его фасад. Вегас. От одного лишь этого слова моё тело пробирает лёгкая дрожь, и некоторый дискомфорт внутри меня неприятно щекочет и без того неспокойную душу. «А стоит?..» — эта фраза, родившаяся где-то в глубине моего подсознания, едва ли не останавливает меня на этой финишной прямой — ведь осталось лишь пройти внутрь, обнаружить Олега и завести с ним диалог на волнующую тему. Нет, Мария, раз уж ты здесь, значит нужно довести это дело до конца! К тому же, поступить так, как я поступлю — значит наконец избавиться от неизвестности самым безопасным вариантом действий. О моём визите сюда Нечипоренко не станет никому распространяться, да и с пустыми руками я точно не уйду, ведь то, что Перов решил простить долги и прекратить охоту на меня, явно не могло обойтись без вмешательства Кизару, ибо все криминальные делишки нашего городка так или иначе проходят через него. Решительным шагом я двигаюсь прямиком в бар. Охранники не так приветливо встречают меня, как во сне — они лишь молча кивают мне, не препятствуя моему проходу в данное заведение. Мой настрой так же суров, как и их приветствие, и долго я не задерживаюсь, решая пройти дальше прямо в верхней одежде. Мой взор быстро вылавливает из общей картины знакомое лицо бармена, Андрея, стоящего за стойкой и утомлённо наблюдающего за происходящим на танцполе, где в разнообразном свете софитов небольшая группа пьяных тел двигается в такт оглушающих басов какого-то попсового трека. Не долго думая я подхожу к нему, и как только парень замечает меня, искажает своё симпатичное лицо в добродушной улыбке. Скука, кажется, покидает его, и он оживлённо меняет положение своего тела, расправляя плечи и подавшись чуть вперёд. — Воу, Мария! Как давно я не видел тебя здесь, — радостно заявляет бармен. — Привет, — выдавливаю из себя натянутое приветствие, не имея настроения на лишние прелюдии. — Олег у себя? — Нет, он уехал на пару дней, — пожимает плечами Андрей. — Он сказал, что там что-то срочное, поэтому до него сейчас даже не дозвониться. — Вот чёрт, — коротко ругаюсь я, в следующую же секунду осознавая степень безумия сложившейся ситуации. Три часа ночи, из-за глупого сна я сорвалась в клуб своего приятеля, чтобы разузнать у него о Глебе — человеке, о котором мне явно стоит думать меньше, — и все действия были проделаны зря. — Если хочешь, я ему передам, что ты заходила, — голос знакомого выдёргивает меня из размышлений. — Спасибо. Думаю, не стоит. — Я озадаченно смотрю на парня, намереваясь хорошенько обдумать всё это действие, и стоит ли вообще вновь лезть в какие-либо взаимодействия с Нечипоренко. — Ну, как скажешь, дело твоё, — спокойно произносит Андрей, пожимая плечами. — Может, попьёшь чего-нибудь, раз уж ты всё равно здесь? — Я бы с удовольствием, — слегка улыбаюсь я, вспоминая о том, что несколько минут назад отдала таксисту почти все деньги, что были при мне, — но у меня денег с собой мало, а мне ещё домой ехать. — Обижаешь! Тебе любой напиток за счёт заведения! — бармен ослепляет меня своей улыбкой, отходя чуть в сторону и открывая мне вид на настенное меню, находящееся позади него. С благодарностью в глазах и словах я прошу парня приготовить мне обычный мохито и присаживаюсь на один из высоких стульев, находящихся рядом с барной стойкой. Прямо на моих глазах Андрей виртуозно быстро готовит заказанный мною коктейль, и уже через пару минут я наслаждаюсь прохладой напитка, попутно проверяя социальные сети через телефон. Моим вниманием не завладевает ни одна новость, и ни одно пришедшее сообщение не вызывает во мне никакого эмоционального отклика, и потому от скуки я вновь выключаю мобильный и принимаюсь осматриваться по сторонам. Сегодня здесь на удивление мало народа, хотя обычно в таких заведениях, как Вегас, в это время всё веселье находится на стадии самого разгара. Быть может, на такую спокойную обстановку как раз и повлияло отсутствие хозяина данного клуба. Когда освежающий и довольно бодрящий напиток оказывается полностью мною выпит, я вручаю использованный фужер бармену, в несчётный раз благодарю его за гостеприимность и угощение, а после встаю со своего места и направляюсь в стороны выхода из клуба, попутно включая телефон с целью заказать такси обратно до дома. В проходе я, не заметив надвигающегося на меня человека, сталкиваюсь с мужчиной, и это происходит настолько внезапно, что мобильник падает из моих рук. Незнакомец, лицо которого я ещё не успеваю рассмотреть, успевает поймать мой гаджет до того момента, как он столкнётся с поверхностью пола. Я спешу усыпать его словами благодарности и вместе с этим извинениями за свою неуклюжесть, когда он вручает мне устройство, но после я буквально теряю дар речи, едва только узнав его лицо. Инстинктивно я пячусь назад, но через пару шагов умудряюсь столкнуться спиной с какой-то сладкой парочкой, спешащей уединиться, и после этого, замерев на месте, я поражённо смотрю на мужчину передо мной. — Оу, неожиданная встреча, — противно ухмыляется Перов. — Ну, как поживаешь, девочка? — Что… — не в силах напрягать извилины спрашиваю я, попутно ловя себя на мысли о том, что я, должно быть, всё ещё сплю. — Ой, что это мы прям на пороге? Давай, что ли, пойдём присядем тут где-нибудь, и поболтаем? М-м? Тебе же наверняка интересно узнать причину внезапного аттракциона моей неслыханной щедрости? Да и то, куда девался твой белобрысый дружок?