***
Вечер. Темнота пыльного города. Адреналин в крови. Голову сражают тревожные мысли, но времени уже не остаётся. Пора. Цель уже вышла на поле битвы. Голубин внешне не отличается робостью и выглядит вполне уверенно, его стойкие шаги, которыми он меряет брусчатку на одном из самых престижных районов столицы, на пару с осанкой и гордо задранным носом у любого создали бы определённо неплохое впечатление о глебовской персоне. И как верно применить к нему избитую фразу «не суди книгу по обложке» — в мыслях парня далеко не самая спокойная обстановка, какую ему хотелось бы иметь. Глеб больше не мог находиться в подвешенном состоянии, и уж тем более у него не было сил на то, чтобы осознавать тот факт, что его возлюбленная в опасности. И пусть у него была возможность довериться её молодому человеку и по совместительству главному защитнику — Кириллу, амбиции всё равно сыграли свою роль. Желание отомстить за Марию и освободить её от этих оков страха побеждало любые разумные мысли. Вооружившись пистолетом, в одиночку Глеб прибыл в место, в котором Перов довольно часто отсвечивал своей полноватой, вечно расслабленной физиономией. Блондин заранее просчитал некоторые аспекты, и в его голове сам собой возник идеальный, по его мнению, план. И вот настал тот момент, когда неизвестный по счёту пункт плана должен прийти в исполнение: Иван вышел из здания, и во всей этой локации не было видно ни единой души. Время нападать. На всякий случай оглянувшись по сторонам, Голубин откинул все лишние мысли, уверенно выдохнул и, выбравшись из укрытия, побежал на свою цель. Без своих людей Перов уже не казался таким сильным и смелым. Он откровенно испугался — сыграл свою роль фактор неожиданности, и Глеб сумел свалить мужчину с ног. Нанеся несколько оглушающих ударов, блондин оттащил объект своей ненависти в ближайшие кусты, те несколько секунд назад являлись его укрытием. Голубин буквально швырнул его на землю, и Иван в спешке отполз назад, но там его ждала стена здания, из которого он вышел совсем недавно — да что там недавно, не прошло и минуты. Облокотившись на холодные кирпичи позади себя, мужчина ошарашено уставился на своего обидчика. Признав в нём знакомое лицо, бандит шумно выдохнул, не поверив своим глазам. — Что тебе нужно? — едва только смог вымолвить он, но его тело тут же поймало новый удар. — Что мне нужно?! — громко переспросил Глеб. — Что мне нужно?! Ты ещё, сука, имеешь наглость спрашивать, что мне нужно?! — злости парня в голосе и в лице не было предела. Он замахнулся свободной от оружия рукой и с силой заехал кулаком по лицу Перова, да так, что из его носа хлынула струйка крови. — Ты и твои люди выкрали мою… и чуть её не… твою мать! Да почему я вообще должен что-то тебе разъяснять?! — Начнём с того, что её папаша мне задолжал! А Мария… — Вот именно, её папаша тебе задолжал, а не она! Почему ты вообще решил, что имеешь право делать с ней то, что тебе вздумается?! При чём здесь Маша?! Ты вообще в курсе, что она отца своего в глаза ни разу в жизни не видела?! — Глеб старается говорить тише, но переполняющие его эмоции не дают ему это делать. — А я что, не человек?! Я бы, может, и закрыл глаза на этот долг, но у меня самого практически не осталось никаких сбережений, и единственным вариантом было заполучить свои деньги от него! Я связался с ним, он отказался выплачивать! А запасной план заключался в его дочери, но кто же знал, что её мать не заплатит мне сразу? И мало того, у Марии достаточно богатое окружение, и никто, никто не пошевелился отдать за неё эти деньги! Вместо этого вы ворвались тогда на частную территорию, убили моих людей и выкрали её! — Это ты мне будешь рассказывать о наших преступлениях?! Выродок. — Глеб снова наносит удар по лицу Ивана. — Мне глубоко плевать на все твои оправдания. Ты жалок. Из-за каких-то грязных денег и решения проблемы напрямую с человеком ты готов пойти на такую низость… Какой же ты мерзкий. Пальцы блондина сами скользят по пистолету, снимая его с предохранителя. Характерный этому движению звук доносится и до ушей Перова, и тот вжимаются в стену с новой силой. В его глазах страх теперь заметен чересчур сильно, но Голубин даже не замечает спектра отражающихся в лице Ивана эмоций. Дуло оружия наводится на голову мужчины, и Глеб нервно дышит, глядя будто бы сквозь бандита. Напряжение в воздухе растёт с геометрической прогрессией ровно до того момента, пока блондин не отводит оружие в сторону. Мужчина не скрывает своего удивления и даже некоторого негодования, обусловленного полной готовностью к неизбежной кончине, которой он успел проникнуться за эти несколько, пожалуй самых страшных в его жизни, мгновений. С уст Глеба срывается протяжный, тяжёлый вздох, и он расправляет и без того широкие плечи, гордо задирая подбородок выше. — Не хочу уподобляться такому ублюдку, как ты, — отрешённым голосом заявляет Голубин. — Ты будешь жить. Только тут вернее будет применить чуть иное слово — выживать. Я заставлю тебя прочувствовать то, что чувствовала она. Этот дикий страх, это проклятое чувство неизбежности и потерю веры в лучший исход. Ты поплатишься. — Послушай, парень… — Я не давал тебе слово, — отрезал блондин, одним только тоном заставив Перова затаить дыхание. — Всё-таки я человечен, и поэтому сейчас не буду требовать с тебя никаких денег за моральный ущерб. Но ты их мне всё равно выплатишь. Через два дня тебе придёт сообщение с адресом. И только попробуй явиться туда с кем-то. «Размечтался», — пронеслось в голове у Перова, пока его рука медленно нащупывала рацию в кармане пиджака. — Свободен, — после этого слова мужчина аккуратно поднялся на ноги и прихрамывая вышел на тротуар, вымощенный знаменитой брусчаткой, по которой всего несколько минут назад передвигался Глеб. Перов выждал ещё несколько мгновений, и позади него послышались сдавленные стоны, вызванные, очевидно, ударами и сопутствующей им болью. На лице мужчины показалась самодовольная ухмылка, и он вернулся на то место, где теперь вместо него валялся сам Голубин. Амбалы, работающие на Ивана и называемые им телохранителями, вновь не подвели, выбежав из чёрного выхода с поразительной скоростью и безжалостно налетев на парня. — Кто кому выплачивать будет — это ещё вопрос, парень. А я ведь сначала хотел договориться с тобой, но ты не оставил мне другого выхода, и мне пришлось позвать своих приятелей, чтобы они научили тебя разговаривать с теми, кто тебе не по статусу, в уважительной форме. — Да пошёл ты… без них ты ничего не стоишь, как и слова твои поганые. — Голос Глеба был хриплым, но оттого его эффектность вовсе не увядала. — Шансы были не равны. Ты воспользовался эффектом неожиданности, да ещё и явился сюда с оружием. Вот поэтому без своих друзей мне действительно было бы не справиться. — Перов беспечно пожал плечами, подходя к Голубину ещё ближе и наклоняясь к нему всем корпусом, да так, чтобы видеть его эмоции лучше, но при этом смотреть свысока. — Но, признаться честно, я и подумать не мог, что ты окажешься таким смелым и принципиальным. — В тоне мужчины теперь была слышна похвала. — Поэтому я позволю тебе просто исчезнуть. Вали из города, и ни у тебя, ни у Марии проблем больше не будет. — А где гарантии? — гневно выпалил Глеб. — И почему я вообще должен уезжать? — Потому что я так сказал. И потому что ты мешаешься мне, но марать руки о такую деловую букашку мне совсем не хочется, — довольно ухмыльнувшись, мужчина выпрямился. — А это тебе, чтоб неповадно было, — едва только эти слова вылетели из его уст, и одна из ног Перова, которой он несильно замахнулся, неслабо влетела плотной подошвой ботинка прямо в живот Голубина. — И радуйся, что я решил простить долг. Не выводи меня больше из себя.***
— Правда сказать, я ошибся в его интеллекте. Самоуверенность почти погубила его. после нашего разговора он не сразу понял, что я это всё всерьёз. Пару дней сидел себе дома, даже выходил гулять и в ближайший круглосуточный за алкоголем. Ну, меня такой расклад не устроил, и мне пришлось прислать ему видео, на котором ты возвращаешься со школы, совсем одна. Вот тогда он как миленький сбежал. Самодовольство и самоуверенность, которые отражались на лице Перова, поражали и выводили меня из себя единовременно. Я не имела ни малейшего понятия о том, какую реакцию мне стоит показать этому человеку, как и о том, какие меры предпринимать. Хотелось рвать и метать, хотелось умчаться из этого несчастного клуба к Глебу, бросить всё и всех и снова оказаться в его объятиях хотя бы на пару минут, вдохнуть его запах и спрятать своё лицо за его шеей и широкими плечами. Чувство несправедливости начало душить меня, и я осознала, что приближается истерика. Дыхание участилось, и взгляд мой сам собой пополз вниз, опустившись на бокале с коктейлем, которым так «любезно» угостил меня Перов. Плотно стиснув челюсти и пытаясь тем самым хотя бы на сколько-то сбавить напряжение в душе и теле, я глубоко дышу и всё не свожу глаз с прохладительного напитка передо мной. Перов говорит что-то ещё, но мои уши пронзает странный звон, заглушая собой его речь и заставляя концентрировать внимание на собственных ощущениях. В какой-то момент звон прекращается, и я нахожу в себе силы посмотреть на Ивана. Он странно косится на меня, с интересом пытаясь разглядеть бушующий океан эмоций внутри моей головы и при этом рассевшись на диване напротив меня настолько вальяжно, будто он некий царь, а все посетители бара — его поданные. — Иван? — я начинаю говорить, как кажется, чересчур тихо и спокойно, но он всё равно слышит меня, а его взгляд принимает вопросительную форму. — У меня остался всего один вопрос. — Я слушаю. — Ты. Бандит. У тебя на счету чёрт знает сколько преступлений, сделок. Ты знаешь столько криминальных авторитетов нашего города. Да что там нашего города? Наверняка у тебя по всей стране такие замечательные друзья имеются! А сколько же среди них несчастных, на которых ты деньги делаешь… ну, скажи мне, сколько? Десятки, сотни? Так вот из всех этих десятков-сотен ты выбрал, мать твою, именно меня! Именно моего горе-отца! Именно тех людей, которых я люблю больше собственной жизни! И ты не просто выбрал, ты не просто испортил нам какой-то период нашей жизни и исчез. Нет! Ты возомнил себя настолько всемогущим, что решил, что ты можешь управлять человеческими судьбами! Так вот мой вопрос в следующем: какого хрена?! Зачем?! Зачем тебе всё это?! Я понимаю, ты мог хотеть обезопасить себя, но разве нет других способов это сделать?! Сделать это так, чтобы не рушить чужую жизнь! Если ты, тварь, не представляешь из себя ничего человечного, то это не значит, что все такие и что все должны из-за одного тебя жить как попало! И я вообще сейчас молчу о том, что ты всё это устроил ни в чём неповинной мне, хотя я лично со своим отцом виделась всего единожды, и то по чистой случайности! Почему ты вообще такой чёрствый, такой мерзкий, такой отвратительный?! Мои глаза снова замечают этот несчастный бокал, который уже в следующее мгновение оказывается в моей руке. Я беру его за ножку и резким движением привстаю со своего места, рывком выливая всё содержимое прямо на Перова. Тот моментально дёргается и тоже поднимается на ноги, я замечаю, как резво вздымаются его плечи и грудь под возмущёнными вздохами, и по его взгляду мне становится ясно, что я зря допустила своим мыслям взять надо мной верх и опередить действия. — Ах ты маленькая шлюха! — Он хочет было двинуться в мою сторону, но мой инстинкт самосохранения успевает включиться намного быстрее, и я сама не успеваю понять, как преодолеваю препятствия в виде столиков и диванчиков и бегу к барной стойке, где сразу цепляю внимание Андрея, бармена, и получаю его удивлённый вопросительный взгляд в ответ на мой испуганный. — Андрей, вызови охрану, пожалуйста, там ко мне мужик пристал. — Мои действия явно перешли в автоматический режим, но это, вероятно, и помогло мне выйти из этой ситуации победителем. Бармен машет рукой охранникам, подзывая их к себе, и те незамедлительно идут в нашу сторону, сразу замечая громко бранящегося и явно злого Перова, который, судя по всему, решил, что бежать за мной не стоит, ибо я загнана в тупик в виде барной стойки, но сегодня удача на моей стороне. Рослые мужчины успевают добраться до нас раньше Ивана, и тот, едва только заметив их на горизонте, останавливается и даже делает шаг назад. Ситуация разрешается тем, что Перова уводят прочь из клуба, а я оказываюсь в компании бармена наедине. Тут-то всё моё самообладание теряется, и эмоции с опозданием пробуждаются во мне. Осознание, неприятие и шок, должно быть, блистали на моём лице настолько очевидно, что я казалась тем человеком, который не сможет самостоятельно добраться до дома после всех этих впечатлений, и Андрей любезно предложил мне подождать окончания смены, чтобы он смог отвезти меня на своей машине. Находиться в одиночестве не было никакого желания, и я согласилась, усевшись на один из стульчиков с внутренней стороны стойки. Пока парень обслуживал оставшихся посетителей, коих под утро осталось совсем немного, мысли съедали меня заживо. Тревога не отступала, а незнание того, что делать дальше, тяготило душу и сознание. Я дожидалась Андрея, по ощущениям, целую вечность, хотя на самом деле прошло от силы сорок минут. Мысли ураганом атаковали мозг, но сил принимать решения уже не было, поэтому единственное, что спасло меня от того, чтобы не сойти с ума и окончательно не впасть в панику прямо там, — моя усталость, с помощью которой мне удалось отложить череду истязаний собственной нервной системы на потом. Предрассветное время суток — безмерно таинственная и необычная пора, несущая за собой и очищение, и пробуждение не только всего живого, но и новой надежды на лучшее. Темноватое небо сине-фиолетовым плато возвышается на фоне фасадов зданий и высоких веточных систем деревьев, едва только начавших обрастать зелёными молодыми листьями, а в определённой центральной точке на линии горизонта, если его доводится увидеть в городском пейзаже, распускается нежный яркий цветок солнца, оголяя сначала свои лепестки-лучики, а после являясь взору и с круглой сердцевинкой этого чудесного одинокого бутона и озаряя всё под собой дивным светом, щекочущим глаза и щадяще греющим любую поверхность. Автомобиль плавно, но быстро уносит нас по пустоватой городской трассе, и на смену всем бушующим внутри эмоциям приходит успокоение и принятие. Виды за окном поразительно быстро светлеют, принимая на себя только проснувшиеся солнечные лучи, а улица постепенно начинает встречать своих гостей, приветливо обдувая их угрюмые заспанные лица освежающими потоками апрельского воздуха. Когда машина тормозит у дома Кирилла, я с неохотой выпрямляю спину и смотрю на дверь нужного подъезда с таким нежеланием и отвращением, точно за ней находятся и Перов, и отец, и Кищук вместе взятые, а мне необходимо столкнуться с ними лицом к лицу, и столкновение это неизбежно. — Совсем не хочется домой? — вдруг спрашивает сидящий подле меня Андрей, про существование которого я благополучно успела забыть за эту молчаливую поездку. — Есть такое. Вообще, много чего не хочется переживать, однако приходится. Жизнь сама решает, подлянку подстроить тебе, или побаловать счастьем. — Я смотрю прямо в его серые глаза. — Только вот она не учитывает твоё моральное состояние и готовность к тем неприятностям, которые тебе уготованы. — Так из этого ведь и состоит жизнь, она вечная интрига. Ты же вот, например, явно не хочешь знать заранее, что тебе подарят на день рождения, потому что так не интересно. Так же и здесь. — Андрей пожимает плечами, беспечно улыбаясь какой-то детской улыбкой и оголяя белоснежный ряд ровных зубов. — А насчёт неприятностей… без них было бы скучно. И не надо так ярко воспринимать их, а то и жить не захочется такими темпами. — А если это что-то прям совсем ужасное, и ты не имеешь понятия о том, как вообще дальше жить и что делать? — Ну… тогда тут ничего не остаётся кроме того, чтобы просто пережить это. Бывают в человеческой жизни такие моменты полного раздрайва. Когда ты потерян, когда чувствуешь себя так, будто всё твоё бытие, как и ты сам, есть нечто бессмысленное и печальное. Но это ещё не значит, что всё так и есть. Надо дать себе передохнуть. И когда ты передохнёшь, отпустишь ситуацию, то станешь чуточку свободнее, даже счастливее. Я не нашла в себе сил на то, чтобы что-то сказать ему в ответ. Коротко кивнув и слегка приобняв его плечи на прощание, я просто вышла из автомобиля и скрылась за тёмной поверхностью подъездной двери.