The Ties That Bind

Чуя не спускал с Акиры глаз, пока тот нарезал на самокате круги вокруг фонтана, который почему-то сегодня даже во второй половине дня не включили. Но народу все равно было много, и такая шумная атмосфера как-то слегка успокаивала. Он положил свою сумку с рабочими бумажками на колени, сверху сложил пиджак, который стянул даже не от того, что стало жарко, а просто ощущал себя сдавленным им, и устроился поудобнее, сложив локти.  Как только его занятия закончились, он поторопился уйти с работы, пока никому ничего вдруг не понадобилось. И сразу же забрал Акиру с детского сада. Колебался, но домой все же не поехал. В багажнике, на счастье ребенка, валялся самокат, и это вполне займет его, и при этом он будет на виду. Хотя Чуя так мимолетно думал, что после вчерашнего мальчик не отважится проявлять особую активность, но еще утром сумел приметить, что, кажется, было все хорошо. Акира крутился перед зеркалом, изучая дырку вместо зуба, а Чуя мог лишь вздыхать.  Вчера он слегка сам переволновался. Как обычно после занятий ехал забрать Акиру, а едва вошел, как на него обрушились с кучей какой-то информации, среди которой постоянно звучало: вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Хорошо? Чую тогда удар едва не хватил, потому что он придумал тут же себе все самое худшее с учетом последних событий, но услышав, что ребенок просто навернулся с турникета, разбив себе губу и сломав зуб, даже не знал, как реагировать: то ли вздохнуть с облегчением, то ли хватать сына и тащить – еще не подумал куда.  Акира свалился минут за двадцать до его приезда – вот уж воспитателям не повезло отпахать смену без потерь. Даже если Акира и ревел на всю улицу, то к этому моменту он уже притих, сидел на стульчике с влажными ресницами и уже для проформы слабо всхлипывал, при этом не дергался, позволив воспитательнице обработать ранку, чтобы снять припухлость. При виде папы, глаза у него, конечно, снова заслезились, но он упорно старался проявить мужество. В целом, в самом деле все не выглядело как-то уж страшно, Акира легко дался ему посмотреть, что там у него приключилось. Зубу капец, но сердобольные воспитательницы уже совали заботливому, но не особо прошаренному, по их мнению, папаше визитки специалистов, куда стоит обратиться, и Чуя в который раз ощущал себя полнейшим болваном пред ними, но впоследствии это оказалось в самом деле полезным, потому что так спешно попасть к детскому стоматологу, куда здесь поблизости Чуя уже однажды водил ребенка на осмотр, не получилось, вот и пришлось метнуться в центр. Акира недовольно поскуливал, не желая никуда ехать, ему вообще было достаточно того, что папа его забрал да пообещал, что потом у него будет новый зуб, и теперь ему точно бояться нечего, но и слова папы о том, что к врачу все же надо попасть, тоже имели вес, и он сдался его обещаниям, что больно не будет больше.  Чуя не знал, как это работает. Всегда думал, что это глупая излишняя сентиментальность, всегда сторонился этого, даже относился с пренебрежением, но оказалось это чувство – поглощает. То, как Акира храбро терпел ожидание, как заставил себя войти в кабинет врача и вытерпел все манипуляции – Чуя не знал, откуда берется эта жалость, такая плотная по своей структуре и тягучая. Внешне он не показывал, но если прежде как-то не испытывал особую нервозность, то тут сам ощутил, как виски ему начало ломить. Глупость какая – но он уже давно понял, что сам порой не знает, как среагирует в очередной раз на то, что связано с его ребенком.  К счастью, мучиться долго не пришлось, и Акира, не успели они еще выйти на улицу, моментально отвлекся на цветастые картинки с зубами, украшавшие по кругу стены стоматологии, и даже не сразу позволил себя увести, пока не рассмотрел каждую, попросив Чую поднять его выше.  – Хочешь куда-нибудь съездим? – спросил тогда Чуя, оказавшись на улице. – Правда, врач сказал, что пока лучше не кушать пару часиков, чтобы ранка затянулась.  – Давай здесь погуляем, – Акира обнял его крепче за шею. Чуя рассмотрел его, пока он был так близко. Зуб вырастет новый, губа заживет, слезы уже давно высохли. Он огляделся: они были в районе Гиндзы, дождь уже пару часов как закончился и начинало смеркаться – вполне можно показать ему, как здесь все светится. Он тогда отписался Коё, чтобы предупредила свою охрану, где он, и отправился немного побродить по улицам, где среди огней Акира совсем забыл о своем зубике.  – Как ты так умудрился? – все же спросил Чуя, пытаясь привлечь его внимание, дергая слегка за пальцы.  Мальчик глянул на него, не понимая, он прослушал вопрос, а Чуя чуть, приоткрыв рот, показал языком на свой верхний клык и приподнял брови. Акира хихикнул.  – Чем ты там занимался? Баловался? – Чуя поправил у него на голове панамку.  – Я лез на самый верх и представлял, что это Токийская башня! Я был на самой вершине! А потом – бум! Папа, а с Токийской башни долго лететь?  – Боже, А-тян, – Чуя мотает головой, а тот доволен тем, что сам не понял как, но смог смутить. – Что же тебе дались эти высотки? – Чуе почти стыдно, что он не раскрывает сыну свой главный секрет. – Долго ли лететь? Ну-ка прикинем… Секунд восемь, наверное.  – Это много?  – Давай засечем…  Смешно. Чуя не знал, звучит ли это странно, но он каждый раз не мог сдержать улыбки, когда Акира выдавал что-то такое. Наверное, для посторонних это не будет иметь значения, но он все это бережно складывал в своей памяти, собираясь хранить в себе до самого конца. Вместе со всеми радостями и горестями. Но насчет последнего все же надеялся вкусить в минимальном количестве, однако тем же вечером осознал, что его переживания несколько часов назад, едва ли могли сравниться с тем, что снова лишило его сна.  Акира подкатил к нему на самокате, и Чуя полез в карман брюк, зная, что тот хочет получить конфету. Мальчик аккуратно развернул блестящую обертку, сунул оранжевую карамельку в рот, а бумажку вернул ему и, схватив свой самокат, вернулся к своему занятию, даже не представляя, что у Чуи сердце начинает биться чуть чаще, когда он уезжает дальше от него, и чуть замедляет ритм, когда он снова близко.  Идиотизм. Чуя сел ровно. Он под охраной… В которую не верит, и… В полной растерянности.  Дазая заметил еще издалека. В светло-синих джинсах и в какой-то незнакомой легкой куртке молочного цвета. Когда он не рядился в свой плащ, то выглядел даже как-то моложе, словно пацан какой-то, старшеклассник-переросток. Чуя прерывисто выдохнул. Хочется низко наклонить голову, не поднимать, пока плохо не станет от прилитой крови, пока сознание не потеряешь, но вся хрень в том, что благодаря способности подобные перегрузки для него не имеют значения, и он скорее сдохнет от скуки, нежели от того, что ему станет дурно от висения вниз башкой.  Дазай едва успел посторониться, когда его чуть не снесли два младшеклассника на велосипедах, и спешно ускорился, чтобы пройти опасную зону. Чуя поднял на него глаза, когда он оказался совсем близко, и не оторвал взгляда, когда тот уселся рядом, при этом было видно, что он как-то аккуратно откинулся на спинку скамейки. Чуя все ждал, что Дазай что-нибудь съязвит относительно того, что он попросил его встретиться здесь, скажет, что это типа свиданка, или что-то в этом духе, но Дазай лишь вопросительно смотрит на него и ждет.  Поколебавшись, Чуя лезет в свою сумку и вынимает оттуда большой желтый конверт с логотипом DHL и протягивает Дазаю. Он вскрыт, лишь наспех залеплен скотчем, чтобы ничего не высыпалось. Тот немного недоверчиво косится на Чую: он не предупреждал его ни о каких посылках. Раскрывает и ныряет вовнутрь рукой. Чуя отворачивается и следит за Акирой, который замер возле дерева, глядя в сторону на двух играющих в догонялки девочек. Он не хочет повторно разглядывать содержимое посылки. Вчера насмотрелся. Там несколько снимков, сделанных кем-то издалека, но хорошо видно Акиру на территории детского сада. Синий браслет. Едва ли его, Чуя не помнил, куда тот делся, скорее этот просто вложили. А еще там письмо. Написанное от руки. Можно сомневаться, но Чуе казалось, что этот почерк в самом деле принадлежит Сёхэю. Выписывал он иероглифы старательно, бумага не была вертикально разлинована, но он все равно старался сохранить ровные столбики, словно таким видом письма пытался придать какую-то официальность, и звучало все так холодно, будто он обращался к нему не как к давнему знакомому, а как к кому-то, кто очень сильно ему задолжал. И теперь – наступило время спросить.  «Не знаю, будешь ли ты удивлен, Чуя, нахлынут ли на тебя отголоски прошлого, когда ты вспомнишь мое имя, но на эмоции и ностальгию тратить время очень глупо, поэтому этот пункт я опущу.  Если ты задавался вопросом, как и почему Овцы внезапно снова дали о себе знать, то теперь ты в курсе – это моя заслуга. И лишь по той причине, что я все еще помню о том своем долге, который принял на себя, но вынужден был оставить, когда для банды наступили темные времена. Ты ведь осознаешь всю тяжесть сложившегося тогда положения?  Это наша общая вина, но если я ушел из банды под давлением обстоятельств и лишь ради того, чтобы найти иной путь, который поможет мне реализовать все ранее задуманное, то ты думал лишь о себе, о своих принципах, не говоря уже о том, что не без твоего участия Овцы были уничтожены и разбиты.  Но я не собираюсь ставить тебе это в упрек. Мы были мальчишками, и с нас иной был спрос, но дело даже не в этом – сейчас наступает момент искупления, и я скажу прямо: прежде всего это момент искупления для тебя. Я собираюсь вернуть Овец на прежний уровень и добиться большего. Сейчас, когда нет помех, когда другие группировки не смогут мне противостоять, когда руки Мори Огая связаны его же ошибками, когда ты далеко от него – я хочу все изменить. И тебе, Чуя, придется посодействовать в этом. Ты уже должен был понять, что именно от тебя требуется, и, раз ты теперь птица свободная, едва ли ты должен будешь испытывать угрызения совести относительно того, какие грязные тайны ты откроешь. И этого будет мало. Потому что ты будешь нужен мне в банде. Подле меня.  Собираюсь ли я использовать тебя? Мы все кого-то используем, и все используют нас. Не расценивай это как-то дурно на свой счет. Ты меня поймешь. И амбиции мои тоже, потому что когда-то мы вместе стремились к этому.  Я думаю, я дал тебе достаточно намеков и мотивации. Тебе есть, что терять, верно? Не потеряй. И помни о самом главном – мы были друзьями, а такие вещи – самое низкое предавать друзей, и ты сам так когда-то считал. Я хорошо все запомнил и обращаюсь сейчас к другу. Не тяни, Чуя. Решайся. Слишком много времени прошло.  Оока Сёхэй».  Вроде и в лирику слегка впал, и по делу сказал. Чуя бы улыбнулся, но было тошно, когда он раз за разом прокручивал все это в голове.  Они ведь правда дружили. Были моменты, когда он ему безгранично доверял, и такое же отношение проявлял сам Сёхэй. Но от его письма исходило такое ощущение, будто этого ничего и не было, а была какая-то номинальная дружба, за которую Чуя еще и оказался должен. Он не хочет думать, что в самом деле Сёхэй мог дойти до такого понимания. Не хочет думать, что так все и было, а он, дурак, не понимал.  Неужто Дазай всегда был прав, когда цеплял Чую за его наивность? Но так тоже нельзя – без доверия. Страшно представить, когда не к кому это слово применить. Чуе так и хотелось спросить, как можно выставлять такие требования, когда ты вернулся из ниоткуда и сразу обрушился с угрозами через третьих лиц, не говоря уже о том, что и этим же посланием откровенно намекаешь, что следишь не из добрых намерений?! Фото Акиры здесь не случайно, это способ надавить и напугать. И бог знает, что там еще Сёхэю известно о его жизни. Он делает вид, что его требования пока что все еще мирные, но Чуя ощущает угрозу – неверно шевельнется и поплатится.  – Я сглупил вчера, – отзывается Накахара, когда видит, как Дазай пытается найти вкладыш с указанием отправителя. – Но как бы я догадался? Когда я приехал домой, то, пока выгружал Акиру, явился курьер. Всучил мне это и быстро ушел. Я даже не подумал тогда, что где-то подвох. Думаю, это был и не курьер вовсе, а кто-то из Овец под маскировкой. Ни адреса, ничего там не было. Я сообщил Коё, но уже было поздно его выслеживать, хотя ее люди пару часов тут кружили, и она сама приехала даже. Предлагала уехать с ней в Йокогаму. Да только… Сёхэй откровенно намекает, что ждет от меня ответа, и что не отстанет, и в противном случае – хрен знает, что случится. Со мной, с Акирой – с кем-то еще? И его не волнует, что меня может прикрыть мафия. У меня нет времени прятаться. А желания тем более, не говоря уже о том, что это показатель трусости. Нет уж.  – Он знает, что ты так подумаешь. И очень сильно хочет тебя в банде.  – Да. И все прежние слова, что им от меня надо лишь получить информацию – это было лишь сказано в надежде, что я соглашусь сотрудничать, а дальше меня затянут. Не хочу сейчас думать, что он предпримет после смерти Сугимото.  Чуя глядел перед собой, пытаясь фокусироваться, но пелена сама собой размазывала картинку.  – Сижу вот сейчас и думаю, что он наблюдает за мной.  – Судя по тону письма, он еще и обижен на тебя. И то, что он решил тебе напрямую себя раскрыть – явно серьезный ход, да, ждать он больше не намерен. Ох, а я хотел слегка расслабиться, – Дазай смеется, но по его голосу слышно, что просто так глупо шутит. – Знаешь, терпеть не могу людей, который лелеют свои обиды и потом используют их, хотя на самом деле их уязвленность – больше маска. Могу ошибаться, но он уж больно гнет линию непрощения.  – У меня тоже есть к нему претензии, если уж на то пошло, – сквозь зубы уже со злобой цедит Чуя. – Я уже готов на все пойти, чтобы с ним встретиться и разобраться.  – Ты с Коё говорил о своих намерениях?  – Нет. Они все равно не могут отыскать Овец. И… Мори-сан в курсе. Звонил мне вчера после того, как анэ-сан уехала. Он разрешил ей использовать людей для охраны, но не более… Я не член мафии. Так что никакой поддержки мне не будет оказано, хотя я могу изменить это. Вернуться. Один звонок – и все проблемы решены. И он мне выслал список мест, где Акира будет в безопасности и получит нужное образование. Он даже готов сам за это заплатить.  – Ну, я не сомневался, что твои проблемы он использует против тебя. С другой стороны, я его понимаю. Глупо бы было не воспользоваться сложившейся ситуацией. Даже будучи в курсе того, что Овцы строят планы против него, он предпочитает делать выгодные ставки, идя на относительный риск. Ты и сам понимал, что может случиться такая ситуация.  – Всем вдруг стало что-то надо от меня.  – Разве ты не рад, как тебя ценят? – хмыкнул Дазай, хотя должен понимать, что Чуе вовсе не смешно, и глядит он в ответ так, будто врезать хочет. – Ты сразу ведь должен был это предвидеть, Чуя. Как бы мы ни сопротивлялись, а плата – она всегда присутствует. Особенно за прошлое.  – Да? Плата? Ты сидишь тут со мной. Что ты с меня потребуешь?  Наверно, это прозвучал с отвратительным оттенком отчаяния, но Чуе было похуй. Да, он сам не боялся, но отныне – он решает не только за себя, и в этом случае понятия не имел, куда податься. Сидеть здесь, вернуться домой, сбежать из города, из страны… Да, он мог бы, хватило бы средств. Но он хочет жить здесь, в этих местах. И хочет, чтобы Акира рос здесь и не дергался с места на место. Побег ничего не решает, уж ему ли это не знать.  Дазай рядом сидит молча, запрокинув голову к небу. Вид напускной расслабленности. Вокруг красиво. Сакура еще не вся отцвела, ветер носит ее лепестки туда-сюда, подбрасывает, создавая маленькие вихри. Чуя думает о том, что мог бы гравитацией устроить и не такое.  – Утром разговаривал с Анго. Едва дозвонился. Сама занятость, как у него очки от усердия не запотевают, – Дазай хмыкнул, но Чуя никак на это не реагирует. – Все, что ему удалось узнать для меня – подтвердить, что Оока в самом деле сейчас может находиться в Йокогаме. Во всяком случае, он нашел его след, подтверждающий, что он возвращался в Японию, и прежде всего спалился на Окинаве. Это выяснилось благодаря тому, что там возник конфликт местных одаренных с руководством иностранной военной базы. В отчетах упоминается один человек под именем Уэда Хироси.* Анго просмотрел все и пришел к выводу, что это мог быть твой старый друг. Он лично не занимался тогда этим делом, но коллеги Анго все же оставили достаточно записей, чтобы можно было прийти к такому выводу. Он скрылся в тот раз, но затем Анго сообразил кое-что перепроверить. Знаешь, в каких отчетах государственной разведки значилось то же вымышленное имя? Появление Гильдии в Йокогаме. Ты никогда не думал, что у них тут были люди, которые тайно помогали? Против кого действовала Гильдия?  Чуя улыбается в пространство. Ну да, он не удивлен.  – Полагаю, к этому моменту, когда ослабли позиции Мори в Йокогаме, твой друг решил, что настал момент взять все в свои руки. Тогда вы были совсем пацанами. Но теперь он тоже вырос. Я не знаю его, Чуя, это усложняет мне работу. Но ты бы мог помочь. А не опускать руки.  – Я не опустил руки. Я просто… Хотел уйти от этого. И почти поверил, что ушел. А-тян! Акира! – Чуя окликнул его, чтобы не уносился далеко, а то заиграется и не заметит, как умчится вглубь парка.  – Тогда давай соображать, как со всем этим разобраться, – Дазай пихнул его слегка в бок, и Чуя бросил на него недовольный взгляд, словно им снова лет по пятнадцать. – Для начала лучше пойдем к тебе, на улице вести такие разговоры… Не особо. Я хочу рассказать тебе о Сугимото все подробно, вдруг это наведет тебя на какие мысли. А потом подумаем, что делать и, быть может, тебе лучше всего будет перебраться куда-то в иное место.  – Я прятаться не собираюсь!  – Но вопрос ведь не в тебе, верно? – Дазай глянул в сторону мальчика, что гнал на своем самокате в их сторону. – Мори-сан прав ведь был, когда говорил тебе отправить его подальше от себя. Не смотри на меня так, я не говорю, что поддерживаю его, я оцениваю ситуацию с позиции безопасности. Наши родные и друзья, просто коллеги, все слабые – наше слабое место. У тебя его сейчас даже искать не надо, все на виду. Чуя, – Дазай упирается рукой в лавку и при этом давит пальцем ему в бедро, придвигаясь чуть ближе. – Я на твоей стороне. Я помогу.  Сказать ли Дазаю, что Чуя с самого начала хотел в это верить, а потом, как всегда, поверил. Доверился. И не потому, что внезапно узнал, что этот псих за его спиной начал расследование. Просто… Дазай та еще сука, но… Хрен его знает. У Чуи нет ответа, почему он каждый раз доверяется. Он просто кивает ему, но более не шевелится. Реагирует лишь в тот момент, когда подкативший Акира оставляет самокат и лезет к нему на колени, радостно таращась на Дазая.  – Привет, онии-сан!  – Привет, Акира-кун, – Дазай чуть склонился, чтобы быть на его уровне. – Ты весь светишься прям, поделись этим со своим папой, а?  Мальчик недоуменно оглядывается на Чую, а тот хмурится, но потом все же легкий смех задевает его губы.  – Говорят, у тебя теперь вместо одного зубика дырка.  Акира сначала смущенно прижал ладошки ко рту, а потом сам начал смеяться, широко улыбаясь – вон она, та самая дырочка, которая вчера вызвала у мальчика столько переживаний и слез, а теперь ему даже было забавно пускать через нее воздух. Иногда даже получалось что-то высвистывать.  – Там врач была очень добрая, а еще она брызгала мне в рот чем-то сладким и мятным. Как конфеты! У меня скоро будет тут новый зуб!  – Ну, насчет скоро – не так уж и скоро, – Чуя поднялся, ставя Акиру на землю. – Но потеря в самом деле минимальна. Идем домой?  Акира задумался, а потом перевел взгляд на замершего Дазая, и Чуя догадался, закатив глаза:  – Да, он тоже с нами идет.  Лучше не смотреть, как этот придурок лыбится. И лучше сделать вид, что он не замечает попыток Дазая поймать его взгляд. Да, он хочет все еще с ним объясниться, у него до сих пор мурашки по телу гуляют, когда он вспоминает все прикосновения, свои и чужие, но предаваться этим мыслям, когда нервы шалят, самому не хочется.  Недалеко от его дома дежурит машина с людьми Коё. Уже в открытую, они не маскируются. Чуя им лишь кивает и мельком думает о том, что сейчас говорят в мафии по поводу того, что их с Дазаем дуэт пусть и не объединился, но они снова вблизи друг друга. Быть может, Мори на что-то надеется, но даже в нынешней ситуации Накахара уверен, что ему, как и его бывшему напарнику, возврата в ряды мафиози нет.  Дома тихо, уютно. Наверно, из-за этой самой обычной атмосферы он не хочет перебираться отсюда. Роскошь… Да, Чуе она не была чужда, но и необходимость в ней не давила на него. Он поддерживал в доме порядок, покупал дорогие, но внешне скромные вещи, заполнял этот дом игрушками, хотя порой ругал себя, что так разбалует ребенка, но Акира в этом плане был аккуратным, что даже удивляло. Как и любой в его возрасте мог раскидать и не убрать, но Чуя следил за этим, и мальчик все же старался всегда все складывать на места. Но даже когда тут все валялось – было даже лучше, живее. Казалось, но будто по-прежнему пахло чем-то печеным, хотя он накануне ничего не готовил, и вообще – готовка… Разве мог он себя представить за чем-то подобным? Но ему нравилось чем-то радовать Акиру, к тому же он всегда сам охотно старался участвовать в процессе, и Чуя увлекся, к тому же некоторые рецепты были просты, а он куда способнее порой, чем думал.  Чуя не хочет уходить из такой атмосферы насовсем.  – Акира, ты голодный?  – Нет! – слышится уже откуда-то сверху.  Ну и прекрасно. Чуя вешает свой пиджак и, вытащив рубашку из брюк, расстегивает частично нижние пуговицы и закатывает рукава. Так свободнее. Он замечает, что Дазай немного скованно движется, под его светлой рубашкой проглядываются бинты, но они на нем всегда, и сложно определить, которые появились из-за реальных травм, а не от тех, что в большей степени сидят в его голове. Хотя его разбитая бровь все же еще в парке от взгляда не ускользнула.  – Тебя, кажись, потрепало слегка.  – Представь себе! И даже никакой компенсации мне за это не будет!  – Вечно ты ноешь, едва тебя слегка царапнут.  – А ты вечно принижаешь мои страдания!  Лучше просто не реагировать на это нытье. Он манит его за собой на кухню.  – Кофе будешь?  – Я скоро привыкну, что ты для меня его готовишь.  – Я просто не хочу, чтобы ты лапал лишний раз кофемашину. Мало ли, что ты с ней сотворишь.  – Опять ты меня обижаешь, Чуя-кун! Будешь таким вредным, не расскажу тебе про Сугимото! – Дазай же восседает торжественно за столом.  Вообще пугает, что он тут себя чувствует столь свободно, словно он дома. Но Чуя сам виноват: впустил. Впустил не единожды. Пустил в этот дом, в свою жизнь, в постель. Он скользит взглядом по его запястьям, что скрывали сейчас эти дурацкие марли. Той ночью Чуя водил по тонким шрамикам под ними языком и таял от того, что ему это позволяют. Почему так все свалилось в одно? Почему именно в этот момент надо было вспомнить, как сильно он любил этого человека, и осознать, что это чувство никуда не делось?  – Весь кофе мимо льется, Чуя, – звучит голос Дазая. До жути спокойный и мягкий.  Он отключает подачу кипятка и поднимает кружку, прижимаясь к ней губами, чтобы отпить, а потом наспех стер пролитое.  – Выкладывай уже, что ты там вчера выяснил. Насчет результата я уже в курсе. Без понятия, как это расценивать.  Он просматривал сводки новостей Йокогамы с самого утра. И ничуть не удивился, когда в статьях стали мелькать фразы о том, что полиция списала все на разборки местных банд. Удивительно, но это было ведь отчасти правдой. Но еще и в переводе на их подпольный язык значило, что вмешиваться в эти дела они не будут. Тем более, если все завязано на одаренных. Для этого есть другие организации, но такой мелочью они не занимаются. Речи о том, опознали ли труп девушки, не шло, но это теперь и не имело значения. Дазай, рассказывая все события, что произошли после того, как он уехал в Харадзюку, не давал ничему оценки на перспективу, но Чуя подметил, что Осаму пусть и был крайне задумчив, выглядело это так, будто он в самом деле просчитывает все исходы, есть, за что цепляться, и значит, Чуя зря решил пасть духом. Выслушав рассказ о гибели девушки, Чуя лишь хмыкнул и кратко заметил:  – Утверждать сложно, в тебя ли целились, в нее ли… Именно в данном случае. Однако, знаешь, я тебе не говорил… Это были лишь мои соображения, но я не думал, важны они или нет, просто сейчас подвернулось. Я надеялся, что Сугимото найдется, и ты это сделал даже, но я бы не удивился, если бы ты ее не нашел. По причине – мертва.  – Поясни.  – Масаи тогда хоть и кричал мне о том, что они будут ее беречь и все такое, но за ней охотилась мафия. А Овцы… Если человек не несет великой важности, то к чему его защищать? Я не знаю ее мотивов, почему она в это вляпалась, совпадение ли, что она училась там, где я преподавал, использовали ли ее… Но ее бы убили. Рано или поздно. Если уж Ширасэ когда-то решил и меня пырнуть ножом… – Чуя в последний момент замечает, что невольно хватается за это место. Он даже не знает, от чего именно ему тогда было больно. Позапрошлой ночью по шраму не раз проскользнули губы и пальцы очертили это место, и благо, что Дазаю больше хотелось целоваться, нежели приставать к нему с напоминаниями.  – Ты не думал, что Ширасэ это еще и сделал по причине личной? Ты в курсе был, как отнеслись к твоему поступку остальные члены банды? Я не только про руководящий состав.  – Это не имеет значения. Ширасэ ведь никто там не осудил.  – Холодные у вас там были нравы.  Чуя не совсем понял, что Дазай под этим имел в виду. Он думал о Сугимото. Ее не жаль, но жаль, что не получить из нее информацию. Он сейчас еще и дико жалел, что тогда не вытряс все из Масаи. Но с ним был Акира. Не при ребенке же пытать человека средь бела дня.  – А тот одаренный? Ты кого-то знаешь со способностью, что описал мне По?  – Меня в твоем рассказе больше заинтересовало, откуда ему это все известно! Ты не думал его все же изловить и хорошенько потрясти? Я бы так и сделал! И начал бы с его чертовой книжки! – Чуя с грохотом поставил кружку на стол и злобно оскалился, видя, как Дазай не может сдержать улыбки. – Да, он меня бесит! И не надо это комментировать.  – Словить его – боюсь, больше потрачу времени. Возможно, даже зря. Хотя да, любопытство меня снедает, но не думаю, что он играет нам на руку. Скорее, это что-то его личное. Но его личное, как я понимаю, завязано на Рампо. И вот тут где-то кроется большой секрет…  Чуя с неким удивлением глянул на Дазая. Опять это чувство, что эта сука знает больше, чем говорит, но придерживает до последнего. Но он бы точно поделился с ним всей нужной информацией, так ведь? Накахара чуть подался в сторону, чтобы видеть, чего там Акира на лестнице шуршит, а тот рассыпал листы из своего альбома и теперь пытался собрать все вместе, при этом одна его рука была занята чертовым котом, который так раздражал Чую, однако мальчик упорно пытался одержать победу в сборке рассыпанного одной рукой.  – Если серьезно, касаемо твоего вопроса о том эспере, я не знаю. Никого подобного в то время в банде не было. Его мог кто-то привести. Или сам пришел. Но довольно необычная способность, замечу.  – Да нет, ерунда по факту, – Дазай не был, однако, так впечатлен. – Пулю, любой снаряд, направляет способность, то есть мне – нихуя не будет. А вот если ты гравитацией запульнешь в меня, скажем, топор, то шансов больше.  – Не искушай меня.  – В любом случае, Сугимото грохнули. Если бы хотели убить меня, возможно, пальнули бы еще из чего-нибудь. Это проще, чем заморачиваться чем-то таким. А в Сугимото надо было попасть наверняка. Все это предположения, которые нам ответов на то, где искать Овец, не дают. Однако в одном я точно уверен: надо быть готовыми атаковать.  – В нашем положении мы можем только держать оборону.  – Ну, они тоже так считают. И пока что – да, наступать нам некуда. Но то, что тебе прислали письмо, где Оока вышел на диалог с тобой, говорит о том, что момент ожидания подходит к концу, и они подбираются ближе. Надо тебе отсюда куда-то перебираться.  Последнюю фразу слышать не хотелось совсем. Ощущение мерзкое, липкое. Он ничего не сказал Дазаю, а просто встал с места, так и не допив свой кофе, и направился к котацу, где пристроился Акира с листами бумаги и цветными карандашами. Особых склонностей к рисованию Чуя у него пока не замечал, но тому нравилось расчерчивать произвольно целый лист и потом закрашивать фрагменты разными цветами. Он очень всегда старался не выходить за черточку и не нарушать границ цвета. Чуя уселся рядом с ним, откинув ненавистного котика подальше, и погрузился в думы.  Сёхэй идиот. Как это самоуверенно с его стороны писать письмо, а потом сидеть и ждать, когда сработают все его намеки. Он так прямо ставил его перед выбором и в то же время можно было подумать, будто Чуя сам вынудил его прибегнуть к таким действиям. Ему нужны знания Чуи о мафии, и ему нужен сам Чуя, потому что он прекрасно представляет его способности. Накахара впился взглядом в скатившийся со столика по покрывалу оранжевого цвета карандаш, чего Акира не заметил. Все подвластно гравитации. Но Чуя способен нарушать этот закон. Но только ли гравитация в нем интересует Сёхэя? Насколько осведомлен он… Об Арахабаки? Он прежде не заострял внимания на этой теме и не был свидетелем его эпичных проявлений, как можно было судить. Знает ли, понимает ли он, что эта способность имеет одноразовый запал, если вовремя не остановить? Что от него хочет этот человек? Чуя всегда ощущал груз ответственности из-за собственной способности, а сейчас он так вообще был готов вхерачиться ему в плечи.  Он молча смотрел на то, как Акира водил карандашом по бумаге, не зная, за какую мысль ухватиться, чтобы хоть что-то придумать, чтобы не выглядеть заодно и слабым, и не сваливать все на Дазая, но не выходило. Сосредоточение – что это такое, подскажите кто-нибудь!  Тихий скрежет карандашного грифеля – почти успокаивает. Акира рисовал, чуть навалившись на него, время от времени поглядывая вверх, словно ему необходимо было знать, что Чуя следит за его стараниями. Тот – честно – не следил, но делал вид, время от времени водя по волосам мальчика рукой. Надо же, даже в такой нервной ситуации привычный вечер с сыном возвращал его в более спокойное состояние. Акира закончил закрашивать большой участок синим цветом, очень старался, даже все штрихи были в одну сторону, а потом снова вскинул голову, ловя взгляд Чуи и довольно жмурясь, когда его наклонились поцеловать в лоб. Чуя должен был, наверно, полыхать от ненависти, что кто-то помышляет использовать его мальчика в качестве предмета шантажа, должен был мысленно рвать врагов на части, но это было где-то спрятано за туманом мыслей, а здесь, среди этого теплого электрического света царила лишь привычная ему вечерняя нежность, слегка лишающая воздуха, но Чуя только больше поддавался, закрывая глаза и прижимаясь щекой к мягким волосам сына. Не имеет смысла искать слова, чтобы объяснить это состояние.  – А-тян, ты засыпаешь уже?  – Нет, – звучит едва внятно, но Акира и сам не понимает, что пытается свернуться на нем, и теперь Чую снова колет то легкое беспокойство, когда ребенка начинает вот так вот внезапно отрубать.  Он пропустил момент, когда Дазай оказался по другую сторону котацу. Акира, несмотря на сонливость, замечает это и пытается чуть потянуться вперед.  – Онии-сан заботится о сусуватари? – вдруг спрашивает он, и видно, что Дазай прищуривается, не сразу поняв, что он там пробормотал, но все же он смог расшифровать произнесенное.  – А как же.  Акира кивает и все же находит в себе силы не заснуть, а сесть, при этом роется в кармане шорт, недовольный из-за того, что сразу не смог что-то извлечь.  – Передай ему вот это, – в руке у него что-то из набора стиралок, сделанных в виде японских сладостей, когда он раскрывает ладонь, то можно четко разглядеть уменьшенную версию дораяки. – Все любят сладкое. Передашь?  Дазай как-то пугливо смотрит на Чую, словно не знает, как реагировать, а тот лишь пожимает плечами. Раз вручает – бери. Акира даже не обратил внимания на заминку, широко зевая, он потянулся, чтобы вложить гостинец в раскрытую ладонь, которая тут же сомкнулась, желая ощутить маленькие пальчики.  Чуя даже не понял, кто напугался в этот момент больше. Он только крепче схватил Акиру, ойкнувшего то ли от страха, то ли от того, как его сдавили, и дернул на себя, на секунду зажмурившись от белой вспышки. А через мгновение уже таращился на не менее ошарашенного Дазая, который упал на лопатки, едва не снеся при этом столешницу котацу. Если бы в тот момент Чуя обратил внимание, то пришел бы к выводу, что сейчас случилось нечто редчайшее: Осаму был до глубины души ошарашен и испуган. Это настолько очевидно читалось по глазам, что отчасти из-за этого Чуя и безмолвствовал сначала, но до него плохо доходила вся суть, и он просто в этот миг пытался унять собственный ужас от того, что способность Дазая только что активировалась.  – Что ты сейчас сделал? – это прозвучало из груди, но столь низко и глухо, что Чуя и сам не узнал свой голос. Это слегка отрезвило, и он переключил тут же внимание на ребенка, который схватился за него, но более беспокойства не проявил, но похоже просто до него еще не дошло ничего.  Дазай же не отзывался. Он даже не пошевелился. Отупело моргал, не зная, на кого из них смотреть, и дышал через рот, вздрагивая.  – Какого хрена, Дазай?!  – Я…  Осаму сжал веки, пытаясь сесть, при этом теперь его движения уже были какие-то ломанные, словно ему было больно, и он пытался собраться с мыслями, пока Чуя не начал орать на него, но тут Акира вдруг стал вырываться из рук.  – Онии-сан! Онии-сан! Как ты это сделал? – он перебрался по ногам Чуи, но Дазай сам отполз от него подальше. – Онии-сан! Я теперь уже не хочу спать, как ты это сделал?  Вот теперь Чуя был куда внимательнее и читал четко: Дазай ждал, что его сейчас убьют. Просто здесь на месте вдавят гравитацией в пол и похеру, что та ни черта не подействует! Акира снова пытается дотянуться до него, а тот отползает, пока не упирается спиной в полку с телевизором, а Чуя снова тормозит, но потом все же подтягивает Акиру к себе и осматривает так, будто обнуление должно было оставить на нем какие-то видимые повреждения. Его слегка трясет, и он разумом понимает-то, что вреда никакого не было причинено, но какого хуя вообще…  – Чуя, – Дазай все же смог заставить своя язык шевелиться нормально. – Я прослушал или ты все же говорил, что он одаренный?  Вот на этой фразе – пробило! Нет! Чуя не хотел слышать этих слов. Никогда вообще! Не хотел представлять, не хотел даже думать об этом! И пусть догадка с самого начала вцепилась в него, но пока это не прозвучало вслух, вроде как выглядело все не так страшно! Он подскочил, схватив вот теперь точно испуганного Акиру на руки, но… А куда он сбежит в собственном доме-то? И как вообще от такого сбежать?!  – Он не одаренный!  – Да? А что тогда сейчас было?  – А я, блядь, знаю?!  – Папа! – Акиру явно пугала его реакция, и надо было заставить себя хотя бы на короткий срок включить хладнокровие, но – мать вашу ебаную!  Других эмоций и слов у него не было.  За все время он от силы пару раз задумывался о том, могли ли быть способности у его сына. Изначально он вообще об этом не подумал. Когда его знакомили с мальчиком, то никто ни разу не упомянул о каких-то таких странностях. Если бы что-то было, то оно бы точно сразу бросилось в глаза, но за все время – никаких видимых проявлений. И у него мысли не возникало. Коё как-то задала ему этот вопрос с намеком на то, что способность Чуи не так проста по своей природе и не могло ли как-то это повлиять. Но он тогда отмахнулся. Акира рос обычным ребенком. С возрастом – можно допустить – что-то могло проявиться, но Чуя реально не задумывался. И, кажется, облажался, по всем фронтам.  И самое ужасное заключалось в том, что отсутствие у сына способности он всегда считал благом и счастьем, что его обошла подобного рода участь, которая могла бы навлечь на него только беды, а тут… В его случае способность несла столько боли и горя, и то, как им пользовались люди… Он в жизни был не пожелал такого своему ребенку!  – Тебя трясет, Чуя, отпусти его, ничего пока смертельного не произошло, – шепот Дазая звучит у самого уха, но едва ли это может его успокоить.  Но и он прав: от того, что он только крепче будет стискивать ничего не понимающего Акиру, который уже жалобно начинал попискивать, не получая ответов на свои вопросы, что же случилось, лучше не станет, и он опускает его на диванные подушки, и далее понятия не имеет, что делать.  – Чуя, ты меня слышишь вообще? – Дазай кружил над ним, пытаясь вырвать из оцепенения, заглядывая постоянно в ошарашенные глаза, да без толку.  – Пап! Папа!  Дергающий и зовущий его Акира, однако, действовал лучше, и Чуя опустился на колени посадив его перед собой, правда уже не пытаясь схватить крепко-крепко и никогда не выпускать. Он придирчиво пытается его изучить, а потом быстро вытирает двумя пальцами с глазок поступающие слезы, обругав себя за то, что напугал его.  – Акира, у тебя все хорошо? Нигде не больно? Ты…  – А у тебя? – вдруг он задает встречный вопрос, протягивая руку и гладя Чую по волосам. – Почему ты не отвечал? – Акира дует губы и смотрит почти что обиженно, и Чуя в растерянности поворачивается к Дазаю, словно тот сейчас должен рассыпаться в разъяснениях того, что сейчас произошло. – Папа, ты замерз, что ли? Или ты заболел?  – Я, нет, А-тян… Осаму?  Видимо, убедившись, что никто убивать его не собирается, Дазай подобрался ближе и перехватил все так же аккуратно руку Акиры, но в этот раз ничего не случилось, и Чуе на миг захотел поверить, что и в тот раз ничего не было.  – Акира-кун, – Дазай сделал паузу, ожидая, что мальчик все же отвлечется от своего все еще жутко тормозящего папаши и переведет взгляд на него. – Ты сказал, что больше не хочешь спать и спросил, как я это сделал. Что ты имел в виду?  Тот приоткрыл рот, но совсем потерялся. В поисках поддержки глянул на Чую, но что тот способен сказать? Кажется, Дазай сейчас тут был единственным, кто мог хоть как-то трезво соображать, хотя Чуя и представить не мог степень его удивления. Дазай пару секунд смотрел в пол под давлением двух пар глаз, а потом снова обратился к Акире:  – Акира-кун, ты ведь спать хотел сейчас?  – Да, – закивал он, кажется, его особо в этот миг воодушевляло то, что чувство сонливости рассеялось.  – Из-за меня ты больше не хочешь?  – Из-за тебя, онии-сан. Когда ты сделал эту вспышку, – он резко развел руками, пытаясь показать, видимо, объем всей яркости, случайно двинув Чуе по носу, – я перехотел спать. Совсем теперь не хочу.  – А что-то еще чувствуешь? Не больно? Не тяжело нигде? – Дазай снова уже смелее сжал его руку, а потом приложил ее к груди мальчика, и тот помотал головой.  – Немного колется как будто внутри, но это… щекотно и приятно, – описал он, чуток подумав.  – Хорошо, я понял. А когда ты хочешь спать… Тебе только спать хочется или еще что-то тебя беспокоит?  Чуя будто из-под воды слышал произносимые слова, адресованные сыну, и его голос – совершенно без страха, и такой нежно-детский, но серьезный – слегка успокаивал, отрезвлял, хоть и не давал никакого понимания о ситуации. Акира тем временем задумался над заданным вопросом, видимо, как-то по-своему оценив всю важность своего ответа.  – Иногда – как будто сюда что-нибудь тяжелое кладут, – Акира показал куда-то на горло, и у Чуи в этот момент у самого там образовался ком, но он не шелохнулся. – Но это не больно! Просто…  Акира сбился, не зная, как выразить свои ощущения, но Дазай отползает от него подальше, не собираясь более мучить. Мальчик не отрывается от него, но потом все же все свое внимание переключает на Чую и сам лезет к нему в руки, а тот почему-то теряется, словно в страхе сломать. Как в первые дни, когда он забрал его домой и лишний раз боялся дотронуться, опасаясь, что может напугать его или в самом деле сделать каким-то образом больно. Но Акира настырно жмется к нему, будто хочет таким образом успокоить, заглядывает в глаза, и Чуя сдается, склоняясь к нему и утыкаясь носом в макушку, такой сладкий, этот запах – все родное, что у него есть, он запечатывает в себе эту нежность, а потом смотрит на Дазая с какой-то мольбой.  Когда слышит его голос, хочет смеяться от того, как четко Осаму прочел его мысли:  – Прости, Чуя. Но это очевидно. Он тоже одаренный.  Чуя жмурит крепко глаза, тяжело выдыхая, будто все еще надеется не пустить в себя эту внезапно открывшуюся правду. Он каждый раз обещал себе, что все отдаст за то, чтобы оберегать Акиру, сколько сможет, но подстава пришла с той стороны, с которой он совершенно бессилен. И пусть это не выглядит пока что чем-то опасным, но… Ощущение, что звон в ушах теперь будет стоять вечно.  – Чуя, – Дазай проводит рукой по его плечу, задевает пальцами щеку и несильно, но настойчиво тянет за подбородок, заставляя глянуть на себя. – Эй, не надо так. Все хорошо.  Чуя мотает головой, не соглашается, наверно, он сейчас ведет себя так, будто ему лет на двадцать меньше, но это ощущение, будто пол под ним плавает – не проходит. Земля и так с сезоном ханами внезапно начала ходить ходуном, когда появился Дазай, когда напомнили о себе люди из забытого прошлого и стали серьезной угрозой, а теперь еще и это… Не мог же он раньше оступаться столько раз, что сейчас все его ошибки распустились вместе с цветами сакуры? А этому котенку в его руках за что досталось-то?  Чуя пугается почему-то, когда Дазай вдруг поднимается, он почти в панике следит за ним взглядом, но тот направляется всего лишь в кухню и чем-то там гремит, и вскоре возвращается с бокалами для виски и бутылкой, из которой Накахара не так давно поил тут Дазая.  Акира сидит спокойно, откинувшись ему на грудь, как всегда молчалив, и догадайся, о чем размышляет, но Чуя тоже чуть сбавил обороты разматывания комка оголенных нервов. Тихо наблюдает за тем, как Дазай разливает виски. Причем порция хозяина дома явно в разы больше. Ему протягивают бокал: лед позвякивает приятно, и Чуя внемлет этому звуку. Он делает несколько глотков – нет, он все равно никогда не изменит вину, в плане вкусовых качеств оно будет на первом месте, но сейчас – Дазай прав. Крепость решает все. Он выпил бы все залпом, но боится, что его начнет тошнить. Да и опьянеть не хочет.  – Как ты сейчас себя чувствуешь, Акира-кун? – Дазай разговаривает с ним всегда не как с мелкотой, которой вот-вот исполнится пять, и это, кажется, Акиру цепляет, потому что обычно все пытаются с ним сюсюкаться, здесь же – дело даже не в словах, а в тоне. Может, Осаму просто иначе не умеет, но Чуя почему-то рад, что отношения этого все же не самого последнего в его жизни человека и сына строятся таким вот образом.  – Хорошо, – тот отвечает с уверенностью.  – Спать не тянет больше?  – Не-а. Онии-сан, а ты можешь меня так же научить, чтобы также ярко сверкало? Похоже на гирлянды на Рождество! Даже ярче!  – Мне бы знать, Акира-кун, что ты такое делаешь, что у меня получается делать это «сверкало», – Дазай снова пытается его коснуться – но его обнуление не реагирует. Значит, должны быть какие-то особые условия, и Акира, похоже активирует способность, совершенно того не зная, и незаметно для остальных. В таком случае будет не просто сходу понять, в чем она заключается.  Чуе даже страшно фантазировать. И пусть он уверяет себя, что глупо отдаваться на растерзание паники, но выходит у него пока не очень. Надо еще сделать несколько глотков.  – Чуя, ты как-то уже говорил мне, что возил его на обследования, из-за того, что его отключает. И ничего серьезного не нашли. Скажи мне теперь точно: врачи тебе четко сказали, что нет никаких отклонений по физическим показателям?  – Что-то вроде того, – выдавил он, разглядывая оголившийся лед.  – Думаю, это хорошо. Потому что, насколько я помню, «порча» на тебя действовала не лучшим образом, и Мори-сан тогда очень пристально следил за твоим здоровьем, пока организм не привык к перегрузкам, перенося все без серьезных последствий после активации.  – Не имеет значения. Достаточно того, что это что-то забирает у Акиры силы…  – Но, как видишь, оно рассеивается от обнуления, – Дазай запнулся в конце фразы, которую начал так бодро.  Да, до них вдруг одновременно стало доходить. И Чуя горько улыбнулся ему.  – Это проклятье, что ли, какое-то? Сначала я – в полной зависимости от тебя. И А-тян… Такая же участь? Это нечестно.  Что Дазай ответит на это ему? Чуя может злиться на него, сколько угодно, но никто из них не выбирал свою судьбу, и так случалось, что одна способность могла дополнить другую или уничтожить, а могло и быть так, что одна способность была создана погасить смертоносное действие другой. Чуя смирился. Смирился в тот момент, когда впервые он забылся в агонии безумной силы, а потом лежал посреди разрухи в чужих дрожащих объятиях и со всхлипами кивающий на то, что ему обещали, что не дадут демону внутри однажды закончить свое дело. В ту ночь все было таким живым и резким, и он всегда со смущением вспоминал момент слабости и невольной близости человека, с чувствами к которому тогда толком не определился, отдавшись на растерзание метаниям, а потом еще и осознал, что от этого вечно издевающегося над ним болвана может зависеть его жизнь.  Но он нашел в этом для себя что-то интимное. Да, дико раздражающее, но это было все равно нитью, за которую он хватался, пусть она и резала руки, но тянула его, связывала… Но он, мазохист конченый, в жизни бы не пожелала такого ребенку, который и так не столь удачно начал свой путь в этот мир…  Пока текут медленно все эти думы, Чуя пропускает момент, когда Дазай ему подливает еще виски.  – Я не собираюсь напиваться, – он подносит стакан к носу, вдыхая аромат, но отставляет в сторону.  – Тогда тебе надо успокоительное принять. Я так понял, ты прошлую ночь тоже нормально не спал. И сегодня… Тебе надо будет взять на несколько дней отгул, Чуя.  – Без тебя разберусь, – он огрызается ему чисто по привычке, но понимает, что каждое слово – верное, что надо взять себя в руки, что в его руках сейчас Акира и не стоит его пугать своим нервным видом, он и так выглядит обеспокоенным из-за Чуи, и снова стыдно становится. – Все равно не могу поверить.  – Так или иначе хорошо, что это выяснилось сейчас. Посиди, я сделаю тебе чай. Акира-кун, хочешь что-нибудь?  Мальчик помотал головой и развернулся к Чуе. Не произносит ни слова, просто смотрит, улыбается. Чуя одними губами произносит «прости», но Акира все так и улыбается ему, только шире, и он такой смешной с этой дыркой вместо зуба, и Чуя не может сдержать легкий смех. Акира тоже хихикает, тянется к нему, хватая за волосы, и Чуя чувствует, что его слегка отпускает. Что бы там ни было, сын не выглядит замученным способностью, не жалуется, а есть вещи пока что посерьезнее. Но мандраж все равно еще не отпустил.  – Можно я порисую? – шепотом спрашивает Акира.  Чуя целует его в щеку, сам подставляется и выпускает, прислушиваясь к тому, как Дазай шуршит на кухне. Он сползает по мягким подушкам ниже, засовывая ноги под покрывало в пространство под котацу и закрывая рукой глаза. Где-то есть покой, но материя так тонка, что не словить.  Обманчиво тепло чуть снижает градус тревог. Голова разболелась, но после виски не хочется пичкать себя таблетками. Акира возится, перебираясь по нему – Чуя мельком глянул – тот нашел оброненный в ходе возни ластик в виде дораяки и положил рядом на стол со своими карандашами, намереваясь, видимо, все же вручить его, как и задумал.  Его словно бы отключило на пару минут. Чуя дергается, когда чувствует, как рядом кто-то присаживается. Всего лишь Дазай. Теперь уже с чаем. Пахнет ароматно, заварил крепкий черный. Кексы с матча даже приволок из холодильника. Чуя такие не особо любит: туда зачем-то еще напихали банановое пюре, жутко сладко, но Акира их уплетал с радостью, ему и покупал, но сейчас вдруг показалось, что сладкое будет в самый раз, и он садится, и первым делом взламывает упаковку. Думал, что кусок в горло не полезет, но зубы вгрызлись в кекс, а горький чай оттянул на себя невозможную сладость, и Чуя видел, что Дазай даже забеспокоился такому рвению на миг, но потом снисходительно как-то хмыкнул.  Акира тоже утащил себе один кексик. И отдал дораяки Дазаю. Чуя не жевал в тот миг, когда пальчики коснулись снова раскрытой ладони, но – ничего. Наверно, это хорошо.  – Никогда не понимал, как она работает.  – А? – Дазай оторвался от своей чашки чая, в который влил остатки виски из своего бокала – сущий вандализм в отношении такого дорогого напитка – Чуя дешевку какую брать не будет, даже если это не вино!  – Я про твою способность. Сам ты ее активируешь или она срабатывает как защитная реакция.  Дазай лишь лукаво улыбнулся, и Чуя слегка надул губы, но пытать его не стал. От чая в самом деле стало лучше, хотя, конечно, это временное, и он пока что не нашел в себе точки смирения, но его не трясло – все не так позорно себя воспринимал. Слишком много всего, слишком все сразу, и хочется на кого-нибудь наорать, что-нибудь разнести, но и в то же время будто бы телу тяжело… Может, слишком редкое использование способности стало на нем плохо сказываться? Акира рисовал, но то и дело отвлекался на Дазая, не решаясь к нему обратиться, снова чиркал карандашом по бумаге, а потом оглядывался на своего папу, а Чуя подавлял в себе желание снова притянуть его к себе, словно это могло от всего защитить, но он делал глубокий вдох и объяснял себе, что так он точно не поможет ему.  – Даже подозрений не было? – решается спросить Дазай.  Чуя мотает головой. Как тут догадаешься, когда оно никак не проявляется? Страшно от собственной растерянности. Это отшвыривало опять в те дни, когда он только-только ушел из мафии, будучи уверенным, что надо быть каждый день начеку, что за ним могут начать охоту и параллельно он пытался понять, как разобраться со своей новой ролью и как найти подход к маленькому созданию, что тогда молча следило за ним, тоже не зная, чего ожидать.  Он, кажется, все прослушал.  – Извини, Дазай. Что ты говорил сейчас? – Чуя невольно вздрогнул, когда услышал, как внезапно капли дождя начали бить по стеклам. Между делом как бы вспомнил, что его жаждет заполучить в свои лапы один старый знакомый и сыплет угрозами, и с этим надо что-то делать, но Чуя в таком состоянии понятия не имел, за что ему хвататься. Не получалось обдумать.  – Вижу, все разговоры лучше будет отложить до завтра.  – Ты о Сёхэе? Нет, надо с этим разобраться побыстрее!  – Побыстрее – да, но, – Дазай подался вперед, хватая Чую за руку, и тот смотрит, но не поймет, чего это ему сдавили ладонь. – Чтобы со всем этим разобраться, мне нужен ты. Собранный и спокойный. Как обычно.  – Я собран!  – Я не сомневаюсь в тебе, Чуя. Но ты сейчас точно не сосредоточишься на чем-то одном. Поэтому ты примешь успокоительное и проспишь до утра. Я останусь здесь и буду разбираться с данными, что у нас есть. Уверяю тебя, со времен мафии мои мозги работать хуже не стали. И прежде всего надо сообразить, куда вас временно двоих пристроить. Завтра этим займемся. А пока – спать.  – Я так рано не ложусь! – о боже, это прозвучало ужасно капризно, и Чуя недовольно поджал губы. Ладно, еще это, наверное, немного смешно. И Дазай, сука, бесит, но это правда отвлекает и капельку расслабляет, как в те времена, когда он был рядом. Можно упираться, можно капризничать, но Дазай прав. Чуя нормально не спит (и, кстати, по вине кое-кого тоже), и это не улучшит его эмоционального состояния. Гроза еще толком не разразилась, дает время собраться, и надо его использовать. – Я здесь подремлю, – бормочет Чуя, при этом перебираясь на пол. Он боится, что сейчас Дазай начнет спрашивать, почему он не идет в спальню, а отвечать, что не хочет там оставаться одному по многим сразу причинам, ох, как не хочется, но тот – вот радость-то! – молчит. – Только Акира… Рано ему еще так ложиться, проснется посреди ночи потом. А-тян, ты же не хочешь еще спать?  – Нет! Папа, я же могу тут еще посидеть?  Чуя не был против, но немного растерялся.  – Я могу и сам его уложить, – Дазай произнес это не особо уверенно, но в таком случае в самом деле иного варианта не оставалось.  Акира, который и до этого то и дело бросал в его сторону украдкой взгляды, а теперь после фокуса Дазая явно хочет повторения шоу, но просто стесняется попросить, и только рад будет, если Дазай побудет с ним рядом.  Чуя не стал возражать. Он допил быстренько свой чай и отправился переодеться. Он не думал, что прям сможет полноценно заснуть, но прекрасно осознавал, что ему нужен отдых, нервная система требовала перезагрузки, иначе рискует сдетонировать, а он даже знать не хочет, чем это кончится. Пока Дазай в его доме, можно чуть-чуть расслабиться.  Он не стал принимать каких-то сильнодействующих препаратов, побочные эффекты только потом усугубят его положение. Легкие таблетки лишь для более легкого погружения в сон. Когда он вышел из ванной, Акира так и сидел за котацу, но рисование его не особо увлекало уже: смотрит так неотрывно на Дазая, а тот, явственно чувствуя его интерес, пытается сделать вид, что ничего не замечает и роется в своем телефоне.  – А-тян, может, ты во что-нибудь поиграешь тихо? – интересуется Чуя, устраиваясь поудобнее. Что-то мешает под боком – чертов кот! Он отбрасывает игрушку подальше от себя. Сам не знает, чего он его так бесит.  Мальчик, не отрываясь от Дазая, кивает, но потом быстро собирает все свое творчество и тащит наверх, и Чуя лишь тяжело выдыхает, слушая легкий топот по ступенькам.  – Не накручивай себя.  – Не надо меня пытаться успокоить подобными фразами.  – Я и не пытаюсь, – Дазай сидит на полу, но потом подбирается чуть ближе, упершись рукой в столешницу. – Я просто говорю тебе, что делать. Я понимаю уровень твоей озабоченности, не самый приятный сюрприз, но просто начинай процесс смирения.  Хочется наорать на него, но Дазай прав. Чуя это понимает. Но пока не принял. К тому же… Чуя так прикинул… Он все еще не в курсе, чего хочет от него Дазай, по какой конкретной причине он так возится с ним, и по какой причине у них уже два раза был секс, хотя ладно, первый раз не считается, это Чую самого сорвало, но потом-то он явился сам, и они всю ночь не могли расцепиться, целовались… Чуя на самом деле думал о том, что это сейчас он в этот миг может немного положиться на Осаму, разделив как будто с ним свою проблему, но потом: он видит, как он остается в этом доме один, и даже если за ним больше не будет охотиться прошлое, его будет стегать со всей хуевой дури настоящее, добивая фактом того, что Акира – одаренный, а Чуя сам дал своему сердцу трепетать от того, что так давно желал, а потом грубо этого лишил, или был лишен – сути не меняет, итог будет один. Как-то хреново от всего этого.  Усталость так сильно лупит по нему.  – Хм, Чуя, пока тебя не вырубило, можешь кое-что глянуть? Хотел раньше показать, но тут эта вся возня, – Дазай мельком глянул на ластик-дораяки, словно виня его в чем-то, – и забылось, но вдруг у тебя будет какая мысль, – он протягивает ему свой телефон, предварительно открыв папку с фотографиями, которые в виде набора маленьких картинок пестрят перед глазами, не давая понимания, что это. – Из телефона Сугимото. Она сняла это где-то, заброшенка какая-то, но не могу определить, что это именно. Я очень сомневаюсь, что это все же в той чертовой башне в Сурибачи было снято, конструкции не те. Есть идеи?  Чуя открывает самое первое фото и пролистывает, вглядываясь в кадры. Молча изучает кадр с кучей одинаковых лиц, листает назад, а потом протягивает обратно.  – На руины трибун ипподрома похоже.  – Что?..  Чуя свой ответ произнес спокойно, даже не думая как-то ошарашить и поразить. Голос его прозвучал буднично, и он в тот момент даже не понимал особо важность того, что он сказал, но реакция Дазая его вдруг заставила насторожиться. Он явно откровенно охуел от его ответа!  – Блядь, ты серьезно? – Дазай сам вытаращился на фотографии, словно там где-то было написано, что это, а он, слепошарый, этого не заметил, и плакала его гениальность!  – Ну да. Во всяком случае, пара мест мне точно знакома. Лестницы, пролеты. Ты там не был внутри?  – Нет. Я изучал здание только внешне и по чертежам, чтобы скоординировать вас. Ты же знаешь, что мы не могли проникнуть на территорию, так как это фактически зона другого государства.  – Вот так упущение! – Накахара довольно оскалился, но триумф его злорадства был жестко обломлен: Дазай просто дернул его на себя – дыхание и так перехватило, а тут его еще перекрыли наглым вторжением языка в рот. Не готовый к такому, Чуя даже не попытался отбиться, безвольно просто позволял в довольно сладострастной манере исследовать свой рот, пока Дазай не решил, что на данный момент хватит.  – Ты не представляешь, как это охуенно!  – Что именно? – все еще тормозящий Чуя в самом деле не догонял, облизывая губы.  Дазай замер, а потом рассмеялся, но лишь отмахнулся.  – Это же очевидно! Они прячутся там!  – Овцы? Ты хочешь сказать, у них база в старой развалине, которая еще и находится на чужой территории? И никто этого не заметил?  – А почему бы и нет? Лучше прятаться на виду, особенно, если ведешь себя тихо. О боже, это гениально! Куда безопаснее, чем более известные развалины в Сурибачи!  – Стой, я не верю, что толпа личностей не самой лучшей морали, чего уж тут, эсперов, спряталась там, пусть и за забором с колючей проволокой, но говоря уже о том, что это чужая территория! Военных!  – О, да, это вообще звучит шикарно!  – Блядь, Дазай, поясни!  – Кому-то надо спать!  – Дазай! Не пояснишь, не смей больше лезть ко мне со своими подкатами, извращенец!  – Оу, ты заметил, что я тебя целовал все-таки! А то мне показалось, что ты в полную прострацию свалился, все никак достать тебя оттуда не мог.  – Въебу!  – Ох, я согласен! Ладно, ладно. Вообще-то мне надо будет позвонить Анго и уточнить повторненько некоторые моменты относительно статуса этого военного подразделения, он что-то мельком мне уже говорил о нем, но я делаю сейчас выводы, основываясь на своих наблюдениях, и, думаю, я прав. Во-первых, я там живу рядом. И любой местный скажет, что ныне это место не особо обитаемо, что, однако, озадачивает. В том плане, что люди не знают, что там происходит на территории, есть ли там сейчас кто, но заброшенность и то, что многие семьи военных уехали, очевидна и без вопросов.  – В тот момент, когда мы там лазали, подразделение базы функционировало. Я помню эту операцию, столько возни было, чтобы не спровоцировать международный скандал.  – Да, я рад, что тебе тогда не пришлось там все взрывать и вы сделали все чисто, даже ничего не разрушив.  – Надо же, ты впервые оценил мои старания.  – Радуйся, но скажи мне: как в то время выглядело помещение трибун? Я знал, что его много лет не использовали по назначению, а потом так вообще заколотили. Внешне здание выглядело не особо, да и сейчас не видать, чтобы кто-то по нему лазал.  – Там было как в фильме ужасов. Все обшарпанное, разграбленное, разрушенное. Им не занимались, наверно, с конца 80-х.  – И похоже Овцы его облюбовали.  – Но заметили бы, если бы там кто-то обитал! И почему там? Почему, скажем, не у меня под носом? Тут в десяти минутах от меня заброшенная база, если ты в курсе.  – Как ты можешь думать, что я не в курсе, – Дазай сделал вид, что глубоко обижен! – Я тщательно все изучил, когда прознал о том, что за тобой следят, и парковую зону первым делом обшарил, но там пустые развалины, люди Коё проверили, особо не спрячешься, а вот в Йокогаме в этом плане куда больше места для простора фантазии в плане тайного укрытия. И им не обязательно сидеть именно в самом комплексе трибун. Ты помнишь карту этой местности? Территория большая, там куча жилых домов, различного рода зданий, это ведь отдельный город внутри Йокогамы. За все время, однако, я не видел, чтобы там слонялись военные или лица иностранного происхождения. Нет, они там есть, но не в таком количестве, и я не уверен, что они приходят именно оттуда… Ладно, это я всю уточню у Анго, но так или иначе, если глянуть на карту, то многое сходится. И близость станции Нэгиси тоже можно считать подсказкой. Так, хорошо, я вижу, что тебя уже кроет, ложись, а я пока буду собирать информацию. И надо отправить туда кого-нибудь на разведку. Черт, Куникида-кун опять ругаться будет.  Чуя молча так смотрел на этот всплеск эйфории, понимая, что сейчас бесполезно отвлекать внимание Дазая, но он внезапно был рад, что смог помочь в столь серьезном деле, хотя все еще сомневался, что Овцы избрали бы подобное место своей базой. Но так вообще вспомнил… Это место – город-призрак. Даже Мори не совался туда по причине все той же: военные другой страны. Но как Овцы вдруг смогли забить собой это место? Неужто Сёхэй имел причины идти на такой риск? С его прошлым после их разлада-то…  Акира прискакал вниз с набором конструктора и пристроился рядышком с диваном и поближе к Дазаю, который приглушил свет и рьяно бросился изучать карты, более не уделяя Чуе внимания, а тот завалился на спину, не преминув все же прокрутить в голове момент реакции Дазая на его догадку – до сих пор будто влага на губах.  Дьявол.  Глядя устало на Акиру, однако, из грез вернулся в думы о коридорах во внутренней части трибун ипподрома Нэгиси, чтобы не свалиться в размышления о том, что он узнал сегодня о сыне. Ему проще было затеряться в том мрачноватом и заброшенном месте, что он вырыл из памяти, нежели истязать себя предположениями, как открывшаяся истина может повлиять на будущее его мальчика. Где-то тут таблетка подействовала и его сморило.