Луной и звёздами

— М-мн… Аку… Акутагава-а, — протянул блондин, морщась от потери источника тепла после того, как ощутил под собой лишь прохладное сидение автомобиля. Тело и сердце требовали чужого присутствия рядом. Немедленно. В противном случае, он сойдёт с ума. — Я здесь, тигрёнок. Всё в порядке, — успокоил брюнет, хлопая дверью и заводя автомобиль, в желании как можно быстрее прибыть домой. Сердце приятно замерло от немного хриплого из-за долгого молчания, до головокружения приятного голоса парня. Прямо, блядь, как у грёбанного девственника. И хоть Рюноске старался держаться непоколебимым, взгляд, то и дело, обеспокоенно скользил с дороги на неебически прекрасного, извивающегося от нехватки ласки Накаджиму. Он выглядел до одури сексуальным, что было так необычно и томительно. Весь его невинный образ, который построился на протяжении всего времени, проведённого вместе, грубо разлетелся на осколки в глазах брюнета только от мысли, что он может быть таким порочным. Таким охуительно возбуждающим. Тигрёнок медленно двигался, всхлипывая и выгибаясь в спине. Так отчаянно желая быть выебанным до потери сознания, до чёрных пятен перед глазами и пропавшего от криков голоса, он съедал себя изнутри, слетал с катушек и умирал. Тело неистово горело огнём в жажде прикосновений и ласки. А в голове густой туман. Мафиози напряжённо вдавил в пол педаль газа, срываясь с места на огромной скорости. С такими темпами до дома меньше пяти минут. В голове творился полный беспредел, и хоть та светлая надежда на взаимность грела холодное сердце брюнета, беспокойство брало своё, заставляя нервы туго натянутыми струнами ожидать часа, когда их к хуям разорвут. Ведь он прекрасно понял, что имели в виду двое из детективного агентства, и был готов к тому, что должно произойти. Точнее чертовски не готов. Ведь если он возьмёт его грубо и резко… Это будет неправильным выбором? «Конечно, блядь, неправильным». Хоть и абсолютно ему свойственным. — Аку-у-у, я хочу… м-н… тебя-я, — стонет блондин, извиваясь, и ложится на колени брюнета, выгибаясь в спине. Бледные худые руки Ацуши скользнули по его же рёбрам вниз, к бёдрам, просовываясь между, а потом снова вверх к шее и груди. Парень в бреду оглаживал своё тело, пытаясь унять до дрожи в коленках неопределённое чувство, словно он вот-вот кончит, но этого не происходило, ведь тот, кто мог помочь ему, тот, от кого он хотел принять во всех смыслах этого слова, был сосредоточен на чём-то более важном. Накаджима не видел, но чувствовал, не в силах открыть глаза. «Блядь. Блядь. Блядь». — Ч-ш-ш, сейчас, потерпи, — мафиози сглотнул, пытаясь не потерять контроль от движений, томных стонов и вздохов напарника. Но было кое-что, что играло на струнах терпения посильнее: голова блондина надавливала прямо на оттопыренную стояком ширинку Рюноске, заставляя того млеть от резкого прилива болезненного удовольствия. А движения парня только усиливали трение, продолжая сладкую пытку. Блондин, словно змей-искуситель, давил на слабые места, заводя брюнета всё сильнее (хотя, казалось бы, куда, блядь, сильнее). «Ещё чуть-чуть, две минуты. Две блядских минуты». Акутагава резко прокрутил руль, разворачивая машину на парковку возле элитной многоэтажки в дорогом районе. В горле застревали рыки, которые значили лишь то, что он готов кончить от присутствия Ацуши на своих коленях. «Ёбанный пиздец». Блондин, наверное, и не представляет, какую власть над ним имеет с недавних пор. Но это ему и не надо. По-детски добрый, словно котёнок, наивный парень (по крайней мере в своём обычном состоянии), совсем не имеющий ни капли подлости, никогда не использовал бы Рюноске. Ведь он его любит. Только вот брюнет этого не знал. Какая ирония. Словно звёзды сговорились подшутить над двоими, указывая ложный путь. Но в эту ночь Накаджима, прислушавшись к зову луны, к зову собственной натуры, нашёл свою половину. Того, с кем суждено ему слиться воедино. Нужно только подождать. Брюнет вылетел из машины, хлопнув дверью и направился к Ацуши, подхватывая того на руки. Тигрёнок сразу же обхватил руками его шею, поглаживая, зарываясь пальцами в шёлковые волосы мафиози и томно вздыхая. Словно прочитав движения любимого наперёд, он наносит ответные удары, добивая до предела возбуждённое состояние напарника. Акутагава же сжимал зубы, стараясь не останавливаться по дороге в квартиру. Чёртова ласка, какую за жизнь ему не приходилось чувствовать, плавила его тело, и желание взять Накаджиму прямо сейчас возрастало до предела. Казалось, даже мышцы ломит, а на коже появляется тепло кожи блондина. «Скорее. Скорее. Скорее». Мафиози зашёл в лифт, нервно нажимая на кнопку с цифрой нужного ему этажа. Сорок пять. Подниматься туда пешком — не вариант. Да и если судить по его собственному нервно-возбужденному состоянию и учитывать комочек похоти в его руках, эта миссия была, как минимум, невозможна, а то и опасна для здоровья обоих. Что-что, а свалиться с лестницы хотелось меньше всего. Конечно, Расёмон вырулил бы ситуацию, поддерживая их тела, но почему-то именно в этот момент Рюноске казалось, что быть спасённым сулило только Ацуши. Мафиози вздрогнул, почувствовав на своей коже влажный горячий язык, который бесстыдно вылизывал напряжённую шею. — Нет-нет. Блядь, Ацуши, — с уст брюнета вырвался рык, а глаза на секунду прикрылись в порыве мимолётного удовольствия. Как можно сдерживать себя, когда всё, о чём он мечтал долгое время, происходит. По венам, будто вместо крови, течёт раскалённый свинец, а лёгкие отказывают, как и здравый разум. Перед глазами бегущая строка из всевозможных поз и действий, всё самое неприличное, что брюнет может сотворить с Накаджимой. Рюноске вздохнул, собираясь взять себя в руки, и осторожно поставил парня на ноги. Тот, слегка покачиваясь, уткнулся лицом в грудь напарнику, что-то обиженно мурлыкая себе под нос. И брюнет не сдержался. Поддался ласковым желаниям, нежно и любяще обнимая блондина. Так, как никогда никого не обнимал. А где-то внутри была лёгкая радость, что в таком состоянии Ацуши не может здраво мыслить и не видит, как брюнет дал слабину. Тепло родного, любимого тельца успокоило мафиози, и тот расслабился, упёршись подбородком в макушку Накаджимы. Иногда даже не верилось, что такой низенький и худенький мальчик может справиться с кем-то из Портовой мафии. Но оказалось, что может. Даже больше. Он может к херам растопить ледяное сердце самого чёрствого убийцы и завладеть им. Брюнет усмехнулся своим же мыслям. Парень под ним закрутился и резко рухнул на колени, выскальзывая из кольца рук напарника. Тот же не сдвинулся с места, наблюдая за движениями блондина. Всё-таки интерес никуда не деть. И хоть лицо Акутагавы источало непоколебимость и крайнее безразличие, внутри его буквально сжирали интерес и жажда увидеть своего напарника в таком новом, порочно-извращённом обличии, жажда продолжения. Спорить с самим собой было тщетно. Сил оставалось мало, и всё, чего хотелось сейчас — наблюдать. Наблюдать и упиваться изящным, прекрасным телом, как законченный, блядский извращенец. Каким он и являлся. Ацуши легко обнял длинные ноги напарника, потёршись носом о бугор на брюках. Тот в ответ сдавленно простонал, не ожидая таких резких действий. Блондин же, не теряя время, провёл языком по гладкой ткани брюк, слишком сильно желая почувствовать то, что находится под ними. Рюноске в порыве сжал белые приятные волосы в кулаке, сдавленно мыча. В груди бушевал шторм эмоций, и слово застревало в горле, норовя проскользнуть сквозь стиснутые зубы. л ю б л ю любит, как поэт первый стих. любит, как музыкант ноты. любит, как художник каждую кисть. любит, как земля небо. любит, как луна звёзды. И слов не найдётся, дабы описать ту всепоглощающую любовь и жажду в нём. Всё, что в его силах — это поклясться всем, что есть в этом ёбанном мире. Поклясться луной и звёздами, задыхаясь в собственных словах. А потом оставаться рядом со своим мальчиком и любить. Любить. Любить. Любить. До самой смерти. Любить до мозга костей, до последнего вздоха. Любить всей чёрной душой. И каждую блядскую секунду говорить ему это. Чтобы Накаджима знал наизусть, что сердце мафиози принадлежит только ему. Помнил каждую минуту, каждую секунду своей жизни. Помнил, что его любят. Он больше не один. Эти двое лишились выедающего нервы, ебучего одиночества, встретившись друг с другом. В первый же момент, когда их взгляды пересеклись, красная нить судьбы плотно оплела их шеи. Как только они отходили друг от друга, воздух заканчивался, а тело билось в жалких конвульсиях и желании быть ближе. Ещё ближе. Ацуши простонал, толкаясь вверх головой, навстречу тёплой руке брюнета. Ощущать его касания на себе было слишком сладкой негой, но от этого вязкий узел между ног лишь туже затягивался, и кончить хотелось намного сильнее. Неприятный звон оповестил двоих о прибытии лифта на нужный этаж, и Акутагава, недовольно рыкнув, раскрыл глаза, которые искрились раздражением из-за того, что этот сладкий момент близости был так быстро прерван. Моментально подхватив на руки блондина, словно ничего не весящую сумку, он устремился к квартире. За долю секунды брюнет разомкнул дверь, и Ацуши соскочил с мафиози, озаряя тёмные комнаты лазурной вспышкой. В воздухе худощавое тело превратилось в громоздкого тигра, и тот, довольно урча, заскочил на большой кожаный диван, который первым попался в его затуманенный взор. А брюнет завороженно застыл от невозможной красоты своего напарника. Будь то обличие тигра или же человека. Он прекрасен. Пиздецки. Приятный, до боли знакомый запах окутал тигра, голова того блаженно закружилась, а внутри всё скрутилось и сжалось. Словно вокруг сладкая дымка, которую хочется вдыхать без конца. Ей хочется пропитаться. Всё пахло им. Каждый квадратный сантиметр огромной квартиры, а обоняние тигра лишь позволяло глубже окунуться в омут забвения и влажных фантазий. Всё, до мельчайшей детали, напоминало о Рюноске, и тигр заскулил, прикрывая глаза. Обида на брюнета скреблась в груди. Ну разве так сложно сделать это? Всего лишь раз. Наполнить его изнутри собой, выдолбить из него все остатки человеческого мышления. Сделать его своим окончательно. Всего лишь раз? Мирно, казалось бы, сопящий тигр на кожаном диване, выглядел безумно мило. Но, откровенно говоря, зайди бы в комнату кто-то, кто совсем не знаком с милым белобрысым пареньком и его способностью, он определённо бы застыл от страха. Но вот в брюнете при виде Накаджимы, даже в форме тигра, горел огонь эмоций, желаний. И ёбанная любовь. Она не давала ступить и шага, делала его полностью обезоруженным и слабым перед самим же собой. И, к его несчастью, он был готов смириться со статусом проигравшего, только бы находиться рядом с тигрёнком. Любить и быть любимым. Иногда Акутагаву самого воротило от ванильности своих желаний и мыслей. А любовь строчками писала стихи, наполненные нежностью в каждой букве, в каждом жесте, и плевала она на все принципы и моральные устои парня. Ацуши изменил его мир, перевернул с ног на голову, разрушил, а потом построил новый. Новый мир, существовать в котором, теперь есть смысл. И этим смыслом являлся сам Накаджима. Брюнет подошёл к тигру, ласково погладив его по макушке. Зверь же сонно заурчал и взорвался голубыми лучами, превращаясь обратно в парня. Внутри Акутагавы снова разворошилось гнездо блядских бабочек, которые так и пели о том, как же сильно он любит этого мальчишку. А блондин, пользуясь ситуацией и замешательством Рюноске, тёрся носом о ладонь своего напарника, а после принялся лизать, словно кот. Мафиози блаженно прикрыл глаза, скрывая тень улыбки на губах и, нехотя, но всё же убирая руку. Тело ломило от усталости, и парень, послав к чёрту кровать, лёг на диван к Ацуши прямо в одежде. Впервые Рюноске так небрежно отнёсся к этому, совсем на него не похоже. Обычно он не касался кровати, пока не переоденется и не примет душ. Но когда рядом с ним лежал этот парень, разве он имел грёбанное право терять драгоценные секунды близости? Руки сами скользнули по слишком женственной для парня талии и сомкнулись в плотное кольцо, а разум уже давно отключился, позволяя парню парировать между сном и реальностью, погружаясь в раздумья, граничащие с мечтаниями. Кошачье мурчание возлюбленного успешно убаюкивало. А может, просто само его присутствие рядом расслабляло. Хотя чаще всего его присутствие заставляло чувствовать Акутагаву каменный стояк. На душе было невозможно спокойно. Все суетные, негативные мысли, словно по щелчку пальцев, улетучились, отправляя брюнета в приятную туманную сонливость. Такое состояние на самом деле удивило бы мафиози, не спал бы он. По жизни его сопровождали лишь два состояния: состояние, в котором он отчаянно желал вылизать каждый сантиметр молочной кожи Ацуши, передать всю свою неумелую ласку и нежность через движение, буквально слиться с ним в одно целое, источая всю ту любовь, на которую способно его тающее сердце, и состояние, в котором он до дрожи в кулаках желал выдолбить его внутренности в ничто, словно дикий зверь, полагаясь лишь на инстинкты и свою прирожденную жестокость. Но самым мучительным было то, что эти состояния никогда не покидали его, перетекали из первого во второе и обратно, но не исчезали. Рюноске с недавних пор жил с вечным желанием владеть блондином. И совесть до боли грызла его, что тоже было совсем новым чувством, но разве он имеет права думать о невинном Накаджиме в таком грязном и порочном ключе? Определённо нет. Усугублял и так запущенную ситуацию ёбанный Дазай, отчего ненавидеть его Акутагава стал в несколько сотен раз сильнее. Вечно он имел наглость прикасаться к Ацуши: непринуждённо положить руку на плечи, под разговор медленно спуская её на талию парня, или же во время совместного задания взять блондина за руку, нагнуться опасно близко к лицу, уверенно что-то шепча, внимательно слушавшему парню, что совсем не замечал таких движений, а когда всё же обращал внимание, то покрывался румянцем и, чёрт возьми, Рюноске мечтал убить к хуям Осаму самым изощрённым, мучительным способом, ведь тому предоставлялась возможность в близи видеть краснеющие ушки и носик тигрёнка, его взгляд, от смущения метающийся по всему, что их окружало. Этому ебучему развратному мудаку доставалось почти всё, о чём мечтал мафиози. А всё, что оставалось брюнету — пускать молнии глазами в довольного перебинтованного парня и сдерживать материи Расёмона, которые самовольно тянулись лезвиями, к телу временного коллеги в желании разрезать его тело на мельчайшие кусочки. А парень полностью и безоговорочно разделял желания способности. И даже сам чуть было не вступил в бой с Дазаем, после того, как тот «помог» Накаджиме освободиться от рубашки, которую сам же «случайно» обильно облил водой. Тогда Акутагава, задыхаясь от ярости, нихуёво врезал кулаком суициднику прямо в челюсть, а тот, лишь хитро улыбаясь, поднял руки вверх, а-ля сдаётся. Это было чертовски не похоже на него, да и мафиози уже надеялся, что сегодня сможет отомстить ему за всё сполна, парень хоть и не полагался на то, что выйдет сухим из воды, но точно был уверен, что не останется проигравшим, — не в этот раз. Но, когда же шатен, скалясь, подмигнул совсем растерянному Ацуши, который, к слову, всё ещё стоял без рубашки, и удалился из комнаты, пыл Рюноске немного усмирился. Уступая место полному непониманию. Поведение Осаму и Аку было абсурдным, даже не так, их поведение было до невозможности детским. Словно они два ребёнка, что не могут поделить игрушку, совсем не по статусу им. Да и Накаджима же не игрушка. Но, даже задумываясь об этом, Акутагава ни разу не смел допустить того, что Ацуши будет с Дазаем. Нет. Тигрёнок только его, только он по-настоящему любит тигрёнка. Рюноске в тот день, пытаясь не смотреть на немыслимо прекрасное, бледное, с выпирающими рёбрами, тело напарника, снял с себя пиджак, накидывая его на плечи блондина, и удалился из комнаты. Сердце отчаянно билось, словно он подросток первый раз поцеловавшийся. И хоть это был нихуя не поцелуй, а он не подросток, Акутагава чувствовал нежный и растерянный взгляд блондина, который до последнего упирался в спину, и сладкое послевкусие не тактильного, совсем безобидного контакта. Ещё чуть-чуть и он бы сорвался, накинулся, словно зверь, на Накаджиму, прижимая его тело, присваивая его душу и окончательно разрушая все рамки дозволенного. И всё же вся эта ситуация, как ни странно, ни капли не отбивала желание продолжать альянс с детективным агентством. Ведь это единственная ебучая возможность и надежда для мафиози хоть иногда находиться рядом с объектом воздыхания, как бы ванильно это ни звучало. Совместные миссии были словно глоток свежего воздуха, и на самом деле Рюноске не представлял, что будет, когда организации снова станут работать в обычном режиме, представляя из себя противников. Буквы и слоги разлетались в голове, не позволяя Акутагаве продолжить размышлять. Как забавно, даже перед сном, полностью опустошённый, он думает о блондине, даже несмотря на то, что тот лежит в его объятиях так близко. Просто потому, что Ацущи является тем, кто может заполнить эту блядскую всепоглощающую пустоту внутри него. Физически и ментально — будь со мной, Накаджима. И я клянусь любить тебя вечно. — Луной и звёздами. Клянусь.