The Ties That Bind

Какие Дазай вел разговоры по телефону, когда выходил на балкон, Чуя не стал выяснять. Лишь мельком слышал, что он изливался прям в благодарностях Анго и в то же время говорил, что согласится на добровольное рабство, если тот успеет уточнить какую-то информацию. Думать не хочется, о чем же шла речь, и Чуя и так весь был на нервах даже после очень даже заряжающего секса, так что любопытству места не нашлось.  Они смогли выделить на сон целых четыре часа, и ощущения были не такие уж плохие, и у Ёсано нашлись запасы кофейных зерен – кофемашина, конечно, не такой монстр вкусного кофе, как у него дома, но вполне себе смолола приличный напиток, да еще и кокосовым молоком все это было залито, и Чуя даже мельком подумал, что стоит купить подобное и себе, странно, что ранее не додумался.  Рассветало, и нервозность плотнее заполняла внутренности, но Накахара только и мог следить за Дазаем, который развел не особо бурную, но деятельность. Сюрпризов не хотелось, желание узнать, что такое он организовал, снедало, но на вопросы не отвечал, и когда Чуя принялся бить его кулаком в спину, требуя ответа, развернулся и дернул на себя, куснув за губу и схватив за задницу.  – Потерпишь. Не хочу, чтобы ты что-то испортил.  – Испортил? Ты не охуел ли? В следующий раз не буду нежничать с твоей задницей!  – Ну, я вроде дал понять, что меня не пугает пожестче…  – Все, заткни пасть, извращенец хренов, – лучше на этом остановиться, а то Чуя за себя не ручается.  Сейчас его уже не так саднило от упоминаний того вечера, к тому же испытывать вину вроде как было не из-за чего, жертва его домогательства откровенно призналась, что не прочь еще раз повторить, но все равно Чуя еще пока не мог реагировать на это нормально. Он мог херакнуть врага о камни, мог убить жестоко, и ничего бы не дрогнуло, но изнасилование… Поглядывает на Дазая, который обматывает шею бинтами, что выудил из одного из ящиков, где их была целая куча. Надо было его еще в мафии упереть мордой к стенке и прижаться сзади, авось, не был бы таким мудаком. Сплошные противоречия в голове.  Не имея понятия, чем себя занять, раз никаких заданий нет и они никуда так и не вышли, Чуя просматривает переписку в чате родителей из детского сада за прошедшие сутки. Ему приходилось читать всю эту дурь, чтобы не пропустить чего важного, и каждый раз он бесится от тупости некоторых людей. Какая-то очередная поездка намечается, сейчас тепло, а в этом детском саду особо любят мелочь куда-нибудь вывозить, и Чуя не против, только если ему самому не надо тащиться. Он с радостью бы катался с Акирой и на природу, и в какие-нибудь интересные места, что расширили бы его представление о мире, но не с этой толпой, где он не может определиться: это он идиот полный или все же большинство его окружающих?  – Ты готов на выход?  Слишком внезапно звучит вопрос. Он и не заметил, как Дазай полностью собрался, пока проглядывал переписку. Что ж, снова придется отодвинуть от себя привычную повседневность. Кивает, уверенный и готовый ко всему. И в то же время ощущает дикое волнение, потому что только в этот момент осознает, что впереди встреча со старым другом, и это будет непросто.  Он первым выходит наружу, оглядывая город с высоты десятого этажа. Они были в районе Кохоку, недалеко от станции Син-Йокогама, отсюда можно было хорошо разглядеть огромный стадион «Ниссан», и Чуя мельком думает о том, что ни разу там не был, и как-то вообще не интересовался футболом, но живьем бы глянул. Там вроде бы еще дают концерты… Он оглядывается на Дазая, который возится с замком, а потом с победным кличем все же заставляет его сдаться. Псих. Но Чуя вдруг очень хочет с ним куда-нибудь сходить. На стадион этот или еще куда, здесь, в Йокогаме, или же в ином месте, даже в сонном по местным меркам Футю.  – Не тормози, Чуя, идем, Куникида уже ждет, а нам топать пешком, вчера тут в лифте какой-то несчастный застрял, и после этого лифт все еще не пришел в себя, насиловали они его, что ли…  – Задница твоя не болит?  – Ты ведь это не из заботы обо мне спрашиваешь? – он с усмешкой оглядывается, выходя на лестничную клетку, и шустро сбегает вниз, что Чуе – редкий случай – приходится его догонять.  Все та же машинка ждет их внизу. Куникида за рулем. Весь серьезный такой, но Чуя решает, что ему тоже надо собраться. Он не будет капризничать из-за того, что с ним не делятся деталями плана, он готов, как и прежде, положиться на Дазая, и даже не потому, что иного пути тот не оставил.  – Как обстановка? – первым делом спрашивает Осаму, пристегиваясь.  – Шныряют какие-то молодчики вблизи агентства. Но полезть никто не решился.  – Ну, я бы тоже задумался, стоит ли, если бы в этот момент в округе то и дело мелькал белый тигр. Ацуши-кун уже на месте?  – Как и договаривались. Уже доложил о своем прибытии.  Они переглядываются, и Чуя вопреки своим решениям минуты назад ощущает этот пресловутый укол ревности, который и до этого вонзался ему в задницу в самое мягкое место. Да, он осознает, что все это глупости, но сама мысль «у Дазая новый напарник» еще с давних времен колола его, и они прекрасно понимают друг друга, несмотря на то что один пытается вечно придушить другого, в сущности, за дело, да Чуя сам сколько раз порывался угробить эту тварь, но останавливался. Вот почему останавливался? Чуя ведь умеет держать слово! Сколько раз клялся расплющить его, придушить, прирезать? И ни черта. Вон он, сидит себе, целый. Ну, разве что зад, наверно, все же саднит, но он в этот раз был очень аккуратен, да и смазка очень уж облегчила весь процесс, так что едва ли Дазай сейчас должен испытывать страдания мучеников.  Прекрасно: от мыслей о легкой ревности уперся в растраханный зад Дазая. В жизни Чуи за последнее время стало слишком много слегка неожиданного и не особо привычного секса, и он теперь не мог переключиться! Неужели в самом деле все так было запущено в его жизни? Не то что у него не было секса все эти годы, встречался кое с кем из своих бывших знакомых, но каждый раз при этом помнил, чем закончилась подобная встреча с Рикой, не говоря уже о том, что особо-то и удовольствия от этого не испытывал. Все это опять же лишь физическое, а мечтать… Дазая он и не вспоминал в подобном ключе, потому что давно распрощался с ним и в реальности, и в мыслях, и более ничего не оставалось. Страдать – не страдал, но теперь вот оказалось, что организм все это время давился от голода. А теперь готов заглатывать живьем. Бедный Дазай.  – Что ты такой довольный?  Ай, ебать, пропустил момент, когда этот болван повернулся к нему и что-то спросил.  – Нашел свою шляпу, – Чуя ткнул пальцем в нее, лежащую на другом сиденье, он приметил ее, когда еще сел сюда, облегченно вздохнув. Вроде бы и помнил, что тут оставил, и в то же время не был уверен, что она осталась здесь.  – Чудесно. Мы едем в Нэгиси, – Дазай сунул ему карту местности с какими-то пометками. Судя по всему, он сам взял какую-то уже имеющуюся у него карту, и нанес эти знаки, сделав затем копии. – Отмеченные красным места – самый безопасный отход в случае форс-мажора. Однако не могу ничего гарантировать. Пришлось полагаться на память. И, Чуя, я надеюсь, что второй раз за сутки не понадобится выпинывать из тебя свирепого бога, хоть тебя и подлатали, однако ж, если вдруг я не все предусмотрел, и до этого дойдет – утяни врагов вот сюда, – Дазай ткнул пальцем в ту часть закрытой зоны, где находились в большинстве своем уже опустевшие жилые дома и всякого рода школы и магазины. – Людей там нет, во всяком случае, обычных гражданских.  – Дазай просто переживает за руины и наше жилье, – подметил Куникида, следя за дорогой.  – Последнее должно волновать и тебя. Кстати, как там Сидзуко-сан?  – Чего это ты ее вспомнил? – переключение темы в самом деле было резкое, и Куникида не был к такому готов. – Поиздеваться решил опять?  – Да нет, так просто. Она сейчас у себя в Минато живет?  – Я не пристаю к ней с такими расспросами. Да и… Ай, я не собираюсь с тобой при ком-то об этом говорить! Отвали!  – Ай-ай, Чуя-кун, ты его смущаешь!  – Предлагаешь мне выйти? – Чуя каким-то чудом удержал себя от того, чтобы не пнуть кресло этого козла.  – Да нет, останься, Куникида и без того не станет разливаться тут о своих сердечны ранах. Вот когда он осознает, что с Сидзуко-сан ему точно не быть, тогда – да! Даже я сойду в качестве подушки для слез!  – У меня нет подушек для слез!  – Зато есть я!  – Иди в задницу, Дазай!  – Грубиян!  – Выселю из дома!  – Чуя-кун меня приютит!  – Эй! – Чуя дергается в испуге. И не от мысли, что надо будет приютить у себя Дазая, тот уже и так захватил его дом, захватил внимание его сына и прошелся тайфуном по нему самому. Он просто не хочет, чтобы… Чтобы кто-то вторгся в эти едва проросшие отношения. Чуя даже не знал, может ли он вообще применить данное слово, они ведь просто попытались высказать друг другу, кто и что чувствует, но не обсуждали, что с этим далее делать.  Он более не подает голоса, слушая перебранку этих двоих. Оба скрывают свое напряжение и, кажется, так пытаются поддержать боевой дух. Чуе стало неуютно. Если Дазай волнуется, то это нехорошо. Но придется ему довериться. Он ведь должен знать, что он делает? Так? По пути ему перезванивает Анго, и Осаму рассыпается в каких-то уж больно слащавых благодарностях, за что его, почему-то Чуя уверен, посылают на том конце, но Дазай – так довольно лыбится и лишь просит что-то скинуть ему на телефон, и затем снова сидит с серьезной, но довольно миной. Читает. Куникида вопросов не задает: то ли в курсе всего, то ли так положено у них.  Чуя тоже молчит. Он хочет собраться со своими мыслями.  Еще совсем раннее утро, движение не затруднено, но ехать им еще минут двадцать через весь город. Чуя рассматривает окружающий пейзаж с легкой грустью отмечая, что скучал по Йокогаме, он готов хоть сейчас пройтись по улочкам без всякой цели, а потом зайти в первую попавшуюся кафешку, даже если она будет совсем простенькой, и перекусить, лучше, если это будет обычный рамен, наваристый, мясной. Или… Можно даже овощной вегетарианский. Где-то в районе станции Йокогама в одном из торговых центров есть местечко, где подают нечто подобное и вкусное. Он однажды забрел туда, совсем случайно. Хочется еще раз. Взять с собой Акиру. Сын сейчас еще спит, и Чуя хочет верить, что крепко и спокойно, не переживая о том, что папа далеко. Дазай пообещал ему, что разлука не затянется, и Чуя боялся поверить, дабы не тешить себя раньше времени надеждой. Не было у него уверенности, что все так вот легко и просто разрешится.  Их машина остановилась минутах в пяти от места, где располагалось старое строение, кое стало объектом их пристального внимания. Они не скрывались уже ни от кого, словно шли на запланированную встречу, однако Куникида решил соблюсти все правила и держаться подальше от чужих границ, хотя хозяева территории едва ли за ней ныне следили, раз там обрели дом иные обитатели.  Вроде бы в округе ничего не изменилось, но Чуя только сейчас понял, что видел это место больше в потемках. Та операция, что они тут некогда провели, предполагала высочайший уровень скрытности, и просто так вот, как они сейчас шли, пробраться было невозможно. Они прошли мимо большого щита, гласящего, что далее начинается зона, руководство над которой осуществляется чужими военно-морскими силами. Мори-сан редко обсуждал с подчиненными тему постороннего присутствия в городе, но негатив скрыть он особо не пытался. Если честно, Чуя разделял его мнение.  По пути им никто не встретился, еще рано было для прогулок с собачками или забегов ради поддержания физической формы. Они шли в горку, молчали; Чуя косился на Дазая, пытаясь хоть что-то прочесть на его лице, да бесполезно. Куникида, который и так уже тут все облазил, мельком осматривался, будто эти подозрительного вида домики на каменных опорах за железным листовым забором, могли отсюда исчезнуть. Судя по виду, стоят тут давно и пугают всех.  Вон эти трибуны. Совсем чуть-чуть осталось. На пешеходном переходе напротив закрытых ворот, где уже несколько лет нет никакого охранного поста, стоит знак с надписью на английском и японском, предупреждая, что посторонним вход запрещен, а посетители могут получить пропуск – и далее замазано, но можно разглядеть, что прежде, чтобы получить пропуск, нужно было обратиться в офис, расположенный – какая ирония – в помещении старых трибун.  Они не стали ломиться в ворота, а просто пошли по дорожке, что тянулась вдоль большого пустого пространства, где некогда располагалась другая часть этого мощного комплекса для любителей скачек. Справа можно было разглядеть административные здания за самым обыкновенным сетчатым забором. Покинули военные эти места не так давно, так что дикое запустение внешне не наблюдалось, но было неуютно, особенно от мысли, кто теперь тут обосновался.  С виду – обычный ныне парк, лавочки – зелень набухла уже немного, сакура тут уже осыпалась и лепестки почти размело по округе, летом тут особый уют, наверно, гуляют местные жители, вроде того же Дазая или Куникиды, какие-нибудь бабули, да детей водят на прогулки из близлежащих детских садов. Но там – за забором чужая территория и разрушающееся от течения времени строение. Эти трибуны с видимой стороны напоминали какой-то замок, и люди, которые не знали, что это, так и полагали, что это какое-то заколдованное место в самом сердце Йокогамы. Может, и правда заколдованное. Чуя задрал голову, разглядывая круглые окошки в верхних башенках. Он был там, но сейчас это было каким-то смазанным воспоминанием. Всего лишь работа, не более, было сложно, но не сказать, что дико опасно – вот и не запомнилось.  Теперь точно запомнится.  – И что, будем штурмовать? – Чуя так и стоял, глядя вверх. Здание окутывали голые ветви пухнущего здесь летом плюща, но сейчас смотрелось так, будто это какие мертвецы протянули свои иссушенные руки.  – Нет, пока подождем. Мы здесь на виду, – Дазай попинал забор и подпрыгнул, словно хотел достать рукой до колючей проволоки, что тянулась по верху ограды. – За нами, полагаю, скоро придут. Оока все это время тебя так ждал. Едва ли захочет еще потянуть время.  – Не выглядит это место обитаемым. Откровенная заброшенка.  – В том-то и смысл, – Дазай движется вдоль забора, подобрав палку и ударяя по дополнительно натянутой сетке, он снова скачет, словно пытается разглядеть ту часть конструкции, где непосредственно находились сидячие места, но отсюда плохо видно – разбитые поросшие камни да мусор.  – Я мог бы оглядеться сверху, – Чуя не уверен, что стоит, но топтаться тут тоже не хочется.  – Не торопись, – Куникида насторожился. Чуя видел. В кармане своей куртки он сейчас сжимал настоящий пистолет, не тот, что мог сотворить своей способностью. Оружие было и у Дазая, ну а Чуя – что еще ему делать, кроме как полагаться на свою способность?  Шорохи и стуки несут в себе напряжение, и Чуя готов уже чуть ли не в бой, но приходится выжидать!  – О, кажется, это в самом деле за нами, – Дазай радостно хлопнул в ладоши. – Как чудесно, когда не надо устраивать всякого рода тайные проникновения, а тебя почти приглашают.  – Это не чудесно, – Куникида явно не в восторге о том, что они сами идут в ловушку, но поздно спорить.  – Держись бодрее, – Дазай, словно сам гостей встречает, смотрит на двоих, что показались со стороны разрушенных мест, спрыгнув откуда-то сверху.  Чуя так и порывался подняться в воздух, на самом деле – дай ему волю, и он бы мог одним ударом «порчи» снести тут все, да даже если бы не пришлось переходить к радикальным мерам, он бы с легкостью раздавил их всех прямо внутри этого старого и подыхающего монстра! Но нет, он не шевелится, и не потому, что Дазай его просит об этом. Чуя готов драться лишь с теми, кто нападает, кто представляет прямую угрозу. Пока что его никто не тронул.  Но, ебаный урод, он видит Ширасэ! Въебать сразу же хочется, прибить его этим забором к земле!  – Эй, – Дазай не касается его – Чуя сам успокаивается, перестав излучать красное сияние, словно его к неоновой лампе подключили. – Еще будет возможность дать в морду.  – Сам не нарывайся.  – Ты пришел с группой поддержки, Чуя, – Ширасэ, однако, не такой уже радостный, как был изначально – наверно, подбитый глаз мешает. Весь в царапинах. Сам виноват. Повезло, что не сдох. Сбежал, наверно, словно трусливая крыса.  – А вы, смотрю, знали, что я окажусь здесь.  – Ну, нам дали понять, что наше убежище раскусили, – Ширасэ переводит взгляд на Дазая, а потом снова на Чую – и нет гарантий, что не захочет снова прирезать его ножом.  Дазай лыбится – самая дебильная версия его улыбки, и Чуя напрягается от мысли о том, что за его спиной, судя по всему, велись какие-то переговоры, минимум об этой встрече. Пошел ли на это Дазай, чтобы упростить возможность попасть сюда, или же преследовал какие-то далеко идущие цели, – все это догадки, и любая из них не сулит ничего хорошего, но Чуя опять мысленно заставляет себя довериться и сосредоточиться. Сёхэй хотел видеть его, хотел обсудить предложение вернуться к ним, встать на его сторону – что ж, он готов обсудить данный вопрос. В свою пользу.  – Ты чуть не угробил меня, Чуя. Масаи погиб.  – Не сочувствую, – Накахара в самом деле не ощутил ничего. Как бы молод тот ни был, он сам полез в тайфун, который и унес его. И первой его ошибкой было угрожать Чуе и бросаться намеками в сторону Акиры.  – Это, блядь, твоя вина! Как и все предыдущие смерти ребят! Ты не защитил нас! Перешел на сторону мафии!  – Я перешел после того, как ты всадил гребаный нож в меня! – Чую уже начинает жутко бесить этот уебок, и он готов сносить любые преграды, что их разделяют, дабы впечатать его в землю! Масаи сдох – и Ширасэ надо за ним отправить! – Все еще горишь желанием поговорить о предательстве?  Парень, что был вместе с Ширасэ, сделал шаг назад, когда увидел, как забор затрясся под действием гравитации. На лице самого же любителя вонзать нож не только в спину, но и в иные участки тела, отразился страх, но он приложил все силы, чтобы не выдать себя. Чуя думал, что Дазай сейчас его остановит, но тот даже не шевельнулся в сторону Накахары.  – Ширасэ, я думаю, вопросы предательства желает обсудить еще один человек, и он нас ждет. Едва ли он будет доволен тем, что мы тут тратим время на выяснение отношений и старых обид, – Осаму говорил так, будто бы скучал.  – Пущу только вас двоих.  – Мы идем втроем. Не нарушайте договоренностей, – отчеканил Дазай. – И это не тебе решать, не пытайся тут изображать, будто у тебя есть власть.  – Сука, нарываешься.  – Тогда потом сам будешь объясняться с Оока.  Сверлить Дазая взглядом бесполезно. Только хуже себе сделаешь. Да и долго не получается. Ширасэ будто бы ищет поддержки у Чуи, словно по старой привычке обращаясь к нему, как к предводителю, и такой рефлекс до ужаса забавен. И отвратителен одновременно. Как же ты жалок!  – Итиро, впусти их, – отдал команду Ширасэ, не отрывая глаз от Чуи. Изо всех сил он пытался послать ему всю силу своего презрения, но Накахара в ответ мог ответить тем же самым и в разы сильнее. У Чуи тоже неплохо было так развито чувство обиды.  Этот Итиро ушел куда-то назад, но, судя по всему, надо было ждать, и Чуя нисколько не удивился, когда узрел, как недалеко от них открылся люк. Он был на сто процентов уверен, что прежде тут ничего подобного не было, и эту штуку банда, скорее всего, прорыла сама, замаскировав землей и травой сверху. Чуя приблизился первым, чем напугал выбравшегося Итиро, но он всего лишь хотел глянуть на замок: открыть можно только изнутри, судя по всему. Хотя тут явно это не единственный вход.  Туннель могли бы вырыть и получше. Вслух это не было сказано, но такие мысли закрались явно всем троим гостям. Того и гляди, все обрушится на головы. Опоры – даже приглядываться не нужно – требовали того, чтобы их самих укрепили и поддержали, тут скопилась сырость после дождей, воняло жутко, ноги скользили, а чтобы удержаться, пришлось бы хвататься за грязные стены. Чую спасала способность, а вот Дазай раз чуть не навернулся – Куникида его подхватил, а тот начал ныть, что он не дал ему убиться. Как Доппо не напинал его прямо здесь, известно лишь богам. С другой стороны, такое вот дурное поведение Дазая сбивало Овец с толку: они дергались от шума и резкости и в то же время не решались как-то это прекратить. Итиро шел первым, а Ширасэ топал за ними, из-за чего Чуя вновь и вновь ощущал, как в него всаживают нож, и сейчас будто бы ждал подвоха, но тот лишь сопел ему в спину, и было даже ощущение, что он просто боится.  Одно из предположений о том, что под трибунами оказались подземные помещения, отныне нашло свое подтверждение. Если сравнить с картой, то все же будет видно, что не совсем прям под самим строением, иначе бы оно грозило разрушиться, но Чуя хорошо ориентировался в их движении под землей, и сейчас они должны были обойти уже трибуны и оказаться по другую их сторону. Туннель привел их в довольно просторное помещение, куда лучше оборудованное и укрепленное, сюда был проведен даже свет, и тут, похоже собирались все отбросы этой банды. Они оказались в окружении врагов и в случае Чуи – еще и предателей. Ему показалось, что он увидел знакомые лица. Но вот Сёхэя среди них не было.  – Попытаетесь рыпнуться, сдохните на месте, – предупредил Ширасэ, хотя и без него было видно, что окружающие их парни и девушки вооружены. Большинству на вид нет, наверное, и двадцати, многие тянут на школьников, и – самое неприятное – здесь есть и такие, кому сейчас столько же, сколько было Чуе, когда он навсегда покинул банду. Новички, которые избрали своим путем наивысшую форму глупости. Чуя не мог не признать, что его прострелило на краткий миг жалостью к ним: он вспомнил себя в том возрасте, свои проблемы, а еще не мог не подумать о том, что это могут быть чьи-то заблудшие дети, или же они лишились родителей и никогда их не знали. Опять ощущалась эта окутывающая все тело сентиментальность, подаренная от всего сердца сыном, но Чуя пока что еще в состоянии не показать этой своей стороны.  – Ой, да что ты! Если бы хотели рыпнуться, Чуя бы тут уже все давно разгромил! – Дазай отмахивается так, будто они в веселой компании друзей. Ясное дело, что это все напускное, но Ширасэ это бесит и смущает: он ведь думает, что совершенно не умеет запугивать! Впрочем, Чуя уверен, что из них троих ни один в самом деле не испытывает сейчас трепет страха.  – Ну, здорово, Чуя-кун, – это слышится откуда-то со стороны, и тот по ошибке сначала думает, что это Сёхэй наконец-то явился его поприветствовать, но лицо мужчины, что показался из темноты, знакомо смутно, и Чуя хмурится, что этот человек сразу же правильно истолковывает: – Томокава Кадзуки. Неужто память совсем у тебя хуевая и ты нихуя не помнишь своих старых соратников?  – Не нахожу причин помнить кого-то подобных тебе, – ощущение такое, будто Накахара должен был исполнить приветственный танец, едва увидел его. Чего он так смотрит? Чуе на него похуй и распинаться он не собирается!  – Встреча старых друзей – это очень мило! – пропел Дазай, раздражая ко всему прочему и Чую с Куникидой. – Однако, может, все же пошустрее со всем разберемся?  – Чуя, если этот пидор рядом с тобой не заткнется, я въебу ему, размазав по стене.  – Угрозы жизни! Обожаю! – к удивлению Томокавы, Дазай оказывается в непосредственной близости от него и буквально нарывается на то, чтобы ему дали в ебало. – Это, конечно, не предел моих мечтаний – сдохнуть от твоей руки, но я в самом деле готов!  – Ты, ебать, больной? – Томокава аж шарахается слегка в сторону: видимо, прежде с таким энтузиазмом его никто не просил помочь сдохнуть, а вокруг уже слышатся обеспокоенные шепотки. – Эй, Ширасэ, что за клоунов ты притащил? Они точно детективы? Что за уебок?  – Я всего лишь неординарная личность, жаждущая освободиться от этой жизни! – Дазая тем временем несло, и Чуе было бы стыдно, если бы он не привык к таким заскокам. Если этот кретин хотел смутить предводителей Овец, то ему это удалось. – Ну же, давай, размажь меня по стене! Какая мерзость сдохнуть в этом месте, но после едва ли меня будет ебать подобное, так что я готов!  – Ширасэ, блядь, что за хрень? Я реально могу его отпиздить!  – Чуя, зачем ты опять связался с этим придурком? Он испортил тебе жизнь, будучи в мафии, и сейчас сделает тебе только хуже!  – Между прочим, Ширасэ-кун! – Дазай тут же переключил свое внимание. – Когда мы с тобой встретились впервые, я не был еще официальным членом мафии, проверь свои данные, а сейчас я так вообще на стороне света и добра!  – Позёр хренов, – бормочет Куникида, однако останавливать представление даже не собирается. Молодые люди вокруг них выглядели растерянными, и было заметно, что многие даже перестали сжимать холодное оружие, словно уже сомневались придется ли нападать.  – Хватит уже, Томокава, отведи их к Ооке-сану, он ждет.  – С каких это пор ты, Ширасэ, тут распоряжаешься? Пасть заткнул и отодвинулся, пока тебя не позвали за надобностью. А этих я просто пристрелю. Сёхэй будет разговаривать только с Чуей, нечего зря проебывать время!  – Эй, нет! – Дазай вдруг вынул из кармана пистолет, приставив к самому носу Томокавы. При этом не совсем было ясно, ушел ли на время из него шут, или соединился с психом, что тоже жил внутри него. – Мы так не договаривались! С тобой не договаривались!  – Ширасэ, сука ты недотраханная! – дрожи в голосе нет, но, кажется, она уже в пути! – Ебаный… Вы чего их не обшманали?! Какого хера ты позволил им протащить оружие?! Сука! Убью тебя, бесполезная сука!  – Да, убей его, только сначала проводи нас к Ооке! – Дазай стукнул дулом пистолета ему по носу, произнеся эти слова ровным спокойным тоном, словно до этого не вел себя тут, будто на арене цирка у него был бенефис.  Ширасэ тем временем лепетал оправдания относительно косяка, и Чуя на самом деле не был удивлен такому повороту событий. Больше гонору всегда было от Ширасэ, а вот с действиями – сложно. И он забывал о малейших инструкциях безопасности – ничего не изменилось. Да и судя по отношению Томокавы к нему, положение его в банде не многим слаще той же пристреленной Сугимото, просто дают слегка поиграть в главного.  – Ты не застрелишь меня, падла! Тебя тут же прикончат мои ребята! – Томокава говорил это, однако, без особой уверенности, потому что Чуя в любой момент готов был воспользоваться гравитацией, о чем весьма красноречиво намекал, и этот придурок должен был хорошо помнить, что он умеет делать. Куникида тоже стоял уже с пистолетом в руках.  – Да, я и в самом деле не собираюсь в тебя стрелять, – Дазай резко отошел от него, опуская оружие. – Потому что ты отведешь нас к Ооке.  – Итиро, забери у них оружие! Только так я отведу вас!  Итиро дернулся с места, но наставленный на него пистолет Куникиды заставил его затормозить.  – Ой, да не жалко! – Дазай швырнул свой пистолет внезапно Томокаве прямо под ноги, и тут явно все ожидали, что он самопроизвольно пальнет по всем законам киножанра, но ничего подобного не случилось, однако ж Томокава от неожиданности как-то уж слишком позорно отпрыгнул в сторону Дазая, но, опомнившись, быстро подобрал несчастный пистолет и прицелился в его хозяина.  – Итиро, забери оружие у второго. Осмотри его полностью. Чуя…  – Вдолблю в пол, если он ко мне притронется. Я пришел говорить, Томокава, и не с тобой.  Итиро облапал замершего Куникиду, забрав у него предварительно пистолет, и затем изъял что-то еще.  – Это блокнот, Томокава-сан, – у парня был совсем какое-то детский голос, и вообще он изо всех старался храбриться, но было видно, что руки его трясутся.  – Блокнот? Ясно. Уничтожь. Мы тут не дебилы и прекрасно уже знаем, с кем имеем дело, – он в упор глянул на Куникиду, который, однако, лишь в момент изъятия у него самой дорого вещи, проявил каплю эмоций, но ни слова возражения не произнес. – А теперь – вперед!  Чуя предполагал, что они так и останутся под землей, однако их путь лежал наверх, и они уже вскоре оказались в захламленных нижних помещениях трибун первого класса. Темнота кромешная, поэтому зажигаются фонарики – их сопровождают теперь еще несколько человек и злобные покрикивания Томокавы. Чуя все пытался получше вспомнить его. Да, он всегда был таким вот грубым, но в то же время тогда он не лез командовать. Все эти дорвавшиеся до власти жалкие уебки бесили неимоверно! Их поведение едва ли выдавало в них тех, кто сможет поддержать среди членов банды порядок, однако гонору им было не занимать, а вот мозгов не хватало. Мерзко было это видеть, но Чуя стискивал зубы и сосредоточился на том, чтобы без ущерба себе перебраться через завалы мусора.  – А убраться вы тут не пробовали, раз уже заняли это здание? – Дазай точно скоро заработает пулю в затылок или в лоб своими репликами.  – Захлопни пасть!  – Какой нервный, – Дазай слегка обижается, но более вопросов не задает, изучает местный антураж.  Они оказываются в длинном полуподвальном коридоре, куда, однако, уже пробивается слегка рассветное сияние. Можно разглядеть залатанные небольшие окошки, обвалившиеся трубы непонятного назначения, лужи на полу – откуда-то натекала вода. Здесь эхо – и шаги волнуют старые стены, а у Чуи ощущение, будто он тут никогда и не был и видит все, как впервые. Они выходят на уровень выше к расположенной в одной из трех башен лестнице, пути, что поможет оказаться выше. Чуя зачем-то представляет это место в те времена, когда его использовали по назначению. Как здесь ходили толпы важных иностранцев, любивших посмотреть на скачки и сделать ставку на удачную, по их мнению, лошадь, здесь был высокий сервис, царила оживленная атмосфера, наверх можно было добраться на лифтах, что ныне застыли, и никто в здравом уме не рискнул бы ими воспользоваться, даже если напитать здесь каждый уголок электричеством.  Пока они поднимаются, Чуя оглядывается, заодно подмечая пути для отступления. Легче всего будет просто вынести части стены, но Дазай предупредил его: это место по-прежнему собственность иностранных военных, и никто их по головке не погладит за то, что они могут тут устроить, и даже пресловутый Сакагучи Анго не сможет все легко уладить, поэтому такой вариант побега – эту уж совсем крайний случай. Дазай с усмешкой заметил: «Ты же все же умный, Чуя, у тебя есть снова шанс доказать мне, что дело не только в силе». Сука, бесит. Все же секундным порывом, но он разделял чувства и Томокавы, и Ширасэ – убить гада.  На третьем этаже бардак несусветный, однако тут есть люди. Двое парней, которые, судя по всему, стояли на стреме, курят тихонько себе, но сразу оживляются при виде Томокавы, да тот на них не реагирует. Но зато тут уже гораздо светлее, верхние окна пропускают куда больше света, и Чуя даже слегка щурится.  Их проводят через помещения с распахнутыми дверьми, которые – не так тронь и с треском отвалятся, и Чуя уже догадывается, где они окажутся. Огромная комната, расположенная непосредственно под сидячими местами, которая, если сверяться со старыми планами и фотографиями, изначально служила рестораном. Здесь даже балы можно было устраивать при желании. А вот сейчас…  Нет, Чуя не удивлен, что Сёхэй дошел до такого. У Чуи ощущения, будто и не прошло тех множества лет, что он будто бы и не менял ничего в своей жизни, словно так и остался среди Овец в те времена, когда его друг, а Сёхэй в самом деле был для него хорошим другом, был рядом, и они, мальчишки, решали вопросы, которые не каждым взрослым окажутся по зубам. Спорили, даже дрались немного, правда с Чуей связываться в этом плане было бесполезно, но Сёхэй был не робкого десятка, да и это было их нормальным общением. И были моменты, когда они прекрасно находили вместе решения проблем, которые устраивали их обоих, однако… Было и вот так. Когда дело доходило до суда, к чему Оока относился с особым даже не вниманием, а трепетом. Среди трущоб Сурибачи тоже было место, импровизированный суд, где Сёхэй всегда, скупой на скромность, занимал центральное место, отводя по правую сторону место для Чуи, а по левую – выбирал кого-то из других руководителей, каждое их импровизированное заседание – разного. Вспоминая это, Чуя ощутил себя каким-то идиотом – ведь было время, когда он с серьезной миной на своем все еще детском лице восседал, глядя на всех свысока, и они гордо именовали это собрание коллегией судей.  Вот и сейчас Сёхэй ждал его. Только место по правую от него сторону было занято, и Чуя понятия не имел, кто этот парень, и что за бугай сидел слева. Проблесков ума на его лице замечено не было, но на этом сейчас он меньше всего собирался сосредотачивать внимание.  Здесь были еще несколько человек. Два парня – совсем пацаны, держащие в руках ружья, и уверенности при этом им было не занимать, что лучше взять себе на заметку, а также девушка. Она сидела на старой скамье, что была поставлена вдоль обшарпанной стены.  Позади Сёхэя некогда располагалось огромное полукруглое окно, нижняя часть которого была зашита железными листами, и просвет оставался лишь в верхней округлой части, где была выдрана часть забитой туда фанеры. Боковые огромные окна тоже были практически полностью зашиты, но сквозь дыры, образованные то ли руками, то ли временем, пробивалось все же слишком мало света, чтобы рассмотреть лица всех присутствующих досконально. Этот мрак вызывал неприятные шевеления внутри, и Чуя, который уже не первый раз был здесь внутри и прежде не испытал ни капли смятения, сейчас ощущал, что призраки тех, кто некогда бывал в этом месте, внезапно решили вернуться и тоже понаблюдать за тем, что теперь здесь устроили. По костям струится холодок, а на Чую в упор смотрит Оока Сёхэй, будто собрался выносить приговор.  – Томокава, подведи их ближе. Проследи, чтобы никто посторонний не беспокоил нас в ходе процесса. Ширасэ, выйди, я тебя позову.  – Но…  – Выйди.  Чуя лишь цыкнул, растягивая при этом губы в усмешке. Естественно, он догадался, очевидно – ради чего это сборище. Только вот не хватает прочих действующих лиц.  – И даже слова мне не скажешь, – Чуя это констатировал как факт. – Опять решил поиграть в любимую игру? Только что-то я не пойму: ты и за прокурора, и за судью.  Сёхэй улыбается ему. Сдержанно, но такое ощущение, будто он давно ждал увидеть Чую, аж привстал и тянется вперед. Изменился. В толпе Накахара точно его не признал бы, не обратил внимания. Загрубевший мужчина, который выглядел старше своих лет, видевший много, но многого в материальном плане не получивший от этого, лишь горький опыт.  – Извини, Чуя, я очень желаю с тобой поговорить, но пока что тебе слова не давали. Раз ты не воспользовался мирным шансом уладить вопрос, о чем я тебе написал, значит, мы идем иным путем.  – Блядь, Сёхэй, ты только глянь на себя! Уже не ребенок ведь, чтобы так вот играться! Что ты устроил?! – Чуя не знал, может ли он вообще пытаться взывать к его разуму, есть ли возможность им нормально поговорить, и надежды у него не было, но раньше времени все же предпочел сильно не бесить старого друга.  – Я не играю, и ты это прекрасно осознаешь. И те, кто с тобой пришли, тоже должны понимать, в какую ловушку себя загнали. Добровольно, между прочим. Но я согласился, ведь это значило, что ты наконец-то явишься предо мной. Однако, если вы не поняли, я согласился не на переговоры, а на предложение, которое будет стоить или смерти, или возвращения в банду, Чуя.  – Нет, вообще-то я предполагал такой исход, – внезапно вмешивается Дазай, делая шаг вперед, из-за чего парни с ружьями дергаются и Томокава что-то грубое бормочет, но этого бинтованного едва ли подобным спугнешь. – И, честно говоря, прекрасно понимаю, что наши требования прекратить преследование Накахары Чуи и свернуть свою деятельность в пределах Йокогамы – это пустой звук и даже пытаться не стоит, поэтому – нам только и остается, что выяснять отношения в рамках суда.  Оока разглядывает Дазая, делает какие-то свои суждения. Для него он фрукт неизведанный. Куснешь сначала – и вроде ничего, а потом сляжешь в кому. Чуя и так уже допетрил, что Дазай через своих договорился об этой встрече, но до сих пор не понимал, что же именно он хочет провернуть, тем более, догадавшись, что тут учинит Сёхэй.  – Раз так, – Сёхэй кивает сидящему рядом с ним бугаю, и воздух вокруг них засеребрился, заволновался, а потом видение практически пропало – лишь легкий блеск то там, то здесь.  – Закрываешься от нас, – хмыкнул Чуя, – раньше страхом ты не грешил.  – Всего лишь мера предосторожности, я знаю тебя, Чуя. И это для того, чтобы вы осознавали, что нападать не стоит. Яно-кун не только это умеет. Что ж, раз вы сами хотите побыстрее разобраться, не будем тянуть. Посторонние нам не нужны, а всех остальных, кого надо, я приглашу, весь материал и доказательства у меня уже на руках, – Сёхэй сделал паузу – Чуя прекрасно знал, что он не рисуется так, перебирает свои мысли, выстраивая в нужном порядке, это его привычка, он сам однажды признался, когда кто-то посмел его упрекнуть в излишнем драматизме. – Что ж, начнем наше несколько ускоренное судебное разбирательство по делу Накахары Чуи, которому предъявлены обвинения в том, что в результате инцидента в городе Йокогама в парке Ринко 10 апреля по его вине погибли: Кога Котаро, Ямамура Ютака, Ватанабэ Юки, Масаи Казуюки и Уэсака Мираи.  Даже Куникида не сдержал усмешки на всю важность этого заявления, но выдержка у него тоже – сталь, и он лишь скрещивает руки на груди, а Чуе даже слегка неловко за весь этот фарс, но Оока серьезен, и именно от этого сердце болезненно сжимается, а не вовсе от предъявленных обвинений.  – Подойди, Чуя.  И эта неформальность – для Сёхэя он, кажется, все еще где-то там – друг.  – Назови полностью свое имя.  – Сёхэй, может, не будем тратить на это представление время…  – Ты знаешь мое отношение к формальностям.  Хочется выругаться, но Чуя косится на Дазая. Тот никоим образом не выказывает никакого нетерпения, значит, вовсе не против того, чтобы Сёхэй был конферансье этого шоу, потому что на суд все же это едва ли тянуло.  – Накахара Чуя.  – Возраст?  – Двадцать пять лет, – за каким-то хером Чуя вспоминает о том, что близится его день рождения, и то, как раньше он отмечал его с этим человеком, который ставит ему сейчас ультиматум с высокими ставками.  – Место проживания совпадает с официальным местом регистрации?  – Да, префектура Токио, Футю, Тендзинтё. Ты и так прекрасно знаешь мой адрес, не выпендривайся, – Чуя вообще-то тут приврал, и не уточнил, что вообще-то местом его регистрации является одна из квартир непосредственно в Токио в районе Канда, где он первое время жил с Акирой.  – Род занятости?  – Ассистент Токийского университета иностранных языков, – довольно кратко ответил, не особо вдаваясь в подробности того, как это было записано в его договоре. Больше волновало, как глаза Сёхэя вспыхнули в этот момент. – Что ты напрягся? Исполнитель Портовой мафии? Это ты хотел услышать? Извини, но это уже, сам знаешь, не актуально.  Сёхэй молчит. Что Чуя может думать? Что он на особом счету, что его до сих пор не осадили? Оока что-то шепнул сидящему справа от него парню, а потом кивнул будто бы сам себе, и вдруг поднялся.  Будь у них больше времени, а Сёхэй, видимо, и сам посчитал, что его нет, он не опустил бы все формальности вступительной речи, которую доверил… себе самому.  Чуе просто хотелось закрыть глаза. И очухаться где-то – не прям далеко отсюда, нет, он в самом деле внезапно думает о том, что жутко хочет вернуться в Йокогаму, она сама звала, и что бы тут ни случилось, он серьезно все обдумает, если будет дан ему шанс, он соскучился, и будто бы измученность стала отступать, но так рано – нельзя расслабляться, и он всплывает из своего личного и глубокого омута где-то в тот момент, когда Сёхэй по памяти описывает все то, что произошло в парке, вменяя ему намеренное желание уничтожить несчастных детишек…  – …Смерть перечисленных выше людей наступила в результате использования способности, превышающей уровень мощности всех названных пострадавших. Атака была произведена хладнокровно, осознанно и не допускала какой-либо возможности к спасению, – Сёхэй хоть и вполне мог вызвать у Чуи приступ бешенства эти своим тоном недоделанного прокурора, и он уже был готов громко возмутиться, но Дазай сквозь зубы шепнул ему, чтобы он и слова не смел раньше времени произносить, и Накахара сам удивился тому, что сдержался. Может, потому, что понимал, что спорить с Сёхэем бесполезно?  Он с самого начала догадался, что может произойти в этом разваливающемся от времени и равнодушия зале. Сёхэй собирается подвести его под собственную способность, и надо же – старые опасения наконец-то свершились! Чуя еще в те дни думал, когда же настанет тот момент, когда Сёхэй доберется и до него. Что ж, прошли годы – момент настал.  – Доказательством свершения данного преступления могут служить множественные свидетельские показания, включая и показания того, что убийство было совершенно умышленно. У нас имеются кадры с места события, которые мы можем предоставить вам в любой момент, если, конечно, ты, Чуя, – Сёхэй внезапно убрал свой официальный тон, – не посмотрел уже новости.  – Нет, блядь, не посмотрел. У меня хорошая фантазия, я прекрасно представляю, что осталось от парка Ринко.  – Тогда не будем тратить время на исследование всех доказательств, включая и изучение твоей персоны, биография которой будет явно не в твою пользу.  – Тоже мне новость! Да, не трать понапрасну время, а лучше поясни, кто все эти люди, которых ты перечислил!  Повисла пауза. Сёхэй как-то странно смотрел на него, что Чуя аж смутился. Дазай откровенно хихикает в этот момент, чем явно напрашивается получить не только от Чуи, но Сёхэй правильно приходит к заключению о том, что этого долговязого лучше игнорировать в данный миг.  – Ну, – надо было как-то пояснить, – мне известно имя только Масаи, но едва ли я буду скорбеть из-за человека, который угрожал мне. Я понял, что это были те одаренные, но их имена едва ли мне о чем-то говорят.  – Очень мило, что ты хотя бы поинтересовался, – холодно отозвался Сёхэй. – Но в тот момент тебя не особо интересовало, что ты напал на детей.  – Хм, но вообще-то эти дети, полагаю, по указке со стороны, первыми учинили разгром в парке Ринко, – подал голос Дазай с нотками возмущения, мол, все очевидно, что за бред мы обсуждаем. – Наши же действия, прошу заметить, были направлены на установление порядка в городе, на что у Вооруженного детективного агентства имеется право, – тут Осаму, как уже знал Чуя, несколько лукавил, учитывая, что в тот момент они не могли действовать без разрешения местных органов, но Сёхэй никак не среагировал, возможно, не зная об этой тонкости, или же она не имела для него никакого значения. – Действия сотрудников агентства и Накахары Чуи попадают под характеристику обороны и усмирения. Перечисленные лица, эсперы, вели прямую атаку.  – Я пока не давал вам слова, Дазай-сан, не прерывайте! Ваши действия мы рассмотрим со стороны показаний свидетелей…  – Блядь, Сёхэй, иди ты в зад со своими судебным формальностями, – нет, Чуя все же не может так вот ждать, – давай, вынеси мне уже приговор, ты же этого хочешь?! Хочешь меня обвинить в убийстве? Чудно, я и не отрицаю, что стал причиной этого. Что ты хочешь взамен от меня, чтобы я попросил тебя пощадить? Данные о мафии? Заставить меня примкнуть к тебе? Иди к черту, я так тебе легко не сдамся!  – Чуя, помолчи, – Сёхэй, однако напрягся, едва помещение, по которому каким-то пугающим эхом разносились их голоса, стало ловить еще и красные отблески, исходившие от напряженного тела, готового отбиваться и атаковать. – Я хочу разобраться во всем. Это особенность моей способности, ты это знаешь. Скажи спасибо, что я и так не соблюдаю все тонкости процедуры, включая предъявление того, что ты сотворил с ребятами, хотя едва ли тебя тронет эта картина, и мне стоило бы воззвать к твоей совести, но, повторяюсь, я иду на уступки.  – Псих.  – Томокава, пригласи, пожалуйста, Ширасэ-куна. Он непосредственный свидетель и участник той атаки. Выслушаем его.