The Lion's Den

Промокнув волосы полотенцем в последний раз, Наэги посмотрел в зеркало. Стекшая по шее вода успела замочить верх футболки, образовав темные пятна у ворота, но зато ему удалось спасти от влаги все остальное. Тихо вздохнув, он отвернулся от своего отражения и повесил полотенце на перекладину, передвинул отставленные в сторону ботинки Камукуры к краю ванной, где было наиболее сухо, и с небольшой заминкой взялся за свою перемазанную в крови одежду. За день произошло столько всего, что он совсем забыл о своей потере контроля, но Комаэда осторожно напомнил ему об этом и мягко, но настойчиво предложил сходить в душ. Как можно скорее закинув старую одежду в корзину для белья, Наэги вышел из душевой. По какой-то причине он, находясь в ванной комнате, не заметил, что к ним зашел кто-то еще, но теперь в спальне присутствовал не только сидящий на кровати Комаэда, но и Пекояма, остановившаяся неподалеку от него. Наэги впервые смог взглянуть на Абсолютную Мечницу, не ощущая смертельной опасности, исходящей от лезвия на ее поясе, и он воспользовался шансом наконец-то рассмотреть гостью повнимательнее. По большей части она выглядела точно так же, как на фотографиях в школьном фотоальбоме, однако аура уверенности, которую она источала тогда, сейчас казалась приглушенной, будто кто-то наложил на яркую картинку блеклые фильтры, сделав ее нечеткой и серой. Но идеальная осанка Мечницы, ее твердый взгляд и собранность все еще напоминали выправку солдата… Солдата, который держит в руках охапку одежды вместо оружия. – Это тебе, – холодно сообщила Пекояма, заметив, что дверь в душевую открылась. – Эти вещи не нужны моему господину. – Дай угадаю, – безмятежно улыбнувшись, вставил Комаэда. – Ребята надавили на него, да? Его заставили? – …Нет, мой господин никому ничем не обязан, – отрезала Пекояма, нахмурившись, когда ее презрительный взгляд остановился на Наэги, а губы сжались в тонкую сухую линию. – Особенно щенку Эношимы Джунко. Что? Он искренне удивился нескрываемой неприязни, сквозящей в чужом голосе. Остальные члены Абсолютного Отчаяния относились к своему лидеру с благоговением и даже страхом, а Пекояма... Изумление, которое Наэги успел испытать, перекрыло неприятные ощущения от оскорбительной фразы, и он не успел как-либо отреагировать, прежде чем Мечница положила одежду на стол и ровным шагом вышла из комнаты. Комаэда нахмурился, проводив ее глазами. – Подумать только, у нее хватило наглости говорить так с тобой… Жаль, она не станет меня слушать. Мое мнение ничего для нее не значит, но если я поговорю с Кузурю-куном, он обязательно научит ее уважению. Ему только дай повод придраться к ней. Наэги нервно сглотнул. – Нет, все хорошо. Ничего страшного не случилось. Комаэда усмехнулся в ответ на его неуверенные слова и медленно скрестил руки на груди. Наэги отстраненно подумал, что в этот момент он чем-то напоминает Камукуру. – Если кто-то не уважает тебя – это очень серьезно. Я должен пойти к Кузурю-куну прямо сейчас. – Не надо, – тут же прохрипел Наэги, останавливая чужую попытку встать. – Если ко мне придет кто-то еще, я не выдержу. Я… – он кашлянул, пытаясь прогнать вязкое ощущение в горле. – Я просто хочу немного полежать. Лицо Комаэды прояснилось. – Ах, я забыл! – он тут же слез с кровати и попытался пригладить немного сбившееся одеяло. – Конечно! Отдыхай, сколько потребуется. Занявший его место Наэги не ответил и просто забрался в постель. Преследующая его сонливость навалилась в полную силу, и веки стали такими тяжелыми, что глаза едва не закрылись сами собой, но он не позволил себе окончательно поддаться дреме, мутным взглядом уставившись на дверь, ведущую в коридор. – Она так просто зашла сюда, – пробормотал он заплетающимся языком. – Она хотя бы постучала? Голос Комаэды звучал приглушенно, будто их разделяла сплошная стена, хотя на самом деле он стоял совсем рядом. – Да. Наверное, ты не услышал, потому что был в душе. Полагаю, теперь они начнут приходить к тебе в гости... Им обязательно захочется твоего внимания. Возможно, Наэги показалось, но последнюю фразу Комаэды словно отравила капля ревности, добавив в голос толику раздражения. Он постарался не придавать этому значения, обратив все внимание на смутную тревогу, сдавившую грудь. Сердце забилось чуть быстрее. – Но с этой стороны нет замка… – опасливо пробормотал он, не сводя взгляда с двери. – Я не смогу закрыться. Если кто-то захочет зайти ко мне, он сможет сделать это в любой момент… Тревожность усилилась, сжав легкие холодной хваткой. Наэги сипло вдохнул, попытавшись перебороть это тяжелое чувство. – Они вряд ли учтут мнение такого человека, как я, если я попрошу их не трогать тебя, – вздохнул Комаэда, прислоняясь к стене. – Может, табличка на твоей двери поможет… Но Наэги уже не слушал его. – И они все сошли с ума. Они все… Отчаяние. Воспоминания о низких оглушающих криках вдруг обернулись явью. В глазах потемнело, яростные угрозы, оскорбления и размытые проклятия эхом разошлись по маленькой комнате. Несмотря на то, что Наэги не расслышал ни слова из сказанного, он понял, что хотели сказать эти голоса, понял, что они хотят с ним сделать, и его сердце загнанно забилось, глухо ударяясь о грудную клетку, когда огромные руки Нидая снова коснулись его, хватая, сминая, неуклонно двигаясь к его шее– Горло сжалось кольцом боли. Гневные возгласы заглушили все мысли. Они кричали на него, трясли его, трогали– Фантомные руки на плечах стали реальными. Наэги вскрикнул, впился в чужие ладони ногтями, скребя и царапая в попытке отстранить их от себя, но его ослабевшие пальцы дрожали так сильно, что ничего не получалось. Очередной резкий вдох наполнил легкие горячим затхлым воздухом, и он поперхнулся. – Шшш… Кожа пылала болезненным жаром, угрожая сжечь его заживо. Но воздух вдруг стал прохладнее, и он жадно вдохнул. Что-то легло на грудь, заставляя лечь на спину, однако он почти не заметил этого: невозможно тяжелый вес и так сдавил все его тело. – Все хорошо. Ты в безопасности. Этот ровный сдержанный голос внезапно успокоил его, стал громче и почти заглушил хор озлобленных криков, раздающихся отовсюду. Нечто теплое скользнуло в руку, и Наэги изо всех сил сжал пальцы, ощутив, как ногти впились в его собственную ладонь. Но он почти не возражал против боли: она отвлекала. – Они не причинят тебе вред, Наэги-кун. Я не позволю. Зрение постепенно вернулось, и сквозь темноту проступили очертания окружающих предметов. В ушах продолжало реветь, но Наэги вдруг осознал, что это не крики, не звон ножей и не скрежет металла, а его собственный бешеный пульс. Его рука, крепко сжимающая нечто мягкое, крупно задрожала от усилий. Лицо Комаэды нависло сверху. – К-Ко… – Все хорошо. Я здесь. Договорить он так и не смог. Возможно, оно и к лучшему: выслушав имя до конца, Комаэда осознал бы, что пленник зовет совсем не его. Тяжесть, сдавившая тело, исчезать не торопилась, и Наэги попытался сесть, резко приподнявшись, но что-то ему помешало, и он понял, что Комаэда уселся на нем, вжимая в кровать одной рукой и держа вторую в его крепко сомкнутых пальцах. И тогда он откинулся на подушку, закрыв глаза. Тревога в последний раз прокатилась по телу волной тяжелой дрожи, уступив место усталости и жаркой разбитости. Потребовалось несколько минут, прежде чем Наэги нашел в себе силы заговорить. – Комаэда-кун, пожалуйста… Мне нельзя здесь оставаться. – Я не могу тебя отпустить. Да, он понимал это. Он прекрасно знал, что Комаэда останется тверд в своих убеждениях, ни за что не уступит и даже после всего случившегося не подарит ему свободу… Совершенно естественно было заплакать. Заметив влагу в чужих глазах, Комаэда немедленно слез, с ошеломленным лицом усевшись рядом. Освобожденный Наэги резко повернулся на бок, спиной к нему, и подтянул колени к груди, постаравшись сжаться и занять как можно меньше места. Слезы потекли ручьем: он слишком устал, слишком вымотался, чтобы стыдиться, скрывать их и прятать лицо. Вместе с рыданиями грудь пронзила острая боль. – Наэги-кун? Что ты… – Комаэда потянулся к нему, перегибаясь через кровать и мягко проводя пальцем по мокрой щеке. – Почему?.. – беспокойство вдруг сменилось понимающим вздохом. – Ах, я знаю. Эти слезы… Должно быть, это твое отчаяние. Так ты очищаешь себя от него. Наэги-кун, остановись. В голове отдаленно зазвучал голос Киригири, и на мгновение Наэги показалось, что ее зыбкий призрак парит у двери: руки скрещены на груди, выражение лица суровое и невозмутимое, а осанка как всегда прямая и уверенная. Хватило одного лишь напряженного взгляда ее глаз, чтобы он понял – очень опасно позволять Комаэде видеть его в таком состоянии. Из последних сил Наэги заставил себя остановить слезы, заглушить рыдания и унять дрожь в теле. – Тебе уже лучше? – тут же поинтересовался Комаэда, участливо придвигаясь еще ближе. – Да, – соврал он. Этого оказалось достаточно, чтобы Комаэда замолчал. Несколько следующих минут прошли в измученной тишине, нарушаемой тяжелым дыханием и шмыганьем носа. Чем больше проходило времени, тем сильнее усталость давила на голову, и Наэги уже был близок к тому, чтобы закрыть глаза, провалиться в глубокий сон и перестать наконец думать о– Комаэда сдвинулся к краю кровати. Рука Наэги резко дернулась, обхватив чужое запястье. – Не оставляй меня одного. П-пожалуйста. Повисла короткая пауза. – Если ты так хочешь. Легко согласившись, Комаэда вернулся на свое место, но лицо его вновь выражало лишь растерянность и непонимание. Несмотря на страх, вгрызающийся в сердце, глаза Наэги все же закрылись. Наверное, ему повезло: все-таки у него был человек, готовый отгородить его от Отчаяния.

***

Стоило ему проснуться, как он понял: Комаэда ушел. Кровать пустовала. Вместо знакомой фигуры на кресле лежала гора смятой одежды. Сердце ушло в пятки, но Наэги, окинув комнату паникующим взглядом, обнаружил Комаэду стоящим около двери и с облегчением ощутил, как страх отступает. Только… Только дверь была приоткрыта, и он выглядывал наружу, как будто– Как будто кто-то стоял по другую сторону от нее. Что ему делать? Спрятаться? Сказать что-нибудь? Сделать вид, что он спит? Никто не успел объяснить ему, как обращаться с членами Абсолютного Отчаяния, особенно теперь, когда они узнали о нем и собираются приходить к нему снова и снова! Голову сдавило болью, дыхание участилось, и адекватно мыслить совсем не получалось… Входная дверь закрылась. Боль резко ослабла, оставив после себя легкое пульсирующее головокружение. Фух. Все закончилось! Ничего плохого не произошло. Наэги поднял взгляд, обнаружив, что Комаэда смотрит на него, удерживая по подносу в каждой руке. – Что это? – Ханамура-кун хотел узнать, почему мы не пришли на завтрак, – сообщил Комаэда. Поставив один поднос на стол, он протянул другой пленнику. – Я сказал, ты все еще пытаешься оправиться от вчерашнего. – Ох, – он взял поднос, уложив его на колени. Слова благодарности едва не сорвались с языка, но Наэги не горел желанием говорить что-то хорошее про Абсолютное Отчаяние. – Значит, он оставит меня в покое? – Скорее всего, – вздохнул Комаэда, – но в ближайшее время нас посетит Тсумики-сан. Она точно не останется в стороне. Вот как. Завтрак был отвратительным. Его готовил никто иной, как Абсолютный Шеф, а блюда Абсолютного Шефа определенно не могли быть настолько невкусными… Но это было именно так. Наэги, осилив только половину порции, отставил поднос в сторону и опустил голову на подушку, тайно надеясь, что сон вернется как можно скорее. – Когда она придет? – Скорее всего в ближайший час. Просто прекрасно. Комаэда оказался прав. Когда Тсумики заглянула в комнату, он едва успел закончить с завтраком, донимая Наэги и уговаривая его доесть свою часть. Абсолютная Медсестра подарила ему долгий неопределенный взгляд, и Комаэда ответил ей тем же, но в конце концов она все же зашла внутрь, прикрывая за собой дверь. Наэги отвел глаза, постаравшись не смотреть ни на кого из присутствующих. – Доброе утро, Макото! Он и забыл, что (по глупости) дал ей разрешение обращаться к нему по имени. Наэги нехотя покосился на свою новую гостью. Сегодня Тсумики выглядела вполне нормально, как самая обычная милая и заботливая медсестра, но это не помешало двум парам глаз напряженно уставиться на нее, стоило ей подойти к кровати. – Ханамура-кун передал мне, что ты все еще чувствуешь себя плохо, – неуверенно пробормотала она, в тревоге прижав руки к груди. – Просто стресс, – буркнул Наэги. Стресс ведь нельзя мгновенно вылечить таблетками, верно? Может она поймет это и уйдет. Глупо было ожидать, что они легко от нее избавятся. Ему пришлось пройти еще один небольшой медицинский осмотр и перетерпеть неприятные ощущения от скользких прикосновений. Устремив невидящий взгляд в сторону, Наэги постарался отвлечься от происходящего, и у него почти получилось представить, что он находится где-то… Где-то в другом месте. – Я не виню тебя за то, что ты переживаешь, – мягкий голос Тсумики бесцеремонно вырвал его из оцепенения. – Все были так грубы с тобой. И-и ты проводишь очень много времени с… не самым лучшим человеком. Если бы ты сменил комна… – Нет, – резко ответил Наэги. – Мне нравится здесь. На самом деле ему очень не хотелось переезжать туда, где члены Отчаяния легко его найдут. Находясь под присмотром Комаэды, он словно был заперт в тюремной камере, но зато эта камера прекрасно охранялась. – Ох, хорошо. Макото, ты же сможешь простить меня за то, что мы сделали с тобой вчера? А разве у него есть выбор? – Конечно. Спустя несколько минут Тсумики объявила, что причиной его плохого самочувствия и правда может быть простой стресс. Однако недоеденный завтрак сильно обеспокоил ее, и когда Комаэда признался, что Наэги уже не в первый раз мало ест, она не на шутку встревожилась. – М-может Ханамура-кун должен урезать его порции? – нерешительно спросила она, переглянувшись с Комаэдой. – Макото не такой высокий, как некоторые ребята… переедать тоже нездорово! Сразу после этого Тсумики ушла, но не успел Наэги обрадоваться долгожданному одиночеству, как ее фигура вновь показалась в дверном проеме, в этот раз с весами в руках. Пришлось встать с кровати и позволить Абсолютной Медсестре измерить его вес. По ее словам, он оказался довольно худым, но в пределах допустимого… Тсумики жестко сообщила, что запускать это нельзя, и на плечи Комаэды легла обязанность отслеживать его состояние. Ладно. Не то чтобы он планировал морить себя голодом. И вот, когда осмотр наконец-то закончился, он остался один. Ах, ну да, почти один. Куда без Комаэды. Визиты Ханамуры и Тсумики слишком взволновали Наэги, разбудив спящую тревогу, и он, осознав, что не может лежать без дела, вяло встал и потащился в ванную, чтобы подготовиться к новому дню. Увиденное в зеркале заставило его усомниться в компетентности Абсолютной Медсестры, которая легко успокоилась, переложив вину за его плохое самочувствие на обычный стресс. Выглядел он просто ужасно. Рана на виске, закрытая ровными аккуратными стежками, за ночь окрасилась темными пятнами синяков и кровоподтеков. Руки сплошь и рядом покрывали ушибы, а на шее красовались следы от пальцев Нидая… Наэги поморщился, старательно отгоняя мысли о вчерашнем. Под глазами пролегли серые тени, усталость ссутулила плечи, а волосы безнадежно растрепались, хотя они и в лучшие времена лежали не совсем аккуратно. Но… Даже в полные невезения дни Наэги не выглядел настолько плохо. Его отражение больше походило на увядающее растение, чем на человека. Интересно, как дела с ранами Комаэды? Вчера тот держался хорошо и уверенно, но Наэги заметил, как скривилось чужое лицо, когда Комаэда слез с кровати, чтобы уступить ему место. Ему все еще было больно. Вернувшись в спальню и обнаружив на одной из полок колоду карт, оставленную Камукурой, Наэги потратил целый час, разыгрывая одну партию за другой со страстно желающим угодить ему похитителем. Весы оказались спрятаны под кровать – просто чтобы не напоминать об Абсолютной Медсестре, – но не успел он насладиться почти одиночеством, как дверь в комнату снова приоткрылась. Входящий даже не удосужился постучать! В образовавшуюся щель просунулась чья-то голова, и это яркое розовое пятно тут же привлекло все внимание присутствующих. – Эм. Этот парень, Наэги. Он тут, да? – бесцеремонно спросил Сода. Наэги напряженно уставился на него. Именно Сода был тем, кто ударил его гаечным ключом, но… Он мало что помнил об этом. Он не мог вспомнить ни удара, ни того, как Абсолютный Механик приблизился к нему, ни произошедшее после. В конце концов от мыслей, подернутых туманной дымкой, у него разболелась голова. Сода ударил его, но в остальном… Кажется, вчера он вел себя нормально? – Значит, вот где ты живешь, – встретившись с ним взглядом, Сода зашел внутрь, так и не дождавшись разрешения, осмотрел комнату и сразу нахмурился. – Тут же почти ничего нет. Чем ты занимаешься целыми днями? Наэги неопределенно пожал плечами. Сода, казалось, совсем не обратил внимания на его жест, почесав затылок и взглянув на пустующие стены еще раз. – И почему ты хочешь сидеть тут с каким-то шизиком типа Комаэды? – Я… – что он должен сказать? Наэги не знал, может ли говорить правду. Как он отреагирует на нее? Вдруг она спровоцирует Механика? Пальцы смяли край одеяла. Наверное, не случится ничего плохого, если он соврет лишь наполовину. – Потому что Комаэда мой друг. …Стоп. Неужели Комаэда перестал дышать? – Ты еще успеешь пожалеть о своих словах, – хмыкнул Сода, бросив недоверчивый взгляд в его сторону. Последовал шумный вздох. – Короче, я поговорил с Овари-сан, и мы подумали, что было бы неплохо соорудить тебе телик или что-нибудь такое. Чтобы ты не скучал. – Телевизор? – Наэги моргнул. Это звучало потрясающе! Наконец-то настало время для везения, которое Комаэда продолжал и продолжал ему обещать. Он был по горло сыт неизвестностью, но совсем скоро это изменится и у него появится возможность узнать, что происходит во внешнем мире. – Будет… Будет очень здорово! Удивительно, но Сода совсем не обрадовался его реакции. – Может, сделаешь лицо покислее? Тошнит от этого счастья, – проворчал он, махнув рукой. – Это напоминает мне о… прошлом. Можешь хотя бы притвориться, что напуган? Так я смогу представить, что собираюсь тебя убить. Наэги моргнул. – Эээ… прости? И Механик тут же сдался, прекратив попытки объяснить, что ему требуется. – Блин, за что мне это… – еще один шумный вздох. – Эх. Ладно, по крайней мере с теликом ты сможешь увидеть остальных еще до того, как они вернутся. – Остальных? – повторил Наэги. Комаэда неожиданно надулся, словно расстроенный ребенок, и скрестил руки на груди, недовольно поглядывая в сторону гостя. – Тсумики-сан разослала новости еще вчера, и теперь все хотят приехать и посмотреть на тебя. Даже принцесса, – последнее слово вырвалось из груди Соды недовольным рычанием. Кем бы ни была эта принцесса, он явно ее недолюбливал. – Принцесса… Это Невермайнд? – Погоди, ты ее знаешь? Какого черта?.. – Сода бросил короткий взгляд на Комаэду, и тогда последний кусочек пазла встал на свое место. – А-а-а, это он. Слушай, а что он сказал про меня? Наэги нервно сглотнул. – Ты Абсолютный Механик, так? Комаэда-кун рассказал, что ты создал… – он замялся, – М-Монокуму. – Ага! Это моя гордость, – Сода широко усмехнулся, взглянув на собеседника и показав ему пальцы вверх. Поза, явно достойная фотографии. – Знаешь, приходи посмотреть мою мастерскую. Я планировал начать делать твой телевизор через час или около того. Ты можешь помочь мне… Передавать инструменты, например. Инструменты? Наэги бросил быстрый взгляд на дверь за спиной Соды. За этой дверью была свобода. Может, небольшой визит в другое место поможет ему прорваться наружу? Только вот безопасно ли проводить время с Содой? Он ударил его гаечным ключом, но воспоминания об этом были смутными и блеклыми. Так, что еще… Вчера Сода почти не трогал его, особо не кричал… И определенно не пытался его задушить. Ладно, наверное, у него получится. Он сможет сходить в его мастерскую. – Я подумаю, – Наэги вновь пожал плечами. Вскоре Сода, удовлетворенный его неопределенным ответом, ушел. Стоило дверному замку щелкнуть, как Комаэда, до этого уставившийся в стену, оглянулся, и его тонкие губы медленно расплылись в такую широкую улыбку, что Наэги внезапно ощутил себя главным героем фильма ужасов. – Друг? Это было ожидаемо. Он предполагал, что Комаэда отреагирует именно так… Глубоко вздохнув, он собрался с силами и подтвердил: – Да. Друг. …Голос Комаэды, завизжавшего от радости, напомнил ему свист забытого на плите чайника.

***

Я точно смогу это сделать? Наэги остановился напротив двери, за которой должна была находиться мастерская Соды. Комаэда решил не сопровождать его, но и уходить далеко не стал, задержавшись в конце коридора на тот случай, если пленник передумает и вернется. Его присутствие одновременно успокаивало и пугало. Комаэда определенно не считал Соду опасным и не видел в их личной встрече ничего плохого, но Наэги еще ни разу не общался с кем-то из Остатков Отчаяния (не считая Камукуру) без его внимательного надзора. Для любого другого человека взаимодействие с Отчаянием грозило смертью или чем-нибудь похуже, поэтому Наэги хотел бы иметь рядом того, кто сможет защитить его, если что-то пойдет не так. Решение Комаэды оставить его одного пускало по спине тревожные мурашки. Рано или поздно это должно было случиться. Вот что сказал Комаэда, когда Наэги запротестовал против его плана остаться снаружи. Он уже успел понять, что Осколки Отчаяния недолюбливают своего удачливого одноклассника, и у них были на то причины. Комаэда, нездорово сфокусированный на надежде, был им противен, несмотря на то, что он старался сдерживать свои порывы, когда контактировал с ними. Почему он вообще на одной стороне с Отчаянием, если так сильно любит Надежду?.. В любом случае, бывшие ученики 77-В класса терпеть не могли Комаэду, а это означало, что рано или поздно они попытаются разделить их, чтобы общаться с новым членом «семьи» без присутствия столь неприятного человека. Наэги бросил взгляд за плечо. Комаэда, мягко улыбнувшись, подбадривающе помахал ему рукой, и тогда он резко отвернулся, почувствовав глупое детское желание натянуть капюшон на голову, будто тонкий слой ткани мог защитить его от всего плохого. Ладно, я смогу сделать это. Он глубоко вдохнул и расправил плечи. В плане, это просто мастерская, а не камера пыток. Разве что-то может пойти не так?