The Ties That Bind

 Ширасэ явно давно желал выговориться, а еще его, кажется, задел тот факт, что его сначала выставили отсюда, а потом снова притащили. Однако, придав себе значимости, он занял импровизированное место для свидетелей, что было установлено перед этой самопровозглашенной коллегией судей, от вида которой Чуя мог только недовольно цыкать. Он все посматривал на Дазая, но тот лишь всем своим видом призывал к спокойствию, понимая, что любая сказанная здесь бредятина может вывести из себя.  Чуе не было страшно, но он никак все же не хотел испытать на себе способность Сёхэя. В памяти неплохо так сохранилась коллекция воспоминаний о подобных судилищах. Ощущал себя сейчас мерзко.  – Я сам начну допрос свидетеля…  – А у вас тут что, не нашлось никого, кто был бы достоин почетной должности прокурора? А то все на вас, Оока-сан, вы точно можете быть беспристрастны? Обвинитель и судья в одном лице?  – Дазай-сан, неприятно, что вы вмешиваетесь, но для вас, как человека постороннего, поясню: на меня накладывается задача предъявить обвинение, а суд будет вершиться моей способностью, которая определяется не человеческими законами, которые несовершенны, она выше этого и прежде всего исходит из обычных мирских истин и морали. Так что в том, что приговор будет вынесен честно на основании всех показаний, сомневаться не следует.  – О, благодарю, именно эту тонкость я и хотел прояснить! – радостно отозвался Дазай. – И да, напомню еще один момент, честно, последний, а то Ширасэ-кун сейчас треснет от нетерпения! В моих условиях этой мирной встречи, при которых я лично приведу сюда Чую, была договоренность о том, что я смогу сказать слово в защиту.  Чуя дернулся, глянув на Дазая с видом: «уебу, когда-нибудь, уебу самым садистским способом», но что-то это не произвело эффекта.  – Я дам слово, – голос Сёхэя звучит сдержанно, и вообще выдержка у него отличная, вполне бы мог посоревноваться с Дазаем, но Чуя все же поставил бы на то, что последний бы так доебался его, что Сёхэй бы просто пальнул ему в голову, а потом, поняв, что этим только осчастливил, пошел бы и сам удавился. – Вы, можете, кстати, присесть.  Они втроем огляделись, и Дазай, пожав плечами, брякнулся прямо на пол – благо, что тут хотя бы было сухо, да и часть пыли, по-видимому, вымели. Стоять идиотами – тоже не хотелось, поэтому Чуя тоже опустился следом за Куникидой, который время от времени что-то очень тихо говорил Дазаю, а внутри Чуи вздрагивали нотки ревности. Он понимал, что все это хрень, но Дазай… Они ведь тоже были напарниками, и даже спустя время умудрялись находить общий язык (ладно, Чуя не будет думать об общем языке в постели, а то его воображение начинало нещадно давить на причинное место, не говоря уже о том, что внутри творилось, едва он вспоминал их разговор), а тут так получалось, будто он и ни причем. Но Дазай теперь и правда работает с этим человеком, и они вполне научились взаимодействовать… Короче говоря, Чуя несколько раз проклял себя за то, что думает не о том, и попытался сосредоточиться на Ширасэ.  – Для полного понимания всего дела, я прошу тебя дать характеристику Накахаре относительно того, какова степень хладнокровности в свершении им убийства.  О, как загнул!  – Я с детства знаю Чую. Это всем известно. И не раз был свидетелем того, как он защищал членов банды, и тогда крайние меры были необходимы, я не могу не согласиться. Однако факт предательства этой суки… Он позволил хладнокровно уничтожить всех нас! И сейчас он это сделал своими руками! – кому тут не доставало хладнокровия, так это самому Ширасэ! Он аж задышал чаще, и можно было представить, какую обиду он нес все эти годы. Чуя, впрочем, тоже.  – Ширасэ-кун, скажи, по-твоему, можно ли охарактеризовать действия Чуи как те, что могли быть направлены на то, чтобы остановить эсперов?  – Ни в коем случае. Все его атаки были направлены на то, чтобы уебать нас!  – Кхм, Ширасэ-кун, выражайся корректнее, – не терпящей в ходе своих подобных судилищ неформального поведения Сёхэй еще мягко осадил его. – Ты хочешь сказать, что он намерен был ликвидировать врага – убить?  – Именно!  – Но есть предположение, кое прозвучало тут, что действия носили оборонительный характер.  – Об этом и речи быть не может. Чуя с детективами из агентства появился внезапно и сразу же напал, что я лично видел. И если эти двое могут выгораживать себя тем, что они якобы пытались поддержать порядок в городе и при этом лично не стали причиной гибели членов банды, Чуя же действовал, исходя из своих интересов. Изначально его атаки носили привычный характер, но, когда он понял, что не справляется, внезапно принялся уничтожать то, что осталось от парка Ринко, используя более разрушительные по силе сгустки энергии…  – Это черная дыра, я думал, ты лучше меня знаешь, Ширасэ; швырну вот в тебя, и мало не покажется! – Чуя кровожадно ему улыбается, видя, как бывший соратник напрягается еще сильнее. Вчерашнее представление, направленное и на его персону, мало сказать, как впечатлило!  – Чуя, я не давал тебе слова. Ширасэ-кун, продолжи. Я задам вопрос по каждому из погибших, чтобы не осталось никаких недопониманий. Кога Котаро.  – Кога Котаро был размазан по земле – даже останки не смогли его забрать из-за этой суки! Только по остаткам одежды можно было опознать его и Ямамуру! Ты сука, Чуя! Урод ебаный! Чтоб ты так же сдох! Надо было исполосовать тебя тогда ножом и смазать не крысиным ядом, а чем пострашнее, чтобы ты подыхал в адских муках!  – То есть, тела Коги и Ямамуры были изуродованы до неузнаваемости?  – Да там месиво было! Ты так же сдохнешь, Чуя!  Что он может ему ответить? Накахара лишь молча смотрит, но не на Ширасэ, на Сёхэя. Что-то не видно, чтобы тот скорбел по этим несчастным придуркам. Разве только переживал, что банда утратила часть боевой мощи. Но Сёхэй не готов сейчас проститься со своей непроницаемостью, поэтому личное мнение пока держит при себе.  – Прошу прощения, – Дазай встал с пола, и Чуя с Куникидой по инерции потянулись за ним. – Но могу ли я сделать уточнение? Я понимаю, что сейчас допрос ведет одна сторона, но будет лучше, если мы все будем прояснять по ходу дела.  – Прояснять? – Сёхэй недоверчиво смотрит на него, но кивает. Ощущение такое, что ему слегка интересно и в то же время не терпится свалить на Чую всю вину, поэтому он и идет на уступки. – Хорошо. Прошу.  – Кога Котаро и Ямамура Ютака. Стоит повнимательнее рассмотреть один момент относительно них. Обоим по семнадцать лет, оба неоднократно, начиная с двенадцати лет, совершали преступления, из-за чего не раз представали перед судом по семейным делам*, как гласят данные на них, взятые из отдела по отслеживанию особо опасных эсперов. Большинство их правонарушений не были связаны с использованием способности, поскольку изначально они не владели оной в полной мере, однако Кога, способный управлять соленой водой, был все же привлечен полтора года назад в связи с угрозой, вызванной попыткой изначально шантажа затопить порт, а потом реализацией задуманного, на что, к счастью, у него не хватило сил. Как опасный элемент, Кога был изолирован в особую тюрьму, где уже также находился Ямамура, способный перемещать каменные элементы и заставлять их взрываться. Вместе они организовали побег и более их следы не были найдены, пока, как теперь ясно, они не объявились среди Овец. Если мы, уважаемый Оока-сан, обратимся к тем же свидетельским данным, к которым вы апеллируете, то несомненно сможем доказать, что оба эспера несли угрозу, не говоря уже о том, что их действия разрушительного характера и стали причиной инцидента в парке Ринко, где уже начинали собираться люди. Все те же ваши показания и сведения скажут лишь о том, что они несли угрозу городу и вели атаку в ответ на попытку их усмирить. Здесь легко будет доказать, что это была оборона.  Что ж, ладно, Чуя был готов признать, что Дазай не страдал хренью, пока они выжидали и прятались в доме Ёсано, и в голове у него были не только мысли о том, как полапать чужой член, а он неплохо так подготовился, прошерстив информацию. И все же – даже если он сейчас опровергнет все – Чуя чувствовал – не все так просто. Это же Сёхэй, я не тупица Ширасэ!  – Хорошо, суд учтет это замечание, – соглашается тем временем Сёхэй – он в самом деле не может спорить с адекватными доводами и реальностью. Его способность так не действует. Но он спокоен, блядь, до тошноты спокоен и это бесит! – Еще один пострадавший, Ватанабэ Юки.  – Его самого первого разорвало этой бомбой прямо у меня глазах, а потом вломило в землю, укрыв ее обломками! – вскрикивает Ширасэ, и в самом деле можно поверить, что это могло нанести психологическую травму, правда не такому человек, как этот крысеныш. – Чуя, ты…  – Пока не началась очередная порция пожеланий смерти, снова хочу внести ясность! – Дазай без спросу прерывает его, и Сёхэй даже не возражает: Накахара и так знает, что Ширасэ на самом деле его бесит. – Ватанабэ Юки. Подозреваемый с десяти лет в серии убийств, но ни одно так и не было доказано из-за отсутствия прямых улик: не было найдено оружие, которое бы соответствовало тому, из которого якобы стреляли. А все способность, позволяющая ему брать обычный игрушечный пистолет и хоть гранатой из него палить, верно? В данном случае в инциденте в парке Ринко нес потенциальную угрозу. Разрушения, которые понесло здание выставочного центра, явно появились не из-за стараний всех присутствующих там. По нему прошлись боевыми снарядами. Причем Куникида-кун умудрился заснять моменты, когда целиться в ту сторону не было необходимости. Значит, это было сделано намеренно.  Куникида с важным видом поправил очки. Чуя сначала было подумал, что Дазай блефует для пущей важности, но уверенный вид этого высоченного парня говорил о том, что он в самом деле не только отстреливался от врага в тот момент. Похоже они тогда с Дазаем все рассчитали. Но Чуя все равно не ощущал пока, что ему может повезти, и придется лавировать.  – Блядь, ты, гнида, не видел, что он с ним сделал, что так рассуждаешь! – Ширасэ взрывается, едва ли бросаясь в сторону Дазая, но его удерживает оклик одного из парней с ружьем.  – Я бы сам с ним это сделал, – Дазай морщится. – С этим вашим Ватанабэ вообще все сложно, – он переводит взгляд на Сёхэя, который будто бы даже рад, что Дазай присоединился к этому шоу.  – Оока-сан, не позволяй ему забалтывать себя! Я могу и против этой мафиозной скотины дать показания, рассказать, что он за дерьмо, хватит ему вмешиваться!  – Эй, я вообще-то уже не в мафии! – наигранно обиженно реагирует Дазай на выпад в его адрес, и Ширасэ снова готов взорваться, но Сёхэй вмешивается раньше:  – Я дал право ему вести линию защиты. Без этого бы все противоречило самой идеи честного суда. И я принимаю все доводы Дазай-сана, даже если это не отвечает интересам Овец и моим, – Сёхэй при этом многозначительно смотрит на Чую, мол, видишь, ты зря меня упрекал еще в годы нашей юности, посмотри, какой я честный, утони в моей честности.  Чую тошнит в этот миг, и он просто хочет на свежий воздух, тут – он словно не в суде, а уже на плахе.  – Вы что-то хотели добавить, Дазай-сан?  – Ватанабэ. Сугимото Юи-сан, которую, будь она жива, можно было бы тоже привлечь к ответственности уже хотя бы за вторжение в чужую личную жизнь, мертва, как я смею предположить, именно по его вине. Вы ведь в курсе моей способности, Оока-сан, как я предполагаю? И не в меня вовсе целился этот человек?  – На что вы намекаете, Дазай-сан?  – На то, что Сугимото за ненадобностью убрали вы сами.  – Хотите меня в этом обвинить? Вы не обернете мою способность против меня, не надейтесь.  – О, я не так наивен, и даже не думал об этом. Однако теперь понимаю, что вы в самом деле сами устранили ее. Чего ж так? За ненадобностью? Надоело охранять девчонку, на которую охотилась мафия, потому что она имела недостаток – отсутствие здравого смысла и решила нарваться на Чую?  – Дазай-сан, давайте проясним, чтобы вы не примешивали сюда совершенно постороннее дело. Инициативу в том, чтобы привлечь Чую обратно в наши ряды, она проявила сама, до этого вступив в банду по ряду своих личных причин, рассчитывая, что это поможет ей заработать, кхм, и удовлетворить личные амбиции в плане нехватки адреналина. Больно уж она любила рисковать, но не учла своих психических возможностей и сорвалась, едва поняла, во что вляпалась, хотя изначально возражений относительно ее участия не было, и она начала слежку и сбор сведений.  – Так эта дрянь давно за мной следила?  – Не так уж. К чему мы вообще о ней говорим? Хотите доказать таким образом, что Ватанабэ был убийцей? Что убил Юи? Но кто это подтвердит? Нет свидетелей того, чтобы он получил приказ устранить ее, нет мотивов, даже с мафией на хвосте мы готовы были ее защищать, так как это наш долг – беречь тех, кто вступил в банду. Выстрел убивший ее – недоразумение. Ватанабэ защищал Юи, целился в вас, Дазай-сан, как вы докажете, что он знал или не знал, что вы владеете весьма неприятной для любого эспера способностью? Это бесполезно. Не тратьте время.  – То есть вы сейчас сами развернули все к тому, что Ватанабэ хотел убить меня, ага, – для вас ничего не значит?  – Как вы говорите: самооборона. Вы несли угрозу Юи.  Тут можно было спорить долго, и Чуя уже был готов к тому, что сейчас Дазай что-то такое выдаст, что сломает доводы Сёхэя, который ссылался лишь на нехватку доказательств, однако Осаму внезапно лишь поджал губы:  – Да, верно. Мир праху Сугимото-сан. Отставим этот вопрос.  Блядь, что?!  – И все же все действия Ватанабэ, если сосредоточиться на том, что случилось прошлым утром, несли угрозу жизни. И его характеристика говорит против него.  – Ты сам, подлая мразь, положил целую кучу невинных! – взрывается Ширасэ. – Тебя самого надо судить, а ты тут хуй пойми что несешь, блядина!  – А можно его заткнуть? Вечно он какой-то нервный! – Дазай ткнул пальцем в Ширасэ, который не лупил его лишь по причине того, что больно буйный элемент держал один из парней.  – Ширасэ-кун, я уже объяснил, кажется, что сам прекрасно знаю, как вести процесс. Уймись! – Сёхэй смотрит на него недовольно. – К тому же мы еще не закончили касательно эпизодов гибели потерпевших. Масаи Казуюки.  Странно, но Ширасэ ничего из себя не выдавил. Задышал часто, насупился, будто нервничал. Он ни черта не понимал, что происходит, и почему их лидер позволяет Дазаю высказываться и делать опровержения, а тут вообще что-то дико его смутило.  – Ширасэ-кун. Я хочу закончить до наступления дня. Мы и так слишком долго возимся. Чуя виноват в смерти Масаи?  – Косвенно.  Накахара нахмурился. Честно говоря, он думал, что тот скажет, что размазал одним ударом, хотя Дазай ранее поведал ему о последствиях и, если бы Чуя вхерачил в него зарядом, то тело бы явно было изуродовано сильнее, нежели оказалось. Косвенно? Это, по мнению Ширасэ, как?!  – Чуя швырялся, не разбирая никого, этими бомбами, все сотрясалось, и Масаи в попытке помочь Ватанабэ неудачно упал, разбившись об острые камни. Последующие повреждения тела, кхм, были посмертными, я видел. Это все твоя вина, дерьма кусок!  – Он наебнулся, а я виноват? Чего ты так вообще печешься о нем?  – Потому что я не бросал банду, как ты, а следил и дальше за теми детьми, которых не добили эти хуесосы из мафии! Мы все были семьей, о которой ты забыл!  – К черту такая семья…  – Ты виноват! Во всем виноват!  – Ширасэ-кун! – странно, что при всей своей любви изображать судью, Сёхэй не пользовался классическими атрибутами судьи: не рядился в мантию, натягивая на голову нелепый паричок, не долбил молоточком – а ведь в детстве он обожал смотреть западные фильмы, где обязательно мелькал подобный колоритный образ, но вся эта мишура ему не была интересна, он ловил кайф от иного, поджидая этот момент вынесения приговора. – С Масаи в самом деле не все так просто.  – Между прочим, эта тварь являлась ко мне с угрозами по твоей наводке, Сёхэй! Надо было его тупо полиции сдать, а там бы пусть с вами разбирались.  – Но тогда бы все узнали о том, кто ты, Чуя.  – Да и похеру! Не стоял бы сейчас здесь!  – Знаешь, благодаря Юи-тян я много о тебе узнал. И то, что ты сейчас ляпнул… Похеру? А как же твой сын, Чуя? Даже посторонним видна твоя привязанность к нему. Семья – это ведь так чудесно!  Они все ощутили, как вздрогнуло старое здание, а прах его архитектора сейчас где-то тут недалеко пришел в движение… Но Чуя сдержал себя. Упоминание Акиры этим человеком – не повод все громить и показывать, насколько сильно совершено проникновение в уязвимое место. Он просто сжимает зубы и разжимает кулаки. Он помнит, о чем просил его Дазай, и он помнит все его слова: начиная с тех, что прозвучали сутки назад в его доме, и они будоражат, но иначе, даря надежду, и заканчивая тем его обещанием в этом несчастном парке… Есть какой-то смысл в этой жизни, и он в людях… Чуя готов уцепиться и потерпеть. Довериться.  – Поверь, Сёхэй, я бы разрешил эту проблему.  – В любом случае, Оока-сан, Масаи точно не годится под ваше обвинение. Это вполне можно рассматривать как несчастный случай.  – Ваши попытки, Дазай-сан, в большей степени лишь смягчают положение Чуи.  – Однако тогда нет причин выносить смертный приговор. В чем в данном случае заключается ваша способность. Какая у вас была идея? Направить на Чую действие своей способности, которую вы можете отсрочить, как это бывает на практике, и тем самым заставить его вернуться к Овцам?  – Как вы догадливы, – Сёхэй лишь покривился, хотя на самом деле все заключалось не в догадливости Дазая. Он – что было Чуе очевидно – пришел к этому выводу на основе того, что он рассказал Осаму еще тогда в машине по пути в Йокогаму. Чуя уже и сам это все просек, но не мог понять, где кроется подвох, потому что его старый друг не дал бы просто так вот сломать свои планы. – Но ведь мы еще не закончили касательно пострадавших. А я ведь всех перечислил. То, что случилось с Кога, Ямамура и Ватанабэ, в самом деле может сойти за правомерную оборону и это позволит смягчить наказание, но смерть Уэсака Мираи точно под это не попадает.  Сердце ёкнуло. Да, точно. Это имя звучало в перечне других незнакомых, но сейчас стало ясно, кто есть кто, однако еще одно имя Чуя упустил. Мираи? Девушка? Там была девушка? Чуя не видел кого-то постороннего, хотя творился такой пиздец, что мог и упустить, но – все же… Она была там? И он убил ее?  – Ты разве ее не помнишь? – о боже, как сладок сейчас его голос, в который вливается чувство нарастающего превосходства! Будто Сёхэй ждал все это время подловить и сожрать. – А вы все не заметили тогда одну странную и важную деталь?  На миг старые трибуны погружаются в тишину – и должны сейчас буквально начать жужжать мысли роем злобных пчел, но Куникида внезапно озвучивает свою мысль:  – Оборона и атаки были бесполезны. Потому что что-то будто бы поддерживало жизненные силы напавших.  – А вы внимательны! – похвалил Сёхэй.  – Попробовал бы ты отбиться от психов, в которых палишь, а им похеру, и не такое бы заметил, – недовольно бормочет Куникида, а Чуя в этот миг не хочет далее размышлять. Ебать! Он смотрит на Дазая, а тот лишь глядит беспристрастно на своего оппонента.  – Уэсака Мираи. Одаренная. Молодая девушка пятнадцати лет. Да, она была там в парке. И способность у нее – почти чудо, как я всегда себе представлял. Ее дар позволяет поддерживать жизненную силу. Пока она контролирует весь процесс, те, на кого направлена ее сила, не будут страдать от ран, они будут мгновенно затягиваться. Фактически это как бесконечный запас в жизни в игре. Чуя, помнишь, мы с тобой любили резаться в нечто подобное? Но тогда никто не страдал. А вот Мираи-тян ты убил. Что ты на этот ответишь?  Что он ответит? Что не помнит там вообще никаких девушек, кроме вооруженной Кёки? Ответит, что «порча» вообще отрубает ему мозг?  – Да, верно! Я видел, как Чуя вдавил ее этой бомбой в землю! У нее не было и шанса! Один удар! – Ширасэ все же сорвался с места и не смог коснуться Чуи лишь потому, что напоролся на гравитационную оболочку, вовремя одумавшись и не протянув к нему свои скрюченные от ненависти пальцы. – Ну, скотина, а без способности ты уже ничто, да?! Я въебу тебе!  – Ширасэ! – Сёхэю стоило повысить голос, включить угрожающие интонации, и тот отступил.  – Раз она помогала поддерживать здоровье – она виновна в их деяниях в равной степени, – Дазай даже не среагировал на эту перепалку – у него своя битва.  – Это могло бы быть так, Дазай-сан, но здесь ваши доводы не будут иметь смысла. Ширасэ-кун сейчас немного, как я посмотрю, не в кондиции нормально связывать слова и себя вести, так что допросим другого свидетеля, что ожидает здесь. Уэсака Хитоми. Думаю, ее показания все прояснят.  – Это еще кто? – Чуя всем нутром ощущал – грядет подстава! Он прекрасно знает, как это обычно происходит, и ведь мог предусмотреть! И Дазаю он тоже говорил… Чего тот выжидает?  – Сестра Мираи, – Сёхэй спокоен – он прекрасно видит нарастающее волнение и будто бы уже взглядом говорит: «ты мой». Да хуй тебе!  – С чего мне вообще быть уверенным в том, что ты сейчас тут не пиздишь, и не притащил не понять кого свидетельствовать в твою пользу, как тебе угодно?  – Дазай-сан, имеются какие-то возражения против данного свидетеля? – Сёхэй специально адресует вопрос не Чуе, а Осаму лишь в ответ улыбается с оттенком снисхождения, и мотает головой.  – Пожалуйста. Я представляю, о ком идет речь. Я ведь правильно понимаю, что сестры Уэсака – те самые девушки, что направлялись вместе с остальными в парк Ринко? Возражений нет, – Дазай смотрит на Хитоми, которой почему-то помог подняться один из парней с ружьем.  Только сейчас, когда она чуть вышла из тени, можно было заметить ее зареванное лицо, что неудивительно – она потеряла сестру, и Чуя уже и без того был полон дурных предчувствий относительно этого, но прежде даже не подумал, что тут находится свидетель.  – Дазай, что ты творишь? – шипит в его сторону Чуя, пока девушку отпаивают водой, потому что видно, что состояние у нее не очень. – Зачем это?  – У меня план, разве не видишь?  – Нет, блядь! Я вижу довольную харю Сёхэя, а ты ему подыгрываешь!  – Но это и правда забавно, не находишь? – Дазай – как очевидно – уже ни капли не переживает, а Чуя так не умеет. Даже если эта его довольная физия в самом деле сулит им победу – все равно! Что-то не так, не так!  – Уэсака-сан, ты в норме? – мягко спрашивает Сёхэй. Ох, рисуется! Да, он умел показушно заботиться о членах банды, но также мог легко и подвести их под свою способность, если кто-то будет мешаться на пути его интересов. – Я хочу, чтобы ты сейчас рассказала нам о своей сестре Мираи и о том, что произошло прошлым утром.  Она закивала и оглянулась на Чую. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не эта гримаса злобы и ненависти. Причем это было на ее лице не потому, что она испытывала все эти эмоции: есть люди, которые просто сами по себе выглядят какими-то злыми. Может, Чуя ошибался, он так и не научился досконально разбираться в том, что представляют из себя люди, но так или иначе, его уже заранее начало царапать чувство вины.  – Уэсака-сан, – зовет ее Сёхэй, потому что девушка что-то бормочет, но не может собраться с мыслями. – Начни по порядку. Я помогу тебе. Подтверди для начала свою личность, чтобы ни у кого не было сомнений в том, кто ты.  – Меня зовут Уэсака Хитоми. Я и моя младшая сестра два года назад были подобраны на улицах Йокогамы Оока-саном. Таким образом оказались в банде Овец.  – Хорошо. Что было вчера утром?  – Так как моя сестра одаренная, ей было поручено задание – обеспечить безопасность членов банды в случае, если на них будет совершенно нападение. Моя задача была – сопровождать ее.  – В чем заключалась способность твоей сестры? Мы уже об этом обмолвились, но будет лучше, если ты подтвердишь.  – Мираи способна в течение довольно продолжительного времени поддерживать здоровье и жизненные силы тех, кому это понадобится в случае ранений или перенапряжения. Это очень редкий дар. И Мираи желала только спасать при помощи него, а этот ублюдок убил ее! – Хитоми не обернулась в этот раз на Чую, она просто начала всхлипывать заново. – Жестоко! Я никогда не видела даже в банде такой жестокости!  – Эй, а ты не охренела ли? – Чуя нихуя не понимал таких обвинений. – Твоя дрянная сестрица помогала остальным громить и уничтожать город, и даже если она напрямую не участвовала, она способствовала тому, что творили три остальных эспера!  – Ты ни черта не знаешь, мерзкий предатель! – Хитоми развернулась и начала растирать слезы по своему злому лицу.  – Предатель? Тебя даже не было в банде, когда я был в ней, так что не разбрасывайся словами, от Ширасэ набралась? Сёхэй, какого хера мы слушаем эту истеричку?!  – Я не истеричка, а ты убийца!  – Уэсака-сан, держи себя в руках, пожалуйста. Чуя, и ты успокойся, иначе мы продолжим без тебя.  – Но это неразумно! Что за хуйню она несет?  – Позволь договорить, а потом уже я и тебе дам слово. Оправдаться.  – Да хрен тебе.  – То, о чем хочет сказать Уэсака-сан очень важно. И в твоих интересах, Чуя, слушать. Уэсака-сан, прошу, расскажи о своей сестре. Подсудимый в самом деле не понимает, что натворил.  – Ты убил безвинного человека! Чтобы тебе самому также сдохнуть! Мираи… Они лишь помогала тем, кого считала своими братьями и сестрами, тем, кто был рядом с ней. И она до самого последнего момента пыталась всех спасти, пока ты, мразь, не напал на нее!  – Только не говори мне, что она нихуя не понимала, что творила!  Хитоми снова всхлипывает, смотрит так, будто Накахара должен и без пояснений знать ответ на свой вопрос. А у Сёхэя на лице почти торжество, и – Чуя даже отступает назад.  – Я могу задать вопрос? – Дазай до этого о чем-то размышлял, будто бы и не вслушиваясь в их перепалку.  – Пожалуйста.  – К вопросу о том, что Уэсака Мираи не понимала, что творила… Она была больна?  Старшая и теперь уже единственная сестра Уэсака оглядывается на Сёхэя, словно не понимает, как это они до сих пор не в курсе зла, что совершили.  – Отвечай, Уэсака-сан. Незнание не освободит от свершения правосудия.  Чуя бы фыркнул от этого пафоса, но что-то ему сейчас было не до пустых усмешек, и он вообще был удивлен, что замечает все еще такие вот мелочи в поведении старого друга, от которого почти не отрывал глаз – так давно его не видел.  –  У Мираи с раннего детства начались задержки в развитии. Ей было пятнадцать, а вела она себя, словно ей на десять лет меньше. Совершенно ребенок! Готовый помогать своим братьям и сестрам, коими она считала всех в этом месте, где нас приютили. Ее дар не раз спасал многих, и она готова была им делиться, как бы тяжело ей ни было! Она помогала, основываясь на чистоте своего сердца! За что так с ней жестоко?! – Хитоми сделала шаг в сторону Чуи, но не решилась приблизиться, лишь смотрела, растирая на лице слезы. – Она не была тебе угрозой, они никому не была угрозой!  Чуя в этот миг ощущает, что не годится ни на что, кроме как открыть и закрыть рот. Он всегда об этом думал. Невинные жертвы. Н привык вроде как, смирился, еще прежде, когда только пытался обуздать «порчу», неосознанность действий при которой его всегда страшила не меньше того факта, что сам он не в состоянии ее остановить, и Мори с ним об этом много говорил. Это было похоже на приемы у психолога, и Чуе в самом деле это тогда помогло, и он вполне мог спать, даже если знал, что пострадали невинные – в конце концов, он никогда не был ангелом, убивал без колебаний и сам всегда прекрасно знал, что не заслуживает прощения, и сейчас внезапно все его переживания – они, словно эти черные дыры, поглотили его и – взрывались, взрывались безостановочно. Он чувствовал, как по виску катится предательская капля пота, а справедливые обвинения Хитоми звучали где-то эхом. Потеря сестры стала для нее настоящей трагедией, и Чуя в полной мере внезапно смог ощутить всю ее боль: Хитоми, несмотря на болезнь Мираи, казалось, очень любила ее, заботилась о ней, и теперь потеряла то, что было смыслом ее жизни…  – Чуя, я даю тебе право сказать что-то в свое оправдание, – звучит голос Сёхэя – словно кто-то долбит в колокол, а сам Чуя стоит совсем рядом и дрожит от вибраций и шума. Хочется отвинтить себе голову.  – Я не… Если бы я знал что-то…  Блядь, тошно от такого лепета, но Чуя теперь зачем-то всеми силами пытался вспомнить эту девушку, но все в алом сияющем тумане, все искрится, и он не помнит! Он даже понятия не имел, где она пряталась в тот миг.  – Где это случилось? Где я убил ее? – задает он вопросы, пока все ждут.  – Ты, сволочь, даже не помнишь, как напал на нее! А я не успела! Сука, ненавижу! – Уэсака бросилась вперед, но дорогу перегородил Дазай, перехватив Хитоми, и та начала визжать, из-за чего Чую показалось, что это что-то нечеловеческое.  – Ширасэ-кун, выведи ее, пусть за ней присмотрят и дадут успокоительное. Чуя, а я все еще хочу услышать хоть что-то от тебя… Ты говоришь, что ничего не помнишь?  – Я не контролирую себя, когда активирована «порча». Есть цель – есть ее выполнение.  – Хочешь представить это в качестве смягчающего обстоятельства? – уточняет специально Сёхэй. – Знаешь, однако, твой случай не похож на случай бедной Мираи. Эта девочка ведь в самом деле хотела спасти тех, кто был ей дорог. И никаких дурных помыслов у нее не было. Она лишь видела, как им причиняют зло. Однако ты, как я понимаю, сам принимаешь решение об использовании «порчи». Правильно? Подтверди.  – Да, – чего скрывать и спорить? Он сам ворочает языком, произнося слова активации. Сам каждый раз соглашается.  – Я наслышан был о твоей способности, Чуя, но не думал, что все же ты рискнешь к ней обратиться для уничтожения Овец. Итак, у нас выходит, что ты добровольно активировал «порчу», в результате чего погибли пять человек. Трое из них – в ходе рассмотрения дела – я готов признать, что твои действия были направлены на самозащиту, пусть это будет ответ на атаку. В случае с Масаи – несчастный случай, спорно, но настаивать я не буду, потому что есть все же свидетельство его гибели. Но вот Мираи-тян… Ее ты убил хладнокровно. И действия больного человека ты не можешь характеризовать, как угрозу твоей жизни, когда она на тебя даже не нападала, а ты без колебаний убил ее, пусть и в неконтролируемом состоянии, которое, однако – вызвал сам. Так выходит? Выходит, что на тебе лежит вина в убийстве несчастной девушки. Еще и весьма жестоким способом. Ты готов признать свою вину, Чуя?  Как тут отвертеться? Он молчит, но затем кивает, непрерывно думая об этой Мираи, но совершенно не представляя ее, и никогда уже не сможет представить, и он думает о Хитоми – и его ломает, ужасно ломает от мысли, что испытывает старшая сестра. И он согласен с ее чувствами, он бы тоже был в ответ готов вершить суд. Прежде Чуя не имел ни с кем кровных уз, и думал, что все это сказки, но все это – дело случая, и в его – глубокого. Он примеряет ситуацию на себя, и его даже мутит от отвращения к себе.  – У меня есть возражения, Оока-сан, – голос Дазая звучит ясно в ушах Накахары, но такое ощущение, будто все его возражения не изменят ничего, даже если сейчас они прозвучат.  – Я дам слово, Дазай-сан, так полагается, раз уж вы решились на роль защитника. Но будет ли это иметь смысл? Чуя уже, как я погляжу, и сам признает вину. С совестью со своей он всегда был в ладах, уж мне ли этого не знать. Однако прежде позвольте высказаться мне. Я буду краток и не буду превращать все это в настоящую обвинительную речь, – Сёхэй давит, специально сейчас давит на Чую, который все еще пытается совладать с собой относительно принятия того, что услышал минутами назад. – У нас имеются некоторые спорные моменты, которые я уже озвучил: это касаемо гибели трех эсперов: Кога Котаро, Ямамура Ютака и Ватанабэ Юки. Я согласен, принимаю доводы и это послужит смягчающим обстоятельством. В отношении Масаи Казуюки – я бы склонился к пункту – причинение смерти по неосторожности, но мы не разбирали досконально этот момент, не хватает доказательств, только слова, и приму версию несчастного случая. Однако – остается самый важный момент – Уэсака Мираи. Больная девушка, которая не осознавала того, что она делала, и незнание этого не освобождает тебя, Чуя, от вины за ее убийство. Обстоятельства случившегося, твоя характеристика, период владения данной способностью – все это говорит не совсем в твою пользу, не говоря уже о том, что нет никаких доказательств, что ты был не в здравом уме, произнося слова активации «порчи», иначе бы она не сработала, чего ты не отрицаешь, и ты же признаешь себя виновным, что опять же может идти тебе на пользу, но это оттеняет также нанесение глубокой душевной травмы Уэсака Хитоми, плюсом твоя биография – как бывшего мафиози и неоднократные вовлечения в разрушения города, все это – против тебя.  Основываясь на всем этом, я считаю, что справедливой для тебя будет следующая мера наказания: смертная казнь с отсрочкой, в течение которой ты будешь находиться под присмотром своих бывших соратников, тем самым имея возможность заменить смертную казнь на последующее служение интересам Овец.  – Ты что, мне только что предложил сделку? – Чуе стало так мерзко – лучше бы сразу его придушил на месте!  – Я не разбрасываюсь полезными кадрами. Но и справедливость вершить тоже должен.  – Ничего в тебе не изменилось. Как был дерьмом в этом плане, так и остался. Манипулятор хренов, вы с Дазаем оба стоите друг друга.  – Чуя, хорошо, что ты напомнил ему обо мне! – оживился опять Дазай, который до этого сохранял невъебенное спокойствие! Чуя даже забывал о нем на мгновение, словно и нет никакой поддержки рядом, и сейчас, поняв, что ничего в их пользу не сложилось, хотелось послать нахуй, и Чуя ощутил почти болезненное отчаяние от мысли, что зря он поверил ему, что так скоро увидится с сыном!  – Я о вас и не забывал, Дазай-сан. Вы имеете право сейчас на свое слово. Я еще не озвучил окончательный приговор.  – Ну да, вы и прокурор, и судья, только это разные стороны, и беспристрастность у них – иных материй. И как удобно умалчивать о весьма значимых фактах. Будто их и не было. Молчишь, не вытаскиваешь на свет – значит, не надо и давать пояснения, но у меня к вам несколько вопросов, Оока-сан, как к лицу, что предъявляет обвинения, и как к лицу, которое должно здесь выступать само минимум, как свидетель, и максимум, как подсудимый.  – Как вы завернули, Дазай-сан! Ну, прошу, мне любопытно вас послушать.  – Спасибо. Чуя уже смотрит на меня так, словно я его подвел, и мне неловко, – Дазай подошел к Оока чуть ближе, из-за чего остальные Овцы сразу напряглись, к тому же ебал Дазай всякие защитные поля, но он безоружен, а снаружи их караулят – нет смысла нападать. Только словесно. – Начнем с того, что здесь ни разу не прозвучала причина, по которой начался погром парка Ринко. Оока-сан, скажите, это у вас в традиции, что ваши люди с утреца пораньше идут в самый центр города, где начинают собираться горожане, и разносят все к чертям? В чем был смысл этой акции, и кто дал на нее добро? Я спрашиваю это не у оставшихся в живых участников сего действия, Ширасэ-кун, можешь не скрипеть в мою сторону зубами, я спрашиваю это у вас, Оока-сан, как человека, который обязан отвечать за действия своих подчиненных.  – В действиях моих подчиненных не было умысла кому-либо навредить. От наших рук никто не погиб. А по поводу случившегося – да, мои люди атаковали первыми. Потому что заметили слежку. Опасаясь – они решились не ждать, когда на них нападут. Но я не снимаю, конечно, с них вины за погромы, но провокация была!  – Провокация?  – Неужели, Дазай-сан, вы думаете, что я не знаю, что вы следили тогда уже за нами?  – Вы сейчас про то самое утро или вообще? – Дазай не теряется, но слегка раздражен тем, что Оока тянет время и пытается его заболтать. – Сейчас по факту легко говорить, что вы знали о слежке.  – Сотрудник вашего агентства еще до появления Чуи вступил с ними в бой. В любом случае – слежку это подтверждает.  – Ага, и толпа эсперов испугалась девушки на самокате!  – Девушки, чья способность едва не покрошила их. Милая девушка. Где вы ее взяли?  – С нашей старой с Чуей работы.  Сёхэй оценил момент, но улыбка быстро стерлась с его лица.  – На что вы намекаете, Дазай-сан?  – На то, что ваши оправдания плохо продуманы. И я могу назвать причину, по которой случилось то представление в парке. Именно представление – кое-кто устал ждать, и решил выманить Чую, видимо, прознав, что он может быть в Йокогаме. И не просто выманить, а еще и подставить.  – Подставить?  – О боже, Оока-сан, это Чуя может наивно полагать, даже зная вас, что он такая сука убил в порыве и бездумно несчастную девушку, но случайность ли это? Или запланированная акция? Вы специально отправили людей туда, и вы предполагали, что они погибнут, и предполагали, что случится это стараниями Чуи. И была выбрана невинная жертва. Кажется, на этом этапе уже не ведутся допросы свидетелей, но я хотел бы обратиться к своему коллеге, если не возражаете?  – Пусть он заткнется! – не выдерживает Ширасэ. – Как этот мудак вообще может тут так себя вести?!  Но никакой реакции на эти возмущения. Сёхэй молчит. Ему интересно, Дазай ему интересен и в то же время – неимоверно бесит. Но он не возражает.  – Слишком бросалось в глаза то, что никто из Овец не получал никаких повреждений. И я тогда подумал – кто-то им помогает. Куникида-кун, ты ведь увидел сестер Уэсака, что прятались внутри выставочного зала?  – Да. Мне показалось странным, что оттуда все бежали и были эвакуированы, но две девушки оставались там и следили за всем. И сразу доложил тебе.  – Спасибо. Я стал проверять – и да, увидел сестер, правда, тогда еще не знал, кто они. А потом все встало на свои места. Прежде я думал добраться до той, кого вы зовете Мираи, и обнулить, и это бы сразу упростило Чуе задачу, не понадобилось бы даже прибегать к крайним мерам, но Уэсака Хитоми удавалось неплохо так скрывать среди всего этого хаоса сестру. Это тут она из себя строит несчастное создание, о нет, я не приуменьшаю ее горя, но в преступную банду люди невинные все же редко попадают.  – Что вы всем этим хотите сказать, Дазай-сан?  – Хочу обрисовать реальное положение вещей. Начнем по порядку. Из-за способности Мираи, все попытки прекратить действия троих эсперов с атакующей способностью не представлялось возможным. Можно было бы брать измором, причем не их самих, а именно Мираи, однако я принял иное решение. И я сейчас подтверждаю тот факт, что с моей подачи Чуя активировал «порчу».  – Попытка взять его вину на себя, Дазай-сан, не засчитана. Даже если он подчинился вашему приказу, решение до последнего оставалось за ним. Вы не могли ни заставить его, ни спровоцировать. Ваша вина косвенна, но не снижает его ответственности.  Чуя тоже не искал в этом спасения. Дазай нашептывал ему всегда, что делать, но при этом выбор последний оставлял за ним. Это верно.  – Пусть так. Однако за этим следует еще один тонкий момент. Ответственность за то, чтобы остановить Чую полностью перекладывается на меня.  Всего лишь мгновения – быстро вспыхнувшие и тут же погасшие, но Чуя, сквозь какую-то свою пелену отчаяния и голосом Арахабаки, что опять посмеивался над его слабостью, смог уловить это: Сёхэй смутился.  – Дазай-сан, и снова это не оправдывает…  – Отчего же? Да, Чуя активировал «порчу» ради уничтожения лиц, которые вели на него нападение. О существовании Уэсака Мираи он понятия не имел. О ней знал на тот момент я. Как я предполагаю, способность Мираи действует только на того, чье сердце все еще бьется, и не было самого момента наступления смерти – она восстанавливает жизненные показатели, но не воскрешает, и использование «порчи» Чуей не позволило ее способности помочь: смерть нападавших была мгновенной, и да, на этом я бы мог остановить Чую, но я ждал. Рискуя, между прочим, и его здоровьем, и жизнью тоже.  Накахара без понятия, как на это реагировать. Они уже не в силах глотать тяжелый и смердящий воздух, у него голова кружится, и он вспоминает о том, о чем говорил Дазаю перед активацией «порчи»… Он пытался объяснить ему всю степень риска, и показалось даже тогда, что донес эти слова, что Чуя не за себя переживал, а все его страхи были направлены на то, что Акира останется один, и вот, Дазай заявляет – понимая ведь все те чувства своего бывшего напарника – что специально тянул! Ждал! Когда в том уже не было нужды! Он ждал, когда Чуя совершит еще одно убийство!  – Зачем?  А Осаму даже не смотрит на него – все его внимание занимает Сёхэй. А Чуе похуй на того! У него в груди колючий ком, и он опять осознает, что самое сложное в этой жизни – понять человека, который смел, даря надежду, целовать его, и в то же время – поступает вот так. Подставляя и чуть ли не за руку ведя на риск с угрозой для жизни.  – У меня тот же самый вопрос, Дазай-сан. Зачем вы ждали?  – Оока-сан! Так я же подыграл вам! Я же сразу сказал: мне показалось очень странным это нападение. Это была провокация. Провокация для Чуи и в ходе всего этого должен был погибнуть кто-то невинный. Иначе бы зачем вы отправили слабую больную девушку в самую заварушку, где она бы точно не выжила? К тому же вы знали хорошо Мираи. Девочка быстро слабела, радиус ее способности был и без того жутко мал, и это было естественно, что она бросится спасать дорогих для нее людей. И на этом порыве сыграли и вы, и я. Она показалась, и попала под удар. И вам этого было достаточно ведь, чтобы заполучить себе Чую, верно? Поэтому и предлагаете подобного рода приговор. Ставите ультиматум, собираясь сделать его целью своей способности, но при этом не нанеся финальный удар сразу.  – Его виновность это не отменяет…  – Да, он убил Мираи. Но послужил лишь орудием в моих руках. И косвенно в ваших. Я повторю. Мною был продуман план, едва я просек еще одного эспера. Я мог бы попытаться остановить ее сам, но я выжидал, когда Чуя устранит последнего из видимых одаренных, и пусть я не знал о болезни Мираи, но это, как вы говорите, не уменьшает моей вины. Я не обнулил его, когда реальная угроза была устранена…  – Это не подействует…  – Не врите себе, Оока-сан. Из рассказов Чуи я прекрасно смог представить, как действует ваша способность. И она в самом деле прекрасна, потому что опирается не на всякие условности в законах, не на человеческий фактор, а прямые законы морали и поведения, четко определяя, кто виноват. Конечно, это утопия, и ваша способность тоже зависит от вас, однако мы опираемся на истинность, верно? А она такова, что мои продуманные, расчетливые действия привели к гибели Мираи. Согласитесь, Оока-сан, что суд, игнорирующий истину, все же невозможен. В конечном счете сама по себе истина также обладает той силой, которая заставляет считаться с ней судей. **Поэтому не упирайтесь, и давайте проверим, прав я или нет. Примените свою способность.  Плевать. Плевать на то, с каким видом сейчас сидит Сёхэй – Чуя не может концентрироваться на всем сразу, когда его мир заполнен лишь одним. Дазай принципиально не реагирует на него, но Чуя молит про себя – посмотри на меня, посмотри! Я не могу поверить, что ты… Что ты все еще так дьявольски расчетлив, что ты все также пугаешь меня своими способностями предсказать действия врага, что готов идти на жертвы, что ты ставишь меня под удар, не предупреждая, но и ты – вытягиваешь из этой пучины каким-то не менее диким способом и делаешь это… Зачем ты это делаешь? Ради чего ты бросился мне помогать, и даже умолчал об этом? Что ты хочешь от меня взамен, ведь так мало я могу дать, а ты ведь попросишь много, но ты – ты все это провернул, и ждешь приговора. Заранее уверенный в нем. И это не любовь ведь, верно, Дазай? Что это? И зачем ты так? Что хочется и обругать тебя, и поклониться тебе в пояс, потому что это наивысшая форма почтения, даже в адрес такой ебучей суки! От твоих действий всегда было только больно, всегда сердце полнилось разочарованием, и ты обманывал и предавал, ради себя, но почему все же – ради меня, неужели в самом деле столько риска – и он для тебя имел смысл?!  Чуя пропускает момент, когда Сёхэй перешептывается со своими помощниками, он не слышит ругани Ширасэ, и он все еще считает себя виновным в гибели несчастной девочки, однако – в нем мерцает снова искра надежды на то, что скоро он снова ощутит мягкие щеки сына под своими ладонями.  – Доказательства очевидны, – негромко говорит Дазай. – Оока-сан, в вашей власти вынести приговор и привести его в действие. Вы ради этого столько времени трудились, даже не поскупились на разрушения города, в который вернулись спустя годы отсутствия. Если приведенные мною доводы не имеют под собой оснований, то все сложится в вашу пользу. Всего-то.  Всего-то! Это «всего-то» сейчас явственно читалось на лице Сёхэя, и Чуя помнил, как тот раздражался, если его доводы кто-то опровергал, а выстроенные планы рушил. Да, в них изначально были изъяны, но не они разнесли все к чертям. Он просто не подумал о том, что Дазай Осаму – сука конченая и тоже пойдет на крайности ради достижения своих целей.  – Блядь, Сёхэй, хватит уже ждать! Эта гнида специально провоцирует! – не выдерживает Ширасэ. – Из-за него Чуя предал нас, и…  – Помолчи, – Сёхэй поднялся с места. Да, Дазай брал его сейчас на слабо, и он не мог не ответить ему. – Что ж, вы правы, Дазай-сан. Я тоже не могу идти против принципов справедливого суда, – его темные глаза сужаются, а зубы он стискивает, прекрасно понимая весь исход, но его способность – эти ярко-красные иероглифы 真実 – «истина» множество раз вспыхивали перед глазами, но никогда не взмывали прежде над головой Чуи, и слепящие такие, что кажется, будто кровь глаза застилает, но ослепнуть ему не грозит – иероглифы не превращаются в удушающие жгучие путы, и Чуя едва ли их цель, потому что виновность рядом стоящего человека здесь на лицо, но тот – сука умная, и едва ли ему надо хотя бы пальцем пошевелить ради своего спасения, потому что «Исповедь "неполноценного" человека» срабатывает безотказно, и даже заржать хочется от того, с каким разочарованным видом стоит именно Ширасэ, а потом в растерянности оглядывается на Сёхэя, который и так уже понял, что из него вышел паршивый прокурор, который провалил обвинительную часть.  – Оока-сан, полагаю, пора закругляться, – на этих словах Чуя видит, как Дазай напрягается, будто готовится к чему-то, и ему самому эту служит знаком быть в полной боевой готовности. – Место, где скрывается ваша банда, отныне раскрыто, что вам явно не на руку, не говоря уже о том, что босс Портовой мафии очень захочет пообщаться с теми, кто желал до него добраться через его бывшего подчиненного.  – Дазай-сан, я справедлив, но не великодушен, – Оока наконец-то покидает свою импровизированную судейскую кафедру, и поступь его выражает угрозу, и Чуя тут обязан вспомнить, что его бывший друг не только способен распластать свой зад и играть в судью, но еще и прекрасный боец, и один из немногих, кто может без страха сойтись с Чуей в рукопашную и заставить попотеть. – Чуя, извини, раз ты все еще отказываешься встать на нашу, сторону, то я вынужден буду устранить тебя, как угрозу банде, правда, прости! Я не могу применить к тебе способность, но вот Ногути-сан***, – он кивнул на парня справа от себя, – очень удачен в том, чтобы без всяких на то санкций перекрыть потоки воздуха.  Чуя был готов к атаке, но не к этой, и не с этой стороны. Куникида Доппо, который практически не участвовал в процессе, подав голос лишь пару раз, не стал объектом пристального внимания, и спустя лишь секунды до Накахары дошло, что это именно он умудрился взорвать здесь световые гранаты, расчищая им путь к побегу – некогда было теряться, Чуя выбил гравитацией стальной лист в окне за спиной пригнувшегося к полу Сёхэя, когда и Ширасэ, и парни с ружьями начали безостановочно палить.  Подхватить Куникиду не составило труда, Чуя вынес его на улицу без ущерба здоровью, кажется, даже удивив того, но вот с Дазаем было сложнее, к тому же тот умудрился нарваться на Ширасэ, который, жмурясь, пытался пристрелить его, но в итоге Чуя мог лишь в этой суматохе прикрыть Осаму, а тот, не стал долго думать, сиганул наружу, рискуя пусть и не убиться, но отбить себе ноги, но Чуя не сразу видит, что там за пределами, лишь какие-то крики, и сам он хочет броситься на Сёхэя, но на него нападает этот Ногути, рискуя придушить, и приходится отступать под звуки пальбы.  А Дазай не убился даже. И он не земле вовсе. Чуя, оказавшись снаружи и взлетев повыше, замечает, как Дазай, выбравшись из окна, умудряется довольно ловко зацепиться за крепкие сухие ветви, что оплетали конструкцию – опасно, можно сорваться, но кроме как рискнуть – ничего более и не осталось. Осаму подтягивается на руках, и дальше ему помогает взобраться на ту часть трибун, где располагались зрительские места, Накаджима, не понять откуда взявшийся, но едва Дазай оказывается на своих двоих, парень оборачивается тигром и бросается на повылезавших из всех дыр членов банды, которые палят в него из пистолетов.  – Куникида-кун, сколько у тебя в запасе?! – Дазай не особо следит за тем, что в него может попасть шальная пуля, словно знает, что его прикроют, и Чуя в самом деле приземляется у него за спиной.  – Отобьюсь, – доносится откуда-то голос, и Чуя из этого краткого диалога внезапно понимает, в чем был секрет: у детектива забрали блокнот, но он, видать запрятал листы из него где-то в одежде. Какая старая уловка. Мафия не раз на нее попадалась, и это бесило, но сейчас простота этого фокуса воодушевляла!  Но Чуе некогда отвлекаться, и он буквально распарывает пол старой конструкции, не давая врагу приблизиться, и уже собирается проделать то же самое со всем зданием, потому что видит, как из одной из башен выбежали люди и собираются в них палить, и Тигр едва ли успеет снести их всех сразу, но Чуе не дают оторваться от земли: Дазай дергает его на себя и тащит насильно ниже по разломанным временем ступеням, пихая укрыться за блок, что делил сектор трибун.  – Блядь, Дазай, нас тут прибьют! Дай я…  – Нет! Нельзя! Никаких погромов!  – Совсем ебнулся? Хочешь, чтобы они наши кишки выпустили прямо тут? Сёхэй в бешенстве из-за тебя и нас добьет!  – План другой! Не надо никого мочить! Не говоря уже о том, чем это сулит!  – Сулит тебе – не мне, – Чуя может возвести защитное поле в стороне, но не полностью окружить их – чертов тупой Дазай со своей отменой! – Ты совсем рехнулся, что ты там опять задумал?  – Ты так чудесно доверял мне, все это время – доверься еще раз!  – Сука, объяснись! Ничего не сделаю, пока не объяснишься! – хочется ебнуть по этой самодовольной харе! – Как же ты бесишь! Все твои задумки! И то шоу, что ты устроил на суде! Нихуя я не буду тебя слушаться, пока не объяснишься! Ну?  О боже, эта улыбка! Чуе внезапно хочется, чтобы Дазай разложил его на первой попавшейся плоской поверхности и вот так же, самодовольно, до охуения самоуверенно улыбаясь, отымел до потери сознания.  Сложно сказать, прочел ли Дазай его мысли, но внезапно он вынимает из внутреннего кармана беспроводной наушник взявшейся откуда-то рации.  – Кёка-тян? Вы близко? Где именно?  Дазай прикрывает глаза, будто с чем-то соглашаясь, а потом снова смотрит на Чую.  – У тебя хорошее зрение? Поднимись повыше и взгляни в район детской площадки, что позади трибун. Думаю, до тебя дойдет.  Накахара недоверчиво хмурится, выдыхает резко через нос, но тут же срывается с места, не обращая внимания на то, что кто-то пытается в него палить. И да – там ниже небольшой детский комплекс, горки, и он видит там девушку, в которой легко узнается Кёка-тян, над которой парит Снежный демон с обнаженной катаной, но не этот ее вечный спутник вызывает у Чуи поток ругани и желания зашвырнуть в Дазая что-то тяжелое, но сука – блядь, хороша задумка! Чуя снижается, глядя на него сверху вниз, а Дазай разводит руками, мол, оценил?  – Сразу сказать не мог? – злобно отзывается Накахара. – Без этого цирка все устроить?  – Я и так все силы приложил. Ты сам теперь постарайся, полагаю дошло, что от тебя надо?  – Господи, как же отпиздить тебя хочется, клоун!  – Давай потом выясним отношения, идет? Я буду согласен даже пожестче!  Ебать! Извращенец! Конченый извращенец! Но мысль о том, что они могут снова оказаться вместе, в самом близком понимании этого слова, приятно скребет Чую по внутренностям, и он с предвкушением коварно улыбается, и обращает все свое внимание на парней, что выбежали из центральной башни, открывая тут же огонь. Господи, совсем дети! На что их подписали! Чуя и сам не хочет жертв, поэтому не отражает ударившиеся о гравитационное поле пули, и они со звоном падают, а дальше он просто отрубает их всех врукопашную. Ничего очухаются. Гравитацией Чуя притягивает к себе сразу несколько утерянных пистолетов, Беретты – в самый раз, и швыряет Дазаю, тут же срываясь с места, но не упуская его из виду: вовремя его вооружил! Осаму без колебаний стреляет прямо в лоб несущемуся на него с ножом парню. Цель повержена, и Чуя, более не отвлекаясь, несется вылавливать Сёхэя.