Неделимое

      Цзинъи пребывал в отчаянии. После того утра, когда он застал спящих в обнимку Сычжуя и Цзинь Лина, он погрузился в свои мысли и, чем дальше размышлял о взаимоотношениях своих друзей, тем сильнее нервничал. Его взрывной характер обострился, и колкие слова вылетали раньше, чем он успевал подумать о том, а следует ли вообще их произносить. Доставалось всем, включая и Сычжуя, и даже тихий Оуян попал под раздачу «комплиментов». Юноша понимал, что кроме него самого больше никто не виноват в его плохом настроении, и ему следует быть сдержаннее, ведь за последние несколько дней он уже дважды попал под наказание, когда нагрубил старшим адептам. Сейчас Цзинъи отбывал наказание за свой второй раз. Стоя на коленях на мелкой белой гальке в одном из внутренних двориков, он старательно пытался погрузиться в медитацию, но холодный воздух, пробирающий до костей, не давал сосредоточиться, как и мелкие камешки, впивающиеся в колени сквозь тонкую ткань штанов. При этом наказании следовало раздеваться до нижней одежды и неважно, какая была на улице погода – снег, дождь или палящее солнце – адепт должен был простоять положенное время при любых условиях. Своим нелестным высказыванием в адрес старшего адепта Цзинъи заработал себе шесть часов наказания. Зима только входила в свои права, и погода отнюдь не радовала ни солнечными днями, ни тихими снегопадами. И сейчас, наряду с мокрым снегом, который напитывал одежду липкой омерзительной влагой, еще и дул ледяной ветер, заставляющий ежиться в попытках сохранить хоть немного тепла. Но всё было безуспешно. Вначале юноша пытался сконцентрироваться и при помощи своей духовной энергии согреться, позже попробовал медитировать, но это тоже не получилось – мысли разбегались и путались, заставляя его в дополнение ко всему нервничать от безуспешных попыток хоть как-то справиться с холодом. Цзинъи потерялся в водовороте своих невыраженных чувств, своей страсти, сжигающей изнутри, и был уже на пределе. Ему начало казаться, что если так всё и продолжится, то он либо возненавидит своих друзей, либо признается им в своих чувствах и сбежит куда-нибудь подальше предаваться самобичеванию. В последние дни он с трудом мог смотреть на них, на то, как они мило улыбаются друг другу, как касаются вроде бы невзначай, но в каждом из этих прикосновений он видел скрытый подтекст, и бесило до невозможности, что на него ни один из них так не смотрит, так не притрагивается… так не заботится. В груди сильно запекло, и юноша сжал мокрую от снега ткань, пытаясь этим жестом утихомирить эту странную боль, стиснул зубы. Легче не стало, и он согнулся, обняв себя за плечи.       – Как же меня это достало! – со злостью выкрикнул он. – Чтоб вас всех… – в это мгновение он услышал чьи-то шаги, мягко ступающие по гравию. Видимо, кто-то из старших пришел проверить, как он отбывает наказание. Юноша тут же выпрямился, приняв благопристойную позу, словно он сидит где-нибудь в библиотеке, а не под снегом и холодным ветром.       – Цзинъи, – раздался голос Сычжуя, тут же притронувшегося к плечу юноши. Цзинъи вздрогнул, но ничего не ответил, – поговори со мной. Скажи, что с тобой происходит в последнее время?       – С отбывающим наказание запрещено разговаривать, – сквозь зубы ответил юноша, смотря в одну точку перед собой.       Сычжуй обошел Цзинъи и сел перед ним на колени, чтобы разговаривать, будучи на одном уровне. Взял в свои руки замерзшие ладони друга и начал передавать ему свою энергию, согревая таким образом.       – Не надо! – грубо ответил юноша и выдернул свои ладони из рук А-Юаня. Это тепло, даруемое из жалости, ему не нужно. – Иди к Цзинь Лину, оставь меня.       – Не прогоняй меня, я хочу побыть с тобой, – успокаивающим голосом произнес Сычжуй, но этот тон еще больше взбесил Цзинъи.       – Уходи! Не хочу тебя видеть! Вы оба меня достали! – он вскочил с колен и зло посмотрел на А-Юаня сверху вниз. Юноша поднялся и вновь попытался прикоснуться к Цзинъи, но тот резко отбил протянутую руку. – Убирайся прочь! Хочешь побыть со мной? Зачем? Ведь у тебя теперь есть А-Лин, и я больше вам не нужен!       – Ты полностью неправ! – резко ответил Сычжуй, начиная понимать, что они с А-Лином после их близости излишне сильно сконцентрировались друг на друге, упустив из виду Цзинъи. Они планировали спровоцировать его самому признаться им, но всё обернулось совсем не так, как они желали, и вылилось вот в это всё.       – Да что ты говоришь?! Докажи мне, что я не прав! – выкрикнул юноша и вдруг понял, что начал плакать. Злые слезы полились из глаз непроизвольно, и это еще больше привнесло диссонанса в его душу.       Сычжуй, увидев это, резко подался вперед и крепко схватил Цзинъи за плечи и запечатлел на его холодных губах поцелуй. Получилось несколько грубо, но это заставило юношу прийти в себя и замереть в руках А-Юаня.       – Скоро я докажу тебе, что прав я, а не ты, – отпустив его, Сычжуй быстро удалился из этого дворика. Опешившему от такого поворота событий Цзинъи резко стало жарко, а сердце забилось часто-часто и казалось, что оно готово вырваться из груди. Остаток времени, отведенного для наказания, он простоял, глядя в никуда пустым взором – его разум пребывал в странном тумане. Лишь иногда он притрагивался к своим губам кончиками пальцев, словно не веря, что совсем недавно А-Юань целовал их.       ***       Лань Цзинъи спешил обратно в свою комнату. Для всех сегодня был свободный от занятий день – как у приглашенных учеников, так и у адептов Гусу Лань, еще не завершивших полностью обучение, но его позвал к себе Вэй Усянь и выдал задание, которое было необходимо сделать очень срочно. Просидев в пещерах почти до вечера и провозившись с бумажной работой для Старейшины Илин, юноша сейчас торопился вернуться к себе. Он опять целый день не видел ни Сычжуя, ни Цзинь Лина. Цзычжэня они вообще сейчас редко видели – он неожиданно влюбился в местную адептку и теперь обхаживал девушку на предмет серьезных отношений, и, как все понимали – это у него вполне получалось. Эта заклинательница была на год старше него, имела сильное золотое ядро и была хорошей целительницей, учащейся у самой Лань Цин. Помимо всего, девушка нежно любила литературу и с удовольствием слушала стихи, что с большой радостью читал для нее Оуян. В общем, даже у Цзычжэня личная жизнь кипела, в отличие от Цзинъи, который мог только вздыхать о своих любимых. Сегодня Вэй Усянь что-то рассказывал о том, что ему стоит самому сделать первый шаг навстречу своим чувствам, но вот как это сделать, Цзинъи придумать не смог, а все те неадекватные идеи, предложенные Вэй Ином, ему категорически не нравились.       Решив срезать путь, он свернул на неприметную дорожку, идущую между домами и мимо пары темных закоулков. Эта тропа не освещалась фонарями и ночью по ней ходить не стоило, чтобы никуда не врезаться, но солнце еще не село и Цзинъи вполне видел, куда он поворачивает. Вдруг из погруженного в тень угла раздались знакомые голоса, и юноша резко остановился, внимательно вслушиваясь. Из места, где находились те двое, его видно не было, но он сам хорошо слышал говорящих.       – А-Лин, что ты делаешь? – произнес Сычжуй.       – Я очень по тебе соскучился, – едва ли не мурлыкая, ответил Цзинь Лин, а услышавший такую нехарактерную для этой мелкой занозы интонацию Цзинъи напрягся.       – Я тоже, но ты ведь помнишь, что у нас на сегодня важное дело намечено?       – Конечно, помню – сегодня мы обо всём расскажем Цзинъи, – уже почти нормальным голосом проговорил А-Лин. – Подари мне один поцелуй и пойдем его искать, – голосом, наполненным томной негой, добавил он.       Цзинъи не выдержал и вышел к ним, чтобы удостовериться в том, что ему не показались эти слова. Картина, что он увидел, поразила его до глубины души: прижав Сычжуя к стене, Цзинь Лин жадно его целовал. Едва скрытые полумраком тени, они прижимались друг к другу в столь откровенных объятиях, что одновременно вызвали в юноше дикий огонь и в то же время злость.       – Я уже увидел то, что вы хотели мне рассказать. Сычжуй, ты оказался не прав, – зло произнес Цзинъи и кинулся бежать прочь отсюда. Злость душила его, ненависть к самому себе опаляла сердце, а предательские слезы вновь норовили пролиться. Но в этот раз он не позволит этому случиться, ни сейчас, ни когда-либо в целом. Да чтобы он кому-то еще хоть раз поверил – ни за что. И мечтать себе запретит, чтоб не тешиться пустыми надеждами. – «И правда, я совсем дикую фантазию себе придумал – будто мы втроем сможем стать возлюбленными, что у нас будет одна неделимая любовь на троих. Вот же я дурак! Идиот!» – мысленно ругал он себя, стараясь убежать от этой парочки как можно дальше. Ноги несли его в неизвестном направлении, но это сейчас не имело значения. Важным стало лишь расстояние, которое разделит их.       Через время он понял, что его преследуют. Цзинь Лин и Сычжуй висели на хвосте и не позволяли оторваться. А-Юань мог бы с легкостью его догнать, но он явно специально бежал на одном уровне с А-Лином, чтобы тот не отстал и не потерялся в этом лесу. Солнце уже успело сесть и на горы опускались сумерки.       Неожиданно выскочив на мощеную белым камнем тропу, Цзинъи поднажал и побежал туда, куда вела эта дорога. Как-то давно он проходил мимо этой тропинки, но куда она ведет, он не знал, а сейчас это уже не имело значения. Краем глаза юноша заметил, что местный лес перешел в высокие сосны, явно очень старые, а землю вокруг них устилал темно-зеленый мох. От недавнего снегопада не осталось даже следа, и яркая зелень выделялась своим цветом даже в преддверии наступающей ночи.       Плавно поднимающаяся вверх по склону горы дорога привела его ко входу в пещеру. Не раздумывая, юноша нырнул в скрытый тьмой проем. Хотел было отсидеться на входе, но понял, что эти двое в первую очередь заглянут сюда, и поэтому Цзинъи зажег огненный талисман и торопливо углубился в пещеру. Пройдя небольшим тоннелем, он вышел в просторный зал, в котором свет от талисмана выхватил берег озера, имеющегося в этом месте. Еще он понял, что здесь очень тепло, поэтому, если где и стоит спрятаться, так именно тут.       Юноша обернулся в сторону выхода и прислушался – погони не было. Облегченно вздохнув, он подошел поближе к воде и осмотрелся: на берегу стояли несколько свечей. Поняв, что это место пусть не часто, но всё же посещают другие адепты его клана, Цзинъи произнес короткое заклинание и от его талисмана разлетелись с десяток огоньков, зажигая все имеющиеся здесь свечи. Тьма пещеры отступила, позволяя свету от свечей разогнать ее тени и показать красоту этого места. Юноша пораженно замер, рассматривая насыщенный голубой цвет озера, лежащего перед ним. Вода так и манила, словно шептала, уговаривая его прикоснуться к ней, дотронуться до этой яркой жидкости, а лучше искупаться в ней, погрузившись в воды этого озера с головой. Скинув теплую мантию, Цзинъи встал на колени и кончиками пальцев прикоснулся к тихой поверхности водоема – на ощупь просто теплая вода. Вдруг из-за спины он услышал топот двух пар ног и не успел обернуться, как его столкнули в озеро, падая следом за ним. «Что-то такое не так давно со мной уже происходило», – успел подумать Цзинъи, прежде чем вынырнул и взглянул на тех, кто его толкнул. Конечно же, этими людьми оказались Цзинь Лин и Сычжуй, которые сейчас стаскивали с себя намокшие теплые накидки и выкидывали их на берег.       – Зачем вы побежали за мной?! – сердито произнес Цзинъи.       – Нам нужно тебе кое-что сказать! – в тон ему ответил Цзинь Лин. – Я теперь весь мокрый, – добавил он и принялся снимать с себя верхние одежды, а за ними и обувь.       – Я всё видел своими глазами, не нужно мне ничего говорить! – грубо проговорил Цзинъи. – Что вы вообще делать собрались? – с подозрением спросил он после, глядя на то, что раздеваться принялся и Сычжуй.       – Цзинъи, ты глупый и совсем ничего не понимаешь. Видишь и слышишь только то, что не нужно, а важное словно вовсе не замечаешь, – слегка ехидно ответил ему А-Лин. – Давай раздевайся, – добавил он, отправляя на берег уже второй сапог.       – Еще чего! – нервно ответил Цзинъи, но тут его внимание привлек голубой свет, начавший подниматься со дна озера. – Что… это… такое? – удивленно произнес он.       – Ты не знаешь, что это за место? – спросил Сычжуй.       – Н-нет… – отходя от них, произнес он.       – Это место силы, которое благословляет возлюбленных, – вместо А-Юаня ответил Жулань, – тоже мне, адепт Гусу Лань, ничего о местных сокровенных местах не знает.       – Я знаю об этом месте, но я никогда не был здесь даже рядом… Зачем мне сюда приходить? – немного дрожащим голосом ответил Цзинъи. – Мне срочно нужно уйти отсюда! – добавил он уже с легкой злостью.       – Зачем же тебе уходить? – сложив руки на груди, спросил А-Лин.       – Я здесь лишний… Это вы двое имеете право здесь находиться, но никак не я… – он направился к берегу, стараясь обойти их, но его не пустили.       – Ты не прав, – произнес Сычжуй, преграждая ему путь.       – Цзинъи, признайся уже, что мы оба тебе нравимся, – добавил Цзинь Лин и встал рядом с А-Юанем.       Цзинъи испуганно переводил взгляд с одного на другого и не знал, что ответить.       – Ну, я жду признания, – проговорил нетерпеливо А-Лин и сделал шаг навстречу нерешительному ланьцу.       – Я… я… Пропустите меня! – и Цзинъи попытался протиснуться между Сычжуем и Жуланем. Конечно же, его никто не пропустил.       – Раз так… – начал А-Лин, хитро и даже слегка плотоядно улыбнувшись, – тогда мы сами расскажем, как оба тебя любим и получим ответ от твоего тела, раз словами сказать не можешь. Сычжуй, снимай с него эти тряпки, раз он стесняется, – скомандовал юноша.       – Вы… вы что? – пораженно произнес Цзинъи.       – То, что ты слышал. Давай, раздевайся уже! – и Жулань протянул руки к его верхнему ханьфу, распахивая одежду на груди. Цзинъи даже не сопротивлялся, когда с него в четыре руки снимали верхнюю одежду, оставив только в нижних штанах и рубашке.       Сычжуй приблизился к Цзинъи и, обняв его за талию, притянул к себе. Тот лишь смог настороженно и неверяще смотреть на А-Юаня, позволяя делать с собой всё, что тот пожелает. В это же время Цзинь Лин обошел его и прижался грудью к его спине, прикасаясь ладонями к плечам.       – Всё еще хочешь убежать? – тихо спросил Сычжуй.       – Н-нет… не хочу… – шепотом произнес Цзинъи и в это мгновение почувствовал, как А-Лин прикоснулся губами к его шее, лизнул языком. Ноги юноши ощутимо задрожали, и в это же время А-Юань, обхватив его подбородок двумя пальцами, с жадностью принялся целовать желанные губы. Вторгаясь настойчиво, он уже не походил на того образцового и уравновешенного адепта, каким все привыкли его видеть. Этот поцелуй был подобен символу завоевателя, отмечающему таким образом свои новые территории. Не хотелось ни сопротивляться, ни говорить… Хотелось, чтобы этот поцелуй длился как можно дольше, но Сычжуй оторвался от его губ и уступил место Цзинь Лину, который с не меньшей страстью одарил Цзинъи своей лаской.       Эти поцелуи, эти прикосновения ладоней к его телу сквозь ткань одежды, были словно прекрасный сон. Но нет… во сне не может ощущаться всё настолько остро… Ему так жарко, а давно подавляемые желания мгновенно дали о себе знать. Почему-то вдруг стало немного стыдно – едва к нему прикоснулись те, кого он столь сильно любит и вожделеет, как его естество сразу же отозвалось, затвердев и ярко показывая, чего именно он хочет.       – Ооо… как всё интересно… – протянул Цзинь Лин и прикоснулся ладонью к члену Цзинъи, выпирающему под тканью штанов. От этого прикосновения юноша выдохнул сквозь сжатые зубы.       – И правда, – произнес Сычжуй и, вторя А-Лину, прикоснулся к тому же месту Цзинъи.       – Ч-что вы… творите? – с волнением произнес Цзинъи.       – То, что мы все желаем, – произнес А-Юань и подтолкнул юношу к берегу озера. Не удержав равновесия, Цзинъи упал на импровизированные ступеньки, ведущие в воду и, оперевшись на руки, посмотрел снизу вверх на своих возлюбленных. Они оба медленно подошли к нему и опустились рядом на колени. У берега было мелко, и голубая вода нисколько не мешала им совершать абсолютно бесстыдные вещи: распахнув на Цзинъи рубашку, А-Лин повалил его в воду полностью и принялся выцеловывать грудь, заставляя юношу затаить дыхание от этих прикосновений и замереть без движений – он был не в силах поверить в то, что происходит. В голове продолжала биться мысль, что подобное просто невозможно, но… но ведь всё это в действительности происходит с ним. Едва Цзинь Лин прекратил ласкать его и отодвинулся, как это место занял Сычжуй, начавший целовать в губы, обжигая горячим дыханием, а Жулань занялся завязками на штанах Цзинъи. Юноша был решительно настроен повторить опыт Сычжуя и сделать приятное Цзинъи, как А-Юань делал для него. И пусть у него совершенно нет опыта в подобном, кроме теоретической части, но безумно хотелось довести этого выскочку до изнеможения, чтобы он стонал от его ласк и требовал продолжать, чтобы его тело дрожало от желания и просило большего. Эта маленькая месть будет сладкой.       Цзинъи вздрогнул, когда прохладная ладонь прикоснулась к его уже вставшему члену. Поцелуи и прикосновения, о которых он до этого момента лишь мечтал, превзошли все ожидания – всё это было безумно приятным, неимоверно возбуждающим – настолько, что его тело мгновенно отреагировало, едва Цзинь Лин прикоснулся к груди губами. Сейчас же, когда А-Юань так страстно целует его, а Жулань ласкает его плоть ладонью, Цзинъи и вовсе был готов вспыхнуть пламенем и сжечь в своем огне всё вокруг. Вся его злость, всё раздражение, копившиеся в последние дни, истаивали под жаркими касаниями двух юношей, которых он любил неимоверно сильно и абсолютно одинаково. Мягкие губы Сычжуя пленяют, не позволяют отвлекаться, увлекая вновь и вновь в обжигающие прикосновения. Ладонь Цзинь Лина, ритмично ласкающая его член, вызывает ворох искр во всем теле, заставляющих дрожать от возбуждения и желания получить еще этой ласки.       Цзинь Лин, облизнув внезапно ставшие сухими губы, взглянул на Цзинъи, шею которого сейчас целовал А-Юань, а сам юноша с закрытыми от удовольствия глазами хватался одной рукой за плечо Сычжуя, не позволяя ему отстраниться. Хитро улыбнувшись, А-Лин опустил голову и прикоснулся губами к плоти любимого.       Цзинъи вновь вздрогнул и взглянул в сторону Цзинь Лина. Сычжуй в этот момент прекратил его целовать и немного отстранился, позволяя юноше посмотреть на то, что делает А-Лин. Увиденная им картина навсегда отпечаталась в его памяти: Цзинь Лин, растрепанный и в мокрой нижней одежде, с закрытыми глазами, сосредоточенно ласкает его член. Потом… гораздо позже они будут шутить друг над другом по поводу их первого опыта, но сейчас для Цзинъи не было ничего более возбуждающего, чем вид его любимого, занятого столь невероятным по ощущениям занятием.       Сычжуй, переместившись к А-Лину, слегка дотронулся до его плеча, отвлекая от дела. С затуманенными от собственного желания глазами Цзинь Лин потянулся к А-Юаню и получил глубокий поцелуй. Одним своим видом они еще больше распаляли Цзинъи, что с жадностью следил за ними. Он попытался приподняться, но в тот же момент отреагировавший А-Лин сердито взглянул на него и вернулся к прерванному из-за поцелуя занятию.       Прикасаться к Цзинъи в таком месте было невероятно приятно. Это ощущение полной власти над этим задирой разжигало в Цзинь Лине невероятный огонь, который проходил волнами через всё тело. Его губы ласкали плоть Цзинъи, языком он касался ее влажной нежной кожи, а стоны, что тот не мог сдержать, звучали подобно красивой музыке – невероятно, но кто бы мог подумать, что А-Лину понравится доставлять именно такое удовольствие Цзинъи.       В этот вечер Лань Цзинъи думал, что расплавится под ладонями и губами Сычжуя и А-Лина. То, что казалось несбыточной мечтой, стало реальностью. Невероятно приятной, но слегка шокирующей реальностью. Валяясь на теплых камнях около озера, слегка уставшие после совместных и практически целомудренных ласк, они разговаривали о своих чувствах друг к другу.       – Цзинъи, мы оба любим тебя, – первым делом заявил Цзинь Лин. – Но это не дает тебе никаких привилегий, – тут же добавил он.       – А почему вы раньше молчали об этом? – немного обиженным тоном спросил юноша, вспоминая о своих душевных мучениях.– Я ведь тоже люблю вас обоих.       – Мы ждали, что ты первый нам признаешься, – ответил Сычжуй. – Но да, надо было раньше тебе рассказать обо всём.       – Если б не его сегодняшняя истерика и все события, произошедшие из-за нее, то он бы нам никогда и не признался. Да, Цзинъи? – произнес А-Лин.       – Нет, признался бы… когда-нибудь, – пробурчал Цзинъи.       – Ага, как же! И когда бы это твое «когда-нибудь» настало? Лет через десять? – усмехаясь, спросил Цзинь Лин.       – Неправда! – не согласился с ним Цзинъи.       – Правда-правда! Скажи мне это еще раз, – хитро проговорил А-Лин.       – Что?       – Подумай сам.       – Цзинь Лин! – вспыхнул Цзинъи. – Я уже сказал эти слова.       – Я плохо расслышал. Что ты там бормотал про любовь?       – Ты… Я люблю вас обоих, – с вызовом произнес юноша.       – Я там своего имени не расслышал.       – Я люблю вас обоих. Моя любовь неделима, – неожиданно странно спокойным голосом ответил Цзинъи.       – Неделима? – тихо спросил Сычжуй. – И правда… Это чувство… оно неделимое… я тоже не могу сказать, что кого-то из вас люблю больше или как-то по-иному ощущаю это чувство.       – Как и я… – тихо произнес Цзинь Лин.       – А? – не расслышал его Цзинъи.       – Ты глухой, что ли?! И я люблю вас обоих одинаково! – рявкнул А-Лин.       В это мгновение по пещере пронесся теплый ласковый ветер. Легкие потоки воздуха обвили их тела, словно обняли и исчезли, будто и не было ничего, лишь напоследок задули свечи, которые освещали это место.       – Ветер в пещере?! – встрепенулся Цзинъи, почувствовав, как тут же к нему прижался А-Лин.       – Призрак? – прошептал Цзинь Лин.       – Нет. Откуда здесь взяться призракам? – произнес Сычжуй. Он начал догадываться, что это было, но раньше времени решил не озвучивать свои мысли.       – А что тогда это было? – тихо спросил А-Лин.       – Посмотрите наверх, – прервал их Цзинъи и юноши подняли головы. Там, на потолке пещеры, разгорались белые и голубые искры, создавая из мелких огоньков причудливый узор, напоминающий звездное небо. С каждой минутой свет становился ярче, а огоньков всё больше. Юноши сидели под сияющим сводом, завороженные прекрасным видом, замолчавшие и полностью погруженные в предстающую перед их взорами красоту.       – Очень красиво… – тихо произнес Цзинь Лин. Остальные промолчали, но были с ним полностью согласны.       – Вэй Усянь был прав, когда в красках расписывал нам красоту этого места, – проговорил Цзинъи.       – Так это он про него тогда рассказывал... – прошептал А-Лин.       – Да, – подтвердил Сычжуй, который тоже присутствовал при том рассказе.       – Они с твоим отцом тогда еще метки получили? Те, что означают благословение духа этого места, – спросил Жулань.       – Ага, – ответил А-Юань и все трое дружно посмотрели на свои левые предплечья.       – Да ладно?! – вдруг воскликнул Цзинъи, вскакивая с места. – Смотрите, у меня проявляется рисунок! – и действительно в неверном свете, исходящем от мха на потолке, они увидели, что на руке юноши проступает голубой сияющий иероглиф «любовь». Сычжуй и Цзинь Лин, посмотрев на эту отметку, вновь взглянули на свои руки.       – У меня тоже есть! – обрадованно произнес А-Лин и ткнул бледно светящимся символом почти в нос Цзинъи.       – Как и у меня, – пораженно прошептал А-Юань, скромно показывая им свой иероглиф на левом предплечье.       Метки набирали яркость и разгорались, показывая им, что их любовь получила благословение местного духа. Это создание любило саму суть любви и с радостью дарило свою защиту тем, кто искренне и взаимно влюблен. Тем, чья любовь не подвержена сомнениям и сияет ярко, рассеивая тьму в сердцах и душах. За короткое время к нему в третий раз приходят те, чьи чувства опаляют своим огнем и окрыляют своей чистотой. За тысячи лет оно видело разную любовь, но больше всего ценило именно взаимную. Именно она наполняла его вечную душу светлыми эмоциями, напоминая о том, что и оно когда-то было человеком и любило, как и получало взамен такую же любовь. Срок его пребывания в этом месте скоро завершится, и его душа отправится на перерождение, чтобы где-то в другом мире вновь встретиться со своей любовью. Возможно, эти юноши станут последними, кто получит такое благословение. Так пусть их любовь пылает на весь мир и защищает их.