The Lion's Den

Кап. В полной тишине звук падающих капель казался по-настоящему оглушающим. Кап. Пол в этой пустой комнате, спрятанной в самой глубине здания, был покрыт потертой холодной плиткой, а стены сделаны из сплошных бетонных перекрытий, не пропускающих внутрь лучи солнца. Единственным источником света была лампочка, висящая над широким металлическим столом, но светила она настолько тускло, что помещение, погруженное в полумрак, казалось намного больше, чем было на самом деле. На столе лежали оковы: кожаные ремни со следами застаревшей, давно высохшей и почерневшей крови. Из комнаты вела всего одна дверь, и ее петли с визгом заскрипели, когда она распахнулась. На пороге стоял человек невысокого роста, одетый в костюм; темная шляпа скрывала его лицо почти полностью, но красные глаза светились из-под нее едва сдерживаемым гневом. Он отошел в сторону – каблуки его черных ботинок звонко стучали с каждым шагом по влажной плитке – и открыл дверь шире, пропуская вперед куда более высокого и мускулистого парня. Этот новоприбывший крепко держал что-то в своих сильных руках, что-то, что кричало и вырывалось. Пройдя внутрь, он с ненавистью отбросил свою ношу прямо в центр комнаты, и Наэги Макото сильно ударился об пол, но это не помешало ему в спешке спрятаться под металлический стол. – Тварь! – гаркнул Абсолютный Тренер. – Не могу поверить, что все это время он был здесь! Наэги подобрался, подтянул к себе колени, съежился и схватился за одну из ножек стола, зажмурившись так сильно, что перед глазами поплыли красные круги. Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста пожалуйста пожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуйста– – И почему мы стоим?! Разобьем ему голову! – воодушевленно и яростно выкрикнула Абсолютная Гимнастка, только-только зайдя в помещение. Несмотря на то, что ее смуглая фигура больше напоминала обтянутый кожей скелет, в кулаке, который ударил в ее ладонь, угадывалась огромная сила. Наэги буквально почувствовал тяжелые шаги Абсолютного Тренера, когда тот, молчаливо согласившись с этим предложением, двинулся в сторону стола, но не прошло и секунды, как Абсолютный Якудза остановил его: – Вы серьезно? Вы хотите так просто убить его? – жестко отчеканил он. Овари согласно замычала. – Он все равно умрет, так что давайте покончим с этим побыстрее. – Думай своей гребаной башкой хоть немного! Глупо убивать его, не воспользовавшись возможностью сделать что-нибудь еще. – Да, – этот тихий голос излучал такую сильную ненависть, что Наэги не выдержал и посмотрел в сторону, откуда он раздавался, и тогда яростный взгляд Абсолютной Медсестры пригвоздил его к месту. Аура опасности, жаркими волнами окружающая ее, была почти физически ощутима. – Он… Он убил мою возлюбленную. Простая смерть – это слишком легкое наказание для него! Они уставились на него так, как истерзанные голодом звери смотрят на еду, как хищники смотрят на попавшуюся в западню жертву. Наэги казалось, даже если он зажмурится, даже если сомкнет веки, то все равно будет видеть их ярко-красные глаза, мерцающие в темноте. Он плотнее прижался к ножке стола, его ладони, пропитавшиеся холодным потом, неустойчиво заскользили по холодному металлу. Вдруг от их группы отделилась фигура, сделав шаг в его сторону. Мерцающий в блеклом свете меч медленно выскользнул из висящих на поясе ножен. – Господин, что я должна с ним сделать? – Ты вообще слышала хоть слово из того, что я сказал?! Я сказал не убивать его! – Да, но я хотела… – Ха! – прервал ее Абсолютный Якудза, гневно пнув землю, засунув руки в карманы брюк и подняв раздраженный взгляд на свою подчиненную. – Но ты никогда не слушаешь, так ведь? Ты просто чертовски бесполезна, Пеко. Я даже не знаю, зачем держу тебя рядом! – чем больше оскорблений сыпалось на нее, тем более взбудораженным и… ликующим становился его голос. – …Мои извинения. Пожалуйста, простите меня, господин, – ее взгляд покорно опустился, и Абсолютная Мечница отступила назад. Несмотря на то, что Пекояма вернулась на свое место, Кузурю не замолк, продолжая выплевывать одно ругательство за другим. Но помимо ее меча были и другие вещи, которых стоило бояться… Вокруг стола кружил Абсолютный Повар, наблюдая за Наэги холодным взглядом и поигрывая столь же холодным лезвием кухонного ножа в руках. И те тяжелые металлические инструменты, свисающие с пояса Абсолютного Механика, оптимизма совсем не прибавляли. – Если вы, ребята, пока не хотите убивать его, то что мы будем делать? – поинтересовался Сода, озадаченно почесав голову гаечным ключом. (Вот почему ты всего лишь долбанный инструмент, Пеко. Потому что ты бесполезная занимающая место тупая су–) Кто-то высказал идею, чем именно они должны заняться. Эта идея была… чудовищной, но второе предложение, последовавшее за ней, оказалось еще хуже. Дрожь пробежала по спине Наэги, кровь застыла в жилах, и его пальцы закостенели, впившись в металл. Голова кружилась– – Я просто хочу, чтобы он страдал. Дыхание Тсумики, успевшей подобраться вплотную к нему, скользнуло по шее обжигающим льдом. Наэги дернулся от нее, стукнувшись головой о стол, но по-прежнему цепляясь за его ножку и не желая ослаблять хватку на той единственной опоре, которая у него была. – П-прости, – хрипло выдавил он. Взгляд бегал из стороны в сторону, пытаясь уследить за всеми присутствующими в помещении, и поэтому лицо Тсумики показалось ему очень размытым. – Я всего лишь хотел… – Он заговорил! – звучно вскрикнул Абсолютный Тренер. – Да он похоже собирается устроить нам проповедь! Сода звонко щелкнул челюстями, и ему хватило пары широких шагов, чтобы оказаться рядом со столом. – Заткнись. Держи свои тупые речи при себе! Наэги успел увидеть лишь серый отблеск металла. Тяжелый удар гаечного ключа пришелся прямо в его висок, и тогда мир перед глазами взорвался черным. Горячее и мокрое полилось по щеке, стекая на шею и заливаясь под воротник, и он даже не почувствовал, что упал на пол. В ушах шумело. Странное оцепенение растеклось по телу. Секунды тянулись ужасно медленно – или так медленно стучало его сердце? В какой-то момент его подняли на руки, но он не мог понять, кто именно: все вокруг двоилось, а тусклый свет лампочки ослеплял, выжигая глаза белым. Что происходит? Голова ударилась о металлический стол. По телу прокатилась тошнотворная боль, прожигая позвоночник, и Наэги закашлялся, чувствуя во рту привкус горечи. С оглушающим хлопком зрение и слух вернулись к нему, и тогда он начал понимать– – …вырезать и засунуть прямо в глотку, – говорил Повар. – Мы заставим его поперхнуться собственными словами, м-м-м? Чьи-то крепкие пальцы сжались на его конечностях. Темные фигуры окружили его. Он не… что вообще происходит? Наэги не понимал, но все равно пытался бороться, пытался вырваться, пытался дергать руками и ногами, совсем не заботясь о том, кого или что ударяет в своем отчаянном желании сбежать. И когда они начали надевать на него кожаные наручники, когда начали натягивать ремни на тело, он закричал что есть силы. Мышцы горели, а воздуха совсем не хватало, он должен выбраться, должен, должен, должен… Но у Абсолютной Гимнастки были ее сильные ноги, а у Тренера – руки, и его спина болезненно выгнулась, когда они зажали его с двух сторон. В поле зрения появился Повар, держащий нож наготове, и тогда Якудза приказал, чтобы кто-нибудь открыл ему рот. Им понадобилось несколько попыток («Он укусил меня!» – вскрикнул Механик), но затем длинные пальцы Медсестры впились в его нижнюю губу так сильно, что во рту появился металлический привкус крови, но он изо всех сил старался удерживать дрожащие челюсти сомкнутыми, пока… – …Вы шутите? И это лучшее, до чего додумалась группа Абсолютных? Это так… печально. Занесенный над ним нож медленно опустился. Наэги едва смог подавить резко подступившие к горлу рыдания. Члены Абсолютного Отчаяния обернулись и пристально уставились на прервавшего их человека, ощетинившись и поджавшись, как стая волков, готовая пойти в атаку. – Замолчи! – прорычала Тсумики. – Я нашла его в твоей комнате! Комаэда, почти успевший дойти до центра помещения, остановился, легкомысленно пожал плечами и ленивым движением руки одернул рукав своей куртки. – Конечно. Я прочувствовал настоящее отчаяние, наблюдая за тем, как вы, удивительные, талантливые люди, так стараетесь, пытаясь его найти, пока он был прямо у вас под носом… – Ну и? Мы нашли его! – пренебрежительно ответил Сода, взмахнув гаечным ключом в его сторону. – Так что можешь свалить, ты… одержимый надеждой придурок! Несколько человек ахнули, стоило ему произнести эти слова. Комаэда тупо уставился на него. Он еще ни разу не посмотрел в сторону Наэги, и тот обнаружил, что отчаянно ждет, когда чужие глаза повернутся к нему, мысленно умоляя Комаэду бросить на него взгляд, дать ему знак, что он поможет… – Подумать только, неужели Абсолютные могут быть настолько слепы… – тяжело вздохнул Комаэда, покачав головой. Похоже, его сильно раздражал диалог, который ему приходилось вести. – И я думал, что ваша преданность Эношиме-сан превосходит мою! Стальная хватка на конечностях Наэги ослабла. Сода пораженно приоткрыл рот; пальцы Тсумики отстранились от его рта, оставляя на губах тонкие кровоточащие порезы, и она подняла трясущуюся руку, указывая ей на Комаэду. – К-как ты смеешь! Комаэда медленно растянул губы в улыбку, но такую улыбку, наполненную презрительным нетерпением, Наэги от него еще ни разу не видел. Она больше подошла бы Камукуре… Если бы лицо бывшей Абсолютной Надежды могло выражать хоть какие-то эмоции. – Я думал, ты любила ее, Тсумики-сан, – разочарованно протянул Комаэда, взмахнув руками. – Или, возможно, ты не осознаешь, что пытаешься уничтожить последнее, что от нее осталось? – Ч-что? – лицо Тсумики посерело. – Наэги, подойди ко мне. Он послушался. Овари и Нидай не стали останавливать его, слишком пораженные происходящим, и стоило ему задергаться, как он уже был на свободе. Спрыгнув со стола, Наэги бросился к Комаэде и с разбегу влетел в него, пряча лицо в складках мешковатой куртки. Крепко обхватив его тощее тело руками, он изо всех сил сжал пальцы на жесткой темно-зеленой ткани, словно это могло помочь ему исчезнуть из поля зрения членов Абсолютного Отчаяния. Комаэда… Комаэда пришел за ним. Комаэда спасет его. Но Комаэда почти не отреагировал. Прошла пара секунд, и его ладонь зарылась в растрепанные волосы Наэги, мягко и успокаивающе, но почти незаметно поглаживая его одним лишь большим пальцем: именно так занятый делами хозяин гладит ластящегося к руке питомца. – Ох, вы заставили его обмочиться, – раздосадовано сообщил он. Наэги почти не возражал, что Комаэда сказал об этом так громко: страх смерти, переплетенный с надеждой на спасение, пожирал его изнутри. Они хотели убить его, они почти связали его, почти отрезали ему язык– Резко подступившая к горлу тошнота прервала его мысли. Как он может быть зол на Комаэду, когда он спас его от смерти? – Эй! – выкрикнул Кузурю. – Объясни, о чем ты говорил. Комаэда едва заметно выдохнул, словно только и ждал этот вопрос. – Неужели вам снова нужна моя помощь? Хорошо, я объясню, – он слегка сдвинулся, смещаясь и пряча Наэги от прямых взглядов Отчаяния. – Подумайте. Абсолютный Детектив, Абсолютная Пловчиха… Все они существовали и до того, как случилась Трагедия и пришло Отчаяние. Все, кроме Наэги-куна. Эношима-сан создала его собственными руками. – И что? – потребовала Овари, но Комаэда лишь высоко и зажато, давясь собственным голосом, засмеялся. – Посмотрите на него, – ласково пробормотал он, стоило смеху прерваться. – Она оставила свой след на нем так, как сделала это с нами. Наша обязанность сохранить ее наследие, не так ли? К сожалению для всех вас, его талант превратился в то, что мы имеем сейчас… Но разве такой исход не самый… отчаянный? Подумать только, ее последнее творение противоречит всему, чему она учила! Наверняка Эношима-сан сделала это специально. Ради нас. Ради нашего Отчаяния. Комаэда медленно приподнял голову Наэги, бережно надавив на подбородок, и впервые за долгое время их глаза встретились. Его взгляд переполняла нежность, но что-то в нем было не так, что-то неправильное было в той пустоте, которую Наэги замечал лишь у людей, которые пытаются сдержать свои настоящие эмоции. Боковым зрением он со страхом заметил, как остальные члены Отчаяния напряженно пялятся на них. – Ее последнее творение, – неуверенно произнесла Овари. – Конечно! Просто подумай об этом. Если Эношима-сан лично создала его, тогда… ну, разве это не значит, что он почти… почти как ее ребенок? В этих словах был такой вес, что стало очевидно – они предназначались для ушей конкретного человека. Возможно именно поэтому взгляд Тсумики, заломившей трясущиеся руки, стал еще более пристальным. – Ее ребенок… – эхом повторила она. – Не говори мне, что ты реально его слушаешь! – рявкнул Кузурю, дернувшись в ее сторону. Пекояма стояла перед ним, защищая от возможной опасности, но Кузурю грубо отпихнул ее, чтобы встать лицом к лицу к Комаэде. – Он просто шизик! Двинутый! Почему вы вообще слушаете такого, как он?! – С паршивой овцы хоть шерсти клок… – пробормотал Комаэда, не сводя глаз с Наэги. – Я тоже могу быть прав. Хоть иногда. – Ее ребенок… – прошептала Тсумики, не обращая внимания на поднявшиеся крики. – Иди в жопу! Не пытайся управлять мной! Кузурю рванулся вперед, но Тсумики схватила его за руку, и Пекояма взмахнула мечом, предупреждающе остановив лезвие всего лишь в паре сантиметров от запястья Медсестры. Кузурю дернулся, освобождаясь. – Ее ребенок! – зашипела на него Тсумики. – Тупица! Комаэда все время несет всякий бред, – Кузурю поправил шляпу, а затем поднял руку, повелевающе указывая на Наэги, и щелкнул пальцами. – Пеко– – …Все еще спорите? Так утомительно. Есть очень простой способ решить вашу проблему. Пространство внезапно сжалось. Комната превратилась в тесную бетонную коробку, и напряжение, возникшее среди находящихся в ней людей, ядовитой рекой пролилось в загустевший воздух. Камукура, стоящий в дверном проеме, молча наблюдал за ними, и стоило членам Отчаяния услышать его голос, как они отпрянули от двери, отходя к дальней стене. Даже Комаэда рефлекторно дернулся, сдвигаясь от него подальше. – Спросите Джунко, что она об этом думает, – бесцветный голос Камукуры нарушил наступившую тишину. – В Това Сити остались ее цифровые копии, с которыми мы можем связаться. Цифровые копии?.. Как Альтер Эго? – Я установлю соединение с ней, – и он исчез так же внезапно, как появился. Некоторое время все молчали, растерянные и сбитые с толку. Предложение Камукуры лишило членов Абсолютного Отчаяния всей жажды мести, в одно мгновение уничтожив энтузиазм, лопнувший, как воздушный шарик от укола булавкой. Наэги снова спрятал лицо в теплой куртке Комаэды. Его трясло так сильно, что он сомневался, что сможет удержаться на ногах без его поддержки. – Эм, видимо, мы должны подняться за Камукурой-куном? – спросил Нидай, почесав затылок после долгой молчаливой паузы. Никто не посмел сдвинуться с места без указания Абсолютного Якудза. Тот раздраженно вздохнул. – Притащи пацана с собой, – бросил он в сторону Комаэды. – Мы разыщем тебя и скормим животным Танаки, если ты ослушаешься. Комаэда лишь согласно промычал, чуть наклонив голову, дружелюбным, но настороженным взглядом наблюдая за остальными, пока их напряженные фигуры одна за другой исчезали в дверном проеме. И затем… они наконец-то остались одни. Комаэда немедленно приложил руку к голове Наэги, и его ладонь тут же окрасилась красным. – Рана серьезная… Так много крови. Правда? Он даже не заметил. – Подожди, – Комаэда осторожно отстранил Наэги от себя и снял свою футболку. – Прижми к виску. Не беспокойся, что запачкаешь… Она все равно уже в крови. Наэги послушался, взяв футболку оцепеневшими пальцами и тупо уставившись перед собой, пока Комаэда застегивал куртку. Колени дрожали. – Идея Камукуры-куна – это либо потрясающее везение, либо ужасная неудача. Хотел бы я знать, что именно, – Комаэда задумчиво посмотрел в сторону двери. – Нам нужно идти… Но давай подождем еще минуту. Я не совсем понимаю его план. Наэги ничего не ответил. Вымотанный, он снова прислонился к Комаэде, и чужая рука обернулась вокруг его плеча. Комаэда опустил на него обеспокоенный взгляд. – Я должен был привыкнуть постоянно оказываться на волоске от смерти, – невнятно пробормотал Наэги. – Но… Ему очень хотелось вернуться в свою комнату. Просидеть там еще день, два, неделю – лишь бы все закончилось. – Не беспокойся об этом, Наэги-кун. Просто не обращай внимания на то, что я сказал. Удача на нашей стороне. Все получится, я знаю! Он может только позавидовать чужой уверенности. – Наверное, в этот раз я не должен нести тебя на руках. Все очень разозлятся, если увидят... Наэги-кун, ты можешь идти? Он кивнул. – Отлично. Тогда пойдем.

***

Телевизор был настолько огромным, что занимал большую часть стены. Когда Наэги и Комаэда зашли в помещение, все остальные члены Абсолютного Отчаяния (за исключением Камукуры, прислонившегося к дальней стене и наблюдающего за происходящим) стояли на коленях прямо под экраном, многие приложив руку к стеклу. Этот экран, мерцая блеклым светом, показывал пустое темное помещение с одним-единственным вычурным креслом посередине, больше похожим на трон… И взгляды широко открытых красных глаз были прикованы к тому, что сидело на этом троне. Монокума. По крайней мере… по крайней мере Наэги показалось, что это он. Это без сомнений был медведь, и он абсолютно точно не был настоящим. Единственной причиной, по которой Наэги не решался назвать его Монокумой, было то, что у него совершенно отсутствовала черная сторона. В центре у робота виднелся шов, который должен был разделять белую и черную части, но обе они были белыми. Светлые бинты перематывали его конечности и закрывали ту часть головы, где должен был находиться красный глаз. Медведь махал им своей короткой лапой. И улыбался. – Это… это не сон, так? – пораженно прошептал Наэги. Комаэда издал тихий звук согласия. – Наэги-кун! – медведь соединил лапы перед собой в попытке хлопнуть в ладоши. – Ты здесь! Изуру уже объяснил мне всю ситуацию. Это было так… так неправильно. Наэги отшатнулся, впечатавшись в Комаэду спиной. – …Это не может быть Эношима-сан. – Неужели я испугал его? Но я хороший мишка, Наэги-кун, – уши медведя опустились вниз, выражая все его разочарование. – Ах, я так старался больше не выглядеть страшным! Медведь звучал дружелюбно. Медведь вел себя дружелюбно. Его улыбка была теплой и мягкой. Черный глаз с двумя маленькими ресничками смотрел на Наэги с застенчивой мольбой о доверии. Но он не мог доверять… этому. Он не мог доверять роботу, сделанному по подобию Монокумы, роботу, который говорил голосом Эношимы и делил с ней одно имя. И это не укрылось от чужих взглядов. – Так значит парень напуган своей матерью, да? – хмыкнул Кузурю, отвернувшись от экрана и вызывающе уставившись на них. Наэги съежился, но не нашелся, что ответить на эти слова. К счастью, Комаэда открыл рот, чтобы возразить– – Нет, я думаю, он просто смущен тем фактом, что обмочил штаны. …Неважно. Он слишком устал. У него нет сил реагировать. Медведь приложил лапу ко рту, скрывая улыбку: – Не советую смеяться над ним за это! Но… Наэги-кун, ты правда думаешь, что я твоя мать? – Ты создала его, – спокойно ответил Комаэда и положил подбородок на макушку Наэги, а руки на его плечи, удерживая на месте. Легкая улыбка тронула тонкие губы, и он чуть наклонил голову набок. – Если подумать, настоящая ты умерла при родах. – Знаешь, у тебя реально проблемы с башкой, – заметил Сода. – Не придирайтесь к нему. Я ненавижу, когда люди спорят друг с другом! – предупредил медведь (Сода ринулся на землю и слезно запросил у него прощения). – И кстати, я мужского пола. Все Монокумы такие… Медведь замер. Наэги моргнул. На пару секунд ему показалось, что со связью произошли какие-то помехи, и видео просто остановилось. Затем плечи медведя дернулись. …И в ушах Наэги зазвучал тот самый смех Монокумы, который снился ему в кошмарах до сих пор. – Похоже, я забыла, с кем говорю! – оглушающе заявил медведь, оттолкнулся от кресла и в длинном прыжке переместился на пол. Широко расставив лапы в стороны, он топнул ногой. – Забейте! Я! На тысячу процентов девушка! Игнорируйте все те тупые вещи, которые я сказала до этого! И он уселся обратно. Его короткие ноги перекрестили друг друга, а лапы легли на колени. Мягкая улыбка превратилась в жуткий оскал. – Ну и? Ты, мерзкий кусок мусора, что ты хочешь? – Я просто занимаюсь воспитанием следующего поколения, – сообщил Комаэда. – Было бы очень обидно, если бы Наэги-кун умер, не внеся свой вклад в наше дело. – Наэги-кун уже внес большой вклад! Ха, отчаяние, которое чувствовала реальная я… Я могу только мечтать… о таком… – медведь тяжело и почти пошло вздохнул. Повисла пауза, прежде чем он продолжил. – А что насчет остальных? Вы вообще будете помогать ему или продолжите стоять тут, как идиоты? Громкий неуверенный хор прошелся по помещению. Нидай заговорил первым. – Эм, ты… хочешь, чтобы мы помогли? Тсумики, подрагивая, крепко обхватила себя руками. – Если он правда твой ребенок... – руки, словно змеи обернувшиеся вокруг ее тела, пальцами впились в предплечья, голова запрокинулась назад под неестественным углом, и отвратительно сладкая улыбка появилась на ее лице. – Тогда я дам ему все, что смогу. Наэги передернуло, и он вжался в Комаэду сильнее. Но медвежья улыбка увяла, и металлический голос монотонно прогудел: – …Вы ведь понимаете, что это мой одноклассник, выживший в Убийственной Игре, да? Одноклассник, которого я лично пыталась убить? Вы хотите сказать, что Абсолютная Надежда – это ребенок Абсолютного Отчаяния… И… И вы хотите принять его к себе. Мои преданные подчиненные собираются приютить человека, который убил меня и уничтожил всю мою тяжелую работу. Тишина, возникшая после этих слов, оглушающе зазвенела в ушах Наэги. Кожей почувствовав, как Комаэда задержал дыхание, он почти успел запаниковать, но тот повернулся к Камукуре, и Наэги повторил это движение, бросив опасливый взгляд в его сторону. Лицо бывшей Абсолютной Надежды не выражало ничего, кроме скуки, и это могло означать только одно. – Это… Это… Глаз под бинтами загорелся так ярко, что красный свет прорвался сквозь белую ткань. – Это так безнадежно отчаянно! – медведь завопил, как ребенок, получивший подарок мечты в свой день рождения. Замолкнув, он некоторое время громко дышал и обмахивал себя лапой. – Каждый день мне придется думать о том, как вы суетитесь вокруг моего убийцы, выполняя его желания, пока я гнию рядом с этими тупыми, вонючими, мерзкими взрослыми! Наэги-кун, ты правда знаешь, как завоевать сердце такой девушки, как я! Она… Неужели ее устраивает происходящее? И неужели… Неужели это все, что понадобилось, чтобы переубедить ее? Наэги ожидал чего-нибудь, больше похожего на его последний суд. – Ох, не смотри на меня так! – заныл медведь, пока его неуклюжее тело попыталось сымитировать «милую» сторону личности Эношимы. – Я не из тех людей, которые только берут и ничего не отдают взамен. Ты тоже получишь свою выгоду, Наэги-кун. Теперь ты будешь частью нашего чудесного отчаяния! Что… что это значит? – Вы слышали, дорогие мои? Убедитесь, что воспитываете его со всей моей любовью. Вновь засмеявшись, медведь потянулся вперед, дотронулся до чего-то за пределами экрана, и телевизор погас. Настала тишина, но последняя фраза, произнесенная Эношимой, продолжала эхом гулять по комнате. Следующие слова Кузурю довольно хорошо обобщили мысли всех присутствующих. – Вот дерьмо.