The Lion's Den

Они пялились на него. Все они пялились на него. Нидай застыл без движения, так и не донеся палочки до рта. Еда выпала из них какое-то время назад. Его склонившаяся над столом фигура выглядела угрожающе, но Механик крепко сжимал пальцы на запястье Наэги, не оставляя ему шанса на побег. Пришлось спрятаться за его высокой фигурой, только это не принесло никакого результата: Сода вовсю махал свободной рукой и делал все, что мог, чтобы привлечь к себе внимание. – Ребята, посмотрите, кого я привел! – позвал он. Торжественно отступив от Наэги, он отпустил его руку и позволил пронизывающим взглядам вновь вцепиться в прибывших. Повисла напряженная тишина. – О, так он чувствует себя лучше, да? – вдруг беспечно поинтересовалась Овари. Почему-то она сидела отдельно от всех, прячась в темном углу столовой. Слюна стекала из уголка ее рта, пока она жадно наблюдала за тем, как едят остальные. – Ага, – пробормотал Наэги, но его сарказм остался незамеченным. Тсумики вздохнула, опуская палочки на стол. – Ох. А я так надеялась, что мне удастся его полечить… …Наэги мысленно отметил, что ему никогда, ни за что и ни по какой причине нельзя болеть в ее присутствии. Нидай, сбросивший с себя оцепенение, громко засмеялся. – Эй, парень! Прости за вчерашнее недопонимание. Вздрогнув от его оглушительного голоса, Наэги зажмурился, умоляя себя не вспоминать о случившемся, но никто не стал требовать от него ответа, и он мысленно поблагодарил Тренера за то, что он не воспринял повисшее молчание, как личное оскорбление. – Наэги, – этот властный голос принадлежал Кузурю. С шумом опустив одну ногу прямо на стол и надвинув шляпу на лицо, он поманил его к себе. – Садись рядом со мной. Он повиновался не сразу, и тогда Кузурю, цыкнув, решил выместить раздражение на мечнице, расположившейся по правую руку от него. До сих пор она ни разу не посмотрела на прибывших, вместо этого разглядывая тарелку перед собой. – Ты глухая, Пеко? – рявкнул Абсолютный Якудза. – Здесь занято! – Мои извинения. Пожалуйста, простите меня. Наэги хотел было что-то сказать, но Пекояма уже освободила свое место, встав позади ухмыляющегося Кузурю, словно солдат, занявший свой пост. Ему совершенно не хотелось становиться частью конфликтов между ними, но чувство вины – из-за отказа подсаживаться Мечница могла бы получить еще больший выговор – заставило его подчиниться. Кузурю усмехнулся остальным, когда он уселся рядом, а Тсумики, сидящая с другой стороны, тут же подвинула стул ближе. Овари вышла из своего угла и обошла стол; ее взгляд обжег Наэги затылок. Ему это не нравилось. Очень, очень не нравилось. Рядом даже не было Соды, которого он мог использовать в качестве защиты: Механик плюхнулся на место рядом с Нидаем. Нервно сжав руки в кулаки, он осмотрелся в поисках Комаэды. Тот все еще стоял в дверях, угрюмо пряча подбородок в вороте куртки, но совсем скоро проскользнул в комнату и направился в сторону Наэги, вызвав у него вздох облегчения. Наконец-то он будет не один– – Ты. Что ты делаешь? – раздраженно спросил Кузурю. Комаэда дернулся, словно его ударило током, и поднял руки, отступая на шаг. – Ах, прости меня! Я забылся. С этими словами он отступил к дальнему концу длинного стола и сел. В одиночестве. – Комаэда-кун… – прошептал Наэги, но, к сожалению, его шепот оказался недостаточно тихим. – Что насчет него, а? – с веселой усмешкой поинтересовался Кузурю. – Тебе не нужно переживать из-за таких, как он, – встрял в разговор Сода. Он перегнулся через стол и игриво ткнул Наэги кулаком. – Мы не дадим ему досаждать тебе. – Он не– – Мы давно поняли, – произнес Нидай. – Невозможно проводить с Комаэдой слишком мало времени. Он вечно несет какой-то бред. – Но я– – Просто скажи, и мы тут же найдем тебе новую комнату, – предложила Овари, поворачиваясь к нему с оскалом, отдаленно напоминающим дружелюбную улыбку. – Но он не достает меня! – Наэги наконец-то удалось прервать этот поток оскорблений. Когда чужие голоса смолкли, он гораздо тише добавил. – Он мне нравится. Мы друзья. Сидящие за столом молча уставились на него (за исключением Комаэды, который, съежившись и не пересекаясь ни с кем взглядом, изо всех сил старался сдержать рвущийся наружу вой). Кажется, они пребывали в полнейшем шоке. Первым заговорил Сода. – Слушай, ты что, правда хочешь дружить с этим психованным серийным убийцей? Среди присутствующих раздалось несколько удивленных возгласов, и Наэги понял, что никто не воспринял его попытку защитить Комаэду всерьез. Скорее всего, его мнение просто записали в негласный список странностей Абсолютной Надежды. Не ощутив ни капли поддержки со стороны окружавших его людей, он попытался взглянуть Комаэде в глаза, но и там потерпел неудачу: тот старательно избегал смотреть в его сторону. К столу приблизился Монокума, одетый в деловой черно-белый костюм. В руках его красовался поднос с серебряным блюдцем, накрытым крышкой, которое вскоре оказалось прямо перед новым посетителем столовой. Закончив со своей работой, официант с поклоном удалился, и взгляды остальных стали еще более пристальными, когда Наэги взял в руки палочки для еды. Как всегда, еда выглядела превосходно. Наэги почти не испытывал голода, но, вспомнив, как сильно обеспокоились Комаэда и Тсумики в прошлый раз, когда он не доел свой обед, он нехотя затолкнул в себя все содержимое тарелки. В какой-то момент у него попросту заболел живот, но ему совсем не хотелось проверять, как остальные члены Абсолютного Отчаяния отреагируют на еще одно недоеденное блюдо. Нидай почему-то решил, что все это очень смешно. – Посмотрите на его энтузиазм! Наверняка он голодал. Неудивительно, что от него остались одни кожа да кости. – Д-да, – согласилась Овари, вывалив язык изо рта. – Ему определенно нравится это блюдо! Наэги не очень понимал, почему она ведет себя таким образом. Она выглядела так, будто готова вот-вот оттолкнуть его от тарелки, чтобы забрать еду себе! Прижавшись к спинке стула, он, запнувшись, спросил: – М-может ты хочешь попробовать? Овари с болью закатила глаза. – А! Он издевается надо мной! – простонала она. – Так держать! – внутренности Наэги сжались в узел, стоило поднявшемуся на ноги Нидаю положить руку на его спину. Тренер взял с тарелки куриную ножку и помахал ею перед лицом Овари. – Эй, Аканэ! Разве это не выглядит вкусно? Гимнастка жалобно захныкала, когда Нидай, дразня ее, откусил от курицы огромный кусок. – Может, дадим ему добавки? – спросил Сода, указывая на пустую тарелку, стоящую теперь перед Наэги. – Спасибо, не надо, – отказал тот, повернувшись к Механику. Теперь, после похода в мастерскую, он чувствовал себя чуть увереннее, разговаривая с ним. – Я не… Слова застряли в горле. Кто-то – Тсумики – трогал его локоть. Ее пальцы мягко прошлись по руке, а затем ладонь, обхватившая предплечье, скользнула выше, к шее. Кожа горела от ее прикосновений даже сквозь одежду. Тсумики легкомысленно хихикнула и уложила подбородок на его плечо. – Ты уверен? – уточнила она. Голос ее стал тягучим и низким. – Растущему организму нужно много еды. – Я… Я… Вторая рука Тсумики обернулась вокруг него и прижала к пропахнувшей химикатами груди, лишая возможности сказать что-то еще. Ледяная дымка ужаса медленно затмила мысли Наэги… И отступила, как только дверь с шумом отворилась. Во второй раз за обед сидящие за столом резко замолчали. Тсумики загораживала весь обзор, так что Наэги не сразу узнал нового посетителя столовой, но как только Медсестра отодвинулась, тяжело усаживаясь на свое место, он увидел Камукуру, который безразлично оглядывал комнату, стоя в дверях. Зайдя внутрь, он, словно не заметив, что все внимание приковано только к нему, выбрал место посередине между Комаэдой всеми остальными, тихо опустившись на стул и уставившись перед собой в ожидании Монокумы-официанта. – К-Камукура-кун! – ахнула Тсумики, нарушив гробовую тишину. – Сегодня ты обедаешь с нами? Камукура обратил на нее обжигающие красным глаза. – Да. Не выдержав его пристального взгляда, Медсестра всплеснула руками, словно пытаясь защититься от незримой опасности. – Прости, что помешала тебе! Тсумики продолжала заламывать руки, не находя себе места, даже после того, как прошло несколько долгих минут. Все остальные предпочитали молчать, лишь изредка перекидываясь друг с другом короткими приглушенными фразами. Присутствие Камукуры волшебным образом заставило всех позабыть о Наэги и уйти в себя – за исключением Комаэды, которого бывшая Абсолютная Надежда нисколько не пугала, – и благодаря этому он быстро заслужил звание героя дня. Спустя некоторое время дверь, ведущая на кухню, распахнулась, и оттуда выглянул Ханамура. – Я слышал, к нам наконец-то присоединился наш новый коллега. Поделитесь со мной тем, что я упустил! Какие ужасные, отчаянные вещи он успел вам рассказа– Он резко замолк. Камукура моргнул. – Ясно. Значит, сегодня здесь собрались все, – произнес Шеф, ощутимо понизив голос. Да, сегодня Камукура был настоящим героем! Тут же записавшись в его фанаты, Наэги задумался о мотивах чужих действий. Действительно ли он пришел, чтобы пообедать, или ему просто хотелось проверить, как остальные ведут себя с новым Символом Надежды? В конце концов, Камукура приказал роботам и солдатам шпионить за ним… И, честно говоря, Наэги не был против. Это точно было не из плохих побуждений. Он даже почувствовал себя спокойнее, осознав, что за его состоянием следит настолько влиятельный человек. Но желание как можно быстрее сбежать из столовой так и не покинуло его. – М-м-м, где здесь уборная? – неуверенно уточнил Наэги, перебрав все возможные идеи, которые могли бы помочь ему выбраться из комнаты. Овари указала на выход. – Вторая дверь слева. …И все? Никто не хочет сопроводить его? Никто не хочет выяснить, не задумал ли он что-то плохое? Наэги медленно привстал, ожидая, что его тут же толкнут обратно на стул или хотя бы схватят за руку. Но все просто продолжали есть. За исключением Овари. – Я… скоро вернусь? – потерянно произнес он, все еще сбитый с толку. Странной походкой, полубоком он подошел к выходу, бросая быстрые опасливые взгляды на собравшихся за столом. Никто не обращал на него внимания, и даже Комаэда продолжал вяло ковыряться в своем блюде. Как бы странно это ни звучало, но Наэги добрался до двери, и ни один из членов Абсолютного Отчаяния не предпринял попытку остановить его. Неужели он так просто выйдет наружу? Потянувшись к ручке двери, он нажал на нее и сделал шаг вперед… – Несанкционированное проникновение! Человек с черно-белым шлемом на голове толкнул его обратно в комнату. Несколько пар глаз в замешательстве посмотрели в сторону выхода – за исключением Комаэды, тихо ухмыляющегося в свою тарелку, и Камукуры, равнодушно уставившегося на его светлую взъерошенную макушку. – Ах, простите меня, – произнес виновник произошедшего, не сводя глаз с края стола. – Я забыл, что попросил их не позволять Наэги-куну ходить по зданию без присмотра. – Чтобы все время держать его взаперти, а? – с отвращением спросил Кузурю и тут же обратился к солдату в шлеме. – Эй, игнорируй все, что говорит чертов лузер. Просто удостоверься, что один из вас присматривает за этим парнем. И не давайте ему подходить к красным зонам. – К красным зонам? – переспросил Наэги, ощутив, как сердце болезненно екнуло в груди. – Выходы, застекленные коридоры… Любое место, которое скорее всего выберут для атаки, если решат напасть на нас, – Кузурю чуть приподнял шляпу. – Мы же не хотим, чтобы тебя убил снайпер. Наэги сглотнул. – …Спасибо, – с трудом выдавил он. Вторая попытка выйти в коридор оказалась куда более удачной. Солдат, преданно выполняющий приказ Кузурю, следовал за Абсолютной Надеждой по пятам, но настолько ненавязчиво и тихо, что о его присутствии легко можно было позабыть. Кроме него вокруг не было ни души. Это было так странно, почти неправильно, словно Наэги незаконно пробрался в чей-то дом! Поддавшись захлестнувшим его чувствам, несколько секунд он стоял посреди коридора, но затем все же вспомнил о своих намерениях добраться до туалета. Но прежде чем открыть нужную дверь, он обернулся к солдату. – Сода-кун сказал, что мне можно говорить вам, что делать, пока это не противоречит приказам Абсолютного Отчаяния. Солдат даже не сдвинулся с места. – Подтверждаю. – Если я отдам тебе приказ, только ты будешь следовать ему? – Если потребуется, я передам ваше указание всей армии. Наэги кивнул сам себе, в задумчивости потерев подбородок. – Тогда… Вы можете перестать убивать людей? – Нет, – ответил солдат. – Конфликт с основной миссией. Он так и знал. Идея избавить всех жертв Абсолютного Отчаяния от мучений оказалась провальной, но он должен был попробовать. – Что насчет отдельных личностей? – ощущая непонятное волнение, он попытался зайти с другой стороны. – Я имею в виду, Комаэда-кун наверняка говорил вам не нападать на меня. Солдат молчал. Наэги, не видя чужих эмоций под толстым слоем черно-белого металла, с тяжелым сердцем решил, что молчание означает согласие. – Тогда можешь ли ты сказать остальным… Если они увидят моих родителей или мою сестру… Пусть не нападают на них. Солдат молчал. – И мои одноклассники! Киригири Кеко, Аой Асахина, Тогами Бьякуя, Фукава Токо и Хагакурэ Ясухиро… Пожалуйста… Пожалуйста, не трогайте их! Наэги снова плакал. Заметив это, он вытер глаза, не почувствовав и капли стыда. – Пожалуйста… Пожалуйста. Солдат молчал. – Указание принято, – наконец произнес он.

***

Послеобеденное время прошло… странно. Большая часть членов Абсолютного Отчаяния ушла. Сода, пообещав, что к вечеру телевизор будет готов и подключен к сети, покинул столовую одним из последних, оставив в ней Комаэду и откровенно скучающего Камукуру. Овари тоже была здесь: она копалась под столом, подбирая с пола какие-то крошки, а Абсолютный Повар рылся в мусорном пакете в поисках еды. Наэги, наблюдающий за этим уже несколько минут, не удержался от бестактного вопроса. – Ханамура-кун, почему ты не приготовишь что-нибудь и для себя? Тот тут же прекратил свою возню, поднимая на него взгляд. – Моя мама была превосходным поваром, и когда я жил с ней, я ни разу не ел невкусных блюд. Потом я стал Абсолютным Шефом и окружил себя настоящими кулинарными шедеврами. Всю жизнь я купался в хорошей еде. Понимать, что я упал настолько низко… что питаюсь мусором… Это такое отчаяние! – Бесит, что мы вообще должны есть, – добавила Овари со своего места под столом. – Это мешает голодать. Приходится есть хоть что-то, чтобы оставаться живой. …Наэги совершенно не понимал этих людей. Но он и не хотел их понимать. – А что насчет остатков от обедов и ужинов? – спросил он. – О, я оставляю их немножко подгнить, а потом отдаю пленникам, – Ханамура вытащил из пакета корочку хлеба и съел ее в один укус. – Я как раз собирался принести им новую порцию. Наэги бросил неуверенный взгляд в сторону Комаэды. Пленники? Для чего им нужны люди, если не для увеличения численности армии Отчаяния? Пугающее любопытство съедало его, словно он, находясь в безопасности, наблюдал за природным бедствием, пожирающим города на своем пути. Когда Ханамура возглавил колонну Монокум, держащих перед собой тарелки с дурно пахнущими объедками, он последовал за ним. Тюрьма, в которую привела эта процессия, была построена по всем канонам стереотипов об Абсолютном Отчаянии: скрытая в глубине здания и запрятанная за несколькими подвальными дверями, она находилась совсем рядом с той комнатой, в которую члены Отчаяния затащили Абсолютную Надежду, когда нашли ее. Одного этого факта оказалось достаточно, чтобы Наэги передумал идти за Ханамурой, но когда он обернулся, то обнаружил позади Комаэду. Чужое присутствие немного успокоило расшатанные нервы, и Наэги вновь ощутил отступившую было решимость. Он должен был увидеть, что происходит в тюрьме. Там было темно. Два светильника тускло сияли по бокам от входа, еще два освещали середину коридора, и последняя пара венчала его конец. Свет, который они давали, был настолько слабым, что он едва смог разглядеть грязный пол под ногами. Не решившись пройти внутрь, Наэги встал в дверном проеме, наблюдая за тем, как Ханамура и несколько медведей двинулись вдоль тюремных камер, буднично бросая внутрь остатки еды. Тени задвигались в проемах между стальными прутьями, и чьи-то сгорбленные фигуры устремились вперед. У заключенных не было ни тарелок, ни другой посуды, поэтому они зачерпывали еду руками… прямо с земли. Это выглядело просто жалко. Наэги почувствовал себя эгоистом, когда понял, что не хочет видеть их лица. Забывшись, он ослабил бдительность и именно поэтому вскрикнул, когда Комаэда осторожно подтолкнул его в коридор, двигаясь следом и загораживая единственный путь к отступлению. Он едва не начал задавать вопросы, едва не начал спрашивать, почему Комаэда делает это, но затем вспомнил про чужую философию по поводу отчаяния и одернул себя, решив, что лучше ему не знать. Звук, который он издал, привлек внимание заключенных, и они, как один, подняли головы, вглядываясь в фигуру нового посетителя. Наэги не понимал, видно ли его лицо в этой непроглядной темноте, но ему показалось, что никто из пленников его не узнал. – А? Ты пошел со мной? – Ханамура обернулся, в удивлении приподнимая бровь. – Не знаю, что ты здесь нашел. Тут не на что смотреть. Закончив со своей работой, он вместе с черно-белыми медведями прошел мимо Наэги и Комаэды, оставив их одних в компании сухих истощенных людей за решетками. Наэги вновь перевел взгляд на тюремные камеры и на измученных пленников внутри. Он почти подпрыгнул, когда Комаэда вдруг выдохнул ему в ухо. – Слепой не поймет красоту солнца… Посмотри на них, – грудь Комаэды вжалась в его спину, когда он подобрался ближе. Приобняв Наэги, он скользнул ладонями вниз по его рукам, пока большие пальцы не коснулись его запястий, потирая кожу мягкими круговыми движениями. – Эти наивные, тупые, ничтожные люди… Они не более чем паразиты, питающиеся кровью лучших. Все, на что им стоит надеяться – быть растоптанными талантливыми людьми, которые пройдут по их головам, чтобы достичь совершенства. Наэги скривил губы и оттолкнул его. – Прекрати. Он мгновенно замолк, но сердито воззрился на пленников, будто в чужом раздражении была только их вина. Наэги сделал несколько шагов вперед, двигаясь дальше по темному коридору. Комаэда неслышно последовал за ним, но обычно дружелюбная атмосфера вокруг него превратилась во что-то жесткое, острое и враждебное. Чужое присутствие доставляло только дискомфорт, несмотря на то, что эти пренебрежительные эмоции были направлены не на Абсолютную Надежду. Наэги едва не попросил Комаэду уйти… Но от мысли об одиночестве по спине проскользнула волна колких мурашек, поэтому он все же смирился с чужим присутствием. Неохотно. – Почему вы держите их здесь? – спросил он. Комаэда пожал плечами. – Просто на всякий случай. Соде-куну нужны тела, чтобы тестировать его новые изобретения. А иногда Тсумики-сан становится скучно, и она идет выбирать себе пациентов. Наэги даже не взглянул на него. – Вы просто ужасны. Он сделал еще шаг, выходя в тусклый свет лампы. Один из пленников, находящийся к проходу ближе всего и ослабленно опирающийся на решетку, пошевелился. Лицо, слившееся с темнотой, повернулось к нему, и заключенный протянул вперед руку, грязную и дрожащую. – Я знаю тебя, – прохрипел он. – Ты был целью моей миссии… Наэги. Наэги Макото из Академии Пик Надежды. Головы присутствующих повернулись к нему. Наэги встал, боясь пошевелиться и не решаясь что-либо сделать. – Они нашли тебя первыми, – прошептал пленник. – Мы проиграли. – Я… – Не трогай его, – Комаэда отбросил руку заключенного резким ударом ладони. – Пойдем, Наэги-кун. Не стоит нам находиться в таком безнадежном месте. Он пытался спорить, пытался сопротивляться, но Комаэда потащил его за собой с поразительной силой. Вытолкнув Наэги наружу и захлопнув дверь в тюрьму за его спиной, он сделал неловкий жест, словно пытаясь защелкнуть отсутствующий замок. Осознав свою ошибку, он брезгливо отряхнул рукава. – Всегда чувствую отвращение, когда приходится иметь дело с такими людьми, как они. Знаю, я ничуть не лучше, но я испортился, общаясь только с Абсолютными. Полагаю, теперь даже у меня есть минимальные стандарты, когда дело касается круга общения. Возмущение вдруг захлестнуло Наэги. – Ты говоришь о живых людях! – едва не рявкнул он. – Да, – вздохнул Комаэда. – Об этих заурядных, обычных людях, о мусоре, который ты найдешь в любой канаве. Ничего особенного. Наэги и раньше замечал печальные намеки на отношение Комаэды к простым обывателям, но сегодня он впервые стал свидетелем проявления этой стороны похитителя. Этой высокомерной, неприятной, ужасной стороны. И самым пугающим было то, что он ничего не мог поделать. Казалось, ни единое его слово не доходило до Комаэды, словно тот осознанно отфильтровывал поступающую информацию, оставляя только ту, которая не противоречила его убеждениям и принципам. Наэги просто ненавидел это! Ненавидел все. Ненавидел… Возмущение, кипящее внутри него, внезапно испарилось. Нет, он не ненавидел Комаэду. – Я возвращаюсь в свою комнату, – отрезал он. – И собираюсь остаться там. Один. Комаэда лишь кивнул. – Это был длинный день, да? Тебе нужно отдохнуть. Хотя, Сода-кун обещал установить твой новый телевизор. Мне кажется, он проведет какое-то время вместе с тобой. – И пусть. Наэги так и не заговорил с Комаэдой, пока тот сопровождал его до двери в комнату. Его хватило лишь на короткое прощание, которое он выдавил перед самым расставанием. Как оказалось, Сода еще не пришел, но на самом деле это не имело значения: члены Абсолютного Отчаяния предпочитали не обращать на передвижения Наэги внимания, в отличии от Комаэды. Зайдя внутрь, он прижал ухо к деревянной поверхности двери, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из коридора. Когда прошло достаточно времени, Наэги просто открыл дверь, просто вышел в коридор и просто двинулся, куда глаза глядят.