Rewrite The Stars

Покуда горы не повернутся вспять, покуда не иссякнут реки, пока не перестанут светить звезды на небосклоне - не иссякнет любовь родителей. Подобно солнечному сиянию, она озаряет наши сердца, согревая своим теплом. У родителей воистину терпение ангела, понимать и принимать нас такими, какими мы есть. Они подставляют нам свое крыло в трудные минуты, принимая на себя всю нашу боль и страхи. И чтобы не случилось, родители всегда поймут нас, даже скрепя свое сердце. Возвращение Эдварда вернуло к жизни приемных родителей. Они всю ночь, до самого рассвета, проговорили о том, что случилось, и этот разговор юноша запомнил на целую вечность, которая была отведена для него. Путь к возвращению в «вегетарианцы» был труден и долог, но, каждый раз, когда он был готов сорваться, Эдвард воскрешал в памяти образ былого себя: бездушного, злобного монстра, одержимого жаждой крови и мести. И каждый раз мысленно содрогался от этих жутких воспоминаний. Эсме и Карлайл поддерживали его, старательно оберегая от соблазнов, и медленно, месяц за месяцем, их сын возвращался к прежней жизни. Уже спустя полгода пара смогла увидеть прежнего Эдварда, своего милого ворчуна, его глаза вновь прибрели медовый оттенок, вспыльчивость ушла, и он вновь вернулся к былым занятиям музыкой. Спустя год юноша стал самостоятельно воздерживаться от позывов к жажде человеческой крови, и в этом ему помогали слова Карлайла, сказанные в один из тяжелых для них всех вечеров. Его в очередной раз накрыл приступ паники и стыда, вызванных осознанием того, что он, собственно говоря, натворил за те жуткие три года. Не говоря ни слова, глава семейства взял лист бумаги, и, начертив на белоснежном листе цифру «один», подсел к сыну, обратив его внимание на это: - Смотри, сынок. Это – знак твоей человечности. Да, именно так, ведь не смотря на то, что мы вампиры, человеческие качества нам не чужды. – Эдвард слабо улыбнулся, вопросительно посмотрев на отца, и Карлайл тихо продолжил говорить. – Это самое необходимое качество. – С этими словами мужчина написал рядом с единицей ноль, указав на него. – А это твои достижения, которые в совокупности с человечностью увеличили тебя в десять раз. Еще один ноль – это твой опыт, с которым ты теперь равняешься ста. Заметив в глазах сына отблеск успокоения, Карлайл мягко улыбнулся, продолжив: - Еще один ноль – это твое благородство. Теперь ты равен тысяче. – Говоря это, мужчина написал еще один ноль. – Твоя любовь к близким – еще один ноль, и ты равен десяти тысячам. Каждый добавленный ноль облагораживает тебя. Но взгляни, сын мой… Карлайл зачеркнул единицу, и обвел ряд нолей, показывая листок Эдварду: - Если у тебя не будет человечности, то все эти качества ничего не будут стоить. Ты понимаешь, о чем я? Юноша сдавленно кивнул, и крепко обнял отца, зажмурив глаза, на которые наворачивались слезы: - Я люблю вас, пап. – Только и смог прошептать он… Время неумолимо меняет свой ход, стирая грани и руша границы. Наше прошлое остается за нашей спиной, и мы вновь идем дальше. Спустя два года, Эдвард и его родные смогли, наконец, позабыть обо всем том, что им пришлось пережить. Дни сменялись калейдоскопом, пришла долгожданная весна, раскрывая новыми гранями мир вокруг. В один из весенних вечеров семейная пара собиралась посетить светский раут, устроенный одним из местных меценатов. Эсме судорожно металась по дому, доводя и без того свой идеальный образ до совершенства, Эдвард, наотрез отказавшийся идти на мероприятие, где соберутся все снобы общества, сидел в кресле, задумчиво листая книгу, искоса наблюдая за сборами Карлайла. Мужчина стоял у окна, застегивая запонки на манжетах пиджака, и в очередной раз спросил сына о том, собирается ли он идти с ними. Тот лишь покачал головой, и вновь уткнулся в книгу, делая вид, что читает. Сверху спустилась девушка, одетая в приталенное платье желтого цвета, расходящееся широким подолом книзу от узкого корсета. Лиф платья украшала жемчужная вышивка, обрамлявшая зону высокого декольте, волосы собраны и уложены наверх, открывая изящную шею. Карлайл замер, чувствуя мучительно сладкое ощущение желания, возникшее при виде очарования его супруги. Всю эту неделю он много работал, и у них не оставалось времени на то, чтобы побыть наедине. Да, они женаты уже пять лет, но разве от этого он перестал в подобном плане интересоваться своей женой? Нет, никогда подобные мысли, похоже, не покинут его голову, сейчас бы просто остаться дома, и… тут раздался сдавленный смешок Эдварда, который прикрылся книгой, делая вид, что ничего не слышал в его мыслях. Смутившись, Карлайл принялся вспоминать мысленно медицинские термины на латыни, тем самым пытаясь скрыть свои непристойные мысли от сына, который, осознав, что происходит, еще сильнее закатился смехом, покуда не встретил уничтожающий взгляд отца. Эсме, спустившись вниз, подхватила под руку супруга, который уже успел взять в себя в руки, и перестал отчаянно желать дать наследнику на орехи. - Ты будешь дома, сынок? – и вновь этот вечно встревоженный взгляд, словно девушка боялась, что, однажды, вернувшись, домой, не обнаружит там своего сына, который исчезнет вновь. - Быть может, уйду на охоту. Не волнуйся, мам, к рассвету я вернусь. Обещаю. – Зная, что она безумно переживает за него, он каждый раз говорил ей, куда идет, и во сколько вернется, памятуя о том времени, когда причинил ей невыносимую боль. Облегченно вздохнув, Эсме поцеловала в щеку сына, потрепав по прядям волос, и Эдвард помахал рукой вслед уходящим родителям, подмигнув заодно отцу, и ехидно протянул: - Приятного вечера! Оказавшись на крыльце дома, пара в наслаждении втянула свежий весенний воздух, и бодро спустилась по лестнице, усаживаясь в прибывший за ними автомобиль. В машине Эсме сняла свою шляпку, уложив ее на колени, и с интересом посмотрела в окно, разглядывая мелькавшие по дороге улицы. - Мне немного не по себе, Карлайл. Это очень масштабное мероприятие, к тому же, я так не люблю весь этот высший свет. - Милая, ты само совершенство, изящество, и обаяние. Ты сама не заметишь, как все будут просто очарованы тобой. Когда – нибудь ведь нужно начинать. Эсме вздохнула, в волнении прикусив губу. В последний раз в свет она выходила еще в бытность человеком. Внутри нее плескался страх, страх быть непринятой, страх быть уличенной в своей тайне – она ведь вампир. Ладонь Карлайла успокаивающе сжала ее ладонь, а губы мягко коснулись щеки супруги: - Мы ненадолго, Эсме. Обещаю. Только почтим своим присутствием хозяина дома, и сразу же уедем. Девушка подняла испуганный взгляд на супруга, который был абсолютно спокоен и невозмутим. И как ему только удается сохранять спокойствие во многих тревожных ситуациях? Он ободряюще улыбнулся ей, стараясь передать ей свое спокойствие, полностью контролируя происходящее. Между тем, машина остановилась у парадного крыльца дома мистера Виздома, в доме которого сегодня и проходило торжество, в честь совершеннолетия его сына. В огромных окнах мелькали тени гостей, слышалась тихая музыка и задушевный смех. Карлайл быстро вышел из машины, и, обойдя ее, открыл дверь для супруги, подав ей руку. Эсме, чувствуя, как волнение поглощает ее изнутри, взяла его за руку, и пара медленно зашагала к дверям дома, у которых стоял вышколенный дворецкий. Любезно улыбнувшись паре, он принял их пальто и шляпы, а затем распахнул перед ними дверь, впуская в главный зал. Эсме с непривычки зажмурила глаза, оказавшись в самой гуще событий: яркий свет высоких люстр, блеск драгоценностей на девушках и женщинах всех возрастов, смех и светские беседы. - Мистер и миссис Каллен! – раздался громкий голос, объявивший об их прибытии, и это заставило девушку вздрогнуть, вцепившись в ладонь супруга. Медленно пересекая зал, она чувствовала на себе пристальные взгляды присутствующих, все словно хотели прожечь ее насквозь, слышала перешептывания, обсуждения ее персоны. Весь город, впервые за пять лет, увидел супругу известного доктора Каллена в светском обществе, это ли не повод для жарких обсуждений! Карлайл, абсолютно невозмутимый, приветливо здоровался со своими знакомыми, проходя мимо, пока они не добрались до хозяина дома, и его супруги, сидящих за столиком у окна. - Добрый вечер, примите наши поздравления, сегодня у Вашей семьи большой праздник. – Приветливо произнес он, покуда обменивался рукопожатием с главой семейства, и уделив внимание его супруге, невесомо коснувшись губами ее ладони. – Позвольте Вам представить, моя супруга – Эсме. Девушка смущенно улыбнулась, принимая обычные знаки внимания и уважения от главы семейства, и обмениваясь любезностями с его супругой. - Рада наконец увидеть Вас, дорогая! Должна признать, Вы просто прелестны! Ваш муж тщательно оберегает свою семью от чужих глаз, вашу семью можно только изредка увидеть в городе. Как поживает Ваш брат, Эдвард? Карлайл, учтиво поддерживая светскую беседу, приобнял Эсме за талию, понимая ее волнение и смущение, с которым она отвечала на град вопросов. Эти светские дамы вполне в состоянии заговорить любого до смерти, и девушка вскоре мысленно осознала, что все это ее вовсе не интересует. Вся эта мишура, лоск, разве может это сравнится с домашним теплом и уютом? Скучая, Эсме обвела взглядом зал, пока в разговор вступил супруг, ловя на себе восхищенные взгляды мужской половины. Как странно – прийти со своей дамой, и глазеть на других. Продолжая разговор, Карлайл невесомо коснулся ее виска губами, и она почувствовала легкое успокоение, зная, что он никогда не даст ее в обиду. - Эсме, мы будем рады видеть вашу семью на следующем рауте, надеюсь, Вы почтите нас своим вниманием! Хозяева дома рассмеялись, и Карлайл поспешил откланяться, поблагодарив за щедрое приглашение. Вскоре внимание окружающих к их семье начало надоедать девушке, поскольку им практически не удавалось пересечь зал – на каждом шагу их останавливали знакомые Карлайла, выражая свое почтение. Девушке только и оставалось, что кивать в ответ, и с улыбкой отвечать на их вопросы. Карлайл чутко чувствовал острые моменты, и ловко переключал внимание на себя, давая супруге возможность привыкнуть к таким мероприятиям. В очередной раз, обведя взглядом зал, Эсме заметила в дальнем углу высокую красивую блондинку с надменным выражением лица взиравшую в ее сторону. Окруженная толпой друзей, красавица с глазами цвета фиалки смерила Эсме презрительным взглядом, и поспешно отвернулась, заворковав с каким – то юношей. - Кто это, милый? – когда Карлайл, наконец, смог уделить супруге внимание, то, приобняв ее, посмотрел в ту сторону, куда девушка указала взглядом. Незнакомка вновь обернулась, фыркнув в сторону Карлайла, и вновь увлеклась беседой с окружавшими ее юношами. - Я не помню ее имени, но это дочь местного банкира, мне кажется, его фамилия Хейл. - Она очень красива. – Задумчиво протянула Эсме, отметив про себя, что незнакомка настолько же тщеславна, насколько и прекрасна. - У меня на этот счет другое мнение. – Улыбнувшись, Карлайл невесомо коснулся ее губ, обняв затем супругу за плечи. Эсме прижалась к мужчине, продолжая взирать на чуждый ей мир светского раута. Больше всего ее позабавило то, как легко люди улыбались, приветствуя друг друга, но стоило исчезнуть из поля зрения собеседнику, как вслед летели обсуждения, и не всегда лестные. Это так странно, весь вечер играть придуманные ими роли. - Добрый вечер! – Заметив подошедшего мужчину в черном смокинге, Карлайл слегка нахмурил брови, собственнически прижав к себе Эсме. Высокий брюнет испытующе посмотрел на него, словно бросая мысленный вызов. – Вы позволите пригласить Вашу прекрасную супругу на вальс? Девушка вздрогнула в его руках, судорожно пытаясь придумать причину для вежливого отказа, пока незнакомец расшаркивался перед ней, ожидая ответа. - Простите, мистер Вэндом, но, увы, я вынужден Вам отказать. Позвольте мне не объяснять Вам причину отказа. Молодой мужчина открыл было рот, чтобы возразить, но, встретившись с твердым и решительным взглядом Карлайла, тут же передумал, и, извинившись, зашагал прочь. Испустив резкий долгий вздох, вампир покачал головой, и, взяв жену за руку, двинулся в центр зала, вклиниваясь в круг танцующих гостей. Зазвучала прекрасная, чарующая музыка вальса, и Эсме отдалась танцу, следуя за ведущим ее Карлайлом. Однако ни прекрасный момент, ни общество супруги, не смогли разгладить суровую морщину посреди его лба, отчего мужчина выглядел несколько раздраженным. Вокруг них мелькали танцующие пары, но взгляд его был прикован к сияющим любовью глазам девушки, которая так тепло и ласково улыбалась ему, даже не догадываясь о причине его раздражения. А она была совсем рядом – ревность. Сама мысль о том, что кто - то восхищается его любимой, жутко злила Карлайла. И хотя он понимал, что Эсме всем телом и душой принадлежит ему, и поводов у него нет, все равно, как и любой мужчина, испытывал муки ревности. - Карлайл? – голос Эсме вывел его из раздумий, музыка окончилась, уступив место шумному гулу разговоров в зале. Ее ладонь мягко коснулась щеки мужчины, и он тихо выдохнул, чувствуя, как на душе стало намного спокойнее. – Все хорошо? - Да, родная. Все хорошо. – Улыбнувшись, Карлайл отнял ее ладонь от щеки, и нежно поцеловал руку, скрытую шелковой тканью перчатки, тихо проговорив. – Я просто очень люблю тебя. Час летел за часом, светские разговоры не смолкали, и Эсме вскоре смогла завоевать расположение дам, посчитавших ее очень милой и очаровательной, но никто не собирался расходиться. Супружеская чета Каллен обошла всех новых знакомых, попрощавшись с ними, и, проходя мимо портеры, у которой стояла та самая красавица, которой чем – то не понравилось их присутствие на рауте, Эсме услышала, как ее спутник заверил девушку, что она самая прекрасная из всех присутствующих дам в этом зале. Услышанное заставило ее сдержанно улыбнуться, и она поспешила вслед за Карлайлом, покидая, наконец, этот скучный светский вечер. Спустя полчаса пара вернулась, и, отпустив шофера, поспешно вошла в дом, на ходу обсуждая события этого вечера. Всюду был погашен свет, что значило то, что Эдвард все – таки отбыл на охоту, в чем убедился Карлайл, войдя в прихожую. - Ну, если он не примчался сюда, спустя пару секунд после нашего возвращения, значит, сына дома нет. – Посмеиваясь, он помог Эсме снять пальто, и, повесив рядом свое, вошел в гостиную, привычно принимаясь разжигать огонь в камине. Вечерние посиделки у камина стали своего рода семейной традицией Каллен, временем, во время которого проходили самые теплые и задушевные беседы. Девушка рассмеялась, войдя следом за мужем в гостиную, и, остановившись у окна, расстегнула заколку, высвобождая водопад медных волос, тут же рассыпавшихся по ее плечам. - Мы так редко бываем одни, Карлайл. Отчего – то даже не привычно. Мужчина улыбнулся в ответ, встав с места, и медленно приблизившись к супруге, которая, попятившись, столкнулась с подлокотником дивана, упершись в его край бедром, провел кончиками пальцев по изящной линии ключицы девушки, пристально посмотрев ей в глаза: - Иногда родителям нужно провести время наедине. Эсме внутренне затрепетала, чувствуя, как руки Карлайла ловко распустили корсет на ее спине, и платье атласным ворохом скользнуло к ее ногам, оставляя прекрасное тело обнаженным, скрытым лишь нижним бельем. Она выпрямилась под пристальным взглядом мужчины, расправляя плечи, вновь ловя то никуда не девшееся с годами выражение боготворения на его лице. Изящные женские руки притянули его за ворот рубашки к себе, проскользнув следом под линию пиджака, огладив сильные мужские плечи, и впоследствии спустив на пол пиджак. - Ты вновь несправедлив, Карлайл. Всего одно касание, и я обнажена. А ты нет. - Мне нравится играть с тобой. – Хрипло произнес он, жадно приникая к нежной коже девушки, скользнув губами по ее шее. – Так я остро чувствую, что ты только моя. - Ты жуткий собственник. – Ее смех приглушил пылкий краткий поцелуй, в который увлек ее супруг, легко подхватив затем любимую на руки, и метнувшись в сторону спальни. - Подожди! – слегка властно произнесла Эсме, оказавшись прижатой к супружескому ложу, и убирая его ладони, уже потянувшиеся ласкать ее тело, с вызовом посмотрела в глаза Карлайла. – В эту игру играют двое. Мужчина обреченно простонал, признавая свое поражение, и приподнялся на локтях, давая девушке свободу действий. Заметив это, Эсме слегка потянула край его рубашки, высвобождая ее из – под ремня брюк, и оголяя узкий участок кожи. Проведя по краю линии плоского живота, она услышала сдавленный вдох, словно каждое ее касание вызывало у Карлайла всполохи огня по коже. - Мой ход. – Тихо прошептал он, в доли секунды пригвоздив руки девушки к одеялу, и вырвал первый стон из супруги, когда коснулся губами ее обнаженной груди. Одним быстрым движением мужчина раздвинул ноги жены коленом, расположившись между ними. Между тем, Эсме успела наполовину расстегнуть его рубашку, и, оторвавшись на мгновение, Карлайл отбросил ее в сторону, вновь возвращаясь к ласкам прелюдии. - Я не хочу сдаваться. – Услышал он ее сдавленный шепот у своего уха, мочку которого девушка прикусила впоследствии, и почувствовал, как ладони Эсме потянули за пряжку ремня, расстегнув его и ширинку, накрывая затем восставшую плоть. - Это нечестный прием, милая. – Хрипло выдохнул он, со стоном подаваясь в ее ладонь пахом, чувствуя, как возбуждение зашкаливает в них обоих, грозясь выплеснуться в безудержную страсть. - Тогда попробуй меня остановить. Нет, сколько бы сотен лет не прошло, а они будут желать друг друга столь же страстно, как и в первую брачную ночь. Особенно после долгого перерыва. Именно поэтому, когда уже не осталось сил и выдержки на то, чтобы вести эту игру, Карлайл сдался, приглушенно рыкнув, и сорвав с них обоих последние элементы одежды. Резко притянув супругу к себе за бедра, он плавно вошел в нее, приглушенно простонав, и услышал долгожданный сладкий вскрик, от ощущения наполненности внутри. Эсме прикрыла глаза, прикусив губу, наслаждаясь этими страстными, сильными рывками внутри себя, которые уже набрали темп, ей нравилось, когда Карлайл переставал себя сдерживать, выпуская на волю все свои сокровенные чувства и желания. Каждое его движение, каждая ласка и стон вызывали в ней сладкую боль внутри живота, скручивая нутро в тугой узел. - Ты – только моя. Скажи это. – Раздался его хриплый голос, а затем он принялся вновь терзать сладострастными муками ее грудь, заставляя вскрикивать и извиваться в его руках от невыносимого наслаждения. Вместо ответа Эсме резко толкнула его в грудь, ловко перевалив на спину, и села прямо, удобно устроившись на широких мужских бедрах. В его глазах она увидела затуманенную страсть, дикое желание и восхищение своей полностью обнаженной супругой. В ее глазах Карлайл увидел отголосок своих же собственных чувств, и потянулся к губам с поцелуем, но был остановлен ее ладонью, прижатой к его губам: - Зачем говорить? Я могу это доказать. В подтверждении своих слов она вновь впустила в себя его плоть, сдавленно простонав от нахлынувших жарких чувств, и начиная двигаться на своем мужчине, резко взяв быстрый темп. Да, за пять лет после свадьбы они оба приобрели огромный опыт по части супружеской жизни. С его губ слетали предательские полустоны, Карлайлу казалось, что он горит в огне, всякий раз, когда Эсме резко опускалась на нем, это скручивало низ живота, приближая к яркому финалу. Девушке доставляло огромное удовольствие видеть любимого в таком практически беспомощном состоянии, ведь все, что ему оставалось, это сжимать ладонями ягодицы супруги, и извиваться под ней, подаваясь бедрами навстречу ее движениям. Собрав остатки самообладания, Карлайл своим весом перевернул их обоих, нависнув сверху, и мощными толчками вбиваясь в девушку, склонился к ней, услышав сладкие вскрики и стоны, от каждого его проникновения, сводящие его с ума. Еще несколько рывков, и они одновременно получили то удовольствие, которое достигает любящая друг друга пара. Карлайл откинулся на спину, прижав к себе Эсме, уютно устроившуюся под его боком, и положившую голову на его плечо. - Ты же знаешь, я только твоя. - Знаю. Но я собственник. Безумно любящий собственник, и мне простительно. Но иногда я очень хочу слышать это от тебя. Он мягко коснулся губами ее виска, вызвав своими словами нежную улыбку на лице Эсме. Та приподнялась на локте, кротко заглянув в родные, любящие глаза, и тихо произнесла: - Ты – моя первая и последняя любовь, Карлайл. И никому, никаким силам этого не изменить. Разве ты не видишь, как я люблю тебя? - Вижу, милая. Вижу. - Так вот – я только твоя. И точка. Эта ночь была наполнена любовью и лаской, на которую только способны два истинно любящих сердца. Одна из немногих свободных и прекрасных ночей перед событием, которое перевернуло вверх дном весь прежний уклад их семьи. Это произошло тихим вечером марта, когда теплые весенние лучи, так нежно согревающие днем землю, прятались за горизонтом. В доме четы Каллен было довольно тихо, когда раздался телефонный звонок. Отложив наброски интерьера гостиной в сторону, Эсме подошла к аппарату, и расплылась в улыбке, когда услышала там знакомый голос главы клана Денали: - Привет, красотка! - Здравствуй, Таня. Я так рада тебя слышать! Эдвард, Денали на проводе! Эдвард, сидевший наверху, в своей комнате, обреченно вздохнул, услышав мать, и тихо произнес, зная, что она его услышит: - Если что, я на охоте! Эсме прикрыла трубку ладонью, рассмеявшись с этой все еще продолжавшейся игры, надеясь, что Таня не обидится на то, что она вынуждена покрывать своего сына. - Прости, дорогая, я ошиблась. Эдварда нет дома. Как ваши дела? А в это время, в городской больнице, Карлайл вновь продолжал спасать человеческие жизни. Сегодняшнее дежурство подходило к концу, и персонал больницы, наконец – то смог выдохнуть, после тяжелого рабочего дня. Зайдя в ординаторскую, мужчина вновь поймал на себе восхищенные взгляды медсестер, к которым, конечно, уже привык, но все равно несколько смущался, зная, какое впечатление он производит на них. - Добрый вечер, дамы! - Добрый вечер, доктор Каллен! Уже уходите? Девушки явно разочарованно наблюдали за его сборами, за тем, как он сбросил белый халат, повесив его на спинку стула, и потянулся за пиджаком. Мужчина улыбнулся, обведя взглядом коллег, и сдержанно ответил: - Увы, да. Спешу домой, к семье. - Вашей супруге очень повезло, доктор Каллен. Сразу видно, что Вы ее любите. Вам необходимы наследники. Карлайл вздрогнул, поспешно отвернувшись, услышав больную для себя тему, и потянулся за чемоданом, стремясь скрыть смущение. Справившись с эмоциями, он ответил: - Все в руках Божьих. Пусть он будет милостив к нам. Всего доброго, дамы. Шагая по полутемным улицам, Карлайл вновь ощущал гнетущее чувство неизбежности, вновь и вновь утешая себя тем, что имеет приемного сына, и этого достаточно. У него есть семья, и это именно то, о чем он всегда мечтал. Улыбнувшись своим мыслям, он представил, как радостно его встретят вскоре дома, как он обнимет близких, и на душе сразу стало легче. Свернув в очередной проулок, мужчина резко замер, почувствовав знакомый, приторный, запах крови человека. Много, слишком много крови для обычной драки или ранения. Что – то произошло! Ускорив шаг, он последовал зову крови, свернув в полутемный проулок и тихо охнул, увидев, что прямо под фонарем лежит девушка, припорошенная вновь пошедшим снегом, в разорванной в клочья одежде. Полураздетая, она безжизненно раскинула руки, и можно было бы подумать, что бедняжка умерла, если бы вампирский слух Карлайла не уловил невесомое, как у пичужки, биение сердца. В секунду оказавшись рядом с ней, мужчина бегло осмотрел ее. Судя по всему, девушку избили, параллельно изнасиловав. Мерзавцы! Зло скрипнув зубами, он взял ее за руку, всмотревшись в красивое, покрытое кровью лицо. Это та самая девушка, дочь банкира! Незнакомка застонала, сдавленно попытавшись втянуть в себя воздух, но как она не старалась, сделать вдох ей не удавалось. - Осторожно, мисс. Я помогу Вам. – Сбросив с себя пиджак, Карлайл укутал им блондинку, с ужасом почувствовав, что ее пульс замедляется, а тело холодеет с каждой минутой. Веки девушки затрепетали, неожиданно она расслабилась в его руках, словно избавившись на мгновение от раздиравшей ее изнутри боли. Ей оставалось совсем недолго, и нужно было что – то решать. Неужели она достойна такой ужасной судьбы, такой страшной смерти? Отбросив волосы с ее шеи, Карлайл тихо произнес. - Простите. Девушка изогнулась и вскрикнула, едва вампирские клыки коснулись ее шеи, давая шанс на новую жизнь. В жилы потек жидкий огонь, выворачивая их наизнанку, но, удивлению мужчины, незнакомка мужественно терпела эти муки, лишь морщась и кусая губы. Схватив ее на руки, он помчался по опустевшим ночным улицам города, стремясь как можно быстрее оказаться дома. Эдвард и Эсме как раз закончили партию в преферанс, когда дверь дома распахнулась, и внутрь влетел Карлайл, держа на руках израненную девушку. - Эсме, накрой кушетку, пожалуйста! Я все объясню потом! Эдвард, поднимись наверх, прошу! Девушка, не задавая лишних вопросов, выполнила требование, и поднялась наверх, к сыну, в изумлении глядя через перила лестницы, как Карлайл уложил свою ношу на кушетку, и, быстро склонившись над ней, укусил ее запястья и изящные щиколотки, добавляя вампирского яда, необходимого для обращения. И вот тут незнакомка не сдержалась, застонав в голос, когда процесс обращения начал свой ход, заменяя израненные клетки на новые, выжигая всю человеческую сущность из ее организма. - Больно…- сдавленно прошептала она, в отчаянии кусая губы, и морща лицо, находясь в полузабытьи, но отчетливо слыша и понимая происходящее вокруг нее. - Прости, милая. Скоро станет легче. – Сдавленно ответил Карлайл, погладив ее по руке, и повернулся к семье, которая явно ждала его объяснений. Виновато опустив голову, мужчина старался не смотреть на них, боясь увидеть осуждение в их глазах. - Эта девушка была на грани смерти. Судя по ранениям, ее избили и изнасиловали. Я не мог оставить ее умирать. Никто не заслуживает такой жизни и такой смерти. Его плеча коснулась нежная рука, и Карлайл поднял голову, встретившись с понимающим взглядом Эсме, молчаливо поддержавшей решение супруга, спустившись к нему. Судя по лицу Эдварда, он явно был недоволен решением отца, но не посмел спорить. Вместо этого он произнес: - Ее зовут Розали Хейл, она дочь местного банкира и домохозяйки. Она была помолвлена с Ройсом Кингом, известным банкиром. - Ты знал ее? - Нет. Просто наслышан о ее красоте и самовлюбленности. И признаться, о более напыщенной особы я не слышал. - Сын, ей была нужна помощь! Какой бы она ни была, но она человек, и имеет право на лучшую жизнь! Эсме сердито посмотрела на Эдварда, который, скрестив руки на груди, облокотился о перила, вопросительно посмотрев на отца: - Неужели ей нельзя было помочь в больнице? - Она потеряла много крови, я бы попросту не успел спасти ей жизнь. Сынок, не будь таким черствым. - Я не черств, я реалист. От этой дамы всегда были одни проблемы, судя по рассказам. Но я согласен с вами, что никто не заслуживает такого обращения и такой смерти. Розали вскрикнула, дугой изогнувшись на кушетке, и Карлайл поспешно вернулся к ней, взяв ее за руку. Вновь и вновь он едва слышно просил у нее прощения, не отпуская изящную ладонь все долгие часы агонии перед обращением. Глядя на ее изящные черты лица, мужчина согласился с тем, что девушка очень красива, и наивно понадеялся на то, что когда – нибудь она составит Эдварду партию. - Никогда! Никогда, слышишь, отец! Ты не понимаешь, насколько Розали Хейл пуста и неинтересна! – вслух ответил на его мысли Эдвард, прошедший мимо со стопкой белья, помогая Эсме готовить комнату для девушки. Его переполнило негодование по поводу этих мыслей, и он поспешно ушел наверх, не понимая спокойствия по этому поводу своей матери. Девушка готовила комнату, убрав все опасные предметы, памятуя о своем буйстве после обращения. Эдвард бросил стопку белья на кровать, и в раздражении сел в кресло, глядя, как хозяйка дома начала заправлять в принципе ненужную постель. - И тебя совершенно не напрягает вся эта ситуация? - Эдвард, эта бедная девушка пережила практически то же самое, что и я. Мы обязаны помочь и приютить ее. Закончив, Эсме присела на край кресла, приобняв сына за плечи, и ласково улыбнулась ему, потрепав по голове: - Брось дуться, сынок. Отец всегда знает, что делает. Да, он знал, что делает, и на что идет. Карлайл ни на шаг не отходил от новообращенной, каждый раз, когда она кричала от боли, извиняясь перед ней за эти муки. Иногда Розали что – то тихо бормотала, но он не мог разобрать, что именно, пока не понял ее сдавленный шепот: «Убей меня». Ей казалось, что каждую клеточку ее тела методично выжигали раскаленным прутом, оставляя внутри осколок стекла. Хотелось разодрать кожу в клочья, и вылезти из нее, только бы затушить жуткую боль. Но и при всем этом, она слышала голоса, говорившие о ней, пусть и краем сознания, но слышала и не могла ответить. Именно поэтому, в перерывах между вспышками боли, молила о смерти, зная, что кто – то ее слышит. Вскоре девушка затихла, вступив в последнюю стадию обращения, когда клетки начали преобразовываться в вампирские, черты ее лица разгладились, кожа побелела, она стала похожа на мраморную статую, словно сошедшую из – под руки известного мастера. - Милый, тебе нужны силы. Может, я присмотрю за Розали, а ты отлучишься на охоту? Карлайл лишь печально вздохнул, отпустив наконец руку девушки, и встал с места, заключая супругу в объятия. Эсме прижалась к нему, стараясь забрать у него все страхи и переживания, терзавшие его душу. - Я не могу оставить ее сейчас, она может вот – вот пробудится. Я должен рассказать ей обо всем. Ты…осуждаешь меня? - Вовсе нет. Ты поступил правильно, не дав Розали умереть. Все будет хорошо, Карлайл. Мы справимся. - Спасибо, родная. Спасибо. Я так тебя люблю. – Он невесомо коснулся ее губ, вновь крепко обнимая Эсме, чувствуя, как на душе немного стало легче, тугой узел, сжимающий грудь, несколько ослаб. – Как Эдвард? - Возмущен тем, что ты допустил в мыслях то, что Розали могла бы составить ему пару. Но он согласился с нашим мнением. Ты же знаешь нашего сына, он вскоре успокоится, и примет ее. Ты же предложишь девушке остаться с нами? Карлайл удивленно посмотрел на супругу, вот так легко предложившую впустить в свой дом совершенно незнакомую девушку. - Милая, ты уверена? - Конечно. Куда еще идти этой бедняжке. Мне так ее жаль. - Хорошо, Эсме. Если захочет, Розали сможет остаться с нами… *** Билокси, штат Миссисипи, психиатрическая клиника. Все, что остается юной девушке, съежившейся от холода на старом полугнилом матрасе – это вновь и вновь повторять себе полушепотом: - Я Мэри Элис Брэндон, Мэри Элис Брэндон… Ей страшно. Страшно вновь оказаться в той тьме небытия, откуда нет никакого выхода. Страшно вновь ощутить, как разряды тока пронзают ее хрупкое тело. Страшно, потому что, выйдя из той комнаты, она вновь забудет кусочек своей жизни. Но в ее случае, и хорошо, что она ничего не помнит. Не помнит, что из – за своих видений была прозвана ведьмой, и проклята. Не помнит, как умоляла мать не выходить из дома, но она ослушалась ее и погибла. Как винила себя в ее смерти, стоя на коленях у могилы. Как раскрылась страшная правда: ее смерть подстроил отец. Не помнит, как искала помощи у прохожих, пытаясь доказать вину отца, и опять ей никто не поверил. Как это больно – быть непринятой обществом, гонимой, и в результате оказаться в клинике. Запертой здесь собственным отцом. Брюнетка боится, что однажды забудет и свое имя, и потому вновь и вновь повторяет его себе, как молитву. Она видит смутные пятна в памяти, знает, что здесь точно что – то было, но вот что – как бы не силилась Элис, а вспомнить она не могла. И от этого ей становилось еще страшнее. В коридоре раздались легкие шаги, словно крадущийся зверь, и сердце девушки ухнуло куда – то вниз, забившись чаще. Нет, пожалуйста, только не сегодня! Она слишком слаба, чтобы вновь пережить это «лечение» током! Дверь приоткрылась, пропустив лучик света, и в комнату вошел высокий пожилой мужчина, пристально смотревший на нее. Что – то в его облике казалось Элис очень странным, но из – за спутанного сознания, она не могла понять, что именно. - Доброй ночи. – В ночной тьме блеснули алые глаза, но девушка пропустила это без внимания, на всякий случай, забившись в угол постели, и оттуда со страхом взирая на вошедшего. – Вам не спится? - Что Вам нужно? – Ее голос, некогда звеневший колокольчиком, стал хриплым и усталым, и лишь только глаза, сверкавшие в полутьме палаты лихорадочным блеском, указывали на еще теплившуюся в ней жизнь. - Я совершаю вечерний обход. – Задумчиво протянул мужчина, склонив голову набок, словно изучая пациентку. Алые глаза внимательно смотрели на нее, будто стараясь заглянуть в душу. – Странно. Элис вопросительно посмотрела на незнакомца, который явно не собирался ее мучить, а словно пришел с какой – то иной целью, и нашел нечто для себя необычное. - Ваши глаза. Вы не похожи на психическую больную. Они умны и проницательны. - А Вы не похожи на остальных местных сотрудников. Не хватаете меня за руки, чтобы силой оттащить на лечение. - Вы правы. – С этими словами мужчина подошел к мусорному ведру, и вывалил туда принесенные для девушки таблетки, которые притупили бы ее рассудок, давая врачам возможность на свободное лечение. – И именно поэтому я не стану делать Вам больно. Вам удалось меня заинтересовать. Что делает здесь психически здоровый человек? - Я не знаю. Не помню своего прошлого после лечения током. Одни сплошные белые пятна. – Элис вздохнула, потирая виски ладонями, покуда мужчина подошел ближе, осторожно присев на край ее постели. – И я боюсь со временем забыть саму себя. Простите, Вам совершенно не зачем все это знать. Незнакомец хмыкнул, пошарив себя по карманам больничной робы, не заметив, как взгляд девушки на несколько секунд оцепенел, словно она оказалась далеко за пределами этой комнаты: - Вы хотите дать мне карандаш? Но зачем? Он замер, пристально посмотрев на пациентку: - Как ты узнала? - Иногда я угадываю будущее… Сейчас я увидела, как что – то пишу на листке, и прячу его под матрас. Я не могу объяснить, как все это происходит…но…быть может, я ведьма? - Нет, милая. Ты не ведьма, и я вижу это. У тебя просто особенный дар. – Справившись с удивлением, вампир достал из кармана огрызок карандаша и клочок бумаги. – И судя по всему, именно поэтому ты здесь. Если ты так боишься потерять себя, напиши себе записку, и спрячь ее. Так ты сможешь вспомнить все. Мужчина улыбнулся, протянув ей свою находку, и еще раз удивился сам себе – воистину, мир многогранен и велик. Эта девушка, по злому року упрятанная в лечебницу, понравилась ему своей открытостью и глубиной переживаний, и именно благодаря этому сегодня осталась жива…Ведь большинство психически больных пало от его жажды… ****Галвестон, штат Техас - Мой дорогой Джаспер, время пришло. – Насмешливо протянул у уха юноши мелодичный женский голос, заставив передернутся от отвращения. Молодой человек стоял у окна, пристально глядя вдаль, стараясь принять важное для себя решение. Так не может продолжаться больше, эхо убийств преследует его, выворачивая наизнанку от боли. В последнее время поступки Марии здорово раздражали его, поскольку жесткость в них быстро набирала обороты. – Прошел ровно год, время избавиться от них. Джаспер раздраженно цокнул, расправляя плечи, и, повернувшись к девушке, произнес нарочито ровным голосом, стараясь скрыть от нее переполнявшие его эмоции: - Почему ты не хочешь сохранить им жизнь? Новообращенные первого года жизни прошли отличную школу, и способны участвовать в боях любой сложности. Мария равнодушно покачала головой, едва заметно усмехаясь, делая вид, что рассматривает свой маникюр. Спорить вздумал, малыш? Не выйдет. - Дорогой мой, ты же понимаешь, что именно первородки особенно жестоки и быстры. Они – настоящая машина для убийства. – Девушка усмехнулась, подойдя вплотную к Джасперу, и взяла его за подбородок, заставив смотреть в свои глаза. По телу юноши пробежала нервная дрожь, и Мария заметила в его глазах некоторую долю сомнения, но не приняла это на свой счет.– Спустя год они теряют свою силу, так зачем тратить время на них? Я всегда могу создать новых, а ты мне поможешь. И все потому, что ты любишь меня. Юноша промолчал, пристально глядя в глаза девушки, к которой, как казалось ему, он ранее испытывал симпатию. Его жизнь наполнена болью, а значит, и отношения, построенные на жажде крови, не могут длиться долго. Они рушатся легко, буквально по щелчку пальца. Долгие годы он живет в этой тьме, свято веря ранее в правильность действий Марии и их чувства. Нет, это был мираж, обман. Кого он пытался обмануть, самого себя? От себя не убежишь. Мария жестока и безумна, и все ее планы противоречат картине его мира. - Пушечное мясо, ты хотела сказать. Вот кто они для тебя. Строишь славу чужими руками, Мария. – Равнодушно протянул юноша, оттолкнув от себя руки девушки, и быстрым шагом вышел во двор, стараясь успокоить свои нервы. Легко говорить той, кто не чувствует эмоции других людей. Будучи человеком, участвуя в военных сражениях, Джаспер свято верил в то, что убивает во благо. Идет война, и он на защите своей страны. Но здесь… Сейчас… Каждый раз, когда приходила пора избавиться от новообращенных, юноша особенно остро чувствовал их боль, их страх, их отчаяние, словно умирая вместе с ними. Эта боль не давала ему покоя впоследствии еще несколько недель, он чувствовал себя чудовищем, обрывающим невинные жизни. Равно как и сама Мария… Отобрать жизнь у человека, сделав его вампиром… Что ж, а они два сапога пара… С этими невеселыми мыслями Джаспер принялся искать по лагерю единственного вампира, с которым мог поделиться абсолютно всем, который разделял его убеждения, не считая войну искусством, и испытывающим отвращение к самому себе за причиненное зло. Питер за этот год стал ему хорошим другом, вот только как теперь сказать ему, что он обязан убить его, и всех остальных новообращенных… *** Рочестер, штат Нью - Йорк, дом семьи Каллен. Вы когда – нибудь пробуждались резко от кошмарного сна? Сна, в котором вам было страшно, больно, одиноко? Когда ты резко садишься в постели, хватая ртом воздух, словно рыба, и пытаешься собрать мысли в кучу? И радуешься, когда понимаешь, что все это – только сон. Но вот Розали, очнувшись, особой радости не почувствовала. Когда она открыла глаза, после двухдневной агонии, то не сразу поняла, где находится. Мир вокруг словно преобразился, цвета стали насыщеннее, ярче, запахи резче и четче. Почувствовав чье – то присутствие рядом, девушка повернула голову, и заметила рядом мужчину, семью которого несколько раз видела в городе. Кажется, это доктор Каллен. Вспомнив все, что с ней произошло, она обреченно застонала, сделав неправильный вывод: - Только не говорите, что я в больнице. Неужели она выжила после всего, что с ней сделала компашка Кинга? Это просто невозможно. И ее голос… Почему он звучит так странно, мягко, непривычно… - Нет, Розали. Вы не в больнице. Вы у меня дома. Девушка в недоумении посмотрела на мужчину, заметив печальное выражение на его лице. Да что с ним такое? Он словно боится что – то произнести вслух. - Разговор будет не легким, и очень долгим. Но позвольте мне все объяснить…