Охота

      Медленно и вальяжно — другого определения было не подобрать — появившаяся из кустов фигура показалась Алексу порождением всех его ночных кошмаров вместе взятых и для пущего эффекта упакованных в поношенную армейскую форму. На этой мерзкой, всеми богами забытой планетке, вообще была другая одежда? Тошноту камуфляж начал вызывать ещё в баре, но это: «Здравствуй, Шеба, я дома. Скучала? А я — не очень».       Глаза у страха всегда бывают велики, а смотреть тем страхам в лицо у Алекса и сил внезапно не осталось. Никакие воспоминания об армейском прошлом и работе с киборгами, моральная самоподготовка и даже вполне адекватное представление о том, куда он, собственно, приперся, оказались не способны повлиять на его отношение к нахлынувшей на него действительности. А реальность мгновенно сузилась до двух красных точек на высоте его роста. Очень уж приковывали к себе эти светящиеся глаза, заставляя всё остальное вокруг них расплываться и сливаться в огромное серо-зелёное пятно. Страшное, неживое лицо, без единого движения мускулов, без выражения, без намека на адекватную человеческую реакцию, на разумность, отражённую в бездонных глазах, в конце концов. Лицо смерти, сотворённой человеческими руками. Мелькнула и пропала незваная мысль, что даже кровожадная улыбка смотрелась бы не так омерзительно угрожающе.       Сзади громко плюхнуло и завозилось, больше вскапывая дно на одном месте, чем действительно удаляясь, но результат был ясен и так — Алекс остался разбираться со своим «не за тем пришёл» в полном одиночестве. Вот только бывают моменты, когда правильнее сначала стрелять, а потом уже начинать разбираться. Если только оба варианта не бесполезны изначально, что в случаях с киборгами бывало почти всегда.       Секунды, казавшиеся Алексу часами, текли плавно и размеренно. Так утекает время в огромных старинных песочных часах, и приговоренному к казни даровано лишь сомнительное удовольствие провожать усталым взглядом каждую следующую песчинку на её стремительном пути вниз, на дно. И так же плавно спускался к нему по берегу киборг, не глядя, как тело неспешно, но уверенно переставляет ноги. Без единой ошибки, без единого неровного шага, без малейшего риска сорваться по склону. Так двигается хищник, сосредоточив всё внимание на своей будущей добыче. Гипнотизируя её, парализуя одним лишь удушающим страхом. Не спуская с невидимого, но прочного крючка. Хищник, в любой момент готовый к прыжку, но удерживаемый от него лишь одним чувством — удовольствием от игры. Смертельной игры, которой управляет лишь он один, оставляя загнанной жертве утешительную роль почётного зрителя. Это — место в первом ряду. И как упоительно дёргается в этот момент та маленькая жилка на шее загнанного зверька.       Руки Алекса до боли сжимали направленное в голову киборга оружие. «Ближе», — шептал он себе, словно уговаривая собственные инстинкты не вмешиваться. Нужно ближе, как можно ближе, иначе увернётся. Второй попытки не будет. Конечности начинали затекать от напряжения, в спину будто воткнули огромный кол, лишая возможности пошевелиться. «Ближе» начинало угрожающе перерастать в «поздно». Нажать на спуск никак не получалось, то ли пальцы отказывались слушаться, то ли последние крохи рассудка улетучились в неизвестном направлении. Красные глаза медленно, но уверенно, приближались, заглядывая прямо в душу и просвечивая её насквозь. Казалось, он даже дышать забыл. Пот стекал со лба, заливая глаза, но моргнуть не было сил. «Не очеловечивай технику», — стучала в мозгах горячо ненавистная мантра, переплетаясь с другой, его собственной: «Поднимать оружие на людей больше не моя задача».       Резкое, мимолетное движение наверху вывело его из оцепенения, хотя идентифицировать его сразу он оказался не в силах. Просто мелькнуло что-то, врываясь в подсознание горячей волной. Что удержало его от срыва и бессмысленной пальбы, он так и не понял. Картина перед ним менялась очень уж стремительно, выпустив на сцену новое действующее лицо, а мозг оценивал обстановку удручающе медленно. Фигура, вынырнувшая из кустов, шагах в тридцати позади киборга, намерения имела весьма и весьма однозначные.       — Ложись, — что есть сил заорал Алекс киборгу и, не соображая, что он творит, бросил бластер себе под ноги, пытаясь одновременно выхватить из-за пояса станнер, и слишком поздно понимая — киборг не мог не знать, что за его спиной кто-то есть. Он не человек. Он сканирует местность, имея в своем распоряжении тысячу и один способ расправиться со всеми присутствующими. Если только захочет этого.       Мантра не помогла.       Говорят, что перед смертью вся жизнь успевает пройти перед глазами. Это не так. Не было никаких воспоминаний и сожалений. Даже мыслей связных не было. Было кристально ясное понимание, что его героические поступки не помешают бездушной машине свернуть ему шею. Была мимолетная жалость к себе и просто малодушный укор — во что ты ввязался? Была Лерочка, сидящая на полу посреди пустой каюты в глубине затемнённой осиротевшей «Малышки», крепко обняв со всех сил прижатые к груди колени. Был стук сердца в груди, в голове, в ушах.       Раз.       Он выхватывает станнер из-за пояса. Перекрученная застёжка ремня поддается при первом же касании. Чудо, что получилось сразу. И бутылка с водой не помешала. Киборгу остается всего пара шагов до цели, но он даже не пытается ускориться или остановиться. Игра идёт своим чередом. Шоу должно продолжаться.       Два.       Он пытается почти наугад прицелиться через плечо приближающегося киборга в Диму позади него, держащего направленный в спину идущему бластер. На лице проводника широкая плотоядная улыбка. Именно такая, какой, по мнению Алекса, не достаёт самому DEX'у. Выходит плохо, вернее, не выходит вообще. Взгляд сам собой то и дело сползает на приближающегося к нему хищника, не давая сконцентрироваться на происходящем позади него. Ни один чёртов мускул не дрогнул на лице киборга от его предупреждения.       Три.       Он слышит выстрел, так глухо и невероятно далеко, что звук не способен сравниться с этим громовым биением сердца. Может быть, он вообще не здесь. Может быть, и Димы там нет. Только мираж отключающегося сознания. Может быть, ничего этого нет, и он совсем скоро проснётся в отеле, и Лерочка, уткнувшись тёплым носом ему в плечо, будет ворчать о качестве местного пива.       Четыре.       Киборг уклоняется от первого выстрела, даже не повернувшись, не изменившись в лице, не страшном — странном, кукольном лице машины для убийства. Одно неуловимо быстрое движение вправо и вниз, секунда, когда сердце ломает ритм, и Алекс снова видит красные глаза прямо перед собой, неловко разводя руки, опуская бесполезный станнер и машинально делая ровно один бессмысленный шаг назад.       Пять.       Боль от удара кулаком в грудь он не успевает осознать. Как и почти двухметровый полёт до берега. Голова ударяется о землю, и наступает темнота.