Пока смерть не разлучит нас

Они выбрали место в самом дальнем и темном углу маленького деревенского трактира. Людей почти не было – только несколько засидевшихся игроков в карты да группа путешественников в непривычных одеждах, половина из которых уже спала прямо за столом – но привлекать лишнее внимание было ни к чему. Кассандра автоматически выдвинула стул для Рапунцель и села напротив, пока Юджин отправился трясти с трактирщика что-нибудь, чем можно было бы отогреть замерзшую за долгий путь в открытом экипаже принцессу. Кассандра поняла, что постукивает пальцами по столу, и остановила себя. У Вэриана было полчаса на сборы, и пусть даже он слегка опоздает, они вполне успевали добраться до заставы к рассвету. Но Кассандра все равно сидела как на иголках, готовая сорваться с места в любую минуту. Она перевела взгляд на кутающуюся в дорожный плащ Рапунцель. Один вопрос вертелся у нее в голове с тех пор, как она выложила принцессе историю о своем скоропалительном обручении, но повода его задать все никак не находилось. Кассандра понимала, что в ее положении питать пустые надежды глупо, но понимала также и то, что, если не спросит, не будет ей покоя. А чем меньше свидетелей, тем проще ей будет услышать ответ – каким бы он ни был. – Рапс? – позвала она вполголоса. Та подняла на нее усталый взгляд – она не спала вторую, если не третью ночь кряду, и ее фирменная энергичность стремительно сдавала позиции. – Тебе ничего не показалось странным в моем рассказе? Рот Рапунцель сложился в идеальную удивленную «о», и Кассандра почти услышала, как хрустнула соломинка, в которую она так опрометчиво вцепилась. – Не показалось?.. Ты о чем? – Я просто... – Кассандра провела рукой по волосам. – Знаешь, я никогда не слышала о том, что королевские особы могут свидетельствовать при заключении брака в одиночку. – Ох. – Брови Рапунцель трагически надломились, и это служило однозначным ответом. – Кэсс... мне правда жаль, что я не могу сказать того, что ты хотела бы слышать. Кассандра с трудом удержалась от того, чтобы не отвести взгляд – даже ненависть не вызывала в ней такого глубокого отторжения, как сочувствие. Она не привыкла жалеть себя – принимать жалость от других было еще унизительней. – Неважно, – ответила она твердо и заставила себя улыбнуться. – Рапс, правда, это неважно. Рапунцель простодушно просияла улыбкой в ответ и бережно поймала ее руку в свою: – Это важно. Но мы что-нибудь придумаем. Все образуется, Кэсс, вот увидишь! Мама всегда говорит: la nuit est plus sombre avant l'aube – ночь темнее всего... – ...перед рассветом. – Кассандра безрадостно усмехнулась, невпопад вспомнив, что следующий рассвет она встретит уже за стенами Короны. И высвободила руку. – Я знаю. – Дамы. – Юджин обернулся удивительно быстро, ловко балансируя на сгибе локтя три чашки. – Для тебя, солнышко, ромашковый чай с медом. – Стоило чашке только коснуться поверхности стола, как Рапунцель с благодарной улыбкой обхватила ее ладонями. – А это для тебя, Кэсс – успокоить нервы. Кассандра с секунду вопросительно взирала на свою крошечную чашечку, гадая, с чего Юджин взял, что кофеин как-то благотворно влияет на нервы, и за какие деньги он вообще раздобыл кофе в этом захолустье, но, решив не вдаваться в подробности, сделала глоток – и едва не закашлялась. Брантвейн. Через стол от нее Юджин украдкой отсалютовал точно такой же чашкой: ну что ж, она хотя бы не опустилась до того, чтобы пить в одиночестве. Последовав его примеру, Кассандра осушила напиток до дна. – Вам разве совсем не горячо? – Рапунцель, едва успевшая притронуться к своему чаю, удивленно заморгала. – Разве что чуть-чуть, – улыбнулся Юджин, пока Кассандра, не особенно привычная к крепкому питью, переводила дух, уткнувшись носом в рукав туники. Все же ей повезло, что Рапунцель и Юджин, несмотря ни на что, были на ее стороне. Сама Кассандра ни за что не вспомнила бы о том, что надо вызволить из королевского зверинца принадлежащего Вэриану енота, не догадалась бы одолжить экипаж вместо того, чтобы ехать верхом, не подумала бы взять с собой хоть что-то съестное, даром что дорога предстояла неблизкая... Она настолько исчерпала свои резервы, что уже не в состоянии была позаботиться обо всех не терпящих отлагательств мелочах; единственным, о чем она вообще могла думать, оставалось то, насколько сильно ей хочется вернуться в свою комнату, забиться под одеяло и сделать вид, что этот кошмар происходит с кем угодно другим, но только не с ней. И именно сейчас ее друзья были рядом, охотно и легко беря на себя все причитавшиеся ей хлопоты. Если у нее еще оставались люди, с которыми она могла разделить и горе, и радость, то оба они сидели сейчас перед ней. Откровенно говоря, ей повезло куда больше, чем многим. – Значит так, – Юджин деловито хлопнул в ладоши, – думается мне, нам всем не помешает план. Склонившись поближе друг другу, вместе они постепенно соорудили довольно сносный план действий. Сразу после того, как Рапунцель приняла решение следовать за черными камнями, ее отец послал вперед отряд гвардии, чтобы разведать дорогу. Камни неровной дугой уходили на северо-восток, проходя мимо нескольких полузаброшенных деревень и, наконец, через Вардерос, один из цепочки городов-государств, расположенных недалеко от границ Короны. Дальше, еще через неделю пути верхом на восток, следовал лес, о котором в Вардеросе ходили какие-то смутные мрачные слухи. Проблема состояла в том, что Рапунцель и не начинала еще готовиться к путешествию – как ни иронично, но после событий в Старой Короне ей некогда было и думать о черных камнях: каждый ее день с утра до поздней ночи был заполнен хлопотами о судьбе одного-единственного ее подданного, и между бесконечным чтением и перечитыванием книг и спорами с отцом у нее не оставалось ни сил, ни времени на что-либо еще. Хотя чертежи повозки, в которой им предстояло путешествовать, были готовы, – Фредерик не собирался позволять дочери отправляться в дальнюю поездку верхом, – но на ее сооружение, да и сами сборы, все еще нужно было какое-то время. Рапунцель предположила, что им потребуется не больше пары недель, но Кассандра подозревала, что подготовка, как и улаживание всех королевских обязанностей перед отъездом, вряд ли пойдет согласно оптимистичному сценарию принцессы, поэтому на всякий случай мысленно прибавила к этому сроку еще неделю. Когда порешили на том, что Кассандра и Вэриан дождутся остальную компанию в Вардеросе, Юджин, должно быть, чтобы приободрить ее, не упустил возможности расхвалить это место: если верить его воспоминаниям, когда-то служивший портом город после ухода большой воды превратился в оазис посреди пустыни; путешественнику там было безопасно и привольно, а нравы горожан едва ли отличались от нравов их соседей в Короне. Не город, а мечта. На этих словах Кассандра мысленно приготовилась к неуместной шутке о «медовом месяце», но ее не последовало: – Остановитесь в таверне на Черной площади, там мы вас и найдем, – серьезно продолжал Юджин. – Путь до города не займет у вас больше пары дней, а потом... – Пары дней? Юджин, до Вардероса не меньше сотни миль, мы не пройдем столько за... Кассандра умолкла на полуслове: пламя свечи на столе дрогнуло, и в трактире тут же воцарилась звенящая тишина. На пороге, придерживаясь рукой за дверную раму и тяжело дыша, стоял Вэриан – взъерошенный, совершенно белый в лице и с дорожной сумкой наперевес. У его ног на одних когтях балансировал, распушившись как шар, насмерть перепуганный енот. – Ты! – взревел трактирщик, тяжело ступая Вэриану навстречу. – Что ты здесь делаешь?! – Он с нами, – Рапунцель, поднявшись на ноги, легко откинула капюшон, и полутемная комнатка вдруг будто наполнилась светом. – Ваше Высочество! – трактирщик уставился на нее, не веря собственным глазам, и сразу с нескольких сторон отозвалось будто эхом, «Ее Высочество, принцесса, здесь...». – Простите, я... – Гийом, верно? – уточнила она с улыбкой и слегка повела рукой, когда он запоздало поклонился, приветствуя ее. – Он с нами, Гийом, все в порядке. Вэриан, казалось, полностью прослушал и трактирщика, и Рапунцель. Он проследовал вглубь комнаты и застыл напротив Кассандры, обеими руками крепко вцепившись в ремешок сумки и испуганно втянув голову в плечи. – Пойдем. – Его голос был едва громче дыхания, а взгляд широко распахнутых глаз будто шел сквозь нее. – Пожалуйста, Кэсс, нам нужно... Пожалуйста, просто пойдем отсюда. Кассандра обменялась вопросительным взглядом с Юджином и поднялась с места. – Идем, – бросила она, скрывая растерянность. Когда голоса взбудораженных появлением принцессы посетителей отрезала тяжелая дверь, на утонувшей в густых сумерках улице не стало слышно ничего – будто они оказались в воде. – Странно, – Рапунцель втянула носом неподвижный воздух. – Точно, – кивнула Кассандра. – Пахнет дымом. Ничего удивительного в том, что полупокинутая деревня будет гореть, не было. От двухсот с лишним человек населения осталась, может быть, четверть, и многие дома, где когда-то в это самое время готовили ужин, или укладывали детей ко сну, или штопали одежду при свече, стояли брошенными, мертвыми, с заколоченными окнами и дверьми. Будь это чей-то злой умысел, рок или, упаси господь, что-то мистическое, но, покинутые хозяевами, дома всегда и всюду горели с завидной частотой. – Пожар, – прошептала Рапунцель и тут же собралась. – Мы должны помочь! На миг Вэриан болезненно зажмурился, но, когда он снова открыл глаза, на его лице застыло нечитаемое выражение: – Пойдем, Кэсс, – он механическим движением потянул ее за локоть, но она сбросила его руку, – пожалуйста, пойдем, – повторил он настойчивей, будто не замечая сопротивления. – Солнышко, – неопределенно повел плечом Юджин, – малой прав, у нас не так много времени. – Послушайте, – Рапунцель всплеснула руками, видя их нерешительность. – Это ведь может быть чей-то дом!.. – Не волнуйся, принцесса. Это ничей дом. Все трое обернулись к Вэриану. И в ту же секунду по улице прокатился рев рушащихся балок и рокот камней, а над крышами рваным лиловым флагом взметнулось пламя. Вэриан заметно вздрогнул и снова зажмурился, обняв себя за плечи. – Малой, – Юджин догадался первым, и его лицо вытянулось. – Это уголовное преступление... Наверное, это был не самый удачный подбор слов, потому что в Вэриане будто что-то щелкнуло, и отстраненность за мгновение перекинулась в ничем не сдерживаемую ярость: – Так сдай меня жандармам! – выкрикнул он, сжимая кулаки. – Валяй, посмотрим, попробуют ли меня повесить во второй раз! Последовавшая тишина, нарушаемая только его загнанным дыханием, говорила громче слов. Рапунцель округлила глаза и открыла рот, но не нашлась, что сказать. Юджин только сокрушенно покачал головой и, обняв принцессу за плечо, последовал к оставленному неподалеку экипажу. – Ты обещал помалкивать, – сухо напомнила Кассандра, идя чуть в отдалении за тихо переговаривающимися Юджином и Рапунцель. Вэриан плелся на полшага позади, глядя под ноги и поджав дрожащие губы. – Я... я все рассчитал, понимаешь? – сказал он невпопад, прослушав упрек. – Так нужно, Кэсси... я не мог по-другому. Кассандра решила не пытаться вытащить из него подробности произошедшего. Черт знает, что творилось у мальчишки в голове, если он вздумал попрощаться с отчим домом именно в такой манере, но, что бы его к этому ни подтолкнуло, решение не далось Вэриану легко; пытать его на эту тему было бы по меньшей мере жестоко. Одним сгоревшим домом больше, одним меньше, это уже ничего не меняло: Старая Корона была обречена на забвение – люди бежали отсюда, как из чумного города, и причиной этому были уже вовсе не только черные камни. Некоторые воспоминания не изгладит даже время: Вэриан собственными руками уничтожил последнюю надежду на то, что деревня когда-нибудь снова заживет по-старому. Экипаж тронулся, и Рапунцель, устроившаяся на козлах рядом с Юджином, почти сразу задремала, обвив его руками и уткнувшись носом в плечо. Кассандра заметила, как он, перехватив вожжи в одну руку, плотнее запахнул вокруг нее плащ. Ночь выдалась прохладной и темной: половинчатый месяц скрылся за плотными тучами, обещающими вот-вот пролиться редким моросящим дождем. Кассандра старалась не смотреть на сидящего напротив Вэриана, но ее взгляд то и дело возвращался к его сгорбленной фигурке, выхватываемой из полутьмы светом покачивающейся в креплении лампы. Руки в перчатках крепко прижимали к груди притихшего енота, длинная челка падала на лицо – она не могла с уверенностью сказать, плачет ли он, но среди топота лошадиных копыт по каменной дороге и поскрипывания экипажа ей несколько раз мерещились всхлипы. Она не могла ему помочь. Рапунцель с ее талантом словом утолять боль и залечивать сердечные раны наверняка нашла бы, что сказать. Но у Кассандры таких навыков не было отродясь, а силы искать правильный подход наугад кончились. Да и с какой стати она вообще обязана следить, чтобы Вэриану было хорошо? На такое она уж точно не подписывалась... Но как ни пыталась Кассандра себя в этом убедить, жалость все равно травила душу. Она никогда не была достаточно стойкой, чтобы оставаться безучастной к чужому горю. Сцепив руки в замок, Кассандра уставилась в темноту лесной чащи, мимо которой следовал экипаж. Она всегда злилась, когда оказывалась в беспомощном положении – а чужие проявления чувств регулярно заставляли ее чувствовать себя беспомощной, – и сейчас медленно закипала, совершенно неспособная ни помочь Вэриану, ни выкинуть его из головы. Все в нем будто умоляло о помощи, но она была слишком морально истощена, чтобы даже пытаться протянуть ему руку, слишком боялась, что он утянет на дно и ее, и без того едва держащуюся на плаву в этом океане смятения. Всю дорогу они оба не смыкали глаз, борясь каждый со своими демонами. Кассандра несколько раз едва удерживалась от того, чтобы прикрикнуть на Вэриана, чтобы он наконец прекратил, и ее останавливал лишь тот простой факт, что он вполне буквально ничего не делал. Бесплодное сочувствие, как бы ни пыталась она выкорчевать его с корнем, подобно отвратительному сорняку, надежно угнездилось под ребрами. Должно быть, не зря у отца были сомнения насчет того, сможет ли она служить в гвардии: в глубине души она так и осталась слишком мягкосердечной, как маленькая девочка, хотя теперь сострадание и было ей глубоко противно. Оно заставляло ее чувствовать себя слабой, а слабости в себе она презирала в любом проявлении. Ей следовало оставить такие тонкие чувства тем, кто может с ними справиться и использовать эмоциональный импульс во благо – более светлым и более чистым душой, чем она сама. Таким, как Рапунцель, которой природное любопытство помогало становиться лучшей во всем, за что бы она ни взялась, а искренняя доброта и неискоренимая вера в людей – завоевывать сердца даже самых бесстрастных своих подданных. Кассандра же давно научилась, что ее к успеху приводит только холодная голова, тогда как чувства лишь мешаются, сбивая с единственно верного пути. Она глубоко вдохнула предрассветный воздух и расправила чуть опущенные плечи. В этом случае ей в самом деле следует перестать убиваться по своей загубленной судьбе. Она действовала не из жалости, когда согласилась выйти за Вэриана – она поступила по совести вместо того, чтобы смалодушничать и остаться в стороне. К тому же, Рапунцель, для которой ее решение означало потерю верной помощницы в королевских делах, хоть и не сказала ничего напрямую, но явно осталась довольна исходом событий, а раз так, значит, Кассандра все сделала правильно. Задолго до рассвета, когда ночные тени только начали отступать, позволив Юджину погасить огонь в лампе, у края горизонта показались фиолетовые с зенитно-золотыми солнцами флаги, издалека обозначающие расположение укрепленной заставы – одной из всего восьми на протяжении нескончаемой ленты белокаменной стены, отделяющей Корону от неосвоенной, дикой территории. Максимус и Фиделла ускорили шаг, не то подчиняясь воле возницы, не то почувствовав приближение точки назначения. Рапунцель встрепенулась и подняла голову с плеча Юджина, сонно потирая глаза, но, когда экипаж остановился недалеко от стены, она первая спрыгнула на землю, уже совершенно бодрая, и улучила момент, чтобы сгрести Кассандру в объятья. Не успев сориентироваться перед этим напором, Кассандра сперва неловко похлопала ее по плечу, и только потом позволила себе податься навстречу и положить открытые, как в танце, ладони Рапунцель на спину. Когда перед глазами осталось только золото ее чуть спутанных волос, а нос наполнился неизменно следующим за принцессой запахом скошенной травы и полевых цветов, в груди вдруг защемило от какого-то тревожно-сладкого чувства, и Кассандра не сдержала короткого, опасно напоминающего всхлип, вздоха. – Мы увидимся очень скоро, – тихо обнадежила ее Рапунцель и отстранилась, но только для того, чтобы, не выдержав, прижать ее к себе еще на несколько мгновений – крепко-крепко, улыбаясь привычной и такой родной солнечной улыбкой. Юджин тем временем распряг Фиделлу и теперь укладывал нехитрый скарб изгнанников в седельные сумки. Кассандра рассеянно припомнила, как он, хоть согласно правилам им не положено было брать с собой ничего, настоял на том, чтобы она собрала все, что может пригодиться в первое время. Вероятно, Юджин намеревался щегольнуть какими-то воровскими хитростями, но если Кассандра в общих чертах представляла, что при должной ловкости рук пару сумок от охраны укрыть еще можно, то как он рассчитывал незаметно протащить через границу лошадь, просто не укладывалось у нее в голове. – Ты не поверишь, – лукаво усмехнулся Юджин, заметив ее растерянность, – но я тоже нон-грата в некоторых землях. Так что просто доверься мне. Разумеется, воровская жизнь научила его всегда иметь в рукаве пару козырей. Отец вряд ли похвалил бы Кассандру, если бы узнал, что она полагается на не совсем законные уловки бывшего мошенника, но в ее новом положении только на них надежда и оставалась. Пожалуй, ей действительно следовало смирить гордость, положиться на друзей и посмотреть, к чему это приведет. – Светает, – Кассандра кивнула в сторону желто-зеленоватого зарева на востоке. – Нам стоит поторопиться. – Пока! – Рапунцель налетела на Кассандру с дополнительной порцией торопливых, но искренних объятий, будто пытаясь наобниматься на месяц вперед. – Пока, Вэриан, – она послала ему застенчивую улыбку, но он то ли не заметил, то ли проигнорировал ее, глядя себе под ноги. – Дождешься меня здесь, Блонди? – Рапунцель быстро кивнула, но в ответ на вопросительный взгляд Кассандры Юджин все же пояснил: – Прогуляюсь с вами. Не стой столбом, шкет, – подогнал он растерянно замершего Вэриана. Когда они почти достигли ворот, Кассандру вдруг как молнией пронзило неожиданное осознание. Резко остановившись, она развернулась к идущему следом Юджину – тот встал, едва в нее не врезавшись, а позади него, не успев, похоже, затормозить, испуганно ойкнул Вэриан. – У нас нет проездных грамот, – прошептала Кассандра немеющими губами, глядя Юджину глаза в глаза. Она мысленно прокляла себя. Ей еще не доводилось бывать за пределами Короны, и со всеми треволнениями у нее совершенно вылетело из головы, что никто не выпустит их из королевства без проездных документов. Им придется возвращаться во дворец, и, мало того, являть себя на глаза короля... Что вообще бывает с изгнанниками, которые отказываются покидать границы страны до установленного срока? Какое еще наказание им предстояло вынести?.. Ее, должно быть, ждала темница; что до Вэриана – ему еще повезет, если все ограничится заключением, а не повторной отправкой на эшафот. – Спокойно, женщина-айсберг. – Юджин фыркнул – видимо, сейчас она меньше всего походила на ту неизменно собранную Кассандру, которую он привык так величать, – и вытянул из внутреннего кармана камзола три перевязанных бечевкой пергаментных свитка. – Поддельные?.. – Боже упаси, – Юджин прижал ладонь к сердцу с наигранно-оскорбленным видом, явно говорящим о том, что с него бы сталось. – Я заходил к Ее Величеству, пока ты болтала с Рапунцель. Сказал же: доверься мне, – чуть самодовольно резюмировал он. Он действительно все предусмотрел. Быстро отвернувшись, Кассандра зашагала дальше, чтобы не сказать какую-нибудь сентиментальную глупость, за которую ей потом будет неловко. Юджин был сегодня просто образцовым другом, и ей в самом деле почти стало стыдно за все те случаи, когда она называла его бесполезным шутом. Может быть, в глубине души она и хотела продолжать считать избранника принцессы всего лишь чванливым надоедливым бездельником без намека на воспитание, которому всего лишь несказанно повезло оказаться в нужное время в нужном месте, но он в очередной раз доказывал ей, как сильно она ошибалась. Хоть происхождением Юджин и не вышел, нужно было отдать ему должное – он в самом деле составлял Рапунцель прекрасную партию. На заставе, как и положено по уставу, дежурила ночная смена, но своим прибытием им все же удалось произвести небольшой переполох – видно, так рано путники пересекали границу нечасто. Их пустили в маленький, напоминающий колодец, внутренний двор. – Кассандра? – окликнул ее один из смены – главный, судя по эмблеме солнца на рукаве, – и шагнул из тени под светлеющее небо. – Сколько лет, сколько зим! – Отто, – неохотно поприветствовала она и быстро протянула ему проездные грамоты, надеясь, что это отвлечет его от дальнейшего обмена любезностями. Конечно, почему бы и нет? Ее угораздило наткнуться на Отто – ее однокашника еще со времени, когда она толком меч не умела держать. Они начинали тренироваться вместе – оба одинаково неумелые и с одинаковой наивной мечтой, они быстро учились и вскоре уже конкурировали за звание лучшего в их небольшом юношеском отряде предподготовки. Но, когда ему исполнилось девятнадцать, его приняли рядовым в королевскую гвардию, а ей отец порекомендовал не тратить время на то, в чем она все равно не преуспеет, а усердней готовиться к работе фрейлиной, чтобы не опозорить его своей несостоятельностью, как только кронпринцесса наконец отыщется. – Я надеялся, нам посчастливится свидеться, если слухи и правда говорят о тебе, – сказал он с усмешкой, глядя на Кассандру поверх бумаг и только делая вид, что внимательно их изучает. Кто бы сомневался, что такие скандальные новости окажутся быстрее лошадей. Глаза Отто мельком остановились на Юджине и задержались на Вэриане, и, прищелкнув языком, он насмешливо добавил: – Так это и есть твой избранник? Не думал, что у тебя такие склонности. – А я не думала, что ты по-прежнему собираешь сплетни, – Кассандра заставила себя прохладно улыбнуться, боясь даже представить, насколько искаженной оказалась та версия событий, что в считанные часы добралась до границы. – Казалось бы, лишение гвардейского звания должно было чему-то тебя научить. Не то чтобы жизнь Отто сложилась намного лучше ее: он был толковым малым, подмечал и запоминал все, и хорошим следующим шагом для него стало бы вступление в тайную службу Его Величества, но, к несчастью для них обоих, парень оказался совершенно неспособен держать свои меткие наблюдения при себе. Он не раз оказывался источником неприятных, а порой и опасных слухов, и, в конце концов, был с глаз долой сослан держать службу на границе, где, как ожидалось, вреда от него будет, во всяком случае, не больше, чем пользы. Отто резким жестом возвратил ей бумаги и неодобрительно прищурился: – Всегда знал, что дочка капитана Королевской гвардии далеко пойдет. Но я не мог даже предположить, что ты зайдешь настолько далеко, Кассандра. – Отвернувшись, он свистнул толпящимся неподалеку стражникам: – Открывай! Скрипя, тяжелые ворота опустились и, подобно мосту, перекинулись через ров на противоположной стороне стены. Кассандра с усилием сглотнула, глядя на утоптанную дорогу, змеей петляющую между невысокими, поросшими травой холмами. Корона осталась за спиной, и впереди, насколько хватало глаз, раскинулась Ничья земля. – Оставь лошадь здесь, приятель, – обратился Отто к Юджину, протягивая руку к поводьям. – Сам знаешь, правила есть правила. – Я знаю правила, – отозвался тот. – И они говорят о том, что эти двое, – он указал на Кассандру и Вэриана, – не могут ничего с собой брать. Я – могу. И да, у меня есть предчувствие, что назад я вернусь уже без лошади. Их взгляды встретились: Юджин смотрел вызывающе, Отто – почти что зло. Но было очевидно, кому придется уступить: с точки зрения закона Юджин был в своем праве. – Король об этом услышит, не сомневайся, – бросил Отто напоследок. Никем не останавливаемая, их небольшая группа направилась к воротам: Юджин шагал решительно, сцепив свободную руку в кулак – похоже, и его нервы начали потихоньку сдавать; Вэриан следовал за ним, опустив голову и стараясь ни на кого не глядеть; его енот с видом потешного превосходства восседал на спине у ведомой под уздцы Фиделлы. Отойдя от заставы на половину расстояния полета стрелы, Юджин остановился: – Вот и все, делов-то, – он протянул Кассандре поводья, а потом, слегка потрепав ее по плечу, склонился ближе и не без самодовольства заявил: – И заметь: ни одной шутки про первую брачную ночь. – ...до этого момента, – брезгливо поморщившись, закончила Кассандра. – До этого момента, – развел руками Юджин, сияя свой обычной чуть снисходительной, но уже почти терпимой улыбкой. – Ну что, удачной дороги, Кэсс. А ты, пацан, – он повернулся к Вэриану, и его голос вдруг сделался убийственно серьезным, а взглядом, кажется, можно было забивать гвозди: – веди себя славно. – Сбитый с толку резкой переменой, Вэриан приоткрыл рот, но прежде, чем ему на ум пришла очередная дерзость, на лице Юджина снова появилась улыбка: – Сам знаешь, с нашей железной леди шутки плохи, – закончил он легким тоном, и, глядя все так же строго, с силой хлопнул Вэриана по плечу. Посыл был предельно ясен. Наверное, если бы у Кассандры был старший брат, именно так он вел бы себя с ее новоиспеченным супругом. Она тихо хмыкнула: ей не нужна была защита, уж точно не от Вэриана, но все же то, что ее заклятый друг искренне беспокоится за нее вместо того, чтобы просто потешаться над незавидностью ее положения, дорогого стоило. – Пока, малой. Cвидимся, Кэсс, – Юджин помахал им на прощанье и поспешил к заставе, не желая надолго оставлять Рапунцель в одиночестве. Когда над Ничьей землей заиграл первый летний рассвет, Кассандра и Вэриан были уже в пути.