The Ties That Bind

Они проехали Ацуги, когда Дазай внезапно начал задавать свои вопросы. Чуя, погруженный в разного рода мысли, которые вертелись вокруг одной маленькой точки, не сразу даже сообразил, что к нему обращаются. Перед глазами у него проплывали заливаемые весенним солнцем все ярче и ярче улицы, и он как-то удивлялся тому факту, что вот такая простая жизнь не исчезает, когда тебе начинает мерещиться, что она закончилась.  Он, еще будучи в доме Миядзавы, связался и с руководством на работе, и с детским садом, наплетя какую-то ерунду о причине собственного отсутствия и почему Акиры не будет сегодня в группе. В тот момент как-то было откровенно поебать на то, поверят ему или нет.  Все это казалось такой мелочью.  Акира не капризничал, когда он его оставлял, но Чуя уже достаточно изучил его характер, чтобы понимать, что такое поведение было вызвано не тем, что он осознавал, как важно сейчас не слыть причиной волнения, из-за чего у Чуи были связаны руки, ох, нет, он еще мал для такого, все банальнее: он просто наивно верил в то, что за ним вернуться и не оставят. Сколько он на таком продержится, Чуя понятия не имел, поэтому хотел закончить все, как можно быстрее, сосредоточиться на деле, вспомнить времена в мафии и, блядь, не думать о Дазае, который активничал сейчас сам с собой, не раскрывая всех своих задумок раньше времени.  Чуе хотелось со всей дури трахнуть его по башке, чтобы перестал вести себя, как мудак, как он это делал с переменной частотой, и хотелось его по стенке размазать от того, какими фразами он смел бросаться, из-за чего сердце у Чуи было не на месте не только из-за волнений о сыне и ситуации в целом, но еще и трепыхалось, словно карп в сетях, и в то же самое гребаное время – он ощущал что-то сродни восхищению, наблюдая за этой пышной деятельностью. В давние времена это завораживало Чую; не уверен, но, быть может, это поначалу и заставило его следить за ним, когда они только начали работать вместе. Придурок, жуткий раздражающий ебанутый придурок! Мог вывести своим поведением, пока они ехали на миссию, но вмиг переключался, и Чуя едва успевал словить этот момент, когда Дазай прекращал придуриваться и вел себя серьезно. Такие перевоплощения слегка пугали, и каждый раз словно ждешь подвоха, и этот подвох выльется в то, что этот бинтованный вернется к роли шута или же распахнет широко глаза более страшный монстр, который мог запытать человека так, что он скажет даже больше, чем все надеялись. Все подмечали эти моменты, и у всех было разное впечатление от них, но в большинстве своем Дазай пугал, и Чуя порой думал: как он сам относится к такой ситуации. Ответа так и не нашел.  Не время было сейчас концентрироваться на его личности, но Чую слегка успокаивало поведение человека, что был, так или иначе, его надежным напарником.  Он на самом деле не забыл о просьбе Дазая насчет Сёхэя, поэтому постарался выгрести из своей памяти всякого рода мелочи о нем, припомнив несколько импровизированных судебных процессов, что тот устраивал. Чуя не знал, какая именно крупица информации окажется важна, поэтому просто говорил, как есть, а дальше Дазай сам отфильтрует.  А ведь Сёхэй по натуре своей не был каким-то там чудовищем. Просто человек со своим представлением о жизни, если это могло его оправдать. Несмотря на все ссоры, Чуя и не думал как-то прежде вспоминать его в ключе неприязни и ненависти. Он ведь его не предавал, во всяком случае, Ширасэ в этом плане вызывал у него куда более сильные негативные эмоции, и больше всего поражала наглость этого парня. Жалкий трус, способный действовать лишь в тот момент, когда его спину прикрывает надежный тыл. Сначала этим тылом был Чуя, но едва он перестал его устраивать, он вжался спиной в иную стену, разбив старую.  До этого момента, признаться, Накахара думал, что все забылось, но сейчас он ощущал, как истинная злость начала в нем клубиться, и он даже на миг испугался, что это Арахабаки очнулся, а он сам не заметил, как прошептал несколько слов, снимая эту невидимую печать, вздрогнул и испуганно глянул в затылок Дазая, который изучал на довольно потертого вида планшете карту Йокогамы, то увеличивая, то уменьшая масштаб. Но тот, к счастью, не заметил этого испуга: Чуя быстро сообразил, что тревога ложная. Как-то стыдно сразу стало показывать свою слабость и нервозность, хотя он сейчас с радостью бы выпрыгнул из машины и умчался бы куда-нибудь в небо, чтобы от скорости дух перехватило, но лишь так и остался сидеть в машине, пристегнутый ремнем безопасности, что дополнительно сдавливал ему грудную клетку.  В целях конспирации, Куникида выбрал не самый близкий путь до Йокогамы, направившись южнее, и они пересекали Фудзисаву, двигаясь по платной трассе, когда вдруг Дазай извернулся назад, оттягивая от шеи мешающий ремень, и чуть ли не в лицо сунул Чуе свой телефон, на дисплее которого было фото какого-то парня.  – Знаком?  Чуя чуть отодвинул его руку – так близко он не мог понять, но едва внимательно вгляделся, то тут же уверенно произнес:  – Это та сука! Масаи!  – О! Чудесно! – Дазай сел ровно и принялся быстро набирать сообщение.  – Где ты это взял?! – Чуя подался вперед и дернул за плечо, чтобы не смел отмалчиваться!  – Кёка-тян только что прислала мне это фото. Сделано в районе станции Яматэ, это минутах в пятнадцати пешком от руин трибун. Так, а тут у нас… О, кажется, старые знакомые собственной персоной!  – Ширасэ! Уебок, это реально он! – Чуе даже не надо было вглядываться в фото: он прекрасно узнал этого утырка, который даже не пытался как-то себя скрыть. – Что эта мразь там делает?!  – Эй, потише! – рявкнул Куникида, и Чуя только сейчас понял, что слегка мешает ему вести машину, так как лез вперед к Дазаю.  – Не могу сказать точно, но пока что эти двое и еще несколько человек собираются вблизи станции.  – Овцы?  Дазай сделал знак помолчать, а затем набрал номер Кёки и вставил в ухо один беспроводной наушник. Он даже ничего не сказал, но по виду было, что слушал внимательно, и лишь потом произнес: «Не отставай», и, кажется, остался на связи, но микрофон свой заглушил.  – Минут тридцать назад она заметила двух молодых людей, что появились откуда-то со стороны Лесного парка Нэгиси. Они покрутились вблизи ограждения, за которым находятся руины, покурили, а потом дождались еще троих и направились в сторону станции. Судя по снимкам, что шлет Кёка-тян, те двое других сразу куда-то уехали со станции, и затем к Ширасэ подошли еще парень и какие-то девицы. Здесь не видно, но вроде как у них у всех мелькают синие браслеты.  – Что за идиотизм выдавать себя подобным образом, – пробормотал Куникида.  – Традиции в таких, кхм, сообществах людей, весьма сильны. И это вызов, мол, мы не боимся подчеркивать свою идентичность, так ведь, Чуя?  – Я тогда не думал о таких вещах, – он откидывается назад и начинает нервно мять собственное запястье. Ощущение такое, будто теперь оказывается, что его пребывание в банде было чем-то постыдным. А еще фото Ширасэ внезапно стало подтверждением, что все это сосредоточение дерьма вокруг него реально. – Нахер разнести их немедленно!  – Нет, – Дазай переглянулся с Куникидой, и тот кивнул ему, даже ничего не сказав. – Пока рано.  Чуя сморгнул. Померещилось ли? Ему всегда казалось… Что это их – их двоих – личная прерогатива – понимать друг друга с полуслова. А тут… Честно говоря, он всегда думал, что в агентстве нет ни черта слаженности, и вообще не представлял, как Дазай умудряется взаимодействовать с этими людьми. Не время предаваться тупой ревности, но Чуя все равно ощущал ранящее его недовольство. Им плестись еще минут двадцать, и они вполне бы сразу могли добраться до этих гадов, но спорить – у Чуи сил особо не было, к тому же он не мог ничем подкрепить свое мнение, кроме как «размазать и уничтожить немедленно». Да уж, сложно у него с выработкой стратегий. Вроде бы приноровился, но стоило появиться рядом Дазаю, как мозг расслабился и решил, что у кое-кого выйдет лучше.  Больше ненависти к себе на этой почве. Прекрасно, теперь еще и в голову пришли воспоминания о том, как он провалился в качестве лидера, когда был среди Овец. И Чуя не ставил себе в оправдание то, что он тогда был, по сути, еще ребенком. Взвалил себе это на плечи – значит, давай, делай, как следует и не ной. Да, он так поступал и был уверен, что старается изо всех сил, а потом в него всадили нож.  Ширасэ на фоне этих воспоминаний вызывал приступы и ненависти, и самобичевания, поэтому тут все было ясно. Но вот мысли о Сёхэе, от том, что он объявился – нахуя? Чуя все никак не мог этого понять, к чему это возвращение и столько возни?  – Они сели на электричку в направлении центра, – звучит голос Дазая. Без капли эмоций. – Кёка-тян движется в том же составе в другом вагоне. – Ацуши-кун, ты меня слышишь? Оставайся в районе трибун.  – Не нравится мне эта активность с утра пораньше.  – Куникида-кун, по-твоему, все зло творится только с наступлением темноты? Но это было бы слишком предсказуемо.  – В смысле? – Куникида вроде бы и понял посыл, но в его голосе сквозила заинтересованность, но вместо Дазая отозвался Чуя:  – В том смысле, что враг, ждущий, что его атакуют с наступлением ночи, когда обычно активничает мафия, весь изведется к утру и, скорее всего, расслабится, решив, что мы передумали, и вот тогда начнется наступление. При свете дня слишком расслабляешься.  – Спорная тактика, но я понял.  – Эй, не обижай меня, Куникида-кун! При мне эта идея отлично работала! – с явным оттенком гордости заявляет Дазай, задирая нос кверху. – Не всегда так поступали, но в этом были свои плюсы.  – Надеюсь, эти Овцы не окажутся умнее тебя.  – Я бы подсказал, как они могут действовать, но, боюсь, ныне предсказать их действия невозможно, – Чуе не особо хотелось признавать сей факт, но и делать вид, что он может представить, что последует далее – не особо хотелось. Вокруг него и без того невидимо смокнулось кольцо. Чего теперь выпендриваться, но, кажется, никто особо и не осуждал.  – Одно могу сказать точно, – Дазай уставился в окно – они уже давно ехали по окрестностям Йокогамы, и теперь будто бы так и ждали какой-то подставы, – активность они начали проявлять и тормозить не собираются.  Чуя даже толком не успел оценить всю важность этих слов, как вдруг Дазай произнес:  – Куникида-кун, изменим маршрут. Пока что мы не едем в офис. Что-то мне это очень не нравится. Кёка-тян только что вышла на станции Сакурагитё и идет следом за этой компанией.  Дазай вдруг резко вцепился в лежащий у него на коленях планшет, и Чуя мог мельком видеть, что Дазай открыл поисковик и стал вбивать что-то вроде «мероприятия в Минато-Мирай», в месте, где Кёка сейчас и вела слежку.  – Дазай, какого черта…  – Тсс! – шикнул он, не отрываясь от своего занятия, открывая разные вкладки, водя пальцами так быстро, что не получалось толком понять, что он там рассматривает.  Куникида, ранее замедливший ход, прибился к обочине и молча ждал, а Чуя не мог так вот терпеливо выжидать, хотя и понимал, что нет смысла рыпаться раньше времени. На миг Осаму замер, внимательно слушая, что ему говорит голос откуда-то издалека, а потом тут же отфильтровал часть найденных данных и негромко произнес, будто бы не для информации окружающих, а для себя:  – В выставочном зале PACIFICO Yokohama сегодня проходит ярмарка антиквариата. Не самое выдающееся событие, но, наверно, суть и не в этом… Ожидаемое скопление людей.  – Дазай, они направились туда? Что Кёка говорит? – Куникида дернул его за плечо, но тот все равно будто бы был в трансе, хмурясь и пытаясь сопоставить данные в голове. – Готовится нападение? Ну?!  – Да, похоже на то, – по-прежнему отсутствующий вид, причем само значение слов словно бы и не колышет его.  – Надо ехать туда! Если они там все разнесут…  – Я не уверен, что надо, – Дазай в самом деле не уверен, хоть это и жутко звучит.  И напряжение в машине сейчас колоссальное, и Чуя даже не знает, плохо ли это – ощущать, как его начинают наполнять азарт и предвкушение, как он едва находит в себе силы погасить на доли секунд окутывающее его алое свечение и этот – будто бы и не его – смех откуда-то из нутра… Он слишком давно не использовал свою способность во всю мощь. Всякого рода бытовые мелочи, и то украдкой, чтобы Акира не увидел всех этих фокусов, это даже можно было не считать. Ему столько лет было привычно высвобождать всю эту неистовую энергию, ловя от этого определенное удовольствие, особенно, если противник был достойным, а потом он будто бы впал в спячку. И сейчас внезапно понял, что пора продрать глаза. Блядь, Дазай, соображай быстрее! Что делать-то?!  – Какого хера ты не уверен?! Подобного рода дела мы должны предотвращать! – Куникида в этом плане озабочен же не своими ощущения возможной разборки.  – Должны? – Дазай наконец-то вышел из транса, глянув на него осмысленно, при этом с какой-то болезненной горечью. – Ты забыл? Ты должен это помнить лучше меня. Без санкции местной полиции, даже если будут разносить центр города, мы не смеем вмешиваться с некоторых пор. В противном случае – нам вообще запретят какого-либо рода деятельность, и даже связи с правительством не помогут в этот раз, а мы с тобой будем искать новый дом, и не уверен, что там будет хотя бы крыша.  Повисла пауза. Да, Куникида прекрасно обо всем этом помнил, но не его личное бедственное состояние дел все же тормошило ему сейчас душу. А Чуя тем временем мысленно сравнивал положение детективов с тем, в котором оказалась Портовая мафия после того, как они совместными усилиями уделали полгорода. Учитывая, что их позиция всегда несла при себе элемент легальной деятельности, им пришлось сложнее, нежели Мори с его связями в подпольном мире, и притеснения государственного уровня все равно оставляли лазейки.  Однако оба детектива уже переключили мысли со своего незавидного положения. Размышляли о чем-то ином в тишине, пока Куникида не произнес:  – Что тебя смущает?  – Если они готовят нападение, то на кой черт? В том смысле, что прежде от них не было ни слуху ни духу, и мы бы не узнали ничего, если бы не чреда совпадений, – Дазай при этом с многозначительным видом оглянулся на Чую, – а тут вдруг – в столь популярном в городе месте? Должна быть причина.  – Какой бы ни была эта твоя причина, мы должны ехать туда. И, быть может, просто проследить и не допустить, – Куникида снова завел двигатель, не дожидаясь согласия, да Дазай не стал спорить.  – Предполагаю, они хотят привлечь к себе внимание, – после некоторых раздумий Чуя пришел к такому вроде бы простому выводу. – В случае, если они сейчас что-то устроят, думаю, все дело будет в этом.  – Вы раньше так поступали? Сёхэй?  – Все может быть. Но в те времена у нас не было ресурсов, чтобы громить периодически город.  – Не было ресурсов? А ты на что?  – Я мечтал разобраться с Портовой мафией, а не положить Йокогаму к своим ногам, – Чуя раздраженно откидывается назад, видя краем глаза башни, принадлежащие по-прежнему Портовой мафии. Когда он недавно приезжал в город с Коё, то старался не смотреть в ту сторону, но они были словно везде, словно маяк, что звал его вернуться. Аж больно, когда с силой стискиваешь зубы. – Я могу направиться туда прямо сейчас, – уже невозможно сдерживать сияние: Чуя и без того много нервничал последние дни, надо было выпустить дух.  – Даже рыпаться не смей, – голос Дазая звучит неприятно и резко. Он там не забылся, а? отдает приказы, будто какой шестерке! Впрочем, Чуя тут же сник: по своему статусу он сейчас вообще никто, но отмалчиваться тоже не стал.  – С воздуха от меня будет больше толка!  – Я сказал тебе: сидеть!  – Я, блядь, не твоя, псина!  – Мне к тебе поводок прицепить, чтобы ты слушался? – это тоже звучит так, будто Дазай и не с ним говорит, на повороте его резко припечатывает к двери, но он даже не обращает внимания на требование Куникиды пристегнуться и явно бы еще чего доброго сказал в адрес Чуи, да только они в этот момент явственно слышат хлопок, который каждый безошибочно идентифицирует, как взрыв довольно неслабой мощности.  – Какого хуя?! – Чуя едва не подскакивает в желании выбраться из машины, но его самого дергает на повороте, когда они движутся вблизи Landmark Tower. – Дазай, я…  Дазай его не слушает уже – они несутся по Сакура-дори в направлении выставочного зала, точнее к месту за ним, парку Ринко, что и стал эпицентром взрыва.  Еще одного.  Чуя не знает, что докладывает в этот момент Дазаю бывшая воспитанница Коё, но в какой-то момент он слышит это четкое и желанное позволение покинуть машину, и, не задавая вопросов, вылетает, прямо на ходу, распугивая удирающих подальше от места происшествия водителей, но тут же взмывает вверх, набирая на бешеной скорости высоту, что аж легкие режет внутри, но сейчас никаких передышек, и Чуе до одурения приятны все эти перегрузки, почти как секс.  Только вот наслаждаться было некогда. Чуя мельком подумал о том, что хреново, что у него нет какого-либо средства связи с Дазаем, даже телефон остался сейчас валяться на заднем сиденье машины, но Чуя не стал тратить время и сокрушаться. Сверху он мог четко оценить обстановку, и первым делом высматривал следы пожара или чего-то в этом роде, однако – ничего подобного! При этом хорошо было видно, что от каменной конструкции, где были прогулочные дорожки, а сама она вдавалась прямо в воды залива, ничего не осталось, точнее: целая груда камней лежала, подсвеченная грязно-желтым цветом, и чем дальше он расползался, тем больше становилась площадь разрушений.  Почему-то он нисколько не удивлен тому, что это все рук эспера! Место другого взрыва было чуть дальше в районе вертолетной площадки, но там так яро вспенилась вода, что ни черта было не понять, что вообще происходит. Метнувшись в сторону залива, Чуя рассчитывал глянуть с другой точки, но было ощущение, что кто-то будто бы нагрел воду, и та стелилась теперь паром.  Зато в глаза бросилось нечто другое. Чуя уже несколько лет не видел Кёку, да чего скрывать: судьба этой девочки в меньшей степени его интересовала, так как в то время их деятельность почти не пересекалась, а у него не было желания возиться с малолеткой, какой бы способной она ни была. Да, она мелькала в сражениях, но никогда против него, и он не заострял внимания. А тут не сразу даже узнал ее. Вооруженная ножом, она атаковала какого-то парня – из-за пыли не было толком видно, как у нее там складываются дела, но ее прикрывал Снежный демон, мерцающий и безумно быстрый. Решив, что она прекрасно справится и без его помощи, Чуя помчался к самому месту взрыва, приземлившись на огромный, словно выгрызенный из земли кусок асфальтового покрытия.  Крики слышались где-то вдалеке, кажется, звучал мерзкий, на одной ноте звук сирены скорой, но вокруг вроде бы ничьих останков не было. Накахара едва успел вскочить, как земля под ним задрожала вновь, обретая этот грязно-желтый оттенок свечения, и начала проваливаться, давая воде медленно затапливать территорию парка.  Из-за этого пара ни черта не было видать, и еще показалось, что где-то звучат выстрелы, и лучше будет снова подняться выше, но Чуе пришлось в один миг поменять планы: какая-то обнаглевшая сука целилась из пистолета прямо в него, да только вот снаряд, что едва не вписался в лоб, зависший перед ним благодаря гравитации, был в разы больше, чем калибр того пистолета!  – Мудак охуевший! – Накахара особо не думая – как говорит в таких случаях Дазай: «а зря!» – на бешеной скорости достиг цели, сбив этого парня прямо в воду. Вообще-то Чуя собирался его отметелить, но тот попытался увернуться, из-за чего отделался лишь падением, но разве это остановит!  Ага, остановит, если на тебя внезапно обрушивается стена воды, будто ждущая до этого, чтобы он оказался ближе. Не припечатало только благодаря гравитации, но Чуя все же ухнул под толщу воды, чудом не утратив на собственной способностью контроль и не убившись о разбитые камни.  В доли секунд он сориентировался, разобравшись, где дно, а где путь до спасительного воздуха. Чуя вынырнул, тут же оказавшись на земле и пытаясь отдышаться, но вскидывает голову, как только слышит знакомый голос, и ощущение у него такое, будто ситуация повторяется, и сам не замечает, как ладонь в одно мгновение касается в защитной реакции того места, куда однажды вонзился нож.  – Ты знаешь, а ведь я из тех, кто против.  Чуя встает во весь рост, глядя на Ширасэ перед собой. Изменился. Если бы он столкнулся с ним случайно на улице, то едва бы признал в нем человека, которого считал, если не другом, то хотя бы кем-то вроде соратника, тем, с кем он рос и кому прежде даже доверял. Жизнь Ширасэ хорошо так потрепала, но в его случае шрамы никак не красили его лицо, и сейчас оно, испещренное мелкими порезами, выражало всю ту же ненависть, которой не помогли годы. Чуя прежде все думал, не одними же стараниями и манипуляциями известных личностей внушалась ему столь глубоко мысль об измене, но потом все же признал: Ширасэ и сам мог до этого додуматься.  – Я думал, ты будешь полезен лишь в качестве источника данных. И в самом начале действительно была мысль действовать мягко, но ты послал Масаи, и, будь я единственный, кто все решал, стерли бы уже твой дом с лица земли вместе со всем, что его окружало…  – Много болтаешь! – Чуя не собирался его выслушивать – он просто впечатал его в асфальт, но вокруг внезапно поднялось это ебаное облако пара, и земля снова ушла из-под ног, – воды залива снова смели его в свои объятия!  Да ебать вас, что за хрень-то?!  О камни не долбануло чудом, и Чуя решил, что на земле будет слишком опасно, метнувшись из воды в воздух и сразу же высматривая скотину, что сейчас посмела что-то проблеять: прям резало чувство, что кто-то прикрыл Ширасэ от мощной атаки. Черт, сюда еще и полиция подбиралась, но в большей степени они бросили все силы на то, чтобы эвакуировать людей из выставочного зала и близлежащей территории, и благо, что в первой половине дня тут не нашлось большого количества желающих устраивать прогулки.  Издалека Чуя заметил крадущегося вдоль стены выставочного зала Дазая, одного. Мелькнула мысль – не убиваться ли он сюда притащился, с него станется, но, заметив-таки Чую, Дазай дает знак ему приблизиться – ну да! Они тут как на ладони! А в самом здании стекла повышибало, но Чуя приземляется вблизи него.  – Хочешь, чтобы в нас пальнули? Тут носится этот одаренный стрелок, что приложил Сугимото!  – А ты уже нырнуть умудрился?  – Я видел Ширасэ! – Чуя проигнорировал издевательский тон. – Эта сука пыталась себе значимость набить!  – Надеюсь, ты не додумался его убить?  – Я…  Чуя замолкает, и они оба смотрят на то, как поднимается большая волна, которая собирается накрыть собой парк и мчащихся туда полицейских и спасателей. Однако Чуя не успевает даже с места сорваться, чтобы предпринять какие-либо действия: вода обрушивается лишь частично на то, что осталось от прежней береговой зоны, никого не задев, при этом Дазай как-то особо оживился!  – Куникида-кун, ты добрался! – только сейчас Чуя заметил, что у него к уху крепилось переговорное устройство! Эй, он же тоже такое хочет, о чем громко и как-то капризно заявляет, но Дазай отмахивается, он что-то слушает, а потом смотрит на Чую: – Ты быстрее доберешься, кажется, Куникиду там плющат слегка, – при этом что-то сочувствия в его словах не было, едва сдерживает тупой ржачь.  – Блядь, Дазай, тут Ширасэ!  – Я сам его поищу, а заодно остальных одаренных. Куникида добрался до гада, что контролирует воду, отруби его.  – Как ты просто отдаешь приказы! Я даже ни черта не понимаю, что происходит!  – Ты сам рвался в бой поскорее! Ширасэ со своими подопечными громит город, что происходит! Чуя, не тормози!  Чуя цыкает, бормочет ругательства, но срывается с места, высматривая среди разломов Куникиду, которого видит вблизи кафе, где вышибло все стекла. Он отбился от прежде незнакомого Чуе чувака и теперь отстреливался от него, прячась за каменными опорами. Детектив явно пытался отвлечь его – парень тоже отвечал пулями, но больше прятался, и похоже было, что оружием, в отличии от способности, он владел плохо, совсем мальчишка, но требовалось его хотя бы вырубить, чтобы не устроил тут всемирный потоп, и Чуя метнулся к нему, да – ебать вас всех – краем глаза заметил, как тот чертов стрелок, которого он так и не добил, собирается пальнуть, и, судя по траектории, попадет он четко в здание выставочного зала, в котором все еще спешно проводилась эвакуация.  В этот раз удалось вдолбить его в асфальт. Парня отшвырнуло зачетно так, Накахара уже и забыл, какого это – расшвыривать врагов в разные стороны со всей мощи, и вообще по идее, этот ебанутый даже не должен был пошевелиться – Чуя не был уверен, но буквально через несколько секунд он замечает – эта сука поднимается так, словно его кости и не были переломаны, и тут же целится в него! Без толку, Чуя от любого снаряда отобьется, и специально ждет, когда тут пальнет в его сторону, чтобы перенаправить смертельный подарок обратно, да постава в том, что от этих пуль чуваку ничего не стало, даже царапины – кажется, действовал тот же принцип, что и у Мотодзиро с его лимонами. Он что-то кричит сквозь грохот – где-то опять дерут землю, из чего можно сделать вывод о трех одаренных, и вроде как надо добить гада, но земля ходуном ходит – Чуя не чувствует, но видит, как все больше трещин ползет по уцелевшей части асфальта, но где тот, кто все это творит? К кому нестись в первую очередь?!  – Чуя! – о блядь, опять этот голос!  Накахара держится на почтительном расстоянии, но не ради собственной безопасности, будто инстинкт самосохранения теперь автоматически начинает истерить при виде рожи Ширасэ, нет, ему так проще видеть, что происходит и вокруг него, чтобы никто не подпалил и не затопил.  – Что же ты убегаешь? Неужели я так напугал тебя в прошлый раз?  – Странно, что ты не сдох, Ширасэ! Но, как вижу, все же очень стремишься к этому, раз снова полез ко мне!  – О моей сохранности не переживай. Едва ли это имеет сейчас значение, и ты можешь лупить нас, сколько тебе угодно, а вот мы вполне можем тут все разнести! Но, Чуя! Ты все еще помнишь просьбу Масаи-куна? Предложение по-прежнему в силе!  – Засунь его себе в задницу, Ширасэ, и ножом, что ты однажды в меня воткнул, можешь там у себя поковырять!  – Я же не грубил тебе, Чуя! А ты! Предал нас, я все еще помню это! И та бойня, что устроила мафия! Было много раненых среди детей! Ты знаешь об этом! Это твоя вина, между прочим! И сейчас! Если ты не согласишься пойти с нами, выслушать Оока-сана, как он того хочет, как он уже предлагал тебе, то мы все тут разнесем!  – А чего это Сёхэй сам не явился, а послал тебя, словно шестерку?  – Совсем охуел?! Я имею куда больший вес в банде, нежели ты себе представляешь! И эта операция – полностью под моим контролем!  – Операция? Так ты называешь погром? – Чую даже умиляет это поведение слабака, который вдруг попытался дорваться до власти, и он жалеет, да, жалеет с полной силой обиды о том, что тогда попросил их всех пощадить, потому что они пришли вновь –  и вновь с оружием в руках против него. Дважды понял, что нельзя доверять этому сброду. – Иди ты нахуй, Ширасэ, я не собираюсь более выслушивать твои требования, и уж поверь, и ты, и Сёхэй ошиблись в том, что я соглашусь примкнуть к вам!  – И тебя не замучает совесть за то, что мы собираемся сделать с этим городом? А мафия, Чуя? Ты сам покинул ее, и ныне ничего не может служить преградой к тому, чтобы стереть наконец-то эту шайку с лица земли.  – Ты слишком пафосно звучишь, – Чуя приземлился на землю, заставив ее вспороться до того места, где стоял Ширасэ, но какого-то хера его не прибило – будто что-то мешало, и Чуя все никак не мог понять, чего это они так хорошо обороняются! Кто обучил и где вообще взял таких чертей стойких? Кормить их, мож, там лучше стали? И смешно, и грустно.  – Смотри, ты сам принял решение, и расплата будет жутко неприятной. А вся вина за разрушения ляжет на тебя. Эй, Ватанабэ! Ну-ка, разнеси этот комплекс!  Этот Ватанабэ, вылезший из-под завалов, весь мокрый, но не менее бодрый, долбаный стрелок, с радостью швыряет на землю огромный чемодан, где у него целый склад разнообразных патронов! И он это всегда с собой таскает? Не особо удобная способность, к тому же Чуя, пользуясь моментом и расширенным полем гравитации, заставляет этот чемоданище воспарить и отправиться в полет далеко в залив, на что Ватанабэ смачно так ругается что-то в духе про сердце зажаренное вместе с членом, и палит в Накахару из того, что у него осталось, а то уже просто игнорирует его и пытается сцапать Ширасэ, забрасывая его камнями, да, блядь, что такое – ему все похеру! Мать вашу, да где он такую живучесть обрел? Способность?  – Накахара-сан!  Он уворачивается в тот момент, когда мимо проносится Снежный демон, который нападет на Ширасэ, но тот внезапно удачно проваливается под землю, и Чуя уверен – не случайно! Явно помогли из благих намерений. Тут прям какие-то повелители стихий собрались!  Он не сразу замечает, что Кёка пытается привлечь его внимание, при этом оставшись без прикрытия своей способности, которая словно бы отвлекала на себя весь огонь. Так-так…  – За мной, – показывает она, и Чуя опускается на землю, едва касаясь ее, но страхуя девушку, чтобы никуда не провалилась. Сквозь поднявшуюся пыль ни черта не видать, и, кажется, он слышит злобный крик, похожий чем-то на голос Масаи, и – яркая вспышка светошумовой гранаты. – Идемте! Куникида-сан и без нас справится, он оттянет лишних на себя.  – Лишних? Кёка, куда мы?  Она, не глядя на него, прижимает палец к губам и ведет его вдоль линии разрушений, но тут их никто не пытается убить, и забавно, что стоило помахать перед лицом Ширасэ призрачной, но очень острой катаной, и он сразу куда-то пропал, слабак! Спрятался!  Так о нем думал Чуя, пока Кёка не подвела его к… Почти целому строению, которое носило гордое название туалет общественный. Э?  – Кёка…  Она так сиганула куда-то с одного места, что Чуя растерялся, а тут его еще и за руку схватили, и он едва по морде не двинул тому, кто это сделал.  – Блядь, ты чего тут прячешься?!  – Я оценивал обстановку! – Дазай, слегка запыленный, но вполне себе целый, лыбится широко, словно они уже одержали победу в этой битве, впрочем, в его голове, скорее всего, весь план действий уже пройден от и до и с нужным ему результатом. – И кое-что разглядел. Ближе к берегу прячется этот черт, который тут все крушит. К счастью некоторых, чтобы провоцировать подземные толчки, ему необходимо накапливать в себе энергию, иначе бы мы уже все были на дне, а так он тратит на это время, и это играет нам на руку.  – А водный псих?  – О, точно псих! – Дазай забрался на умывальник, усевшись, чуть ли не задом в саму раковину, вообще у него какой-то слишком расслабленный – еще немного, и его укрытие уделают к чертям! – Надо бы их всех разом положить, да так, чтобы не очухались, а то мы лишимся не только этого парка, а спасатели и полиция сюда даже подобраться не могут, потому что этот хренов стрелок палит с разных сторон!  – Я лишил его части снарядов.  – Чудесно, Чуя, но пока что толку мало!  – А от тебя много? Ты там бегал, чего не пообнимался с этими эсперами, глядишь бы и закончилось все!  – Знаешь ли, подобраться к ним не так-то просто, да и бесполезно, я же не могу с ними обниматься вечно! К тому же этот криворукий придурок Масаи палит там во все стороны, хрен подойдешь – меня-то ничего не прикрывает.  – А твои коллеги?  – Чуя!  Ладно, он и так уже понял, что от него хотят. И меньше всего хотел продолжать прятаться тут, в сортире, тем более земля под ногами и так неприятно дрожала, но… Он оглядывается назад, понимая, что ему надо туда, и что сейчас от парка ничего не останется, но лучше так, нежели пострадает остальная часть города, но что-то решимость в нем подзаела слегка.  – Ты и сам понимаешь ведь? – Дазай ждал этого момента: когда Чуя в полной мере придет к выводу, что положить эсперов Овец нужно с одного удара.  – Я могу и так справится, нужен просто план… Как обычно…  – Я уже тебе сказал мой план.  Чуя оглядывается на него. Он бы бросился в битву, не стоял бы тут, и да – от него это и ждут, только не совсем от него. Дазай даже в этой нелепой позе – опять вспомнился тупым забинтованным подростком, который не может нормально сидеть на ровной поверхности – смотрится как-то слегка пугающе, всем своим видом требуя от него действий, но Чуя ныне не может так легко сорваться, едва эта сука позволит спустить его со своего поводка – Чую всегда просто дьявольски пиздило от такого сравнения, что невольно напрашивалось, и его озвучивал сам Дазай, но так это и выглядело, так это и было, и он просто срывался, обуреваемый желанием доказать, что нет, ему не страшно, и это просто очередная заварушка, и, видно, Дазай ждет, что сейчас он усмехнется, как обычно, скажет ему что-то гадкое, а потом привычным жестом пойдет снимать перчатки с рук, да тех и нет вовсе, и Чуя отвык от них совсем, потому что более не было в них нужды, и ступить теперь без страха у него так легко не получается, потому что страх этот вовсе не за себя.  – Времени нет, но скажи мне все же, что тебя смущает, – голос Дазая звучит спокойно. Может, слишком отстранено, и просьба поэтому его не находит сразу отклика, но все же нет в ней какой-то издевки. Это просто обычная его интонация, когда Дазай серьезен и осознает всю серьезность ситуации.  – Ты же понимаешь, что дело не во мне? – Чуя видит в треснувшем зеркале, что висит прямо за спиной Осаму, свое отражение. Шляпа его предусмотрительно осталась валяться в машине, и сейчас он весь был растрепанный и напряженный. Азарт пропал – нервы ни к черту, ни к херам.  – Да, и поэтому мне стыдно почти что тебя заставлять, – стыдно Дазаю или нет – определить как-то сложно, подобные эмоции у него редко проявляются в чистом виде, но он не смеется, и Чуя уже вполне может верить в то, что до него доходит весь смысл. – Но ты должен лучше меня все понимать. Чуя, – он делает паузу, спрыгивая на пол, и приближается, склоняясь. Просто замирает. Хочется фыркнуть от нелепости ситуации: за спиной всего два эспера пытаются отбить атаки сразу нескольких ненормальных подростков, а они тут возле туалета таращатся друг на друга, и многое поменялось, но не херов рост, и Чуя по-прежнему обязан задирать голову, стоя на земле, и его долбит от напряжения внутри, и он за каким-то ебаным чертом вспоминает все события до этого мига, все-все, все сразу, и все слова, и думает о самом главном, что определяет его жизнь, при этом признавая, что Дазай по-прежнему имеет над ней власть.  Страшно.  – Прежде нечего было терять, – голос у Чуи звучит твердо, и это вовсе не показушность, – но потеряю больше всего не я.  – Мне это известно.  – Ты сука – тебе похуй!  – Я хоть раз подвел тебя, Чуя?  – Раз – и не раз! Ты съебал из мафии!  – Перефразирую: я хоть раз опоздал, Чуя?  – Ты эгоистичная падла! Ты прибегал, потому что тебе это было выгодно. Чтобы я не сдох и послужил еще, – Чуя не знает, зачем все это несет. Понимает, что надо торопиться, понимает, что решение уже принято, но он впервые решается перед самым моментом заговорить с Дазаем и высказаться.  – Даже если так. Я обещаю: в нужный момент я обнулю тебя. Полюбуюсь и обнулю.  – Сука недотраханная!  – Ну так все в твоих, кхм, руках? – Дазай уже откровенно ржет, за что получает весьма ощутимо по ребрам! Ага, в руках! Чуя этими руками скрутит его, что не только трахаться не захочется, и лыбиться так вот нагло и похотливо тоже!  Ну его в жопу весьма аппетитную! Ай, блядь, вот еще о сексе о не думал в этот момент, больше нельзя терять время и лучше не слышать, как Дазай радостно и издевательски подбадривает его, крича, что он вовремя успеет добраться до него, распугав всех своим победным кличем! Страшно представить себе подобную картину: орущий забинтованный придурок, выпрыгивающий из туалета… Блядь, это поужаснее Арахабаки будет, и Чуя, кусая губы, чтобы скрыть наитупейшей смех, шепчет, к несчастью, незабытые слова, а дальше – только цель, и не его глазами видимая будто бы…  Чуя потом уже узнал из подробностей, что первой его жертвой стал этот стрелок Ватанабэ, и живучести этой странной у него поубавилось, когда его похоронили под грудой камней, вблизи которой потом было замечено и бездыханное тело Масаи. Кто разберет, зацепил ли его Чуя, когда мог, к примеру, отправлять вдогонку повелителя воды убийственную черную дыру. Того гнал Куникида, ранив в руку, и он просто выбрал неудачный маршрут. Чуя мог грохнуть и Куникиду, особо разницы не видел, как ему в такие моменты казалось, но, может, Арахабаки все же полагался на разницу между своими и чужими, и если бы в тот момент Чуя был в себе, то точно бы поразился мысли о том, что определяет этих жалких, как всегда ему хотелось думать, детективов, за своих. Жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов и обещала сделать безумное «солнышко» на качелях, а он и представить когда-то подобного не мог.  Дазай прекрасно знал, на что его отправлял. Он знал, что Чуя разнесет врага к чертям, не дав ему и шанса, что бы там ни служило ему поддержкой. И будь Чуя в здравом уме, он бы выместил особо страшно свою ненависть на Ширасэ, что лишил его прежде семьи, ради которой он был готов положить жизнь и которую никогда не предавал, и провинился лишь за то, что пытался докопаться до своего истинного «я», и вроде бы забылось, улеглось, и вот снова! Ширасэ со всей этой честной компанией смеет выдергивать его из нежной размеренности, что окутывала его и дарила успокоение поболе, чем тот момент, когда Дазай загонял «порчу» обратно, да еще и смел угрожать. Чуя мог бы и в обычном состоянии его размазать, и надо было это сделать…  Но сейчас все превращается в единую цель, и Арахабаки лишь различает, где небо и земля, а между ними она – цель, и где-то фоном кто-то кричит, кто-то умоляет, и где-то фоном – будто бы что-то говорит остановиться, но все это впустую. Он никого не оставит в живых. Невозможно более заставить его думать в безопасности, если они смеют угрожать его нынешним ценностям.  Все это могло крутиться в его мыслях. Оно было где-то, витало, словно питало Арахабаки, было движущей его силой, что заодно и накрепко соединяла Чую с ним, в нем были все его тревоги, все страхи, вся любовь, которая требует защиты. Но Чуя не помнит этих мыслей, когда его тело выгибает от неприятных ощущений, напоминающих о том, что раны и перегрузки, что он получает, могут привести к его собственной смерти, и он просто, распахивая глаза и таращась в какое-то странно запыленное голубое небо, думает лишь мельком о том, что не имел права соглашаться на все, это потому что Акира не заслужил такого отношения. Это единственное, что беспокоит, и Чуе впервые страшно, по-настоящему страшно, когда он приходит в себя и понимает, что в том состоянии, которое похоже на приближение смерти, и даже не потому, что рот полон собственной крови, и воздух вот-вот перестанет будто бы наполнять его жизнью, и сердце не выдержит того, как его секут плетьми, а он мучается и работает изо всех сил, грозясь в отместку вдарить по тормозам… Просто… Чуя не знает, как это описать, но сейчас особо это испытывает, и цепляется изо всех сил, а на самом деле едва-едва за руку Дазая, хочет глянуть ему в лицо, но тот чем-то отвлечен и лишь тянет Чую по острым камням себе на колени – о мать вашу, какая знакомая ситуация!  Ногам мерзко и холодно, словно водой заливает, и Чуя не видит, что они едва умещаются на островке развалин, а на них грозит свалится огромный якорь, что некогда тут стоял в качестве украшения, напоминая очередной раз о том, что вены Йокогамы тянутся отсюда, из порта, и в этих водах, что сейчас успокаиваются вокруг, вся ее мощь, и все это поэтично и прекрасно, если бы не хотелось на этом фоне подохнуть.  – Ну, Чуя, не раскисай, – Дазай зачем-то чешет его за ухом, словно он котяра какой-то! И его пальцы в крови, он вообще сам весь чумазый, внезапно, или это Чую зрение подводит, и ему просто собственная кровь застилает глаза, но он смотрит на него, и ждет, когда же отрубит, потому что он не выдержит мысли о том, что это конец и вот так вот… Он не хочет так, пусть и на руках у этой твари.  Дазай наклоняется к нему, утыкаясь носом прям в лоб, выдыхает, тащит еще ближе к себе и тихо говорит:  – Знаешь, Чуя, прежде у тебя не было столь серьезных поводов хвататься за жизнь, но ты это делал, неужели сдашься? А я тоже смогу быть поводом?  Его пальцы сейчас у губ Чуи, и он может ощущать его слабую улыбку, почти усмешку, и не было бы так горько…  – Дай мне еще сутки, я все решу, и скоро ты увидишь сына, обещаю.  Чуе показалось, что ему примерещилось это обещание, но забыться в нем сейчас было лучше всего.