Избавь меня от стресса

Гет
NC-17
Завершён
2450
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
343 страницы, 21 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
2450 Нравится 294 Отзывы 583 В сборник Скачать

несгибаемые ветви ивы

Настройки текста
Примечания:
      Микото-сан предпочитала ходить в храм, что находился дальше всех от квартала Учиха, чтобы можно было вдоволь прогуляться и пообщаться с жителями деревни. Когда Итачи нашел её, она выходила из храма. Они встретились взглядами, но никакого ответного приветствия не поступило, Микото-сан молчала. Её отстраненный и незаинтересованный взгляд к окружающим выдавал тревожность и беспокойство. Матери нужно было время, чтобы перестать на него сердиться. Это возвращало на долгие годы назад, когда Итачи совершал ошибки, которые не прощались. И потому, что он был будущим главой клана, и потому, что был старшим сыном, и потому, что Микото-сан была молода и не знала, как иначе. Дорога, по которой они шли, была асфальтирована, а когда ему было лет шесть – протоптана подошвами разных размеров. Походы в храм были самой любимой частью выходных детства: можно было держать мать за руку и подолгу сидеть на лавочке, наслаждаясь видом высоких деревьев. До своих десяти лет Итачи хорошо помнил детство, а потом все слилось в один долгий год – и вот ему уже двадцать три. Он наконец свободен. Не было Данзо. С ним же перестало существовать спецподразделение Корня. Искоса поглядывая на лицо матери, уже не такое молодое и безмятежное, как в его шесть лет, Итачи понял, как сильно изменился и он сам. Все вокруг обрело оттенки глубже. Цвета не стали новее, разве что насыщеннее и ярче, а где-то побледнели, скорее даже выцвели. Он невольно улыбнулся, подумав о том, что на это все сказала бы ему Сакура. «Вы слишком много думаете, Итачи-сан». Конечно, его задумчивая улыбка не могла остаться незамеченной. Сдавленным голосом Микото-сан произнесла: – Вижу, ты все для себя уже решил. Она сжимала в руке шелковый платок, с которым и вышла из храма. Казалось, она уже говорила это себе несколько раз. Репетировала. Слишком уж оно было заученным. – Я не один принимал решение. – Это радует. Они обошли идущую впереди пару с ребенком, от вида которых у матери потеплел взгляд. – Когда ты родился, – в последнее время она часто обращалась к своим воспоминаниям. – не помню, рассказывала ли я, в деревне была высокая заболеваемость новорожденных. Твоих погодок совсем мало, как ты знаешь. В день выписки ты заболел, и нам пришлось вернуться в госпиталь. Твой отец так боялся потерять тебя. Помню, медсестры его выгоняли из палаты, а потом и вовсе из приемной госпиталя. Фугаку так много всего боялся в молодости, – она тихо рассмеялась, будто бы ей снова было за двадцать. Пока что от рассказа матери не сдавливало грудь, но Итачи знал: это произойдет рано или поздно. – Почему отец принял такое решение? – он хотел услышать мнение матери, потому что она оставалась, а отец уходил. –Ты куда больше похож на него, чем думаешь. Вас обоих порой так сложно переубедить. – Я считал, гибкость – моя сильная сторона. Микото-сан покачала головой, спрятав платок в потайной кармашек рукава кимоно. – Ты создаешь иллюзию гибкости, и сам в это веришь. Конечно, можешь уступить, но на своих правилах. Если бы ты захотел, Харуно-сан пошла бы тебе навстречу, расскажи ты ей всю правду. Возможно, сначала заключив договорной брак, а потом уже начав жить вместе, вы могли бы сблизиться. Уверена, ты рассматривал такой вариант, но тебе он не был по душе. Я рада, что Харуно-сан, в конце концов, смогла простить тебя. В то же время удивлена. Откуда матери было известно, в чем именно провинился Итачи? – Тот факт, что она на это способна, столь удивителен? – Скорее, другое. Харуно-сан не так горделива, – после уловимой паузы она вдруг сказала: – как Изуми. Он и сам знал, что должен быть мягче с матерью, но у него не оставалось на это сил. – Я прошу не сравнивать Сакуру и Изуми-сан. – Ты прав. Это было неуместное замечание, – ни капли сожаления. – Я надеюсь, в будущем передо мной не будет стоять выбор между Сакурой и… – он все чаще запинался, потому как все больше говорил правду; ту, что могла оставить глубокие раны. – тобой. В ответ на это Микото-сан тихо рассмеялась, прикрывшись рукавом своего кимоно. – Как женщина, я рада, что ты хочешь защитить Харуно-сан, но как матери мне немного грустно. – У меня не было намерения обидеть тебя. – Знаю, – поспешно успокоила она, а после так же скоро и уже настойчиво сказала: – И все же тебе следует попросить прощение у отца. Особенно за свое поведение. Все снова сводилось к отцу. Итачи выжидательно напрягся, но чувство вины так и не пришло, потому он куда легче, чем полагал, отказался: – Я не буду просить прощения за свои решения. Прошу не использовать тот факт, что отец болен, – Итачи был способен на такую откровенную грубость. – и не оправдывать этим же то, что моя связь с Сакурой была разорвана и это дает все основания без её на то согласия… – Действительно ли она разорвана? – на удивление Микото-сан была спокойна, даже скорее рада тому, что он высказался. – Похоже, Фугаку не рассказывал тебе, как именно была придумана эта запретная техника. – Был ли смысл использовать её? – этот вопрос сейчас волновал больше, чем происхождение техники. – Конечно. Это ведь помогло вам решить конфликт. Что-то оно отняло, что-то оно вам дало. В случае дедушки Ичиро, оно помогло найти ему путь к госпоже Ренко. Он преодолел немало трудностей, чтобы узнать тайну этой техники и передать свои знания своему сыну. Хотя Фугаку никогда не думал, что ему придется прибегнуть к ней. – Возможно, дедушка Ичиро воспринял все так, а на деле – закончилось тем, что его связь была разорвана. – Этого я тебе сказать точно не могу. Ичиро-сан был не из тех, кто станет говорить о своих чувствах. Но я слышала, что не все так было гладко. Так же как и в твоем случае. – Саске… Не мог же Саске рассказать, как на самом деле обстояли дела между ним и Сакурой. Не так и много ему было известно. В отличие от… – Я больше поверю беспокойствам Шисуи. Твой отец не сразу прислушался к его советам, но все его прогнозы сбылись. Отказ от клана, передача власти Саске, а дальше… Что же нас ждет дальше? – И ты поддержала решение отца, прекрасно зная, что это может навредить его здоровью? – Итачи когда-то считал, что находил понимание с матерью. Что касалось Шисуи, об этом пока думать не хотелось. – Прекрасно зная, что он прислушался бы к тебе. – Жена всегда поддерживает своего мужа, – строго произнесла Микото. – Когда-нибудь ты поймешь это. – Теперь когда отца не станет, какую сторону ты будешь выбирать? Итачи пораженно отшатнулся, не желая верить в то, что произнес это вслух. Слова извинения так и застряли в горле, как бы он не выдавливал их – тщетно. Он замер вместе с матерью, потеряв ощущение времени. – Я дала обещание твоему отцу, – дрожащим и отдающим металлом голосом произнесла Микото. – что я всегда буду на его стороне. Не важно, любила ли я когда-либо его или нет. Когда мы только поженились, не было никого, кто поддержал бы его. Люди болтали, что это он был тем, кто убил Ичиро-сана. Они называли его трусом, не способным вести за собой клан Учиха. Они не хотели признавать его. Я была единственной его опорой и остаюсь по сей день. Если Харуно-сан не способна дать тебе такую же уверенность, то ей и правда не стоит быть част… – Мне не нужна уверенность такого рода, – ссориться с матерью было куда невыносимее, чем с отцом. Оно задевало сильнее. Сожалений после было куда больше. Отец был пожаром, что можно было потушить, Микото-сан же была трёхдневным тайфуном. – Чувство долга и принадлежность к Учиха – это то, что послужило причиной расставания с Изуми-сан, потому подобной ошибки снова я совершать не желаю. Сдержанно кивнув, Микото продолжила путь дальше. Но не пройдя и десяти шагов, она хоть и сокрушенно, но с присущим ей достоинством призналась: – Быть может, я и вышла замуж за то, какое будущее мне откроется рядом с главой клана, ничего предосудительного в этом нет. Впрочем, много воды утекло с того времени. Не будем об этом. Харуно-сан стала частью нашей семьи и… – Говоря об этом, – Итачи взволнованно перебил прежде, чем матери станет неловко. – решение было принято не только мной. Боюсь, что внутриклановый брак будет… разорван. В поисках того, на что можно было бы опереться, Микото ухватилась за его локоть, не зная, в какую сторону посмотреть. Она будто боролась с внутренним конфликтом, как правильнее реагировать. – Вот как, – она спешно сглотнула, чтобы рассеять боль в горле. – Разве… разве брак – дело не решенное? Плыть по течению – это верный путь. Солнце всегда встает на востоке. Итачи незаметно для глаз матери спрятал вытянутую руку за её спину. На случай если ноги совсем перестанут держать, он может вовремя подхватить её. – Это разные реки. Я плыву против течения вашей реки, в своей же – по течению. Микото отняла руку и прижала её к своей груди. Отгородиться и держаться на расстоянии были её защитным механизмом. Ей предстояло учиться жить без мужа, за которым она всегда верно следовала, поэтому она не знала, как быть. Полагаться на мужа – было таким же жизненным принципом, как и не утруждать своих детей. – С внутриклановым браком можно было бы смириться, убедить себя, что все в порядке, но спустя какое-то время – оно начнет изводить меня, – Итачи был искренен, не таил того, что чувствовал. Он больше не желал одобрения родителей и не наказывал себя за прошлое. – Так же как изводит отца тот факт, что он не смог в свое время защитить ни меня, ни клан. Болезнь, что его съедает, она ведь прорастает оттуда. Я не прошу понять. Ставлю перед фактом. Как это могло бы и быть много лет назад, когда в моих руках была судьба клана. Ответ не последовал. Микото отвела глаза и весь оставшийся путь до усадьбы Учиха прижимала руку к груди, в то время как Итачи поддерживал молчание, чтобы не ранить её еще больше напоминаем о приближающемся дне, когда отца не станет. Он старался не думать о том, как сильно подкосит Микото-сан смерть мужа.

***

      Молчание было способом наказания в семье Учиха. Итачи сидел напротив отца, вперив взгляд в доску сёги. В родительской комнате не так много изменилось, разве что появился невыветриваемый запах трав. Итачи все пытался найти хоть крупинку злости на отца. Не находил. Его ярость переходила на клан и традиции, которые и сделали отца с матерью такими. Хотелось бы чувствовать старую обиду и новообретенную злость на отца, но все, что он сейчас испытывал – грусть. Она притесняла все другие чувства. Обрела силу в момент, когда Итачи заметил прямую осанку исхудавшего отца. Фугаку хотел быть сильным и уверенно смотреть смерти в глаза, не только потому, что был шиноби, а потому что перед ним был его старший сын. Некогда самый послушный. Микото оставила их наедине, избегая прямого взгляда сына. Принесла им по чашечки крепкого чая. Обычно она оставляла и тарелку со сладостями, но разговор ранее задел её чувства. Чай уже остыл, а партия так и не началась. – Отказаться от того, что есть, – задумчиво заговорил Фугаку. Его гнев от прошлого разговора в кабинете улетучился, потому как он нашел решение главной проблемы, и более переживать об этом не собирался. – Никогда не понимал, почему отец принял решение уйти. Так легко распрощаться с жизнью. Если так подумать, у него было всё. А теперь от всего этого отказывается и мой сын. Итачи смотрел на расставленные в ряд фигуры и не находил в них чувства вины. Даже золотой генерал молчал. Итачи просто-напросто перестало терзать то, что он может не оправдать надежд родителей. Чужие ожидания больше не были его проблемой. – Для чего, отец? – только и спросил Итачи. Что другое – оно его не волновало. – Разве я не решил твою проблему? – густые брови отца, как и волосы, поредели, потому, когда он хмурился, оно не выглядело устрашающим. – Сомнения больше не беспокоят Харуно-сан, а значит, не будет стихии огня. Как говорил твой дед, чего-то мы лишаемся, а что-то приобретаем. Магия родственной связи исчезла, но ваши чувства стали крепче. Ты ведь из-за этого шел на все эти жертвы. Мой долг родителя – направлять тебя. И снова они говорили о долге. Том самом, которым так легко прикрывать личные мотивы. – Что ты пообещал Шисуи взамен на слежку за мной? – Итачи высказал предположение с легкой горечью. – Я не назвал бы это слежкой. Беспокойство верного друга. – Верного клану человека. Я никогда не строил иллюзии, отец. – Судя по тому, как часто ты называешь меня отцом, ты все еще помнишь, кто перед тобой. – Скоро у меня не будет возможности обратиться к вам. Именно поэтому я не держу на вас зла, хотя имею на это право, как мне кажется. Отец сделал первый ход, не став даже подкидывать пять пешек. Правило фуригомы было нарушено. Итачи видел в этом особый подтекст, потому почувствовал укол разочарования. Для него это было равнозначно знаку неуважения. – Отказываться от клана ради женщины, с которой ты все равно проведешь всю жизнь? Пройдет время, и ты поймешь, как бессмысленно твое упрямство. – Если смотреть на ситуацию исключительно с вашей точки зрения, отец, то мое решение действительно нелепое. Однако, если попытаться взглянуть с моей стороны, то станет понятно, почему я так поступаю. Проблема лишь в том, что менять свое мнение вы не станете. Я пришел потому, что последние ваши дни хочу провести вместе. Потому как всегда буду вашим сыном. А вы моим отцом. Фугаку молчал. Что он, что Микото – они не знали, как быть дальше. Быть может, запоздало поняли, что их сыновья – больше не дети, жизнями которых они могут распоряжаться. – Ты ведь понимаешь, что Харуно-сан не имела бы прав в клане с обычным браком, но теперь у неё есть власть. Ты должен мыслить трезво теперь, когда магия родственной связи не сводит тебя с ума. – Вы правы, отец. Я никогда ещё не смотрел на мир столь ясным взглядом, – Итачи почувствовал, как напряглась его челюсть. – К тому же… власть никогда не интересовала Сакуру. – Она всегда может передумать, – в его словах был заключен жизненный опыт. – Так же как и ты передумал. Итачи не собирался двигать пешки на своем поле, пока не будет соблюдено правило фуригомы. – У меня был выбор, отец. Повиноваться, а после вашей смерти отказаться от клана и расторгнуть брак, что связывает по рукам и ногам обязательствами, правилами и ожиданиями Учиха. Или сделать то же самое, но смотря вам в глаза. Как видите, я выбрал честность. Фугаку проглотил кашель, из-за которого мучился, и спрятал дрожащие руки под низкий стол, за которым они сидели напротив друг друга. – Если такова твоя воля, Итачи, – он все еще раздумывал, потому медлил. Не будь его руки так слабы, он поднес бы к губам чашку чая и сделал бы глоток. – клан Учиха более в тебе не нуждается. Можешь делать все, что захочешь, когда эта комната опустеет. Тогда мне уже будет совсем не до этого мира. Остатки теплоты с этой фразой бесследно исчезли. Плечи Итачи опустились. Конечно, никто не уходит по собственному желанию, если не хочет повторить историю Мадары. Если не хотят считаться предателями клана. – Но я ведь могу называть вас отцом? Дрожал ли его голос? Итачи не смог определить, слишком сосредоточившись на выражении лица отца. Тот в свою очередь поджал губы. – Клан – это наследие. Отказываясь от наследия, ты отказываешься и от меня. Таков мой ответ. – Видимо, – Итачи грустно улыбнулся. – отказываться от семьи – моя судьба. Рад, что не я стал вашим концом. И все же, мне… мне жаль…прощаться… Внезапно в легких будто закончился воздух, а глаза наполнялись слезами. Грудь сдавило от приближающейся боли от потери. Осознания пришло к нему раньше, чем все произошло. Он сжал руки в кулак, из-за чего вены на руке вздулись, и выдавил из себя: – Сыграйте со мной одну партию, отец. Не сразу, но пешки были брошены. Фугаку не принимал, но уже уважал решение сына. За всю игру они больше не сказали друг другу и слова. И даже ни разу не пересеклись взглядами. Что хотел скрыть отец, было непонятно, Итачи же не мог поднять покрасневших глаз.

***

      В этот час Иноичи-сан, если отчёты Шисуи не врали, проводил время в своем кабинете перед ужином. В дни собраний представители клана, как правило, располагались в просторном конференц-зале Резиденции Хокаге. Сегодня визит Итачи был неформальным, потому он не сильно, но все же удивился, когда ему открыла дверь дочь Иноичи-сана. По его расчётам лучшая подруга Сакуры должна была встречать гостей яркой улыбкой в цветочном магазине, а не смотреть на Итачи пытливым взглядом. – Прошу прощения за столь внезапный визит. Могу ли я поговорить с вашим отцом? – Значит, Сакура вернулась, – дочь Иноичи-сана прищурилась, сложив руки на груди, она даже не собиралась приглашать его внутрь. – Точнее сказать, её вернули после похищения. – Я никогда бы не посмел принудить к чему-либо Харуно-сан, – из всех людей, с кем он имел возможность вести диалог, с Яманака Ино ему было некомфортно больше всего. – Сакуре всегда нравились вежливые парни, но это уже перебор. Обращаться к ней по фамилии, – несмотря на то, что Яманака была ниже, смотрела она на него свысока. По вполне объяснимым причинам она не одобряла Итачи. При разговоре с людьми чужими, такими как Яманака Ино, звать Сакуру по имени было делом личным, даже интимным. – Вы по-своему правы. Могу ли я встретиться с вашим отцом? – Запросите о встрече официально. Итачи вежливо поклонился в извинении за беспокойство и сделал шаг назад, отступив, хотя был уверен, что Иноичи-сан поступил бы иначе, чем его дочь. Был бы куда приветливее. Определённо. – До меня дошли слухи, что вы все же женились на ком-то. На ком-то, кого одобряет клан Учиха, – долгая и тяжелая пауза вместе с неотпускающим подозрительным взглядом. – Какую игру вы затеяли на этот раз? Не будь я наследницей клана Яманака, этот разговор был бы совсем другим. Скорее даже, я объявила бы вам войну. – Не думаю, что вы поверите моим словам, потому лучше дождаться объяснения Харуно-сан, – его повторный прощальный поклон не остановил куноичи. – Если бы не я, она никогда не узнала бы, что вы водите её за нос. Не удивительно, что Сакура была прямолинейной, её окружение состояло из схожих с ней личностей. – И я благодарен за то, что вы сделали. – Вы как всегда лицемерно вежливы. Повторю вопрос, – да, Яманака Ино была известна тем, как проводила допросы. Ее ангельская внешность многих вводила в заблуждение. – Какую игру вы затеяли? Все же женились на тихой и ни в чем не повинной девушке? Что бы он ни сказал, оно не будет радушно встречено. Итачи мог бы ответить жестко, обрубая все корни, но Яманака Ино была подругой Сакуры. – Если таковой вы считаете Харуно-сан, то да. – Ну, посмотрим еще, что скажет мне сама «Харуно-сан». Спорить и убеждать было бессмысленно. Сакура, оказывается, куда сговорчивее. – Прошу прощение за беспокойство. Мой ворон прилетит с официальным запросом. Хорошего вам вечера. – Так что вы хотели? – любопытство Яманака было сильнее, чем тяга к подстрекательству. Она поправила волосы, скрывая недовольство к самой себе за то, что не смогла продолжать осаду. – Передайте, пожалуйста, вашему отцу, что Учиха Саске будет следующим главой клана. Благодаря роду занятия Яманака Ино мало что могло поразить, потому реакция её была непредсказуема. Она притворно прикрыла рот, якобы скрывая свое удивление, а после начала хлопать в ладоши, чем-то восхищаясь. – Конечно же, эта новость разнесется по всей Конохе. Вы ведь этого добиваетесь, да? Не совсем, если быть предельно честным, но Итачи просто кивнул головой. Иногда его репутация делала за него всю работу. – Можете распоряжаться данной информацией, как хочется. Придержать или использовать сейчас – ваше дело. Мое – предупредить кланы Яманака и Хьюга. – Получается, – она окинула его взглядом. – я узнала это после Хьюга? – Узнали первой. Лицо куноичи посветлело, и уже не казалось рассерженным. – Что же, ладно, на время поддерживаю ваши отношения с Сакурой. Но не думайте, что вам удастся меня обмануть. Яманака Ино выдавила вежливую улыбку, выдержала напряженную паузу и вишенкой на торте – захлопнула перед его носом дверь. После беседы с родителями это было… освежающе.

***

      По дороге домой, где его ждали, он был уверен, что ждали, несмотря на дразнящее «подумаю», Итачи задержался в книжном магазине. Здесь не чувствовалась особенная атмосфера книжной лавки рядом с морем, зато продавец, седовласый старик, узнал его и посетовал на то, что Микото-сан давно к ним не заходила. «Не случилось ли что?» От его добродушной улыбки Итачи перестало казаться, что весь мир был против него. – Она немного занята. Вы не подскажите интересные энциклопедии? – Энциклопедии? – задумчиво протянул продавец. – Такое только на заказ. Бывали у нас случаи заказывали издалека. Может быть, вам томик поэзии посоветовать? Как я помню, вам такое нравится. А-а-а, вы кому-то в подарок ищите? – Что-то вроде того, – Итачи вдруг засмущался. Одно дело уверенно держать Сакуру за руку за пределами Конохи, другое дело – представлять в родной деревни даже то, как он покупает для нее подарок. – Да-да, – невпопад кивнул продавец. – Я слышал, Итачи-сан, вы, кажется, женились. Да и с назначением вас стоит поздравить. Сакура предельно точно объяснила их ситуацию в кабинете Хокаге, но вряд ли можно было использовать такую формулировку с продавцом книг. Как затруднительно объяснять другим сложившиеся обстоятельства. – Изуми-сан, кстати, недавно заходила к нам, – вдруг вспомнил старик. С одной стороны поправлять человека и указывать на его ошибку было невежливо, с другой же – такие слухи могли привести к очередным недопониманиям. И почему же все сложные разговоры приходились на один день? – Её имя – Харуно Сакура. Это ей нравятся энциклопедии. И я глубоко и серьезно влюблен в Харуно-сан. Старик непонимающе моргнул, после натянуто улыбнулся. За всю свою жизнь он никогда не совершал подобных ошибок. – Как всегда поэтичны, Итачи-сан. Чтобы как-то загладить свою вину, продавец принялся копаться в своей картотеке. – Да-да, Харуно-сан. Очаровательна, улыбчива и весьма, скажем так, энергична и невероятно любознательна. Помню-помню. Ей должны скоро доставить один редкий справочник… – Вы могли бы, – Итачи перебил со странным ощущением радости. – доставить на мой адрес? Я оплачу доставку. И книгу тоже. Если это возможно. – По правилам я не… ну… хотя стали бы вы мне врать, Итачи-сан. Запишу на ваше имя. Кстати, мы сотрудничаем с цветочным магазином… – Видите ли, мне запретили дарить цветы. Книги пока что, думаю, можно, – несмело улыбнулся он, чувствуя, как отступает тревога от разговора с родителями. – Нет лучше подарка, чем книга. Особенно для такой юной особы. – Найдется что-нибудь для моей матери? – Найдется. Как раз найдется. Я всегда откладываю для Микото-сан чудные истории. – Отправьте их по домашнему адресу, пожалуйста. Можно без подписи. Она поймет. – Только в радость. Только в радость. – Благодарю.

***

      Странно, что он понял только сейчас, как важно было для него находиться в отношениях, о которых можно говорить открыто. Итачи усмехнулся. Он так хорошо разбирался в людях, но на свой счет имел столько заблуждений. Взять хотя бы то, как он вел себя на море. О чем, кстати, быстро догадался Хокаге. Каким же взглядом его окинул семпай, стоило им войти в кабинет. Он знал раньше, чем Сакура принялась объяснять. Возможно, знал еще тогда, когда они вернулись с миссии из Страны Воды. Но оба, и Итачи и Хатаке, придерживались своих ролей. Хатаке понял по тому, как Итачи смотрел на неё. О таких взглядах ему было непозволительно много известно. – Вижу, вы сработались с Сакурой, – беспечно прокомментировал Хокаге в день их возвращения из Страны Воды. – Прошу прощения за свое поведение, Хокаге-сама. Я должен был извиниться перед Харуно-сан. – И как? Приняли твои извинения? – Да, Хокаге-сама. – Ясненько, – закивал Хатаке. – Совет на будущее. Не давай ей почувствовать себя в западне. В такие моменты она перестает мыслить здраво. За этим воспоминанием должно было последовать следующее, но оно было прервано, стоило ощутить чакру младшего брата. Итачи нахмурился. Если родители были так категоричны, к чему же в итоге придет Саске касательно сложившейся ситуации? Что было понятно наверняка – младшему брату не хватало уверенности. Итачи особенно надеялся, что назначение главой клана придаст ему не только уверенность, но и ощущение значимости. Саске был прирожденным лидером и из команды номер семь был первым, кого выбрали командиром отряда, но он нуждался в поддержке, которую отец никогда ему не оказывал. Саске видел один верный путь – и уверенно шел по нему, не оглядываясь на других, чем всегда восхищал. Итачи же постоянно изводил себя мыслями, как можно было бы переиграть ситуацию и какие пешки поменять местами. В этом были как и плюсы, так и свои минусы.       Обуви брата в коридоре не оказалось, лишь зонтик не на своем месте, да коврик смещен. Опять заявился без приглашения, да ещё и следы оставил. – Окна не для тебя открыты, Саске. На привычное ворчание старшего брата и обращать внимание не стали. Нервозность Сакуры проявлялась в затишье, она как бы издалека наблюдала за динамикой его отношений с Саске и искала признаки недовольства на лице второго. За все это время Итачи видел и яркие, и бледные и сгущенные цвета Сакуры, но такой очаровательный оттенок, пожалуй, впервые. А особенно очаровательным, как потом выяснил Итачи, было то, как она спорила с Саске. Что удивительно, брат отвечал ей тем же. Оба так были увлечены, что не замечали, как Итачи тихо посмеивался над ними. – Ты перестанешь улыбаться? Когда Саске спросил это – с очевидным раздражением, – Итачи перемешивал рис деревянной лопаткой, а Сакура скрылась в гостиной, пробормотав что-то вроде: «не буду мешаться под ногами, развлекайтесь без меня». Любой ответ на вопрос брата звучал бы нелепо, потому лучшим решением было сосредоточиться на приготовлении онигири. – Это бессмысленно, – продолжил Саске два сделанных онигири спустя. – Что именно? – Развод, – Значит, он успел поговорить с матерью, отец не стал бы даже высказываться на этот счёт. – Какой в нем смысл, когда Сакура спит с тобой? А вот это уже было грубо. – На первый раз притворяюсь, что не услышал. – Ты понял, о чем я. Листья нори в кунжутном масле, между делом заметил Итачи, хоть и были хрустящие, легко прилипали к рису и пальцам. – Это произойдет тогда, когда Сакура будет готова. – Почему ты должен уступать ей? – Потому что могу. Младший брат моргнул. После чего издал смешок. – Похоже, – когда хотел, Саске умел быть подобием королевской змеи, неядовитой, но по-прежнему опасной. – это ты не хочешь на ней жениться. Итачи устал раз за разом вступать в полемику. Это выматывало. Особенно, когда касалось близких ему людей. Ко всему прочему онигири развалился. – Хм, никогда раньше не замечал в тебе тяги скорее стать дядей, – не будь его руки в солёной воде и с прилипшими рисинками, он принялся бы лохматить волосы брата. От большой любви, конечно же. – Приятно знать, как сильно ты желаешь мне семейного счастья. Саске угрюмо насупился, потому как не мог сказать чего «против», как и «за». – Как-то раз я заходил в мастерскую матери и увидел там подарок. Микото-сан говорит, ты попросил сделать для нас с Сакурой подарок к свадьбе. Неужели так расстроен, что упустил свой шанс вручить его? М, Саске? – Харуно плохо на тебя влияет, – вздохнув и даже покачав головой, ответил брат. – Быть может, я развил свой потенциал, – весело пропел Итачи на манер Сакуры. – Серьезным ты мне нравишься больше. Итачи пожал плечами, чувствуя облегчение от того, что нет надобности обсуждать насущные проблемы. Однако за ужином Саске предпринял вторую попытку. Видел цель и уверенно шел к ней. – Я стану главой клана при условии, что никакого развода не будет. Как правило, Итачи уступал брату, прощал грубость и частые приступы раздражительности, так что требование не было таким уж удивительным. Больше всего Итачи расстроился тем, как опустились плечи Сакуры – в этом жесте было столько ранимости, от которой щемило в груди. – Есть что-то еще добавить в свое условие? Сакура не выглядела удивленной. Тогда Итачи понял для себя одну важную вещь – она не сомневалось в нем, доверившись тому, как он решит проблему с братом. Раньше она бы обязательно поделилась своим мнением, быть может, даже вспылила, сделав поспешные выводы. – Я стану главой клана при условии, что никакого развода не будет, – уже жестче повторил Саске. Интересно, насколько брату хватит упрямства настаивать на своем? Следует начать с чего-то легкого и простого: дать брату иллюзию согласия. – Хорошо, так и сделаем. Взгляд Саске прощупывал, искал подвох, но не был достаточно острым на такие дела. Итачи хотел научить его вслушиваться в слова, даже если они были сказаны лояльным старшим братом. – Во-первых, Саске, ты не уточнил, развод какого именно брака по счету. Во-вторых, Сакура свидетельница нашей сделки. В-третьих, я свои обещания выполняю. Итачи всматривался в радужку глаз брата и видел, как он пытается воссоздать диалог. Чтобы делать правильные предположения, нужна была практика. Назначение главой клана и правда пойдет Саске на пользу, дав толчок к развитию. В итоге, Саске сдался, так и не найдя рычагов давления. Он расстроенно и чуточку обиженно посмотрел в сторону, так сильно напомнив себя возрастом помладше. И даже сейчас, спустя двадцать лет, это казалось Итачи забавным. – Харуно, ты уверена, что хочешь встречаться с моим братом? – Саске нуждался в поддержке, но искал её не там, где следовало. Подшучивания Сакуры даже Итачи частенько оставляли безмолвным. Перед своим уходом Саске позволил печали показаться на своем лице и тихо признался: – Мои попытки защитить чертовски ужасны, но, надеюсь, когда-нибудь я смогу сделать это достойно. – Что же, с нетерпением этого буду ждать. Саске в ответ ухмыльнулся. Что-то продолжало удерживать его у порога. Итачи утвердительно кивнул для убедительности и напомнил брату, да и себе, то, о чем так легко забывалось за ощущением неотвратимости: – Он еще здесь. Брат мотнул головой и поспешил ретироваться, пряча взгляд в пол.

***

      Дети не заслуживали быть свидетелями войны, Итачи понял это в свои четыре года. Оно лишало чего-то трепетного, чему не было точного названия, оно замечалось только тогда, когда оно переставало греть сердце. Когда Итачи представил, как лишает этого особого чувства младшего брата, он так ясно увидел мальчика, прячущего руки в карманах шорт в застиранной кофте с эмблемой веера. Сначала мальчик уверенно шагал по улице, усыпанной людьми, а после – вжимал голову в плечи и делал отрывистые шаги уже по дороге, по которой некогда уверенно вышагивали все те, кто так же гордо носили символ Учиха на спине. Тогда Итачи встретился с истинной формой страха. Потому как прекрасно знал: если он откажет Данзо, то на место Итачи придет кто-то другой. Тогда познал он и то, каково это самовольно отдавать свою свободу. Печать повиновения давно не жгла, лишь служила напоминанием о цене свободы, но иногда от воспоминаний сдавливало горло. Наверное, потому он так хорошо понимал сопротивление Сакуры перед родственной связью. В какой-то степени связь лишала свободы выбора, а для таких как Сакура не было ничего ценнее личной свободы. С этими мыслями Итачи проводил взглядом брата, затем захлопнувшуюся дверь после его ухода, не сразу замечая повисшую комфортную тишину, моментами прерывающуюся постукиванием керамики о керамику. Это Сакура возилась с посудой. Как оказалось после, Итачи обездвижено простоял на месте больше десяти минут с момента ухода брата. Загадочный удушливый страх прибило как лодку после крушения. Спасательная шлюпка хоть и запоздало, но приплыла, ослепляя лучом надежды. – Торжественно объявляю: на кухне порядок, – Сакура появилась перед ним внезапно. Рука её, не спрашивая даже хозяйку, прикоснулась к его запястью. Похоже, руки её не успели высохнуть до конца. Обычно Итачи не нравилось прикасаться к чему-то мокрому, но перед ним была Сакура – он мог позволить ей всё. – Не обяза… – Домашние дела лучше делить на двоих. Поверь мне, невымытая посуда – чудный повод затеять ссору. Она отвлекала разговором о чем-то повседневном, хотя взгляд выражал обеспокоенность. Догадывалась ли она, как одно её присутствие приносило спокойствие? Забылись разговоры с родителями. Туман рассеивался, и настоящее приносило радость и легкость. – А у нас в планах ссора? – Уверена, у тебя она запланирована. – По правде говоря, мне нравится мыть посуду. Дает время спокойно подумать. – В таком случае тебе тем более нельзя мыть посуду! – Сакура потянула его за щеку. Итачи не ожидал такого проявления нежности и скосил взгляд вниз. – Что? Не нравится? – Ты раньше так не делала, поэтому я удивился, – причина её поведения, скорее всего, была следующей: – Просто спроси, если хочешь. То, что мой отец умирает, не сделает твой вопрос неудобным. – И когда ты стал таким прямолинейным? – ворчливо вздохнула, прильнув к нему. Раньше она никогда не стала бы беспричинно обнимать или лишний раз прикасаться, сейчас же оно стало неотъемлемой частью их повседневности. А той самой спасательной шлюпкой и было прикосновение. – Ты… – он почувствовал прилив сил. – Немного чакры. Снять напряжение. Хорошо бы и от головной боли избавиться. Вряд ли ты сам замечаешь, как ноет в висках, – Сакура не настаивала, предлагая свою помощь. За то время, что они были на море, стало заметнее, как сложно ему было принимать заботу. – Спасибо. – Ты знаешь, что у тебя может развиться болезнь сердца, если продолжишь доводить себя до такого состояния? – было бы лучше, отчитывай она его. – Я не… – Итачи, – она строго посмотрела ему в глаза. – одной поездки на море недостаточно, чтобы ненадолго позабыть о стрессе. – Я понял, – он поспешно согласился, раздумывая, стоит ли спрашивать о том, что он видел в её квартире. – Могу я спросить тебя… о таблетках? – Каких таблетках? А-а-а. Таблетки… – она издала неловкий смешок, пряча взгляд. – Да так, было дело. Я очень много работала. Чтобы… ну, знаешь, заработать побольше денег. Ха-ха. Не советую. Ноль из десяти. – Почему тебе так неловко говорить о деньгах? – он и сам догадывался о причине, но хотел услышать это лично от неё. Он хотел, чтобы между ними не было тем, о которых нельзя было говорить. Сначала Сакура отодвинулась, после в голове её промелькнула одна интересная мысль, происхождение которой знать могла она одна. Чтобы придать себе уверенности, она прочистила горло и призналась, пусть и по-прежнему смотря в сторону: – Потому что стыдно. Быть кому-то должным отвратительное чувство. К счастью, скоро я избавлюсь от чертова долга, и пусть хоть кто-нибудь посмеет прийти и требовать от меня что-то – я не стану с ними церемониться! – с такой пламенной речью, Итачи не удивился бы, начни она угрожать кулаками призракам в голове. – Что касается алиби, я всегда могу сослаться на то, что была с тобой в день убийства. – Можешь на меня положиться. – Если бы я плохо тебя знала, подумала, что ты издеваешься. – Как смею я. – Вот теперь – да, ты издеваешься! Кажется, я плохо на тебя влияю. – Если верить словам Саске, – Итачи тихо рассмеялся, радуясь тому, что удалось вызвать у нее улыбку. Пусть и не к месту, он не хотел упускать момента затронуть одну важную тему. – Сакура… Она украдкой взглянула, будто знала, что время шуток закончилось. Возможно, ей хотелось взять его за руку, таким образом дать свою поддержку, но за то время, на море, она начала четко видеть границы его комфорта. Иногда, как сейчас, прикосновения могли сбить его с толку. – Мы можем пока не говорить о моих родителях? Мне нужно время кое с чем разобраться, – он был уверен, что куда ценнее не выдавливать из себя признания, а попросить дать ему время. – Знаю, ты беспокоишься, но сейчас мне сложно говорить об этом. – Итачи, – больше было похоже, что она была приятно поражена и вместе с тем благодарна. – Да-да, конечно. Я дам тебе время. Но сильно с этим не затягивай, как в прошлый раз. – Спасибо. – А теперь, когда мы одни, мы могли бы… Могли бы что? Эта пауза была так коварна. Итачи не знал, в какую сторону развивать свою мысль, чтобы не показаться… хотя всю ту неделю на море он в полной мере себя дискредитировал. Настолько, что кончики ушей давно уже не краснели. И он мог бы легко по памяти, будь он талантливым художником, конечно… – Прогуляться? Проветрить голову от коварных планов Учиха. Если ты не устал. – Прогуляться, – он нервно сглотнул, заметив то, с каким сожалением это сказал. Прежде чем Сакура примется его дразнить, он сделал ход первым: – И где же? – Узнаешь, когда придем. – Можно один вопрос? Ты пойдешь в этом? Сакура опустила глаза на свободную черную футболку. Теперь-то уже можно назвать эту футболку её собственностью. – Да. Мне лень переодеваться. Но если тебя это так волнует, то пожалуйста, снимай её с меня. Раз уж мы тут одни. Все-таки заметила. И когда он стал таким очевидным? – Боюсь, это займет неприлично много времени, – он смущенно кашлянул в кулак. – Да что вы говорите, Итачи-сан.

***

      Лунный диск скрылся за облаком. В Конохе было куда прохладнее, чем на море, потому слегка дрожали от холода плечи. Они оба позабыли о разнице погоды. Стоило захватить с собой кофту. Чтобы немного согреться, Сакура терла ладошки друг о друга, не замечая даже попыток Итачи помочь ей согреть руки. Она была так поглощена своими мыслями. – Та-дам! – она радостно подпрыгнула, остановившись у заброшенной детской площадки. В этой части Конохи дети редко играли, уж очень далеко площадка располагалась от Академии и садика. Краска игрового комплекса совсем облезла, и где-то заросла трава. – Познакомься с частью моего детства. Ах! Неужели… Голос ее дрогнул. Сакура подбежала к качелям. Судя по размеру, на ней могли кататься даже взрослые. – Итачи! – она удивленно распахнула глаза, обрадовавшись как маленький ребенок, и удобно уселась, готовая в любую минуту начать раскачиваться, чтобы после полететь прямо в ночное небо. – Они еще тут! Я думала, разобрали. Ее радостный смех был заразителен. – Обещаю, что и тебе дам покататься! – Спасибо, но я пас. Боюсь, твои качели не выдержат мой вес. Мне не хочется, чтобы ты грустила после, – он подошел ближе и схватился за железный столб, беспокоясь, что качели вот-вот сломаются, так уж они скрипели. Сакура абсолютно этого не замечала. – В чем-то ты прав. Надо тогда найти для тебя подходящие. Что? Все любят кататься! И ты не исключение. Моя роль в отношениях – это прививать тебе вкус к веселью. – Дразнить меня – своего рода веселье, я полагаю? – Ага, – волосы Сакуры норовили застрять между колечками одного из металлических подвесов. Итачи старался не думать, как все будет развиваться, если придется отрезать ей клок волос. Равновесие она вряд ли потеряет, а вот с первым будет сложнее. Немного погодя она все же сбавила темп, но резко поникла, вперив взгляд в землю, и принялась шаркать ногами. – Это место всегда напоминает мне папу. Мы часто приходили с ним сюда. И эти качели он сделал, потому что я не переставала плакать. Говорила ему: «Я стану такой огромной-огромной, когда вырасту, что никогда не смогу больше кататься на качелях». Эти качели – последнее обещание, которое он мог сдержать. Итачи внимательно слушал, прекрасно понимая, для чего она начала этот разговор. Невольно ему вспомнились тренировки с отцом. Хоть Фугаку и не был щедр на похвалу, когда тренировки проходили особенно хорошо, он водил их в ресторанчик мяса. Саске был ужасно шумным, но отец в такие дни никогда не отчитывал его. – Он самый забавный человек, которого я знаю. Думаю, после его ухода я совсем перестала веселиться. Веселые люди, – с грустным смешком продолжила Сакура. – те еще авантюристы. Раньше я думала, что он ушел и от меня, не только от матери, а потом поняла, ему было так стыдно смотреть мне в глаза, что он предпочел не появляться вовсе. Мама всегда говорила, что ему сложно брать ответственность за свои ошибки. Не знаю даже, хотела бы я с ним встретиться или нет. Последние слова были будто записаны на изжеванной кассете. Итачи встал напротив и присел на корточках, чтобы можно было взглянуть ей в лицо и согреть холодные руки. Ее волосы все же запутались, но она упрямо делала вид, что все в порядке. Неуверенно взглянув на него, она прошептала: – Мне немного страшно, что я могу не успеть. Я буду жалеть всю свою жизнь, да? – Да. И в то же время, нет. Встретиться? Не сейчас, а когда ты будешь готова – хорошая идея. – Что, если это «готово» никогда не наступит? Неужели, я ни капельки не изменилась? Так и буду убегать? – в её пальцах была слабость, плечи подрагивали от терпимого, но забравшегося под футболку холода. – То, что ты задумалась о встречи с отцом – это уже шаг к изменениям. – Как думаешь, смотрители в тюрьме остановят меня, если я вдруг захочу придушить его? Долг был просто огромным! Как он вообще умудрился связаться с этими придурками? – хоть она и была возмущена, оно не было пропитано ядовитой злостью, лишь усталостью. – Проценты – вот настоящее зло. – Сакура, пойдем, ты совсем замерзла, – он не стал добавлять, что она ко всему прочему сдержала зевок. – Итачи? – Мм? – Ты сможешь полюбить жизнь со мной? Итачи не думал, каким эффектом обладал этот вопрос, когда задавал его в тот день. Слабость в коленях была совсем не из-за того, что он долго просидел на корточках. Было так странно, когда Сакура крепко держала его за руки, будто знала: он вот-вот растеряет весь баланс. Простое «Да» идеально подошло бы в качестве ответа, только вот в нем чего-то не доставало. Слишком коротко? Впрочем то, что он сказал, не отличалось щедростью букв: – Уже, – его улыбка сползла, стоило вспомнить разговор с матерью. Похолодала ночь, но истинная причина холодка по спине была в другом. Сакура внутренне напряглась, шумно сглотнув, у самого же Итачи помутнело перед глазами. – Могу я попросить кое-что пообещать мне? Точнее, – поспешно поправил он себя, так крепко сжав ее ладони в своих, что она едва сдержала возглас удивления. – постараться. Могу я побыть эгоистом и попросить? Когда придет время, ты сможешь… уйти первой? – Ч-что? У-уйти? К-куда уйти? – она наигранно засмеялась, впервые будучи столь напуганной. Он потерял контроль, вот что с ним произошло, вот и мысли не приходили в строй. Будто бы его тело и разум разделились. – Нет-нет-нет, такого эгоизма нельзя простить. Не будем об этом, я на время… потерял контроль над собой. – Просто скажи, – Сакура заставила посмотреть на нее. – Эгоистично или нет – подумаем позже! Из-за отвращения к самому себе не получалось мыслить ясно, впервые было так невыносимо одновременно всматриваться в зрачки Сакуры и будто глядеть сквозь. – Тем, кто остается, куда больнее, чем тем, кто уходит, – даже голос его был до отвратного спокойным, хотя тянуло вниз, куда-то под землю. – Я не хочу умирать первым. И Саске было бы так больно оставаться здесь одному. Голова снова раскалывалась надвое, хуже, чем было днем. Итачи потер виски и поднялся на негнущихся ногах. Было бы совсем неудивительно, если на него всерьез и надолго рассердятся. Однако в своем океане тревоги он позабыл обо одном важном факторе: Сакура была не просто куноичи, она была ирьенином. – Если ты продолжишь игнорировать свои панические атаки, – строже обычного проговорила она, и не собираясь поддаваться подавленному настроению и не делая трагедию из-за его слов. Когда дело касалось здоровья, Сакура была до скрежета зубов профессиональна. – будет очень сложно пережить меня. Не забывай, скольким техникам меня обучила Пятая Хокаге. Тебе еще долго предстоит любить жизнь со мной. Ками-сама, придется частенько захаживать в храм. Советую помолиться клеткам Хаширамы. Твой предок Мадара не лучший показатель живучести. Когда она так шутила, можно было понять: она все же была недовольна. Итачи сосредоточился на своем дыхании, следуя её совету, и постепенно приходил в чувства. Ночная прохлада была отличным помощником. Наконец мысли с прыткостью кролика рассаживались по своим привычным местам. Вернулась здравость и спокойствие. Вместе с тем к нему пришла одна непрошенная и запоздалая мысль, которая перечеркнула его догадки, что посыпались как карточный домик. – Сакура, скажи, в тот день, в баре Инузука, ты видела Шисуи? – Не поняла, мы соскочили с одной темы на другую? – качели недовольно заскрипели вместе с ней. – Ты говорила с ним? Запретная техника не могла активироваться просто так. Как минимум, она должна быть поставлена на одном из них. Это не мог быть Итачи, потому как он сразу догадался бы или, как минимум, почувствовал что-то неладное, а значит, оставался один единственный вариант. Тогда почему же не смогла определить Сакура? Может ли быть так, что за столь мощной техникой, как Бьякуго, Сакуре было сложно заметить колебания другой? Превосходный контроль чакры давал сбой из-за проявления огня родственной связи. Могла ли ослабнуть защита? – Знаешь, что? Я иду за мороженым! Охладиться! – пока Итачи в возбужденном состоянии искал ответы, Сакура возмущенно вскочила, едва не снося с петель качели, и громко затопала к главной дороге. После принялась бурчать: – Чертов гений, выключит он когда-нибудь свою голову или нет? Еще одна такая выходка – не буду с ним разводиться. Шаннаро, а вдруг этого он и добивается? Что за напасть? Влюбиться в Учиха! Какой грех я согрешила в прошлой жизни? Видно, как и Какаши-сенсей, читала слишком много разратных книжонок… Ее голос затихал с каждым новым шагом. Итачи последовал за ней, сохраняя между ними такое расстояние, чтобы они не потеряли друг друга из виду. Он надеялся, ему удастся подобрать подходящий момент извиниться за поспешность своих мыслей. Больше всего беспокоило другое. Неужели он недооценил золотого генерала? Или золотой генерал никогда таковым не был?
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.