The Lion's Den

Без членов Абсолютного Отчаяния, шастающих вокруг, тюрьма показалась ему не такой уж жуткой. В сопровождении одного-единственного робота Наэги быстро добрался до нужного места и нашел камеру заключенного, который попытался заговорить с ним ранее. К сожалению, темнота не давала ему возможности разглядеть детали: мерцающий свет играл тенями на истощенном лице незнакомого мужчины, блики подчеркивали морщины и ярко выделяли впалые глазницы. Если пленников и кормили, то делали это не регулярно. Заключенный не сдвинулся того с места, где его видели в последний раз; его ссохшаяся рука до сих пор лежала за пределами клетки. – Эй, – тихо позвал Наэги. Он сглотнул, чувствуя, как пересохло горло. Пленник обессиленно повернул к нему голову. Понадобилось время, чтобы он осознал происходящее. – Ты… Ты один? – Да. Похоже, им все равно, что я делаю, пока не пытаюсь сбежать, – Наэги уселся напротив клетки, скрестив ноги и приблизив лицо к металлическим прутьям. Монокума остался стоять неподалеку, не сводя с него немигающего взгляда. Это было жутко. Ладони вспотели от липкого страха, но Наэги, передернув плечами, тут же вспомнил о том, как беспомощно барахтался упавший на пол робот, которого толкнул Сода. Стало немного полегче. – Даже если им все равно, они похитили тебя, – тяжело вздохнул заключенный. – Зачем? Что они собираются делать с тобой? Наэги обреченно пожал плечами. – Если бы я знал… Как тебя зовут? – Ивата Торио. Будь это обычной встречей, они бы давно обменялись любезностями, но в их ситуации банальная фраза «приятно познакомиться» попросту прозвучала бы фальшиво. Наэги напряженно перебирал в голове возможные темы для продолжения разговора, но все утешительные слова, пришедшие ему на ум, походили на плохую насмешку над собеседником. Они оба были пленниками, но Абсолютную Надежду держали в теплой обставленной комнате и заставляли съедать превосходные блюда несколько раз в день, а Ивата был вынужден лежать в грязной холодной клетке и питаться объедками с пола. В итоге он смог выдавить из себя только одно слово. – Прости. – Не нужно извиняться. Я понимал, что рискую своей жизнью, – Ивата покачал головой. – Поэтому я сожалею только о том, что не смог спасти тебя. Наэги отвел взгляд. – Почему? Почему я? Другие пленники завозились в своих камерах. Ивата приподнялся, и его костлявая ладонь обхватила руку гостя; голос пленника задрожал от усилий, когда он заговорил, но даже так Наэги уловил наполняющую его силу. – Ты был снаружи и видел, что творится в мире. Теперь представь… Что везде, в каждом городе, в каждой деревне… Везде разруха, – он стал звучать отстраненно. – Столько месяцев я не видел ничего, кроме этого. Повсюду опустошение. Мир тьмы и отчаяния, в котором тебя ждет только бессмысленная смерть. Когда началась убийственная игра, Абсолютное Отчаяние установило телевизоры повсюду, чтобы все наблюдали за тем, что происходит. Предполагалось, что игра станет смертельным ударом, который уничтожит последний шанс человечества на восстановление. Он вздохнул, переводя дух. – Но ты был там. Ты отказался впадать в отчаяние. И когда отчаяние потерпело поражение, попытавшись победить тебя, появилась надежда. Твой подарок миру… Ты дал нам шанс увидеть будущее. Поэтому я рисковал собой, чтобы спасти тебя. Я бы сделал это еще раз. Без всяких сомнений. Наэги поджал губы. – Все говорят, что я особенный, но это не так. Я самый обычный человек, – возразил он. Разочарование вяло бурлило внутри, но он не понимал, что именно его расстраивает. – Ты Абсолютная Надежда, Наэги-кун, – твердо ответил Ивата, и впервые он заметил проблеск света в его темных глазах. Должен ли он согласиться? Наверное. Хотя бы кивнуть, не оставив его без ответа… Однако Наэги не смог это сделать. Два слова – всего лишь два слова! – сказанные Киригири в пылу эмоционального напряжения, теперь определяли все его существо. Он больше не был Наэги Макото, он был Абсолютной Надеждой, но… Но это было не так. Он все еще чувствовал себя самым обычным непримечательным парнем, который не так давно поступил в Академию. При этом кто-то пытался его похитить, кто-то рисковал жизнью ради него, и… Это просто было неправильно. – Фонд Будущего, – внезапно Ивата заговорил вновь. – Это название организации, которая послала меня. Если ты выберешься, найди их. Они предоставят тебе защиту. – Спасибо, – поблагодарил Наэги. Закусив губу, он нерешительно спросил. – Есть ли что-нибудь, чем я могу помочь тебе? Ивата помотал головой. Он подтянул к себе руку; вместо тепла человеческого тела ладони гостя коснулся холодный воздух. – Выживи, – прозвучал чужой тихий, но полный решимости голос. – Просто… выживи. Поддавшись внезапной тревоге, Наэги отстранился от решетки и опасливо огляделся вокруг. Кроме других пленников и стоящего поодаль медведя, рядом никого не было, но он прекрасно знал, что роботы продолжают шпионить за ним по приказу Камукуры. Кто знает, может, остальные члены Абсолютного Отчаяния поступили точно так же? Как они отреагируют, узнав, что он общается с заключенными? Он даже не мог представить, какие последствия повлечет за собой такой поступок. Если они и правда против… Абсолютную Надежду наказывать не станут, но пленникам обязательно достанется за его легкомысленное желание поговорить. – Когда они поймали тебя? – приглушенным голосом спросил Наэги, повернувшись обратно. Задавать такой вопрос было жестоко: он сам предпочитал не думать о том, как долго пробыл в заточении, но молчать было попросту невозможно. Если Ивату бросили в темницу уже после его поимки, он мог знать что-нибудь про состояние его друзей. – На вторую неделю после твоей победы, – ответил Ивата. Ох. Значит, он ничего не знает. Наэги понимающе кивнул ему, а затем встал. Подвергать находящихся в тюрьме людей бессмысленному риску было попросту глупо, но он, все-таки задержавшись, неловко переступил с ноги на ногу. – Я вытащу вас отсюда, – наконец пообещал он. – Пока не знаю, как, но я что-нибудь придумаю. – Нет. Для начала позаботься о себе, – отрезал Ивата. Его слова звучали разумно, но Наэги не был бы Абсолютной Надеждой, если бы проходил мимо людей в таком бедственном положении. Однако устраивать с Иватой спор не имело смысла, поэтому он решил не говорить об этом вслух. Входная дверь противно заскрипела, когда он толкнул ее и выбрался наружу. – Пойдем, – кивнул он роботу, как только оказался в светлом коридоре. – Я собираюсь кое-что проверить. Совсем скоро Наэги, держа в одной руке карандаш и бумагу, набрел на заброшенный узкий коридор, расположенный где-то между его комнатой и столовой. После инцидента в мастерской Абсолютного Механика напуганный случившимся Комаэда приказал Монокумам немедленно снимать с него шлем, если они обнаружат его использование. Что ж, именно на это Наэги и рассчитывал: в другой руке он нес черно-белую мигающую индикаторами медвежью голову. Опустив карандаш и бумагу на пол, он бросил быстрый взгляд на преследующего его робота. Тот тоже остановился и уставился на свою цель с застывшим на лице оскалом. – Ну, вперед, – пробормотал Наэги. И надел на себя шлем. Несмотря на то, что он уже знал о поджидающем его шоке от электрических разрядов, его разум все равно пытался сопротивляться. Но воздействующие на него волны стали только сильнее и резче, пробиваясь сквозь защиту и проникая в мысли– – Использование шлема запрещено! Все тут же оборвалось. Монокуме пришлось встать на носочки, чтобы достать до чужой головы, и теперь в его неуклюжих лапах красовался продолжающий мигать шлем. Наэги скривился. Это… это было неприятно. Закрыв глаза, он пробежался по полученной информации… Ничего. Все закончилось слишком быстро, чтобы он успел запомнить хоть что-то. Он повернулся к Монокуме. – Стой тут. Пройдя дальше, он остановился почти в самом конце коридора, оставаясь в зоне видимости медведя, чтобы тот продолжил стоять на месте, не приступая к выполнению приказа везде следовать за Абсолютной Надеждой. Оценив расстояние до робота и решив, что он находится настолько далеко, насколько возможно, Наэги снова надел на себя шлем. В этот раз все прошло куда лучше. Когда шлем грубо стащили с его головы, в мыслях все еще мелькали обрывки сухой информации, которую передала ему система. Закрыв глаза, Наэги легко представил светящуюся серебряными линиями карту, на которой его собственное расположение пульсировало красным, как точка на радаре. Успев схватить валяющуюся на полу бумагу до того, как видение начало ускользать, он начертил на ней столько, сколько смог. Прижав результат своих действий к стене, Наэги чуть отстранился и окинул его взглядом. – Вот и все, – сказал он вслух. Полученная карта включала в себя только ближайшее окружение, поэтому на большее пока надеяться не приходилось. Нужно было сменить локацию, чтобы продолжить рисунок. Он кивнул Монокуме. – Пойдем дальше. Может, робот не был запрограммирован на то, чтобы отвечать, но Наэги чувствовал себя лучше, делая вид, что у него есть хоть какой-то собеседник. Никто так и не пришел остановить его, поэтому он был уверен, что только Камукура использует медведей для слежки за Абсолютной Надеждой. А Камукуре определенно было все равно, чем он занимается! Это не могло не радовать. Наэги подошел к концу коридора, собираясь повернуть за угол– Монокума выпрыгнул перед ним, загораживая проход. – Запретная зона! – Красная зона, да? – разочарованно произнес он, пока робот продолжал рьяно махать перед ним лапами. Взглянув на зажатый в руке листок, Наэги сделал на нем небольшую пометку. По словам Кузурю, красные зоны могли атаковать в любой момент, а это означало, что где-то там есть выход. Или хотя бы окно. Ему обязательно нужно запомнить это место. Не имея выбора, он повернул назад. Монокума, прекратив панически дергаться, неуклюже заковылял позади него, останавливаясь, когда требуется, и пошатываясь, если темп ходьбы становился слишком быстрым. Один раз, встав на месте, он зачем-то начал танцевать. Да. Эти нелогичные штуки точно придумала Эношима. В целом, все шло куда лучше, чем он ожидал, особенно учитывая его непредсказуемую удачу. Наэги отдал шлем Монокуме, заставив его нести копию своей головы; выглядело это довольно забавно. Карта расширялась секция за секцией, и когда дело дошло до четвертой попытки дополнить рисунок, он почувствовал себя ужасно довольным собой. Именно в этот момент его невезение решило заявить о себе. …Или нет. Сняв шлем, Наэги обнаружил стоящую в конце коридора фигуру. Сердце екнуло в страхе, но затем он осознал: могло случиться что-нибудь намного, намного хуже, чем повстречавшийся на пути Камукура. – Эм, привет, – пробормотал Наэги, все еще держа руки в положении, в котором они были, когда он надевал шлем. – Давно ты следишь за мной? – С прошлой секции. Ох. Наэги не заметил, что за ним наблюдали. Но это было неудивительно: в запасе у Камукуры наверняка имелся какой-нибудь талант вроде Абсолютного Шпиона или Абсолютного Следопыта. Или даже Абсолютного Жуткого Сталкера. А может быть, все три таланта вместе. – Зачем ты снова надел его? – спросил Камукура. В выражении его лица не было ни капли интереса. – Ты уже видел карту. – Да, но не то чтобы у меня получилось запомнить ее полностью… – У тебя не получилось? – Ну, нет, – замолчав, Наэги остановил на собеседнике долгий взгляд, а затем вздохнул. – У большинства людей не получится. Камукура выглядел слегка озадаченным. Гению вроде него было сложно понять, насколько ограничены способности обычных людей. Выждав несколько секунд и не получив ответа, Наэги вернулся к своей карте, поднимая листок перед глазами в раздумьях, какую часть он должен нарисовать следующей… Камукура ловко вырвал бумагу из его пальцев. И как он смог так быстро преодолеть разделяющее их расстояние? – Дай мне карандаш, – потребовал он. Наэги послушался. Камукура расположил бумагу на стене и принялся за работу, но его рука, оставляющая за собой шквал четких линий, двигалась так быстро, что Наэги едва мог уследить за ней. Не прошло и минуты, прежде чем он завершил рисунок и вернул его хозяину. Тот, пораженно уставившись на готовую карту, взял листок в руки. – Моя карта, – пробормотал он, – ты закончил ее. Ты… почему? – Мне неинтересно смотреть, как ты повторяешь одно и то же. Еще час или полтора, и ты получил бы тот же результат, – монотонно пробубнил Камукура. Наэги посмотрел на схему внимательнее; теперь он заметил, что чужие линии идеально имитировали его собственный не самый аккуратный стиль. – Спасибо. Камукура одарил его холодным, безэмоциональным взглядом, но Наэги он совсем не напугал. На самом деле он не был раздражен: это было его самым обычным выражением лица, прямо как надменная усмешка Тогами или серьезная сдержанность Киригири. Чуть повернув голову в сторону, Камукура заговорил вновь. – Сколько раз обычный человек должен взглянуть на эту карту, чтобы запомнить ее? Наэги пожал плечами, вновь опуская взгляд на листок. – Честно говоря, обычный человек никогда не сможет ее запомнить. Задумавшись над этими словами, Камукура, кажется, погрузился в свои мысли, но спустя мгновение он резко развернулся и ушел, не попрощавшись и не дав Наэги сказать что-нибудь еще. Он все еще смотрел вслед удаляющейся фигуре, когда из-за угла вышли Абсолютный Якудза и его телохранительница. К счастью, у него хватило ума спрятать свернутую карту в свой капюшон, как только он заслышал чьи-то шаги. Кузурю, заметив шатающегося без дела Наэги, вздрогнул от неожиданности, но совсем скоро его губы скривились в ухмылке, ярко контрастирующей с едва заметным недовольством, которое появилось на лице Пекоямы. – Эй, Наэги, – позвал Кузурю, с важным видом приблизившись к нему. Двигался он так, будто был на тридцать сантиметров выше. – Чем-то занят? – Нет, – неуверенно ответил он. Усмешка Кузурю мгновенно стала еще шире. – Тогда пошли с нами. – Эм, я… Наэги отступил назад, но натолкнулся на Пекояму, которая успела тихо пробраться за его спину. Мечница тут же схватила его под руку и потащила за своим хозяином. Чужой вес ничуть не замедлил ее ровный шаг. Он не был уверен на все сто процентов, но комната, в которую его притащили, похоже, принадлежала Кузурю. Ее планировка не отличалась от двух других спален, в которых он побывал, но дизайн был выполнен в современном черно-белом стиле. На широкой кровати лежало несколько подушек и огромное мягкое одеяло: казалось, в нем можно задохнуться. Обычный письменный стол был заменен на стеклянный, с одной стороны которого возвышалось черное кресло, а с другой располагался низкий кожаный диван того же цвета. Кузурю снял с себя пиджак, небрежно откинул его в сторону и рухнул на свое место, укладывая одну ногу на другую. Пекояма толкнула Наэги на диван, а сама встала позади Якудза. – М-м-м, ты не хочешь сесть с нами? – спросил он, повернувшись к ней. Кузурю хохотнул. – Как равная нам? Хорош, Наэги! Пеко, что ты на это скажешь? – Я не заслужила право сидеть, – механически ответила она. Ее лицо даже не дрогнуло. – Хорошая девочка. Правильно. Наэги медленно сжал кулаки. – Почему ты так обращаешься с ней? – Почему нет? – шикнул Кузурю. – Она просто инструмент, который я могу использовать, как того захочу. Ей повезло, что у нее вообще есть имя! В его глазах мелькнул зловещий блеск. Наэги видел его раньше: у Соды, когда он смотрел на разрушенного руками Абсолютной Надежды робота, и у Тсумики, когда она клятвенно обещала голограмме белого медведя, что позаботится о наследнике Эношимы. Даже у самой Эношимы было это зловещее, отвратительное выражение лица, когда в конце последнего суда она собралась нажать красную кнопку и отправиться на собственную казнь. Этот блеск… Это было отчаяние. – Хочешь пить? – Кузурю щелкнул пальцами, и скрывающийся в тенях Монокума (одетый в смокинг) вышел из угла и отсалютовал. – …Нет. Спасибо. Приказав роботу налить чай, Кузурю вновь обратил все внимание на гостя. Переплетя пальцы рук и устроив их на колене, он слегка наклонился вперед и хищно сощурился. В этот момент он очень напоминал настоящего главу мафиозной группировки. – Послушай, я знаю, что наше знакомство прошло не очень хорошо, – сказал он. – Но ты не можешь меня винить. Откуда я должен был знать, что ты имеешь усраться какие семейные отношения с ней? (Наэги прикусил язык, сдерживая возражения; последнее, что он хотел, так это потерять единственную причину, по которой Кузурю его не трогал.) – Этого больше не повторится, ты понял? Слово Якудза. – Неужели слово якудза так много значит? А вот эта фраза соскользнула с языка прежде, чем он смог себя остановить. Кузурю впился в него взглядом. Его лицо слегка покраснело, словно от злости… И тут он расхохотался. – Ладно, ты подловил меня! – он широко усмехнулся, вытирая несуществующие слезы в уголках глаз. – Раньше значило, теперь уже нет. Хорошо, я перефразирую специально для тебя. Обещаю, как один член Отчаяния другому: этого больше не повторится. – Я не часть Отчаяния, – и вновь, гораздо лучше было бы подыграть, но Наэги не смог игнорировать чужие слова. Кузурю цыкнул и в раздражении сжал челюсти. – Я думал, у нас наконец-то состоится первый дружеский разговор, – сообщил он. Теперь одна его рука потирала подбородок, а вторая барабанила пальцами по подлокотнику. – Детектив промыла тебе мозги, или что? – Что? – Киригири. Она ненавидела меня еще до нашей первой встречи. – Нет, – ответил Наэги. – Просто я не один из вас– – Ладно, хватит. Хватит этого дерьма. Начнем сначала. Я Кузурю Фуюхико, Абсолютный Якудза, – он протянул руку, и Наэги уставился на нее, но затем все же принял рукопожатие. – Я Наэги Макото. Абсолютная… – он замялся. – Надежда? Освободив руку, он попытался пожать ее Пекояме, и тогда две пары глаз в недоверчивом удивлении уставились на него. – Это Пекояма, – сказал Кузурю, – но ты можешь называть ее, как тебе вздумается. Наэги открыл рот, но не издал ни звука, когда Мечница жестко взглянула в его сторону. – Я существую, чтобы служить молодому господину, – отрезала она. – Я служу только ему. – Ха! Будешь служить Наэги, если я скажу, – презрительно отмахнулся Кузурю. Пекояма склонила голову. – Конечно, господин. Приструнив свою подчиненную, Абсолютный Якудза вернул взгляд на собеседника. – Так что, почему бы тебе не рассказать о себе? В школе я почти не обращал на тебя внимания. – Ну… Я мало что могу рассказать. Во многих вещах я ничем не отличаюсь… Зато я оптимист! Поэтому все называют меня Абсолютной Надеждой. Во мне правда нет ничего интересного, – неуклюже признался он. Кузурю молча изучал его целых десять долгих секунд. – Ладно. Тогда как ты развлекаешься? Понимаешь, – он самодовольно хмыкнул, – я могу достать тебе все, что угодно. – Я, ну, обычно я просто гулял со своими друзьями. И играл в приставку. Не помню, как проводил свою жизнь в Академии, но наверняка в ней ничего кардинально не изменилось. – Прекрати строить из себя паиньку и будь честным, – потребовал Кузурю. – Я Абсолютный Якудза. Ты не мог делать что-то такое, что я еще не делал или не видел. Так что давай, признавайся. Расскажи мне о диких вечеринках, на которые ходил, и обо всем остальном. – Мне не о чем рассказывать… Я никогда не делал ничего такого. И не ходил на такие вечеринки в средней школе. Может быть в Академии я и был на одной, но я просто не помню. Кузурю молчал, пытливо глядя на Наэги и ожидая ответ, которого у него просто не было. – Черт, мне скучно, – наконец нарушил он тишину. – Почти у всех Абсолютных есть, чем поделиться. Неудивительно, что Эношима выбрала именно тебя! Наверное, она думала, что сделать что-то из ничего будет непросто, ну или решила, что начинать с чистого листа лучше всего. Наэги уставился в пол, не зная, что на это ответить. Кузурю склонил голову. – Будешь молчать, да? Или такие, как ты, в это время уже идут спать? Ха! Ладно, неважно. Думаю, на этом мы закончили. Приходи ко мне, если что-нибудь захочешь. Я могу дать тебе все, что угодно, не заставляя плясать под свою дудку, как это делает Комаэда. Пеко, отведи его в его комнату. – Хорошо, господин.