Луной и звёздами

Прохладный ветерок августа развевал смольно-чёрные шелковистые волосы юного мафиози. Тот безэмоционально сверлил взглядом точку напротив, полностью погрузившись в свои мысли. Он направлялся к дорогому автомобилю, который одиноко стоял на находившейся неподалёку парковке. Плащ, подходящий под цвет волос, изящно колыхался и размеренно пульсировал. Впрочем, ощущал это только его хозяин. В голове, несмотря на все немые протесты самого парня, всплывал образ светловолосого юноши с фиалково-медовыми, опасно завораживающими глазами, стройной фигурой, что так непозволительно часто приковывала взгляд Рюноске, бёдрами, покачивающимися во время ходьбы, такими пиздецки прекрасными бёдрами… От этого мозг понемногу плавился. Акутагава был слишком разбит, чтобы долго сопротивляться своим же мыслям. Тело ломило в болезненной усталости, а голова казалась неестественно тяжёлой. Сутки без сна и малейшего отдыха, проведённые в попытке выполнения, на этот раз, не банальной миссии, давали о себе знать. Где-то в закоулках подсознания таилось «а можно ли вообще за руль в таком состоянии?», но сразу же вытеснялось. Когда это, всем известный своей непоколебимостью и хладнокровностью Рюноске, соблюдал хоть какие-то правила? Разве что законы портовой мафии отпечатались в его голове: влюблённость в работника детективного агентства непозволительна, и за всё подобное его обязательно приговорят к казни. Но умереть из-за любви к Ацуши, наверное, стало бы самой прекрасной смертью. Глаза сонно слипались, а мысль о скорейшем прибытии домой, в постель с прохладными бархатными простынями, занимала столько же места, сколько и такой желанный Накаджима (а это, к слову, дохуя и больше). На самом деле Акутагава совсем не помнил когда Ацуши из ненавистного врага, на которого без презрения нельзя было взглянуть, превратился в человека, при виде которого в животе появлялись те самые ебаные бабочки, что своими острейшими, точно лезвия, крыльями изрезали нутро, превращая жизнь без возможности быть рядом с блондином в никчёмное, бессмысленное существование. И даже самоутверждение перед Осаму потеряло какой-либо смысл. Возможности быть вместе не было. Лишь посмотрев на тигра, мафиози забывал как дышать, утопая в омуте неизведанных чувств, которые, как казалось раньше, были ему вовсе чужды. Рюноске не заметил, как худощавая фактура блондина стала так манить, а пальцы неловко покалывало в желании прикоснуться. Всё это нихуёво сбивало с толку. Он помнил, как запах Ацуши наполнял лёгкие. Каждую херову секунду помнил и прокручивал в памяти безмерное количество раз. Возможностей поглубже вдохнуть такой родной аромат было немало. Тигр был так по-милому неуклюж, что на совместных миссиях, после временного альянса двух сторон, Акутагаве частенько приходилось выручать прекрасную задницу напарника. Все эти мимолётные прикосновения, кратковременная близость, сопровождающаяся краснеющим от смущения блондином… Ебаное безумство. Рюноске, по правде говоря, выжимал из этого все соки. Глубоко вдыхал запах напарника, отпечатывая в памяти даже мельчайшую деталь его красивого лица, каждый цветной перелив больших глаз, обрамлённых длинными ресницами, запоминая тепло его изящного тела, чтобы воспроизводить всё в своей памяти одинокими вечерами. Представлять его рядом с собой, под собой… Казалось, даже Расёмон в предвкушении урчал. Да уж, он несомненно ничтожен. Работа с тигром представляла из себя не только краткие относительные близости, но и пиздец как много опасности. Нет, Акутагава никогда не волновался о своей жизни. У него не было повода. Расёмон очень даже справлялся со своими обязанностями, защищая хозяина… Но Ацуши… Он слишком часто бездумно прыгал в бездну с риском смерти, ради того, чтобы спасти или поймать кого-то, совсем не заботясь о своей жизни. А сердце Рюноске в ужасе будто останавливалось, и всё, что оставалось — прыгать туда следом и спасать, если на то была потребность. Прямо как чёртова собачка, бегать хвостиком за блондином, наблюдая за всем, что его окружает, и за ним самим, словно за ребёнком, не в силах отказать своему новому «я», что, казалось, было ничтожным сталкером. Не то чтобы Накаджима был бесполезен, нет, совсем нет. Он был достаточно силён, а для своего хрупкого тельца — даже слишком. С проницательностью проблем никаких не было. Только детская наивность часто доставляла ему неприятности. Хотя, скорее всего, проблема заключалась в чрезмерной опеке Рюноске, которую он держал в себе, проживая сотни внутренних революций. И это было пиздецки смешно. Хотя не так. Совсем не смешно. Скорее очень странно и раздражающе. Акутагава готов был въебать самому себе за такие проявления слабости. От спокойного сна парня отделяли лишь пятьдесят метров до парковки и почти девять минут езды до квартиры. Всё, чего сейчас хотел Рюноске — мягкая постель. Желательно с тигрёнком в ней, хотя бы в мечтах. Приятная тишина обволакивала чёрный силуэт мафиози, который почти сливался с ночной тьмой. Но длилось это недолго. Сзади послышались тихие шаги и сдавленное животное урчание, после чего он полетел на асфальт, придавленный чем-то большим, тёплым и пушистым. Сердце предательски замерло. Явно было что-то не то. Расёмон. Обычно существо не позволяло объекту, что представлял любую, даже малейшую опасность, и на метр подойти к хозяину. Сейчас же ленты Расёмона услужливо прижимали Акутагаву к огромному тёплому телу, которое посылало лёгкие вибрации от блаженного мурчания. Что, блядь, происходит? Рюноске опасливо отодвинулся, насколько ему позволил Расёмон, чтобы хоть что-то разглядеть, и в глаза ударил знакомый полосатый окрас шерсти. Ацуши? Пазл событий никак не складывался в уставшей голове мафиози, и это было ахуеть как не свойственно ему же. Акутагава славился своим умением найти выход из самых провальных ситуаций за считанные секунды. Он обладал удивительной сообразительностью, и это, в придачу к способности и силе, делало его определённо непобедимым. И то, что сейчас на нём лежал (по неизвестным в этот момент причинам) тигр, сбивало с толку и так относительно ослабшего Рюноске. Да и если быть откровенным, мафиози не чувствовал ни капли опасности, если не брать в счёт растерянность. Лишь огромное желание прикрыть глаза, обняв тёплое тело зверя, и убедиться, что с ним всё в порядке. Это же тигр. Его любимый тигр. И даже если он захочет разорвать Акутагаву на кусочки, тот не шевельнётся. Абсолютно точно он никогда не сможет причинить боль Ацуши. Уже слишком поздно что-то предпринимать. Бесчувственный, серый Рюноске безвозвратно влюблён. Казалось бы, вот он, пришёл к Акутагаве, словно прочитав его мысли, словно забравшись в его голову и увидев стены, исписанные одним словом «Ацуши». Пришёл и готов отдать своё тело, свою душу в запятнанные кровью ладони брюнета. Но это жалкая иллюзия. Нельзя, блядь, выдавать свои желания за реальность. Нельзя терять эту грёбаную грань между настоящим и мечтой. В противном случае, он слетит с катушек. Ведь быть им вместе невозможно. Разве что в следующей жизни. А пока что он будет верным цепным псом, который разорвёт любого, кто посмеет прикоснуться к его мальчику. Как бы это эгоистично не звучало. А потом он умрёт. То ли от рук блондина, то ли от тоски. И в следующей жизни он обязательно найдёт своего Ацуши. Найдёт и сделает так, чтобы он полюбил того нового Рюноске. Чистого и безгрешного. Всё же, в конце концов он согрешит, опорочив столь невинное дитя, но лишь во имя любви. И они будут вместе. До самого конца. Вместе. Вместе. Вместе. Какое приятное слово. На ум от него всплывает лишь один человек. Кажется, будто брюнет в каком-то тумане, в бреду то ли от усталости, то ли от происходящей ситуации, что больше напоминает суматошный сон, в конце которого они будут вместе. Как в каждом сне Акутагавы. Не нужно думать, что-то делать и напрягаться. Просто расслабиться и наблюдать. Темноту улицы озарила лазурная вспышка, отчего заключённый меж двух существ мафиози зажмурился и очнулся от лёгкого одурения, собирая последние силы в кучку. Огромный зверь исчез, и к телу Рюноске оказалось прижато разгорячённое изящное тело Ацуши. Сердце парня замерло. Святое дерьмо. Светловолосый урчал, словно кот, потираясь кончиком носа о шею брюнета. Расёмон довольно вибрировал в ответ и плотнее прижимал худощавое тело тигра к хозяину, перенимая и так небольшой вес на свои ленты, отчего Акутагава смог вернуться в вертикальное положение, всё ещё находясь в некой прострации. В нос ударил сводящий с ума, сладкий аромат кожи и кокоса, отчего слюноотделение повысилось. Слишком аппетитно, так и тянет укусить. И кто же, блядь, из них зверь? Да, минутами ранее он думал лишь о сне, но сейчас мысль помасштабнее охватила разум. «У меня встал». Мафиози не знал точно от чего: от движений тела напарника или от его нежного мурлыкания. Быть может, от невероятного запаха или сладкого послевкусия мыслей, этого прекрасного слова «вместе», которое относилось лишь к тигру. А может, просто от факта, что он рядом. Расёмон услужливо держал Накаджиму за бёдра, скользя новообразованными материями вверх, оплетая ими торс блондина, что за время ни разу не открыл глаз. И если быть откровенным, где-то в груди кольнула игла ревности. Да, Расёмон — это часть самого Акутагавы, и всю ту страсть и трепет с блаженным наслаждением, что чувствовало существо, испытывал в какой-то степени и он, но, сука, как же ему хотелось самому обводить руками бёдра, торс блондина, без каких либо ограничений. Но тот факт, что его любовь абсолютно точно невзаимна, въедался серной кислотой в мозг. Мафиози принесёт слишком много проблем Ацуши. У Брюнета неебически много недоброжелателей, и если кто-то узнает о хоть малейшей привязанности Акутагавы к нему, блондину грозит огромная опасность. Потому любить его на расстоянии — самый оптимальный вариант. Такое невинное, прекрасное творение только своим существованием заслуживает большего. А пёс портовой мафии недостоин даже ёбанных мимолётных прикосновений, что уж там говорить о большем. И хоть Рюноске не позволит никому быть рядом с Накаджимой, сам он, наверное, никогда не шагнёт вперёд, ближе к своему идолу. Разве что тигрёнок сам позволит. Раздумывать о всевозможных слащавых исходах, а потом разбиваться нахуй о реальность  — в этом весь он. Брюнет выдохнул, переводя взгляд с Расёмона. Ресницы парня трогательно дрожали, а губы были томно приоткрыты. Слишком притягательно. Акутагава застыл, вглядываясь в его лицо. Что происходит? Сейчас Ацуши выглядел невозможно порочно и развратно. Да, всё это определённо заводило, причём даже слишком, но мысль о том, что произошло с объектом воздыхания, мучила в разы сильнее. Его здоровью что-то грозит? Он под действием способности? Он пьян? Он под наркотиками? Его заставили? Почему именно к нему? Почему он так развратно прижимается? Почему, блядь? Определённо, то поведение, каким был сейчас охвачен блондин, не являлось нормальным, а точнее свойственным ему. Накаджима был словно… течная кошка? — Эй, тигр, открой глаза, — Рюноске попытался сделать голос как можно бесчувственнее и равнодушнее, но эта попытка оказалась самой хуёвой в его жизни. Брюнет слегка отодвинул напарника от себя, дабы лучше видеть его лицо, и похлопал того по щекам. В ответ Ацуши лишь вновь прильнул к Акутагаве, так нежно и отчаянно обнимая его руками. Будто бы он на самом деле этого желал. По ноге мафиози скользнуло что-то длинное и тёплое, обвивая её. Хвост? Рюноске удивлённо обвёл взглядом торчащий хвост, который задирал рубашку Ацуши непозволительно высоко, оголяя изящный изгиб спины. Что? Что-то голубое сверху заставило оторваться от хвоста и перевести взгляд, а позже застыть не в силах произнести звука. Уши. На его голове красовались кошачьи ушки, которые заставляли Акутагаву, словно примитивнейшее бесхребетное, замереть, прислушиваясь к быстрым ударам собственного сердца. Нет, он никогда не находил в себе признаков зоофилии, но, чёрт, при виде своего возлюбленного с ушами и хвостиком такое состояние было просто неизбежным. Эта дьявольски ядрёная смесь чистой, ангельской невинности и порочнейшего поведения заставляла буквально терять сознание, в эйфории дрожа и мечтая прикоснуться к произведению искусства в его руках. Мечтая выебать его до потери пульса прямо сейчас. И, если бы Накаджима был в более-менее адекватном состоянии, он бы абсолютно точно заметил внушительный, твёрдый бугор на штанах мафиози, так непристойно упирающийся в его бедро, и восхищённо-одурённый взгляд некогда безэмоционального и сурового напарника. Что из двух потрясло бы его больше? Сзади послышались быстрые шаги и шумные выдохи вперемешку с тихими ругательствами. — Ух, чёрт! Говорил же тебе… проверять его каждые… двадцать минут. Нет же… тебе приспичило снова… пробовать повеситься, перебинтованный… идиот, — никто иной как Доппо Куникида отчитывал бегущего рядом Дазая, делая частые паузы, дабы отдышаться во время бега. Приближающиеся фигуры парней тусклыми пятнами портили некую «идиллию», возникшую между двумя. Брюнету пришлось нехотя отвести взгляд от умиротворённо сопящего блондина с ебаными ушками. В голове непроизвольно появлялось ещё около сотни вопросов без единого намёка на относительные ответы, и это сводило с ума. Рюноске точно знал, что сейчас он расспросит обо всём, что его волнует, этих двоих, которые, видимо, не уследили за тигрёнком. И если, блядь, они натворили хоть что-то, что может навредить Ацуши, он клянётся, что поотрывает им все конечности по одной, заставляя наблюдать за процессом. Остановить его сможет разве что сам Накаджима. — Оу… Да нет, не поверю. Похоже, наш котёнок Ацу скулил по псу из мафии. Вот же ирония, — усмехнулся Дазай, приблизившись к двоим. Внутри Акутагавы, после такого приторного «наш котёнок», всё сжалось, отчего он чуть ли не скрипел зубами. Какое ебучее право называть его так Осаму имеет? Идея оторвать тому конечности казалась всё более заманчивой и осуществимой. — Добрый вечер, Акута- — Что, блядь, происходит? — Рюноске не дал договорить приветствие Куникиде, зло прошептав ругательства. Ему нужно знать. — Ох, — Доппо опустил очки, прикрывая глаза и потирая переносицу. — это довольно сложно объяснить. — Говори, как есть, или ты считаешь, что то, что с ним сейчас происходит — в порядке вещей? — В какой-то степени, да. Ацу оказался не таким невинным, как все мы считали, — Дазай вновь усмехнулся. — В общем, — начал Куникида, — пару месяцев назад у Ацуши началось необычное проявление. Такое случается со всеми эсперами, чья способность заключается в превращении в какое-либо животное, но у каждого разные симптомы, поэтому определить когда и что с ним случится мы не могли. Блондин запнулся, оглядывая коллегу, висящего на Акутагаве, с помощью Расёмона, и самого мафиози, который напряжённо вслушивался в объяснения. — Эти проявления нельзя назвать чем-то определённым. Симптомы Ацуши очень… специфичные. — И? — Рюноске буквально сгорал от нетерпения, глубоко внутри недоумевая, почему он так быстро перешёл из растерянного состояния в абсолютную боевую готовность. — Раз в месяц у него начинается что-то похожее на течку. Он начинает вести себя очень… необычно. Вообще, это длится два-три дня, но процесс можно скоротать, выполнив его потребность. — Потребность в чём? — через сталь голоса брюнета проскакивали чёртовы нотки неконтролируемого волнения. — В сексе. Он хочет потрахаться. Но всё не так просто. Для того, чтобы всё прошло так, как нужно, ему следует переспать именно с тем, кто ему симпатизирует. А так как мы понятия не имели, кто это, приходилось держать его на цепи каждый месяц, — заговорил Осаму. И Акугатава понял. Понял, почему Ацуши пришёл именно к нему. Но всё это казалось шуткой. Глупым розыгрышем, стечением обстоятельств, ложью в конце концов, но точно не правдой. Ведь это же невозможно. Чтобы Накаджима хотел Рюноске? Нет, не может быть. Он ведь только смог привести свои чувства в порядок. Смириться с ролью наблюдателя. Как один чёртов день мог всё разрушить? «Ацуши, зачем же ты так легко сводишь меня с ума?» — Дело в том, что в таком состоянии он не контролирует свои превращения и тратит очень много энергии. У него повышается обоняние, слух и зрение до максимума. Он рвётся к человеку, которому хочет отдаться. По интуиции, памяти и прочим факторам он находит человека и происходит… это, — Куникида красноречиво поправил очки, кидая по-родительски обеспокоенный взгляд на тигрёнка. — Он полностью расслабляется и становится беззащитным. Но это пока что. Через время он начнёт извиваться в просьбах, чтобы ты его трахнул. Ну и либо ты сделаешь это, либо он не слезет с тебя ещё… — Осаму отвёл взгляд, подсчитывая что-то, про себя. — два с половиной дня, — он улыбнулся; Акутагава же захотел врезать ему прямо здесь и сейчас. Такое грязное слово по отношению к Накаджиме, Дазай, чёрт подери, нарывается. И, если бы на мафиози не висел блондин, он бы безоговорочно выполнил всё, что задумывал ранее. — Вы держали его на цепи всё это время? — в голове мысли сплетались в клубок, и каждая яро билась о стены черепа. На цепи. Каждый месяц. Его тигрёнок сидел на цепи. — А что ты прикажешь? Будь на твоём месте кто-то другой, представляешь что было бы? Всё было в порядке, через три дня он становился обычным и даже благодарил нас, но в этот раз, похоже, его силы превысили максимум, на который мы рассчитывали, и он смог выбраться, — Осаму нахмурился. — Не думай, что нам плевать на Ацу. С момента принятия его в Вооруженное Детективное Агентство, он оказался под нашей опекой, и всё, что касается его, теперь на нас. Так что не в наших интересах делать то, что ему навредит, — хмыкнул Дазай, чёрство оглядывая Рюноске. Он прекрасно видел, как тяжело сейчас Акугатаве. И как сильно он зол. И всё же, видеть столько проявлений эмоций в нём за один раз — слишком непривычно. Равнодушный убийца стал человечнее благодаря Ацуши? Вот, что любовь делает с людьми. Осаму захотел улыбнуться своим мыслям. В голове сразу всплыл образ рыжеволосого парня. Стало смешно. Это наверное какое-то проклятие, да? Влюбляться в псов Портовой мафии. — Похоже, он потратил много энергии, так что состояние, о котором мы сказали, начнётся очень скоро. Сможешь как-то отцепить его от себя? Дазай пробовал нейтрализовать его способность, но всё бесполезно. Эта «течка» проявляется, несмотря на то, в каком он облике. Так что мы заберём его, — Куникида ступил вперёд, чтобы помочь снять Накаджиму, но сразу же отскочил. Расёмон выпустил острейшие иглы из материй, которые оплетали спину блондина, тем самым запрещая прикасаться к парню. — Нет, — Рюноске мысленно приказал Расёмону успокоиться, и тот послушно убрал иглы, покрепче сжимая парнишу в своих лентах. — Что? Ты хоть знаешь, что он будет вытворять? — Осаму подскочил, повышая голос. Он знает Акутагаву. Слишком хорошо, чтобы доверить ему такое дитя, даже несмотря на его состояние. — Я сделаю это. Раз он пришёл ко мне — значит хочет, чтобы рядом был я. Так что, в любом случае, хуже не будет. — Нет-нет, ты не понимаешь. Сделав это один раз, он будет приходить к тебе каждый месяц, просто-напросто потому что его тело больше не примет другого. Эсперы-звери выбирают себе партнера всего один раз. Можно сказать, ты подписываешь контракт длиною в жизнь. Он больше никого не изберёт, если ты дашь ему то, чего он хочет. — Я всё сказал. Привезу его в Агентство, как только ему станет лучше. — Неужели ты- — Да ладно, а ты ещё не понял? — Дазай вскинул бровь, глядя на Доппо. — Это же было ясно с самого начала. Ты видел, как он смотрел на Ацу? — Хватит, — рыкнул Рюноске. — Как вы узнали об этом? — Ты о течке? Долгие исследования и параллели с симптомами других эсперов, да и Ацуши после течки помнит всё, что происходило во время неё, поэтому он во многом помог нам, — Куникида снял очки, доставая из кармана небольшой клочок ткани и протирая им их заточенными, машинальными движениями. — Кстати, ты заметил, что происходит с твоей способностью? Словно течка Ацуши повлияла как-то на Расёмон, или же он… — Достаточно, — и всё же, как бы сильно Доппо не раздражал Акутагаву, он не менее проницательный, и это иногда отбивает всякое желание появляться перед ним. — Я понял самое главное. Сделаю всё, что в моих силах, чтобы он был в порядке. — Спасибо. — Новая сладкая парочка. Как необычно, — Осаму улыбнулся в привычной манере, щурясь и не сводя взора с глаз Рюноске. Акугатава резко развернулся, сдержанно кивнув парням на прощание, и стремительно направился в сторону машины. Он прекрасно понимал их волнение и сам чувствовал то же самое, даже намного больше, но сейчас, убедившись, что жизни тигра ничего не грозит, он немного успокоился. А в голове лишь одна мысль: «я ему нравлюсь?» «я ему нравлюсь» «я ему нравлюсь…» Да, чёрт возьми, он его хочет. Это заставляет конечности томно покалывать в нетерпении прикоснуться к нежнейшей коже Ацуши, прильнуть губами и почувствовать такую желанную отдачу. А потом сладко уснуть, держа его в объятиях. Впервые за долгое время. вместе вместе вместе вместе Эта чёртова мысль дурманит каждой буквой несказанных слов, каждой секундой проведённой без Накаджимы, каждым сантиметром, разделяющим их. И самым главным остаётся лишь одно — не сойти с ума.