OneShot TWICE III

США, штат Техас За полночь За окном была мерзкая погода, после продолжительной зимы, которая длилась больше отведенных для неё месяцев, постепенно вступала в свои права весна. Но и первые дни апреля погода решила подшутить над жителями Сеула, принести в город холодный атмосферный ветер, дующий с северо-запада с крупинками моросящего дождя. Обещанное солнце появлялось утром, но вскоре серые облака полностью поглотили солнечный свет. Девушка тяжело вздохнула, в который раз, за полчаса выглядывая через витринное стекло магазина с детскими игрушками, достала с сумочки зонт, раскрыла его, и, попрощавшись с продавщицами, вышла с него. Мелкий противный дождь застучал по зонту в то время, как её туфли зацокали по влажному асфальту. Сейчас нереально было поймать такси, она прекрасно это знала, поэтому поспешила к метру. Люди, шедшие навстречу, также спешили, как и она, поэтому неудивительно, что случались маленькие столкновения. Было обидно, но она сама тоже толкалась, поэтому, по её мнению, всё справедливо. Мелкий дождь постепенно набирал обороты, и в считанные минуты превратился в сплошной ливень. Туфли промокли, как и колготки с концами модной юбки цвета спелой вишни. Маленькая, вместительная сумочка таким же цветом, болталась на локте темно-синего пиджака, который она предварительно застегнула на все пуговки. Но он всё равно не спасал от холодного ветра, пронизывающий до костей. Она спешила, до метро оставалось каких-то пару 10-ков шагов, когда высокий человек, мчавший мимо неё, с силой толкнул на проезжую часть. Машина, ехавшая в тот момент, не успела вовремя остановиться, женщина не успела вскрикнуть и как-то отскочить, визг шин, крики прохожих и спокойно уходящий человек, с места преступления. Ту, женщину звали Лим СоЁн ей в этом месяце исполнилось лишь 23 года. Все, к кому не обращались, говорили в унисон, что она была «милая и добрая, чистая и невинная». В то утро, когда солнце ещё светило в окно, она узнала самую чудесную новость, и именно по этой причине она была в детском магазине. Она просто не могла пройти мимо витрины с милыми детскими игрушками, и когда выбирала что купить, думала о том, как с этой игрушкой будет играть её будущий малыш. Детективы, взявшиеся за это дело, постепенно пришли к выводу, что произошла случайность, кто-то не рассчитал свои силы, толкнул её, и та, не удержалась, упала на проезжую часть. Дело закрыли и спрятали в архив. Лим СоЁн похоронили и вскоре про это случай забыли. Южная Корея Сеул Пару месяцев спустя, в среду во второй половине дня в парке произошёл один случай, который привёл к тому, что девушка умерла на следующий день, как его посетила. Вовремя расследование, один из детективов вспомнил случай происшедший в США пару месяцев назад. Но коллеги опровергли его теорию, сказав, что убийства могут связаны, ведь места были разными, да и улики тоже. Единственное, что их объединяло — перед смертью девушка побывала в магазине с детскими вещами и игрушками. На следующее утро опять обнаружили тело девушки 23–25 лет. Тот же почерк, то же место и то же время. Только рядом с трупом девушки появилась напечатанный текст с вопросом: Вы уверены, что правильно поняли моё послание? Парк, где были обнаружены тела на время перекрыли вход, предупреждая всех граждан Сеула найти другой путь для утренней пробежки. Они надеялись на лояльность и понимания граждан. Целую неделю убийца не выходил «на связь». Кто-то из жителей Сеула разместил по сети новость, что можно снова возвращаться в любимый парк. Некоторые оставались осторожными, обходили этот парк стороной, кто-то (молодёжь) наоборот, смело шла туда гулять (в любое время суток). ** Девушка, одетая в спортивный костюм, включавший в себя тренировочные легинсы и спортивный топ с накинутой кофты с капюшоном, трусцой пробегала мимо одного большого дерева. В наушниках звучала приятная музыка, под которую она вслух подпевала. Лёгкий шаг, приятный теплый ветерок ласкал лицо, мелодия, придающая настроение, людей в парке встречается не так много. Сегодня же вторник, полдень, люди всё ещё на работе или в школе. Тот, кто встречался, были пожилые люди, гуляющие с собакой или просто сидящие на скамейках и читая книгу. Были ещё бегуны, как она, но немного. Недавно перед ней промчался какой-то молодой человек с накинутым капюшоном. Затем она его встретила, когда завернула за указательный знак, говоривший о том, что столько-то метров будет развилка. Добегая туда, она чуть не врезалась в парня, который сначала бежал чуть впереди, а потом резко остановился и повернулся в её сторону. Его светло-серые глаза прожгли её насквозь, заставляя сердце испуганно встрепенуться, когда тот стал медленно приближаться к ней. Не только взгляд испугал, но и ухмылка на тонких губах, с маленьким едва заметным шрамом под левой губой. Девушка хотела бы сделать шаг, но словно приклеилась к земле, и просто ждала, наблюдая за его приближением. Парень приблизился, поднёс руку, она зажмурилась, но вместо удара или ещё чего-то услышала приглушенный голос: — Тот проход закрыт, возвращайтесь назад — его речь была немного картавой, и он с трудом выговаривал корейские слова. Не дожидаясь ответа, пустился в путь. — С-спасибо — запоздало поблагодарила она, держась за сердце, которое громко стучало. — И что ты себе там, надумала, ЧжиХё. Он не маньяк, просто хотел меня предупредить и всё. Боже, он меня напугал! — делая глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, девушка послушалась парня, вернулась к началу, к тому месту, где раньше весел указатель. Только сейчас там было пусто. — Я точно помню, что здесь весела стрелка, память у меня точная. Да, Парк ЧжиХё могла похвастаться своей памятью. Стоит ей увидеть кого-то или что-то запоминает моментально. И может сказать, кто он или где что-то находиться. Этим маршрутом она бегала уже два месяца, знала все кустики и то, как склонены деревья. — Подожди — остановила свои мысли, затем прислушалась к своим ощущениям — вчера этого указателя не было. Вчера ничего здесь не весело. Почему я решила, что оно так и должно было быть? Потому что передо мной бежал тот парень, и он же потом вернул меня сюда — ответила сама себе ЧжиХё, оглядываясь по сторонам. Тишина. Никого. — Ладно, вернусь назад — уверенно пошла в том направлении, откуда прибежала. Но стоило ей пробежать пару минут, как её снова перегнал парень в капюшоне. — Эй! Подожди! — погналась за ним, пытаясь догнать, но тот был слишком быстр. Даже с её навыками бега, никак не могла догнать. Сколько кружили кругами, ЧжиХё не знала, знала только то, что это уже не выглядело смешным. Такое ощущение, что парень просто над ней издевается. Пытается сделать её слабой и усталой. — Если таков его план, то всё выходит. Я уже не могу двигаться — присела на согнутую ветку, размахивая руками, вытирая пот футболкой, подумала ЧжиХё. Девушка расслабилась, прикрыла глаза, и едва не пожалела, что потеряла бдительность. Её кто-то толкнул в спину, придавил к земле, придерживая шею руками, поспешно прошептал: — На сегодня ты останешься в живых. Если завтра ты не сделаешь, как я тебя просил на той недели, можешь попрощаться с жизнью. Ты усекла, ЧжиХё? Кивни, если услышала, ЧжиСу — надавил сильнее, та, почти задыхаясь, нехватка воздуха, кое-как кивнула. — Не поднимайся, пока не уйду. ЧжиХё если могла она бы двигалась, она бы вскочила на ноги и что есть духу побежала бы в ближайших полицейский участок. Но она лежала плашмя на холодной земле, еле переводя дыхания. Парень чуть не задушил её, помимо этого его колено упиралось в её солнечное сплетение, создавая дискомфорт. Она почти теряла сознания, но держалась, точнее одна мысль вертелась в голове, не давая ей потерять сознания: Откуда он знает моё прошлое имя? Откуда он вообще знает, как меня зовут?        Япония, Токио Пару дней после инцидента в Сеуле Утренняя прохлада заставила её поёжиться, когда она выходила с дома, прощаясь с родителями и старшим братом. Как, всегда не слушая мать о том, что утром может быть холодно, ведь весна только наступила, снег только-только сошел, и воздух всё ещё прохладен. Сейчас она шла, трусясь от встречного ветра, который, как назло, решил поиграть с её выдержкой. Стуча зубами, мысленно повторяя себе, что сейчас светит солнце и на улице жарко, она быстрыми шагами дошла до поворота, завернув за него, прислонилась к стене, сделала себе передышку. Ещё немного вперёд и будет спуск в метро, там она может согреться. Руки замёрзли, она пыталась их растереть, засовывала в карманы школьного пиджака, но ничего не помогало, становилось почему-то хуже. Ноги окоченели, воздух стал совсем невыносим, он будто пропитывал лютым холодом, дышать стало трудно, и она пыталась задерживать дыхание. Было такое ощущение, что лёгкие превращались в ледышку, и чем сильнее она глотала воздух, тем тяжелее становилось. — Нужно идти вперёд — подумала девушка, делая шаг, ещё один, ещё один она сделать больше не смогла. На неё набросились внезапно. Вкололи что-то, заставив её застыть, она будто превратилась в статую. К статуе подошёл высокий человек в черном плаще. Его грубые черты лица исказились, когда его губы растянулись в ухмылке. Подняв к лицу девушке свою большую ладонь, он нежно погладил ледяную щеку, затем наклонился и поцеловал, глухо проговорил: — Ты так прекрасна, моя девочка. Добро пожаловать в мою вечность. После поцелуя он осторожно приподнял «статую», не спеша отнёс к фургону, положил к таким же человеческим статуям, как и девушка. — Вот познакомься, они теперь твои подружки. Захлопнул двери фургона, прошёлся к водительскому креслу, сел, завёл машину и уехал.        Южная Корея, Сеул Неделя после убийства в Токио Суббота. Утро. Она могла чувствовать успокаивающее тепло прожектора на своих щеках, танцуя, чувствуя себя невесомой, словно она плыла в воздухе, а не через сцену, когда она поворачивалась и вертелась. Это было похоже на счастье, как совершенство. Как-то, что она не чувствовала долгое время. Её ноги прошли по твердому полу. Девушка также могла слышать музыку, но та звучала издалека, как будто она издавала сломанный треск радио. Время от времени песня вспыхивала, дрожа, пока не возвращалась. Она танцевала шаги, которые она запомнила, до такой степени, что она могла выполнять их во сне. Действительно, она, вероятно, спала, но именно в этот момент она чувствовала себя на вершине мира, и не имело значения, если это не было реальным. Ей было всё равно. Всё, о чем она заботилась, это то, что сейчас это её песня. Я королева лебедей, подумала она, и её белые крылья вздымались позади неё. Она увидела перья, плавающие вокруг нее, падающие как снежинки, когда она ступала среди них, вытянув руки. Она прыгнула и замахнулась, безуспешно пытаясь удержать улыбку на лице. Это было просто волшебно. Она командовала всем, по-настоящему становясь Одеттой, чувствуя себя такой же невинной и чистой. Она продолжала танцевать, гораздо дольше, чем думала, но песня не заканчивалась. Но это не имело значения, потому что она была довольна тем, что останется в своём собственном мире на долгое время, пока ей позволит жизнь. Но, в конце концов, песня прекратилась, и она поклонилась невидимой аудитории. Её волосы выпали из её пучка, на мгновение, обившись вокруг её лица, защищая её от всего остального. Аплодисментов не было, кроме одного хлопка. Когда она подняла глаза, то увидела в аудитории одинокий силуэт девушки, странно похожей на неё. Она моргнула, задаваясь вопросом, стоит ли кричать. Но вместо этого девушка медленно помахала, стоя, и тогда она увидела, что девушка на самом деле была её зеркальным отражением. Она вздрогнула, и её мягкие белые крылья обвились вокруг её тела. Она почувствовала, как её сердце начало стучать в груди, когда песня началась снова, но на этот раз медленнее, мрачнее. Странная девушка улыбнулась, прежде чем огни на сцене внезапно погасли. Вместо сцены она увидела саму себя лежащую посреди таких же зеркальных отражений себя, застывших, будто статуя. Пам-пам-пара-пам — играла зловещая мелодия Чайковского из балета «Щелкунчика». Ей хотелось проснуться, она стала оглядываться по сторонам, ища выход, но его нигде не было. К ней приближались тихие шаги, музыка становилась громче. Затем невидимая рука потянулась сквозь темноту и… Мина вздрогнула, сердце всё ещё стучало в её груди. Был едва рассвет, солнце мягко ползло сквозь её оконные шторы. Она автоматически почувствовала себя немного разочарованной тем, что проснулась так рано в свой выходной, но Мина никак не могла заснуть. Взгляд на часы на её прикроватной тумбочке подтвердил, что было ещё слишком рано, 6:35 утра. Мина вздохнула. Который раз я снова и снова просыпаюсь от этого сна и так рано. Почему я не могу поспать дольше в свой выходной? Прежде чем пойти н кухню и приготовить завтрак, она решила немного себя размять, поэтому спустилась на коврик для йоги, что лежал возле кровати, стала выполнять стандартные растяжки. После надела халат, обула тапочки с ушками пингвина, прошла на кухню, мимо комнаты своей младшей сестры, пытаясь не шуметь. Мина жила в маленькой, возможно, граничащей с крошечной квартирой со своей младшей сестрой недалеко от балетной труппы Сеула. Кроме того, недалеко от компании, занимающейся дизайном одежды, где работала её сестра, и каждое утро, когда у них обоих была работа, они вместе шли на станцию ​​метро. Мине нравилась рутина, а её сестра ЧеЁн жаловалась, что у той нет воображения. ЧеЁн, наверное, она снова вернулась вчера поздно — подумала про себя Мина, открывая холодильник и вглядываясь туда, ища ингредиенты для завтрака. — Я не слышала, когда она пришла. Мине не завидовала, хотя не скрывала от себя, что ей немного не приятно, может не привычно, находится в шумной компании совсем незнакомых людей. Она по сути своей была интровертом, застенчивой, мало общительной, ей больше нравилось находиться дома, чем в компании. Да, ЧеЁн часто упрекала её на этот счёт, всегда пыталась вытащить из скорлупы показать мир за пределами комнаты. Мина выходила, но все её походы не увенчались успехом. Может она и не тусовалась с незнакомыми людьми или не заводила отношения, но она была одной из лучших танцовщиц в балетной труппе Сеула. Мина работала усердно, как видно из того, как высоко она была на вершине «балетной пищевой цепочки», но у неё никогда не было достаточно амбиций, которые были у некоторых других девушек в компании. Мина долго боролась за звание, пока не получила его, а получив его, у неё его отняли. Теперь вместо профессии «балерина» она занималась профессией «хореограф». И ей нравилась её работа. Сон, который она постоянно видела с того дня, считался кошмаром. Но сегодня сон поменял структуру, Мина не припомнит, чтобы в своих кошмара она когда-либо видела зеркальное отражение себя. Интересно, чтобы это могло значить? — подумала девушка, начиная готовить завтрак. — Тёмная версия меня… Она всегда по жизни была Белым Лебедем, но здесь, во сне, она предстала Чёрным Лебедем. Странно — её мысли прервал шорох, а затем ЧеЁн вошла в кухню, села на стул, сонно поглядывая на старшую сестру. ЧеЁн выглядела очень мило: волосы торчали, надутое выражение лица, пижама «тигра». — Доброе утро — Мина деликатно прокашлялась, стараясь не улыбаться. — Что ты готовишь, онни? — не скрывая свой зёв, спросила ЧеЁн. — Тост и яйца для тебя. И, может быть, немного сока — ответила Мина, делая вид, что не замечает изогнутую бровь ЧеЁн. — Снова будешь беречь свою фигуру, онни? — спросила она. — Я просто не хочу завтракать, выпью кофе — ответила Мина, ставя на стол приготовленную еду для младшей сестры. ЧеЁн просто поморщилась. — Знаешь, мне не нравится, когда ты не ешь — многозначительно сказала ЧеЁн, Мина вздохнула. — Я потом позавтракаю, позже, обещаю. Лучше скажи, чем ты хочешь сегодня заняться, я полностью твоя — напомнила она о том, что сегодня она выходная. — Шоппинг, шоппинг и тот арт-музей, куда я хотела тебя сводить ещё на прошлой неделе. Я бы и сводила, если бы кое-кто не решила помочь своей лучшей подруги, заменить её на работе. — Эй, Ченги, я уже извинилась — сказала Мина, сделав глоток от чашки с кофе, удовлетворённо вздохнула, ощутив, как горячая жидкость помогать проснуться. — К тому же Момо-чан действительно не могла остаться там, ведь… — Да, да, её девушка приезжала и бла-бла-бла — отмахнулась ЧеЁн, быстро съедая свой завтрак, затем налила себе чашку кофе, почти залпом её выпила. — Идём собираться, хочу выйти пораньше с дома. Одежда не может ждать. Южная Корея, Сеул Суббота. День. Танцевальная студия «Три грации» Музыка заполняла тишину, посередине всего пространства танцевала одна девушка, чьи локоны цвета пепла были собраны в пучок, растрепались после столько часов тренировки. Она любила танцевать, отдавать полностью себя музыки, наслаждаясь каждым мгновением. Сегодня в студии была лишь она одна, Момо, одна из управляющих этой судией сейчас ехала в сторону аэропорта забирать свою девушку, которая прилетела на выходные из Нью-Йорка. Вместо неё должна была прийти Мина, ещё одна из её близких подруг, лучшая прима-балерина в прошлом. Теперь, она, как и Момо являлась независимым хореографом, владевшая второй частью студии. Пока Мина не пришла, вся студия была полностью в распоряжении Саны. Минатозаки Сана, совладелица студии «Три грации», владеющая последней третью частью. Когда-то, ещё в школьные года, три японских девушки, пожелали однажды создать студию танцев, стать успешными и сиять на сцене. Успешными они не стали, наоборот много пришлось перетерпеть, побороться за местом под солнцем. Больно вспоминать о таком, и сейчас вспоминать не хотелось, поэтому все свои мысли и чувства Сана отдала танцу, хореографии, которую она ставила для вновь дебютировавшей группе. Их танцевальная студия «Три грации» специализировалась на том, чтобы ставить хореографии для айдолов: Момо занималась поппинг и хип-хоп, а также немного преуспела в брейк-дансе; Мина — модерн, Сана — современные с примесью старых движений. Вместе девушки создавали удивительную химию и синхронизацию, передавая уникальность в танцах. Если раньше о студии ничего и никто не знал, то последние 2 года они стали известными даже за рубежом. Последний аккорд оповестил Сану, что пора бы остановиться и перевести дух, и набить голодный желудок какой-то едой для продолжения хореографии. Сделав музыку потише, девушка взяла со своей сумки кошелёк, вышла из танцевальной студии в коридор. В конце коридора стоял киоск с горячими напитками и шоколадными батончиками. Конечно, шоколад за еду не считается, особенно если до этого ничего не было брошено в голодный желудок, но Мина обещала привезти с собой заказанную еду, так что пару часов продержаться можно. Пустые коридоры никогда не беспокоили её, но сегодня, подкрадывалось какое-то предчувствие, что за ней кто-то следил. Помимо этого, ей на секунду показалось, что слышала за спиной лёгкий шепот, а потом и вообще звонкий смех. Сана не верила в приведения, но оглянулась назад, ожидая, что возможно это Мина пришла раньше назначенного времени, и смеётся какой-то шутке ЧеЁн. Оказалось обман слуха, ведь никто за ней не шёл. Сана нахмурилась, ущипнула себя за переносицу, подумав про себя: Ты просто перетрудилась, Сана, и от голода всё, что угодно кажется. Сейчас поем, всё пройдёт. Купив себе шоколадный батончик, горячий кофе, получив от киоска остаток денег, бросив монеты в карман кофты, вернулась в танцевальный зал. Переступив его, Сана ощутила, что в зале стало на несколько градусов теплее, чем было до этого. Странно, я же ничего не меняла, когда уходила. Подошла к термостату, почесала подбородок, задумчиво глядя на +30, хотя до этого было всего +22. Вернула к той температуре, что была, оставив себе на заметку, узнать причины (возможно истёк срок годности, кто его знал). Взяла пульт, нажала на громкость, прокручивая заново музыку, размышляя о новых движениях, пока пила кофе с шоколадным батончиком. В два глотка допив кофе, так же быстро проглотив батончик, Сана готова была продолжить, когда внезапно покачнулась, потеряла равновесие и упала навзничь. Она хотела подняться, но не могла, ведь кто-то придавил её тело к земле. Кто-то держал руки возле её шее. От кого-то пахло цветочным ароматом духов, слишком сладким, так, что хотелось зажать нос пальцами и не дышать. Сана застыла, не посмев шевельнуться под тем, кто сейчас сидел на ней. Она слышала тяжёлое дыхание. Она услышала его голос, в котором звучало предупреждение: — Не смей возвращаться назад, иначе ты присоединишься к вечности. Сана быстро кивнула головой, молясь, чтобы она осталась жива, хотя если честно не понимала, куда ей нужно возвращаться. — Лежи так, пока я не уйду. Не смей поднимать голову, Сана-чан. Она снова кивнула, сжав губы в тонкую линию, задыхаясь от нехватки воздуха в лёгких. Дождалась, пока за кем-то не закроется двери, потом полежала ещё так 10 минут (может больше, не засекала), выдохнула, жадно хватая воздух ртом. Он знает моё имя. О чём он предупреждал? Куда мне не возвращаться? Тайвань Суббота. Вечер. Съёмочная киностудия «Восход» Главная актриса исторической драмы под названием «Лунная мелодия сердца» Чой Цзыюй только что закончила снимать последний эпизод на сегодня. Молодая актриса, имевшая за плечами уже две победы в номинации «Лучшая актриса первого плана», стояла перед монитором внимательно изучая себя в роли возлюбленной короля Жемчужного Лотоса. Она всё ещё находилась в образе наложницы: простое светло-розовое платье с расшитыми внизу подола изображением луны и солнца; на небольшом каблуке сандалии, подчёркивали изящность её ножек; заплетённые волосы, аккуратно уложены в виде полумесяца; лёгкий макияж, с едва заметной коралловой помадой, немного пудры на щеках. Весь стафф, как и актёры, игравшие с ней недавнюю сцену, восхищались девушкой, запоминая теперешний образ, который завтра смениться другим нарядом. После прогона того материала, который она сняла, Цзыюй прошла в свою гримёрную комнату, чтобы переодеться в повседневную одежду, снять макияж, отнести сценический наряд обратно костюмерам. Кроме неё в комнате находилась её менеджер, и по совместительству лучшая подруга, онни, на которую Цзыюй всегда могла положиться в любых ситуациях. — Ты отлично постаралась, Цзыюй — с лёгкой улыбкой сказала ДаХён, осторожно помогая девушки снять с себя простой с виду наряд наложницы. — Спасибо, ДаХёни — мягко с ноткой усталости в голосе поблагодарила её Цзыюй, освобождая со своих рук рукава от платья, передавая его менеджеру. — Может зрителю покажется, что этой сцена очень лёгкая, но для тебя оказалось трудно выучить половину текста. И всё же ты справилась, несмотря на препятствия английских слов — хвалила её ДаХён, аккуратно вешая на плечики платье, распрямляя его все складки, чтобы отнести обратно костюмерам. — Я так тобой горжусь, Цзыюй. — Я собой тоже горжусь, онни — застенчиво произнесла девушка, поднимая руки над головой, чтобы начать развязывать пучок, освобождая волосы. — Было бы лучше, если я бы так не задерживала съёмку. Мы столько раз переснимали один и тот же эпизод и всё это по моей вине — встряхивая головой, чтобы длинные тёмно-каштановые волосы опустились на спину, закрыв её спину почти до поясницы. — Это была не только твоя вина — не согласилась с её доводами ДаХён, беря расчёску в правую руку и начиная проводить по волосам, убирая ненужные комки. — Я наблюдала со стороны за всей сценой, путался в словах и твой партнёр. К тому же постоянно мигал свет, приходилось менять его. Так что не бери всю вину на себя, Цзыюй — закончила она, отходя на пару шагов назад, к шкафу, где висела повседневная одежда актрисы, достала её, передала подруги. — Иди переоденься, я пока поищу открытое кафе, где можно быстро перекусить перед походом домой. — Ты можешь поужинать со мной, онни. Я не буду возражать, если ты снова переночуешь у меня — заходя за ширму, сказала Цзыюй, предлагая подруги поехать к себе домой, а не возвращаться самой по тёмным улицам к себе. — Извини, подруга, как бы я ни ценила твою вежливость, но я хочу сегодня спать в своей тёплой, мягкой кроватке. Твой диван, жесток для моей нежной спинке — ДаХён невольно поморщилась от воспоминаний о том, как жутко болела поясница после ночёвки у Цзыюй предыдущие выходные. — Зато мой дом находится вблизи от киностудии, а не где-то на окраине города. Сейчас уже поздно, поэтому автобусы, такси не ходят, тебе придётся пешком идти через тёмные переулки — настаивала на своём Цзыюй, нахмурив брови, представляя, как её подругу по дороге кто-то украдёт (ведь она такая маленькая, будто куколка) или и того хуже. — Ты едешь ко мне и точка, онни. — Цзыюй, не перечь старшей онни — не сдавалась ДаХён, думая о том, как уберечь свою спину от пытки. — Не волнуйся, если что я умею быстро бегать. — Ты сможешь переночевать в моей кровати — выходя из-за ширмы полностью одетая в джинсы, футболку и кепку, Цзыюй бросила последний аргумент, прекрасно осознавая к чему такая ночевка может привести. — В твоей королевской кровати, куда ты никого и никогда не пускаешь, кроме своих собак? Серьёзно, Цзыюй, ты разрешишь мне лежать там? — притворно ахнула ДаХён, прикрывая открытый удивлённый рот своей маленькой ладонью. — Только без рук — уточнила высокая девушка, отводя взгляд на лежащий на столе белый конверт, которого ранее там не лежало. — Онни, ты его сюда положила? — Что? Ах, да, совсем забыла, один из помощников режиссёра передал тебе, попросил, чтобы ты прочитала изменения в тексте. Но вернёмся к кровати и ночлега, я, наверное, всё же откажусь, Цзыюй. Не хочу тебе утруждать, тебе нужен хороший отдых. Если я останусь, мы опять проговорим полночи. Давай в следующий раз, ладно? — Ты и твоя испорченное чувство долга по отношению ко мне, как в актрисе, онни — сдалась Цзыюй, вздыхая, беря в руку конверт и кладя его в сумку, решив дома прочитать. Всегда, когда читала письма от поклонников, всегда хотелось плакать. А свои слёзы она не любила прилюдно показывать. Подождав, когда ДаХён закроет за ними двери в гримёрную комнату с надписей «Чой Цзыюй, актриса», попрощавшись со съёмочной группой, девушки вышли из киностудии. После душного помещение приятный ночной весенний воздух освежил их разгоряченные лица, вызывая улыбку на лице. Они вместе спустились по ступенькам вниз, прошли мимо охраны здания, попрощавшись с ним и пожелав спокойно ночи, прошли к машине, ожидавшую Цзыюй. Их лёгкая беседа не о чём, пока они ждали вызванного такси для ДаХён, прервалась гудением машины, что пронеслась мимо них, едва не задев бампер машины Цзыюй. Из салоны той машины играла очень громкая музыка, но за тонированными стёклами нельзя было рассмотреть водителя. ДаХён не успела возмутиться, как та самая машина вернулась, но теперь она намерено ехала в сторону них, приближаясь со скоростью, грозившая им смертью. Отскочить или как-то отреагировать девушки не могли, их тела оцепенели от страха, она жались друг к другу, молясь о любой помощи. Машина резко развернулась в том промежутке от удара, когда до машины Цзыюй оставались считанные сантиметры. Рука водителя в чёрном худи кинула им несколько конвертов с той же самой эмблемой, которую краем глаза видела Цзыюй, когда брала письмо от поклонника. Грубый, металлический голос, прозвучавши за этим, предупредил: — Не смейте возвращаться. Вас там не ждут. Это было предупреждение, в следующий раз я вас убью. Вы меня слышали, Цзыюй, ДаХён?